Feel so different

Будильник звенит слишком громко для морозного, солнечного утра. И Кевин от всей души ненавидит его, скидывая на кровать и заталкивая под подушку. - Выключил бы лучше, хен, - звучит приглушенное снизу. Кевину даже глаза открывать не надо, чтобы понять, что у Джунена снова проблемы. Его голос звучит глухо и грустно. Кевин придвигается к краю кровати и смотрит, как на выдвижной нижней, сжавшись в комочек, лежит Джунен, пряча нос под одеялом. - Есть планы на сегодня? - Нет, хен, нету. - Давай тогда сходим к Кендже в кафешку? - Хорошо, хен, - тихо. Кевин тянется к худой щеке и аккуратно тыкает в нее указательным пальцем. Ему не нравится видеть младшего таким, но любовь не спрашивает разрешения, а у Джунена девушка строптивая, про таких говорят, что с характером, а Кевину, кажется, что ей просто нравятся отношения «на грани», эдакий садомазохизм в облегченной версии. - Надо вставать, - шепчет он Джунену. – Уверен, Хуни-хен приготовил нам самый вкусный завтрак, какой только можно себе придумать. Джунен лежит неподвижно еще пару секунд, а потом разворачивается на спину и негромко интересуется: - Нам стоит поторопиться? Кевин смешливо улыбается и кивает. Они не раз проворачивали такое. - Конечно, ведь с нами теперь живет Чжэсоп-хен. Джунен улыбается в ответ и делает глубокий вдох, чтобы собраться. - Тогда вперед! Иначе мы останемся без завтрака! На кухне царит легкий беспорядок и Хунмин в голубом фартуке. Домашняя рубашка в клеточку смешно собирается складками под поясницей, отказываясь прятать мешковатые серые спортивки, из которых «мама семейства», кажется, не вылезает вообще. - Доброе утро, - хрипит Джунен и слышит, как Хунмин вздыхает. Джунен не знает, как это получается, но его хен всегда знает, когда у младшего сложности. - Мы бессовестно пришли на вкусный запах, - Кевин забирается на свой стул с ногами и улыбается. - Нахлебники, - беззлобно ворчит Хунмин, что-то помешивая в небольшой кастрюльке. - Братва, поберегись! Чжэсоп влетает в гостиную-кухню, словно ураган. Он заглядывает под диван, роется в корзине с грязным бельем, что стоит у дверей, ведущей на балкон. Ползает по полу, обыскивая близлежащие шкафчики, и все время громко причитает, что бессовестно опаздывает. - Твои носки висят на балконе, - бросает Хунмин и, наконец, оборачивается. У него в руках тарелка и чашка чего-то очень вкусно пахнущего. - Шоколад? – удивляется Кевин. За своей тарелкой ему приходится тянуться самостоятельно. - Гормон радости, - коротко кивает Хунмин и ставит все это великолепие перед носом немного ошарашенного Джунена. – Жуй! Хунмин ерошит лохматые волосы и ловит смущенную благодарную улыбку в ответ. Джунен действительно думает, что его хен просто нечто! Кевин тихо усмехается, запихивая большую, круглую ложку в рот и почти давится, когда мимо проносится Чжэсоп, крича на ходу: - Я твой должник, хомяк! Хунмин закатывает глаза и грозит ему поварешкой, бросая вслед: - Возьми в коридоре коричневый пакет. Там еда и для тебя тоже! - Перестань быть таким хорошим, черт тебя возьми! – вопят из коридора. Потом дверь хлопает и в квартире наступает благословенная тишина, нарушаемая только тихим чавканьем и хлюпаньем. - Я сегодня могу забрать кого-нибудь из университета, - вдруг улыбается Хунмин, глядя на младших поверх своей чашки. Кевин смущенно кивает, мол, не надо. И Хунмин понимающе усмехается. С недавних пор, Кевин не нуждается в услугах провожатых. - Как дела у Сухена? – он решает, что имеет право подразнить младшего. А тот вдруг закашливается и смущается еще больше. - Как будто я спрашивал о том, переспали вы уже или нет, - Хунмину все еще весело и краснеющие уши младшего, заставляют его подливать масло в огонь. - Хен, ты… - Кевин пытается подобрать подходящее слово, но оно не находится, потому что все, о чем он может сейчас думать – это всерьез ли Хунмин имел в виду про «переспали». - Нет, обычно я тактичен, - помогает ему старший, - но в этот раз, я обнаглел и решил тебя немного потроллить. Кевин морщит нос, всем своим видом демонстрируя, что честность старшего не произвела на него должного эффекта. И все же… - У Сухена скоро открытие еще одного магазина, и он, кажется, немного волнуется. Хунмину нравится, что Кевин не прибавляет глупое «хен» к этому имени, потому что их отношения не терпят чего-то столь обезличенного. - А он волнуется разве не из-за твоего первого соло-выступления на концерте? – улыбается Хунмин, глядя, как Кевин отводит глаза и сжимает пижамные штаны худыми пальцами. Смешной и милый Кевин, которому действительно хотелось бы, чтобы Сухен волновался за него чуточку больше, чем за всех остальных. - Не сомневайся, - Хунмин споласкивает свою кружку и ставит ее в сушилку. – Ты для него почти весь его мир. Джунен смотрит, как тщетно пытается спрятать улыбку Кевин и понимает, что завидует. Он тоже хотел бы так: чтобы заботились, чтобы иногда спрашивали, как дела, чтобы не говорили, что быть рядом с таким стыдно. Джунену тоже бы очень хотелось быть целым миром для кого-то, только вот… - Вам пора, - Хунмин смотрит на большие часы, что висят на стене в гостиной и гонит их одеваться. – Отвезу вас на учебу… что? – он смотрит на топчущегося в проеме дверей Кевина и снова улыбается. – И заберет, и отвезет? Кевин виновато кивает. - Иди уже, горе-любовник, - смеется Хунмин и легонько толкает Кевина в плечо. Тот выглядит все таким же виноватым, но светится, как стоваттная лампочка. Темно-синие джинсы и белый свитер смотрятся на нем потрясающе трогательно. Когда они все вместе выходят из подъезда, то видят новенькую Kia, прижавшуюся к одной из кирпичных стен, а рядом с ней, курящего Сухена. Не смотря на то, что на улице прохладно, на этом парне только водолазка да черная тонкая кожаная куртка. - Эй, понтовщик, привет тебе! – Хунмин привлекает к себе внимание и Сухен дергается, не зная, куда ему спрятать чертову сигарету. Хунмин бросает взгляд на Кевина, который бережно сжимает в своих руках виолончель – единственную женщину в его мире – и чуть хмурится. Синее пальто с деревянными пуговицами по краям слабо шуршит, отзываясь на движения хозяина. - Прости, - Сухен оказывается рядом почти мгновенно. Он виновато смотрит на младшего и кусает нижнюю губу. - Совсем не думаешь о здоровье, - шепчет Кевин, глядя в глаза напротив. Рядом с Сухеном он становится до одури мягким. Сухен приподнимает уголки губ, пытаясь таким образом извиниться, и скользит ладонями по чехлу виолончели. От грифа вниз. Неторопливо. Не спеша. Заставляя Кевина замереть и задержать дыхание. Джунену внезапно хочется отвернуться, потому что в этом непримечательном движении столько чувственности, столько интимности, что ощущаешь, будто подглядываешь в замочную скважину. - Идем, - шепчет Хунмин ему на ухо, когда ладони Кевина оказываются под чужими пальцами. И Джунен кивает. Потому что, да, надо идти. Потому что однажды они уже видели что-то подобное. … В том полуразрушенном доме, холодном, но таком удивительно светлом, с чуть помутневшими дверями-окнами, куда они приехали, чтобы помочь Кисопу сделать его фото-проект, Кевин сидел на грязном стуле и играл божественную “Nocturne in C Sharp”, ведя смычком по струнам, касаясь их пальцами. И это было удивительным, непередаваемым зрелищем. Глубокий, насыщенный, вибрирующий звук, стелился по земле, отдаваясь мурашками во всем теле. Джунен тогда стоял, прислонившись спиной к стене, и все никак не мог наслушаться. Он видел, как Сухен смотрел на Кевина. Видел, как скользили чужие пальцы по матовому стеклу. Чувствовал чужое желание прикоснуться. И это было пугающе, обреченно красиво. В тот момент, когда Хунмин положил руку на плечо Кисопу, прося его остановиться на секунду, Сухен встал перед Кевином на колени и его пальцы медленно коснулись полированной поверхности виолончели, скользя вверх по покатым бокам, подбираясь к дрожащим ладоням. Сухен не отрываясь, смотрел в чужие глаза. И в его взгляде было слишком много всего. Слишком много того, что не должно было быть понятно окружающим. Но почему-то было. И эту обнаженность, откровенную в своей искренности и болезненную, в своей неистовой силе, совсем нечем было прикрыть. Джунен и тогда отвел глаза. Потому что нельзя так любить друг друга. Это… неправильно. … - Не давай себе повода усомниться в том, что так можно, - Хунмин пристегивает ремень безопасности и снимает машину с ручного тормоза. Джунен кивает и поджимает губы. Он не сомневается. Он просто завидует. - Ты тоже испытаешь что-то подобное, - Хунмин касается чужих волос, смахивая челку с глаз и мягко улыбаясь. - Но не такое же, да? – Джунену хочется, чтобы у него было, как у тех двоих. - Не такое же, - соглашается Хунмин. – Но для тебя оно будет важнее и сильнее, чем все, что ты видел и чувствовал до этого. Джунен смотрит на своего хена и вдруг замирает: - А у тебя, у тебя было? - У меня есть… Их машина плавно трогается с места, проезжая мимо Сухена, который бережно укладывает виолончель на заднее сиденье, и Кевина, который широко улыбается ему, повиснув на дверце автомобиля. - Хен, если я попрошу свою девушку меня бросить, это будет очень плохо? - негромко произносит Джунен. Хунмин ничего не говорит на это. Только ловит взгляд нерешительных глаз и улыбается, удивительно красиво и нежно.