Андрей Романов
Измотанные после очередной тренировки, мы с Наташей приехали домой, мечтая о душе и чашке крепкого сладкого чая. Но дом встретил не покоем, а тревогой. На кухне обнаружилась ревущая белугой Лиз, вокруг которой стояли наши старшенькие. - Что случилось? - мы с Наташей произнесли синхронно. И пока Лиз что-то пыталась проквакать, а Наташа - отпоить ее водой, ситуацию внятно объяснили малыши: - Вика упала и мама повезла ее к дяде Саше, - очень спокойно произнесла Александра, а потом посмотрела на Лиз, - Лиз, ну хватит плакать. Дядя Саша же доктол, он поможет! - Я полетел, - выскакивая из кухни, почти проорал я, но был остановлен тихим: - Ты остаешься тут. Ключи, - Наталья не давала мне ни единого шанса, - Андрей, я - врач. А ты сейчас - перепуганный папаша. Приведи лучше тут все в порядок. Все вернутся измотанными. - Ты не заблудишься? - Обалдел, Романов? Я в Москве с детства, я тут училась, я тут работала. Не дури! Ключи! - Держи, - я протянул ключи от Лендровера, - я провожу.***
Истерику Лиз купировать не удавалось. Она переставала плакать на пять минут, а потом заходилась по новой, все сильнее и сильнее. В итоге, отправив малышню прогулять Вензеля, я, налив бокал коньяка, отвесил девчонке полновесную пощечину, потом заставил выпить спиртного и едва не силком уложил спать. Малышня возилась с ретривером, и я, соображая, что бы такого изобразить на ужин, с улыбкой смотрел, как пес, гоняясь за мячом, уронил сначала Андрея, потом Валерку, и только Саньку обходил стороной. Дети набегались через полчасика, когда перекус для них был готов. - Па, - а можно мы пойдем поспим? - доев, неожиданно спросил Валерик, - Мы же понимаем, у тебя сейчас много забот, а мы набегались. Я осел от неожиданной взрослости карапузов, но тут же кивнул: - И пусть вам приснятся сладкие сны. Идемте, я расскажу вам сказку.Александр Гордеев
Мы приехали домой все. То есть совсем все: и Лера, и Ковалев, и даже никакой Лобов... Лерка, впрочем, рвалась остаться в реанимации, но в клинику примчался выдернутый мной Дима, и, взяв с него клятвенное обещание не оставлять Вику ни на секунду, мы не без труда расселись в двух машинах и вернулись на дачу. Я бы ни за что не уехал от дочери, но отдохнуть надо было всем: и мне, вымотанному шестью операциями за день, и Лере, которую потрясли и возвращение памяти и трагедия с дочерью, и Ковалеву, так вовремя снова оказавшемуся на месте, и Глебу, впервые оперировавшему близкого ему человечка, и Лене с Ритой и Натальей, бледными приведениями встретившими нас в моем кабинете. Я понимал, что вряд ли усну этой ночью, что все мысли будут в осточертевшей за эти дни палате реанимации, но я ошибся. Я сграбастал Лерку в объятия сразу, как только за нами закрылась дверь нашей спальни. И она, сбрасывая одежду на пол, потащила меня за собой, потащила, требуя даже не любви, а, скорее разрядки, которую ей был способен подарить только я. Впрочем, я ведь видел, целуя ее этим утром, что поцелуя ей мало, ей хотелось большего. Как и мне... Но обо мне - потом. Сейчас главное - Лера. Я был осторожен, я был нежен, но я не давал ей и секундной передышки, подводя все выше и выше к самой вершине. И только когда она забилась в моих руках, выдохнув в поцелуе мое имя, я сам снова обрел способность дышать. Я укрыл ее, свернувшуюся в уютный комочек, нежно поцеловал в ухо, а потом, спрятав в своих объятиях от всех бед, лег рядом. И сам не заметил, как уснул.Валерия Гордеева
Саша проснулся рано, небо за окном было еще совсем серым, беззлобно едва слышно ругнулся на Марса, спавшего между нашими подушками, невесомо коснулся губами моего виска и тихо выбрался из кровати. Окончательно проснувшись от звука закрывшейся двери, я потянулась за телефоном и тут же широко улыбнулась, поняв, что Дима опередил меня. На экране горело его сообщение: "Викуля умница, пришла в себя в 2.38, сейчас снова спит". Пока Саша был в душе, я успела сварить кофе. Через час с небольшим мы оба были в клинике.Елена Емельянова
Я в сотый раз уговаривала Игоря Петрова перенести допросы Риты и Валерии. Риты, потому что чрезмерно вымотала ее операция Ковалева, да и ее помощь с детьми была незаменима, а Леры... Ну с учетом свалившейся на нее амнезии, мне и просить-то было не о чем. Но сегодня все мои просьбы Игорь отмел жестким: - Лен, понимаю, но у меня сроки горят, - и единственное послабление, на которое он согласился - это прислать оперативника на дачу. Я с трудом перекроила утренний график, хотя и понимала, что ни Рите, ни Лере адвокаты не нужны. Но так мне было спокойнее. И кто бы мог предполагать, что открывая дверь на требовательное: - Майор Рудин, - вскрикну я сама: - Андрей? Кричать было от чего: передо мной стояла почти полная копия Андрея Лазарева. Старше лет на десять, но очень-очень-похожая копия. - Андрей? Нет. Артем Анатольевич, - удивился визитер, - а Андреем вообще-то зовут... - Вашего младшего брата, - перебила я, и тут же едва не упала, ибо сзади, агрессивно скаля зубы, замер Вензель. - Да. Лорд, фу! Только он - так получилось - Лазарев... и Палыч... А говорят, что у голденов рычание - брак породы. - Это смотря у каких голденов, - горделиво откликнулась я, оттягивая Вензеля за ошейник, - вы пройдете, майор? Артем проскользнул на участок, а Вензель и Лорд, соскалив друг другу злобно-ехидные морды, вдруг, толкая друг друга, унеслись гонять запоздалых белок...Рита Шаграй
Этому майору я была готова признаться, наверное, во всех смертных грехах: слишком глубоко проникал взгляд его темных глаз. Но Артема вовремя негромким шепотом останавливала Лена, и майор, соглашаясь с аргументами, невнятной абракадаброй пробивавшимися к нам, вдруг переформулировал все вопросы так, что отвечать на них было столь же легко и безбоязненно, как говорить правду. Я рассказывала о своем воцарении в Медолек, о расследовании Ковалева, о своих выводах, страхах и сомнениях, а Лена мертвела. И я с этим ничего поделать не могла.Елена Емельянова
Я мертвела, понимая, куда вляпалась Рита, и мучительно думала, как же ее выволочь из этой массы дерьма... Уже мелькали преступные мысли, не попросить бы помощи Лазарева: ведь Рита своими признаниями только что нарисовала себе минимум пару-тройку статей, и теперь только от въедливости следователя зависело, не накрутит ли тот еще штук несколько, но Артем меня удивил. - Елена Евгеньевна, а где у вас курят, - Артем был неожиданно корректен в сравнении с его коллегами. - Пойдемте, - пригласила я, очень надеясь, что Рита с нами не пойдет. Рита не подвела. На крылечко мы вышли только вдвоем, и Артем, скупо и холодно, совсем неожиданно для оперативника, потребовал: - Вот объясните мне, Елена Евгеньевна, почему? - Что почему? - Почему вы ей не объяснили, о чем говорить нельзя? - Артем, - я надеялась, что в своих ощущениях я не обманулась: Рудин должен был меня если не понять, то почувствовать, - а давайте мы выслушаем все без купюр, а потом подумаем вместе, что срежет цензура? - А давайте, - Артем кивнул, - Лорд! Не трогай поленницу! - Да пусть, - улыбнулась я, - это вы не видели, как Вензель с Баловнем тут организовывают филиал деревообрабатывающей фабрики! Мы потом несколько дней участок от щепок чистим. Пафос нашего сговора сбила очень поздно проснувшаяся Наташа: вчера именно ей выпало поработать медсестрой в филиале клиники - так, по крайней мере, свое участие в локализации вчерашнего ЧП оценила Наталья. Она, бедолага, металась между нами всеми, и если Ковалев ее напору не сопротивлялся, позволив вкатить ему лошадиную дозу какой-то медицинской гадости, да и я терпеливо перенесла уколы, то вот не пустить ее в спальню Гордеевых было сложно. И если бы не мой муж, уронивший, как гирю: "Там сам Гордеев" - Наталья бы не остановилась. И вот сейчас Натали выплыла на крыльцо с чашкой кофе, которую, впрочем, тут же выронила бы, не успей Артем ее перехватить и передать мне...Артем Рудин
- Знакомиться будем, родственнички, - искрящийся смехом голос Емельяновой заставил отскочить от меня эффектную блондинку, кинувшуюся мне на грудь с криком "Андрей!". - Ну что, шурин, - почти хохотала Елена, - выбор брата одобряешь? - А то! - нагло откликнулся я, ставя, наконец, барышню на пол, чтобы услышать, что миледи зовут Натали, и что именно ей проиграл свое сердце Андрюха.***
Расспрашивать Наталью я отказался - и все равно мне было, что скажет мой драгоценный Игорь: терзать жену брата казалось непозволительной роскошью.