I need help.

Новый день у Гарри не заладился с самого утра. Голова вновь раскалывалась на тысячи мелких кусочков, ныла, а пульсирующая боль в висках не давала здравым мыслям посещать кудрявую головушку Стайлса. Ноги, не понятно от чего, так же сильно гудели, как и голова. — Серьезно, да? — Гарри провел рукой по волосам, когда услышал, как телефон на столе завибрировал, вытягивая целиком парня из царство Морфея. — Это, черт возьми, кто?! — Гарри слез с кровати и подошел к телефону. — Да? — Это Гарри? — застенчивый голос на другом конце телефона заставил Стайлса вздрогнуть, но после он чуть не выронил телефона. — Да, это Гарри, — парень раздраженно выдохнул. Человек, решивший позвонить Гарри именно сегодня явно не знает Стайлса лично. Ведь все, с кем кудрявый общался хотя бы раз в своей жизни, знал, что сегодня, именно в этот чертов день лучше не звонить парню. Лучше вообще не попадаться ему на глаза. Сегодня он будет разбит. — Это Найл… Ты меня не знаешь, я друг Зейна, — на последних словах голос парня надломился и они получились ужасно фальшиво. — Он просил передать тебе, кое-что… — И что же? — все еще раздраженно и не вежливо говорил Гарри, буквально вводя своим тоном бедного мальчишку ступор. — На кладбище будет еще кто-то, кого ты захочешь увидеть, — Найл выдохнул, будто только что выполнил самую важную миссию в мире. — А он сам почему мне не может сказать? — уже отставив свой ужасный тон, поинтересовался кудрявый, выходя на кухню, дабы заварить себя кофе. — Он сказал, что очень сильно занят сегодня, — тон Найла поменялся, как бы извиняясь за Зейна, Хоран кинул короткое «Прости» и завершил вызов, оставив Гарри без единого ответа на огромное множество резко появившихся вопросов. Его волновало, что за человек будет ждать его на кладбище, почему Зейн «так занят, что не может сообщить это Гарри лично» и кто этот Найл, который возник в жизни кудрявого парня абсолютно неожиданно. — Блядь… — все, что мог сказать Гарри в данный момент, все еще пялясь на экран телефона. * Надвигался обед, а на ещё совсем недавно безмятежном и спокойном небе закружились хмурые, угрюмые, свинцово-серые тучи, задавившие солнце своей тяжестью. Светило, как будто растерявшись, совсем скрылось за их тяжёлыми боками… Через несколько секунд невдалеке пророкотал гром, подтверждая своим ворчанием, что вот-вот на землю обрушится ливень. И люди начинают суетиться, стремясь поскорее спрятаться от неотвратимо надвигающегося дождя в своих домах. Но Гарри нравится дождь, но смывает с земли все «грязь». И он не имеет ввиду мусор, а именно грязь, плохие эмоции. Дождь уносит с собой все проблемы, но в тоже время приносит множество новых, ведь когда идет дождь, то сразу вспоминается все, что ты так хотел забыть… Деревья, цветы и трава радостно начинают трепетать, разворачиваясь в ставшем сразу прохладным воздухе, радуясь скорому спасению от жары… И вот первые капли дождя упали на землю, будучи мгновенно и без следа поглощёнными пересохшей землёй. Но следом за ними уже летят другие капли, их становится всё больше, они сталкиваются боками, суетятся, теснятся и толкаются – каждая стремится поскорее, желательно самой первой упасть на разгорячённую летом поверхность земли, тротуаров и домов. Все хотят быть первыми – ведь именно о первых каплях дождя пишут писатели. В крайнем случае, о последних – но никто не пишет о тех каплях, что упали в самый разгар дождя … Капель дождевых уже так много, что они сливаются в сплошные потоки и дождь расходится, уже льёт, как из ведра… И небо такое серое и низкое, обычно в это время года все по другому … * Дождь прекратился только ближе к вечеру. До шести часов лило как из ведра. Гарри сидел в своем огромном доме один и смотрел, как капли, падающие с неба на землю мгновенно исчезали из поле зрения, сливаясь со множеством других. И вот, наконец, завеса из темных и таких тяжелых на первый взгляд туч расступается и дает проход солнцу, что уже медленно начало заползать за горизонт. Оно уже не такое обжигающее и ослепительное, как днем, а мягко пригревает теплыми вечерними лучами. Становится все тише и тише - природа замирает. Почти не слышно гула автомобилей и гомона человеческих голосов. Диск солнца приобретает ярко-оранжевый цвет и, чем ближе спускается к земле тем становится больше. Теперь солнце подсвечивает тучи на небе снизу, расцвечивая золотом. Гарри не теряет и минут. Он вылетает из дома и садиться в свой автомобиль, поворачивая ключ зажигания. Он несется на огромной скорости к заветному месту, почти позабыв, сколько он там не бывал. Сердце бешено колотиться в груди, будто просясь наружу, требуя свободы. Кровь приливает к голове, в глазах мутнее из-за подступивших слез. А в голове, будто заевшая мелодия на старой пластинке, крутиться только одно. Два года. Двадвадва. Когда солнце касается нижним краем горизонта, начинаются вечерние сумерки. Если в небе много облаков, они расцвечаются всеми красками радуги - от ярко-желтой до фиолетовой. На другом края неба появляется блеклый серп месяца. Стайлс уже подъезжает к кладбищу. Изображение: http://www.xsunx.ru/data/media/27/lilies4.jpg Он не забыл купить цветы. Выбрал самые красивые, что были в цветочном ларьке. Милая блондинистая девочка, с огромными глазами любезно посоветовала ему прекрасные белоснежные лилии, которые так любила при жизни мать Гарри. Поблагодарив девчушку, кудрявый, хватая букет, залезает в машину, и опять на полной скорости мчится к нужному месту, забывая забрать сдачу. Гарри выходит из машины, его ноги дрожат и он почти не видит дороги, но идет, будто на инстинктах, ведь первый год он бывал тут чуть ли не каждый день. — Хей, мам, — парень приседает на корточки перед аккуратной и ухоженной могилкой. — Ты не скучала без меня? — Гарри кладет руку на холодный, мокрый от недавнего дождя камень. — А я скучал, — слезы уже катятся по его слегка впалым щекам, стекая по подбородку. Положив цветы на могилу, Гарри сел на мокрую траву и достал из кармана легкой куртки сигареты. — Я знаю, ты не любишь, когда я курю, — всхлипывая, говорил кудрявый, то и дело проводя большой ладонью по-мастерски выгравированному портрету матери. — Но, думаю, сегодня мне можно? Да? * Больно, ужасно больно. Хочется забиться в угол и седеть там, тихо плача. Гарри не хватает его матери. Да, он не ценил ее при жизни. Да, он был груб. Но он любил ее. Он любил только ее и никого более. И вот по этому сейчас единственным выходом для Гарри была смерть. По крайней мере он так думал. Но Зейн не одобрил бы. Не одобрили бы окружающие. Хотя, с какого это Гарри начал слушать кого-то, кроме Зейна, после смерти мамы. — Правильно, — стирая жгучие слезы с щек. — Я никого не слушаю. Глаза красные от огромного количества пролитых слез, припухшие алые губы и такое же лицо. — Почему ты ушла, когда была мне так нужна? — тихо, еле слышно шептал Стайлс, облокотившись спиной об небольшой железный заборчик. — I remember years ago. Someone told me I should take. Caution whI remember years ago. I did, I did…* — Гарри услышал чье-то пение. Голос был совсем близко. Такое нежное, легкое пение, сопровождающее звуками гитары. Тон добрый и вроде такой знакомый, но в тоже время такой ужасно грустный и тоскливый, что от него хотелось плакать. Стайлс поднялся с травы и прислушался. Пропуская через себя каждое слово, каждую ноту гитары, парень, сам того не замечая, побрел на источник звука. — And you were strong and I was not My illusion, my mistake I was careless, I forgot I did…* — голос слышался более отчетливее, и Гарри мог поклясться, что слышал его однажды. Он точно знал этот голос, но никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. Будто воспоминания об этом человеке в момент испарились, оставляя после себя лишь только звучание его голоса. — And now when all is done There is nothing to say You have gone and so effortlessly You have won You can go ahead tell them*, — тихо устроившись за большим деревом, недалеко от могилы, от которой исходило приятное пение, Хазза замер, вслушиваясь в каждое слово. И решив, что прослушает песню до конца, он блаженно прикрыл глаза, все еще не переставая удивляться чистоте и мелодичности голоса. — Tell them all I know now Shout it from the roof tops Write it on the sky line All we had is gone now Tell them I was happy And my heart is broken All my scars are open. Tell them what I hoped would be Impossible, impossible Impossible, impossible*… * Большое оранжевое солнце прощально пылает, медленно исчезая из вида. Сначала кажется, что оно двигается очень медленно, пробегая лучами по ветвям деревьев и окнах домов, а затем резко прячется за горизонт. Сумерки окутывают землю. А в небе где спряталось солнце ещё некоторое время видно слабое зарево. Гарри проснулся и понял, что больше никто не пел и кладбище вновь было привычно пустое. Стайлс встал с прохладной земли о отряхнулся от грязи. — Что за нах- Гарри подошел к могиле, от которой, предположительно, исходила ранее петая песня. На камне, аккуратно отшлифованном по краям красовался портрет девочки, а ниже было всего пару слов, от которых Гарри чуть не упал на землю. Он буквально не мог поверить, перечитывая раз за разом надпись на камне, пересматривая дату рождения и сравнивая с датой смерти. — Это шутка… — вымолвил Гарри, приглаживая волосы рукой. Он все еще не верит. Эллисон Томлинсон 1990.02.01 – 2006.12.03 - Это не мог быть Луи... Прим. Автора: * - отрывки из песни James Arthur – Impossible (Acoustic)