Эффект Паули

Выходной день в самом разгаре. Бар, находящийся недалеко от Задней улицы, был битком забит народом. Простые горожане приходят сюда, чтобы с пользой провести последние остатки дня свободы от всех этих чертовых забот противных будней, просто расслабиться и выпить кружечку-другую со старыми приятелями, да послушать байки корабельщиков. Однако, бывают и такие моменты, как сейчас, например, когда в бар Бруно заглядывают «звезды» Ватер Севен – знаменитые плотники компании Галлей-Ла собственной персоной в наличии двух штук, плюс особенным секси-бонусом секретарша Айсберг-сана – очаровательная Калифа. Команда знаменитостей, кое-как отбившись от поклонников и, наконец, закончив незапланированную автограф-сессию, прерванную Луччи та-а-аким взглядом, что на одну кирпичную постройку в Ватер Севен теперь будет больше, удобно устроилась у барной стройки, за которой ловко орудовал сам хозяин бара. Настроение, надо сказать, было не ахти. Компанию созвал Роб, что стало огромнейшей из неожиданностей, какие только могли встретиться на жизненном пути молодых людей. Ну и Бруно. Он-то здесь оказался можно сказать «случайно». Но не напрасно: кто как не бармен поможет в тушении пожара жизненных проблем хорошей порцией виски или эля? То-то же. — А где же Хаттори? — Калифа внимательно оглядела плечи плотника на наличие летучего любителя памятников. — Неужели вы расстались? — охнула блондинка, приложив тоненькие пальчики к щекам. Карандашик Луччи громко скрипнул, выведя ровную фразу на самом верху листа: «Он улетел… Но обещал вернуться». Мужчина немного помедлил, а потом записал снова, выдавая нечто очень неожиданное, еще более неожиданное, чем приглашение в бар, присланное Каку и Калифе по всем правилам письменного этикета, если таковой, конечно, существовал: «Мне нужно поговорить с вами. У меня проблема». Прочитавшие фразу Бруно, Каку и Калифа все как один выпучили глаза, уставившись на Луччи. — Ты серьезно? Какие у тебя могут быть проблемы? Снова заскрипел карандашик, а его кончик-резиночка в виде крохотного голубка начал описывать полукружья, выписывая новую фразу чуть пониже предыдущей: «Да, нужна. Недавно кое-что произошло…» — А-а-а, кажется, я понял, о чем разговор, — Каку обернулся к оставшимся собеседникам, решив, что рассказать будет проще, чем Луччи станет строчить поэму о своих эпических фиаско, как он сам тогда считал. — Дело в том, что этот сударь последнее время терпит мелкие неудачи на рабочем месте. — Брюнет в подтверждение кивнул, смущенно отвернувшись – все же для него это было дикостью вот так вот запросто просить у кого бы то ни было помощи, да еще и в таком деле… — Лично я видел, как в его руках погнулась стамеска, треснул брус добротной древесины, а зубья пилы просто-напросто остались в дереве, будто бы там им и место! Луччи закивал, не смея и разомкнуть неулыбчивых губ в знак несогласия и противоречия озвученному. Все так и было, даже хуже. Хотя о «хуже» не знал никто, даже Хаттори, который в ту пору еще был при хозяине. — Кажется, и я нечто подобное видела, — Калифа поерзала на высоком барном стульчике, укладывая ногу на ногу, — как-то раз мы с Айсберг-саном прогуливались по верфи, проверяя ход работы, как нам навстречу вышел Паули, — брюнет незаметно для остальных вздрогнул, но вида старался не подавать, — другие плотники Галлей-Ла тоже собрались вокруг. Луччи-сан выходил из мастерской и как только увидел, что мы разговариваем с Паули и остальными, так в тот же момент умудрился потерять равновесие и оскользнуться на стружке. Это было странно. Мужчина снова закивал, на этот раз смущенно отводя взгляд. Все правда. И дело было не в неудачах, а в том, кто их Луччи создавал – в чертовом куряге Паули. Стоило брюнету его только завидеть, как все валилось из рук. Мало того, все вокруг тут же начиналось ломаться: пилы тупились, стамески откалывались, рубанки застревали лезвиями в дорогой древесине, на удивление легко и быстро приводя ее в негодность. Да даже если бы Луччи пришлось стать профессиональным портильщиком материалов для постройки кораблей, то даже через сто лет учебы и защиты диссертации на эту тему у него не получалось бы так душевно портить брусья и доски, как при одном только взгляде на Паули. И еще у него что-то сделалось со здоровьем. Роб никогда особо не заморачивался на сей счет – такие крутые парни как он всяким простудам не по зубам, но вот теперь бешеная аритмия его просто доканывала. Бывает, как схватит-схватит за сердце, и приходится тихонько сползать по стеночке, а тут уж к нему подскакивает блондинистый плотник со своим извечным «Ойя, Луччи, что с тобой?», и тащит в медицинское крыло. А сердце не унимается. Сильнее бьется, и будто бы обращается все тело в один пугающий трепыхающийся орган. Аж страшно становится. А Паули тащит, спрашивает, в глаза заглядывает, и тут становится совсем тошно. Что это такое было – Луччи не знал. Поэтому и решился на совет. «Молчание» мужчины привлекло внимание собеседников, и плотник поскорее поспешил написать ответ и чуть приоткрыть завесу тайны. «Все дело в Паули, это я уже понял. И это точно. Только я не понимаю, что происходит: когда я его вижу, то у меня все из рук валится, ломаются инструменты. Веревка один раз порвалась. Веревка! От нашей компании! Такого никогда не бывало…» — идеальный почерк Луччи стал скакать к концу предложения, так что компании пришлось водить взглядом по листку, синхронно наклоняя головы вправо, когда строка внезапно повернула вбок и вверх. Выглядело забавно. — Знаешь, Луччи… есть такая штука, называется «эффект Паули» – слышал о таком? — первым дочитал письмена бармен, густо забасив над своей стойкой. Брюнет отрицательно мотнул головой, разбрасывая по плечам длинные волосы, привычно защекотавшие плечи; он внимательно уставился на собеседника и прихлебнул эля, к которому за все это время так и не притронулся. Недолго обдумывая сказанное Бруно, он коротко черкнул на своем листке: «Что это? Это из-за нашего Паули так назвали? Я не один с подобным сталкивался?» Бармен рассмеялся, а сидящие рядом Каку и Калифа недоуменно переглянулись. — Нет, не совсем. И, боюсь, с этим сталкивался лишь ты один, — пожал плечами Бруно, взяв в руки стакан для сотой по счету протирки. — Это физический термин, мне об этом рассказал один из посетителей. «Эффект Паули» является некоторого рода шуткой у ученых, которые считают, что присутствие определенного человека в лаборатории способно вывести из строя какие-либо приборы. Ну, например, откажут весы, хотя что сложного в их конструкции? Или что-то сломается, думаю, ты уловил смысл? Мужчина покивал, не спеша хвататься за карандаш и бумагу. Сидевший сбоку Каку обернулся к единственной девушке в компании и что-то зашептал ей на ухо, на что она согласно кивнула, а потом, как водится в ее привычке, оттолкнула парня, грозно сверкнув линзами очков: — Это сексуальное домогательство, соблюдай дистанцию и не вторгайся в мое личное пространство, пожалуйста. — Как скажите, сударыня, — плотник, сдаваясь, поднял руки и усмехнулся, обращаясь к Робу, отчего-то явно приунывшему. — Не стоит печалиться, я думаю, что есть способ все исправить, правда ведь, Калифа? Блондинка явно сомневалась. Ее взгляд шмыгал от круглых глаз Каку, наполненных озорством, к равнодушному Бруно, потом к Луччи, замершему в ожидании ответа будто бы приговора, и снова к Каку, который самым бесстыдным образом еле заметно кивал, так и подначивая на эту авантюру, в которую он с минуты на минуту хотел запихнуть и саму девушку, и несчастных Луччи с Паули. Калифа вздохнула, мысленно пожелав сил и крепости духа Паули, и стойкости Каку, ведь если Роб узнает, что это была его идея – прибьет ведь, ей-богу! — Ладно, есть один способ, но он довольно странный… *** Работа на верфи как всегда кипела. Тягались тяжелые брусья, плелись канаты и подшивались парусиновые холсты, из бесформенной тряпки превращаясь в нечто до боли знакомое глазу любого моряка. Рабочий день еще не был окончен, оставалось, на самом-то деле, всего каких-то жалких пару часов, но и этого с лихвой хватало, чтобы считать ранний побег с работы производственным преступлением, произволом и дезертирством. Паули грызла совесть. Но еще больше его грыз огроменный долг по кредиту, да и в придачу его остервенело царапала когтями мысль, что с каждым днем кошелёк-то становится все легче и легче. «Эти блестящие кругляшки все время куда-то деваются» — частенько крутилась чья-то давно забытая философская мысль в голове у плотника, когда он раз за разом заглядывал в кошелек в надежде, что небольшое семейство белли обзавелось потомством. Но, нет, пополнения не ожидалось. Поэтому, Паули решил рискнуть. Заранее зарулив в бухгалтерию и клятвенно пообещав, что этот аванс он точно не просадит на гонках ягар, Паули, предусмотрительно скрещивая в карманах куртки пальцы крестиком, получил свои кровно заработанные и поспешил обратно на верфь, любовно поглаживая выпуклость в нагрудном кармане. Полный кошелёчек пел романсы. Однако радоваться оставалось недолго; за два часа до окончания смены плотник таки незаметно свинтил с рабочего места, направившись прямиком в подпольное казино. Остановившись у порога игорного дома, блондин глубоко вдохнул, порывисто выдохнул и сделал шаг вперед, врываясь в зал с воплем: «Ну что, не ждали? А я сейчас отыграюсь!», и был таков, пропадая в недрах заведения, так и не заметив, что за ним шла слежка от самой верфи. *** — Паули… — Нет! — Паули!.. — За что, «17 черные», за что вы так со мной? — мужчина сидел у входа в казино, обнимая кадку с пальмой, которой изливал свое горе. — Мне так фартило! Я трижды выиграл, трижды! За что-о-о?.. — Паули, — над плотником высился охранник, старый знакомый, ко всему прочему, грозно глядящий на завсегдатая их заведения. Работник казино тщетно пытался оторвать блондина от ни в чем не повинного растения и вывести на воздух, пока тот не просадил в пачинко, стоящий поблизости, последнюю мелочь или одежду. — Выметайся давай, у тебя ничего не осталось. — Нет! У меня есть еще триста белли, пусти! — Нет уж, — страж и хранитель всея рулеток и пачинко был настойчив, наконец, сумев отобрать горшок с пальмой, — иди домой, Паули, поспи хорошенько. Айсберг-сан тебя простит в этот раз… Снова… Только что поднявшийся на ноги плотник вновь скатился на пол, тихо всхлипнув: — Айсберг-сан! Нет, ну вот как же так? Мало того, что везло всю игру, так еще и настрой перед самым началом был такой, что ого-го! А в итоге все обернулось пустыми карманами и объятьями с незнакомыми деревьями. И Айсберг-сан… как ему в глаза смотреть? Втянув носом прокуренный воздух, мужчина нашел в себе силы встать, выдыхая и успокаиваясь. И в самом деле? Что за панику это он тут развел? Чай, не в первый раз, невелика беда. Гордо отряхнув куртку и штаны от невидимой пыли, Паули отправился на воздух, оказываясь в объятьях сырой летней ночи. На улице было хорошо и соленая влага, витавшая в воздухе, промывала затуманенные дымом сигар и игрой мозги на раз. Злобно выругавшись и плюнув в сторону проклятой черной дыры для денег, плотник направился в сторону дома, гадая, где же можно будет завтра перекусить. Мысленно прокручивая возможные места, где можно будет заправиться съестным, плотник на автомате заворачивал в нужные закоулки, идя скорее по памяти, чем действительно смотря, куда идет. И на кого идет. — Эй, смотри, куда пр… — врезавшись в стоящее посреди дороги чье-то теплое тело, пахнущее непонятным приятным запахом, блондин поднял глаза, встречаясь взглядом с Робом Луччи. — Ба! Какие люди! И что это ты тут делаешь? Брюнет ничего невыражаемым взглядом пялился на коллегу и, конечно же, молчал. — А, ну да, — нашелся Паули, выуживая из кармана курево. Хорошо видящие в темноте глаза обшаривали фигуру Луччи, со спины подсвечиваемую светом уличных фонарей и луны, зависшей над Ватер Севен. — А голубь сизокрылый твой где? Что-то его не слышно. Луччи шевельнулся, пошарив в кармане брюк. Секунда возни, и в руки Паули попал крохотный блокнотик, на первой странице которого значился не совсем ответ, но и кое-что не менее интригующее: «Я знаю, что такое эффект Паули» — гласила надпись, выведенная привычным каллиграфическим почерком Луччи. — Ну молодец, поздравляю! — ядовито усмехнулся блондин, выдыхая пары дыма на накама. Странно, что Роб был без Хаттори, обычно эта парочка неразлучна, а тут… Странно. Да и пользоваться бумагой он никогда не любил, собственно говоря, зачем, когда есть этот комок перьев? — И что ты от меня теперь хочешь? И название у него странное. «Паули». Как имя мое… Что это все?.. Скрип грифеля о бумагу ознаменовал новую надпись, которая гласила следующее: «И я знаю, как мне от этого избавиться». Глаза плотника раз за разом пробегали по начертанным брюнетом кандзи, стараясь уловить смысл, но да где уж там – объясни все Луччи с начала, то можно было бы что-то понять, а так – ерунда, да и только. — Я не понимаю, чего ты хочешь от меня? — Паули раздраженно топтался на месте. Это начинало бесить. Кто такой этот чертов Роб Луччи, чтобы он мог его задерживать в такой-то час? Карандаш заскрипел снова, но вдруг замер, и все случившееся далее выглядело как какие-то кадры с диафильмом по видео Ден-Ден Муши. Кадр, и карандаш с крошкой-блокнотиком летят на каменный тротуар и дальше, куда-то в далекое-далеко. Кадр, и Луччи делает два быстрых и неуловимых шага вперед, становясь вплотную к Паули. Кадр, и блондин не в силах пошевелиться, когда неулыбчивые мягкие губы накама прикасаются к его собственным, пуская электрический ток от места соприкосновения по всему телу. Еще кадр, и чертовы сильные руки Роба крепко цепляются за плечи горе-игрока, не давая ему отстраниться. Еще, еще, Паули уже не сопротивляется (какого черта?!), еще кадр. Пустышка. Одна, две, три – сколько их было никто не считал, очнувшись по окончанию этого сумбурного фильма уже сидя около холодной стены, странно контрастирующей с разогретой до сотни градусов температурой тела. Мужчины тяжело дышали, стараясь не глядеть друг на друга. Первым отмер Паули. — И что это ты утворил, а, чертов Луччи? — без намека на привычную раздраженность спросил он, закусывая влажные губы, которые только что сами творили дьявол знает что с губами коллеги. Роб не ответил, блокнотик-то тю-тю – улетел в подворотни даже не попрощавшись, а Хаттори… У Хаттори сейчас свой «эффект Паули» с одной голуб.. ихой? Голубцей? Голубушкой? А может быть, голубцом, тьху ты, голубем другим, м? Поди их разбери, пернатых… Ай, не важно. Хаттори нет, он занят. И плотнику пришлось лишь пожать плечами, загадочно улыбаясь Паули, который быстро придвинулся к накама, чувствуя, что температура стала спадать. Похоже, что буянить он не собирался. Неужели, сработало средство? — Эй, Луччи, — осторожно начал блондин, ковырнув ногтем каменную плитку на земле между собой и брюнетом, — пойдем выпьем, что ли, а? У меня еще осталось триста белли… Найдем тебе бумагу и карандаш, и ты мне все расскажешь, ладно? — чужие черные глаза фосфоресцировали в темноте безымянной подворотни, и Паули даже на миг показалось, что он слышит кошачье урчание, но наваждение быстро сгинуло вместе с тем, как теперь-уже-вроде-как-не-накама-а-фиг-знает-кто, в лице Луччи, подал ему руку, помогая подняться. Парочка молча переглянулась, стыдливо разомкнув руки. — Так… А тебе про этот эффект, случаем ли, не Каку рассказал?.. *** — И вот зачем ты так с ним? — Сам бы он ничего не понял, — тихо рассмеялся Каку, смотря на дверной проем бара Бруно, откуда всего пять минут назад выскочил Луччи, помчавшись разрабатывать план по «захвату» Паули и устранению мешающегося эффекта. — То есть, ты думаешь, что ему сам Паули подскажет, что он влюбился? — прихлебывая виски, полюбопытствовала Калифа. Дамочка медленно, но верно приближалась к состоянию «ни в одном глазу». — Ай-яй-яй, сударыня, ты ведь сама только что отправила Луччи искать губ нашего общего знакомого, — с укоризной пропел плотник, весело улыбаясь. — Между прочим, это ты мне нашептал, — надулась девушка. — Молись, чтобы эта парочка не просекла, что это твоих рук дело. Мы пусть и соучастники, но не затейники. Бруно на это лишь рассмеялся, подавая работникам Галлей-Ла свежую порцию выпивки. За счет заведения. — Ну, это не так важно, если хоть какое-то время он будет счастлив, — незаметно салютуя непонятно кому, ответил Каку. *** Несмотря на все-таки каким-то чудом отыгравшегося Паули, вернувшего долги всем и вся, а также обзаведшегося вполне симпатичной кадкой с пальмой, что теперь красовалась на его рабочем месте, Айсберг-сан все же узнал о том роковом проигранном авансе и побеге с работы. Виновный был наказан, впрочем, создавалось ощущение, что быть приставленным в назидание к Робу Луччи, как к идеально дисциплинированному сотруднику, для Паули было даже неким удовольствием. Парочка работала на удивление слажено и дружно, несмотря на странные взгляды между накама и вечный румянец блондинистого мужчины. И да, кстати, «эффекта Паули» на верфи больше не наблюдалось. Хорошая новость, не правда ли?