После 1718

Примечание. Если кто-то не знаком с фэндомом, но решит почитать: Нагасэ Томоя – вокалист, гитарист. Высокий, щетинистый, крупный (вообще-то, он очень худой, но все равно выглядит большим), активный, громко ржет, с прической а-ля Чикаго 60-х, не собирается расти ментально. Любит мясо, байки, машины и их запчасти, но поет подобные песенки. Дзесима Сигэру – гитарист. Самый старший, не самый мудрый, над ним любят поиздеваться остальные участники группы, он и сам не против поиграть в дурачка (как оказалось, это прикрытие, его товарищи по группе говорят, что он очень взрослый, ответственный и тихий – полная противоположность имиджу). Любит каламбуры. Ямагучи Тацуя – басист. Тихий, спокойный, часто работает с Кокубун-саном, коротко стриженный, коренастый, иногда может выкинуть что-нибудь странное. Кокубун Таичи – клавишник. Невысокий, худенький, приколист, красуется перед дамами, «бокэ» из пары «цуккоми». Мацуока Масахиро – барабанщик. Самый популярный у противоположного пола, честно потеет, высокий, с серьгами, в очках, очень много двигается и жестикулирует. «Цуккоми» из пары «цуккоми» :D Рев толпы в многотысячном зале не дает здраво соображать. Когда ты получаешь всю ту энергию, что направлена прямо на тебя, пусть даже и на группу из нескольких участников, ты уже не можешь быть собой. Почти взорвавшись, ты продолжаешь нестись на волне из нескольких тысяч голосов. На сцене мелькает свет, гремит музыка, пот течет ручьем, мозг сам вспоминает слова песен, а пальцы сами играют нужные ноты по всем правилам. В эти моменты пафос всех вышесказанных слов и не чувствуется. Главное – вот ты, вот твоя команда и вот люди, что пришли к тебе, что поддерживают тебя и поют с тобой твои песни. – Большое спасибо! – после своей песни на английском языке с иностранным акцентом благодарит Лидер. Ответом звучат аплодисменты и визги фанаток. Уже три дня они гремят в огромном Будокане. Каждый концерт – как выжатый лимон, но счастливый лимон. Столько народу за них болеет. Но вся та энергия, что бушует в зале, не может поместиться во всех участниках концерта. Впустить ее в себя и держать там требует еще больших усилий, чем совладать со снежным комом. Да еще и этот фансервис в предыдущие дни, который заставил и вокалиста, и клавишника испытать новый вид стресса… Группа на ногах вот уж 18 лет, это огромная цифра для мира шоубизнеса! А для дружбы? Пятеро мужчин были еще подростками, когда вступили в офис*1. Да даже у Лидера голос только еще ломался! Вспоминая об этом сейчас, многие тотчас ловят себя на том, что начинают улыбаться. Это не просто друзья, они братья! По оружию, по крови, по несчастью. И по удаче. На сцене стало темно и довольно тихо, но все равно приходилось кричать: – Ну что, погнали?! – орал Таичи-кун, вытирая честно заработанный пот и стрясая его с рук. Они переглядывались друг с другом, с волнением, вызовом и уже привычной игривой небрежностью. – Раз, два, три, четыре! – вступил Нагасэ-кун, открывая восьмую по счету песню на этом концерте. Мацуока подхватывает ритм, и звуки пятерых мужчин и оркестра превращаются в музыку, которую так жаждал слышать зал. Напевая куплет, Нагасэ замечает, как Таичи-кун готовится к своему выходу. Тот полез на свой стульчик пианиста и начал кривляться. «Ну, Нагасэ Томоя, последний день, порви их всех!» – думает Нагасэ и своей фирменной мимикой подзывает клавишника. Только настал черед Таичи-куна петь «на-на-на», как увидел зовущего его вокалиста. Тот как обычно изогнул брови в вольной форме, мол, ну что, иди сюда. Визги толпы стали громче, как только Кокубун замолчал и покинул свое место у синтезатора. Камера уловила на лице спешку или даже нетерпение, он быстрым шагом подошел к высоченному Нагасэ. Тот сразу притих посреди второго куплета. В колонках стал звучать один инструментал. «Давай, как планировали!» – стучало в висках Таичи-куна. «Давай!» Он глядел на Нагасэ-куна одним из тех ребяческих взглядов, когда лишь бы построить из себя серьезного, когда косишь под дурачка. Не шевелился, вытянулся по струнке и смотрел Нагасэ прямо в глаза. Тот старался схоронить любые эмоции на своем лице. В эти секунды он был как любопытный ребенок – и терзать, и ломить, и смеяться. И зал бушевал. А в тот момент, когда лицо гитариста начало приближаться к поднятому навстречу лицу товарища, зал с новой силой поднял вой. «Блин, он дурак!» – пусть лицо гитариста было спокойным, но вся его сущность тряслась то ли от предвкушения, то ли от опасности последствий. Короче говоря, спокойным его состояние в конечном итоге, все же, было не назвать. Прямо перед тем, как закрыть глаза, Нагасэ-кун увидел, как губы Кокубун-сана показали свою готовность: немного вытянулись вперед и … тут же были накрыты губами Нагасэ-куна. «Зачем я это делаю?» – все думал и думал Нагасэ, а сам, даже не смущаясь уже просто напросто вопящей толпы, через секунду пустил в ход и язык. Камера не упустила ни секунды этого представления. Но ей не довелось уловить удивленное мычание Таичи-куна, когда вопреки планированному касанию губ начался взрослый поцелуй. Спустя мгновение, повинуясь рефлексам, под очередные крики многотысячной толпы Кокубун-сан как ошпаренный со смехом отпрянул от посягнувшего на чужой рот Нагасэ-куна. Вытираясь рукой и пятясь назад, Кокубун Таичи некоторое время продолжал смотреть на товарища. Видно было, что поверить в происходящее ему сложно. Немного не в себе, он добрался до близстоящего микрофона, который так любезно освободил чуть не хихикающий Ямагучи-кун, и уже на своих еле двигающихся ногах он добрался до своего пристанища у синтезатора и вернулся к микрофону. В общем-то, и все остальные без секунды замешательства продолжили выступление, хоть многие и смеялись вместе с шокированным залом. Нагасэ сам не мог поверить в то, что только что произошло. Кокубун-сан не пустил его! Нет, не то… Вообще-то, не о том надо беспокоиться: он и его сэмпай только что поцеловались на глазах у нескольких тысяч поклонников. Мало того – поклонники ревели еще громче, когда это произошло. Но не время для раздумий, играет лишь восьмая песня, и их концерт еще в самом разгаре. Поэтому, как истинные профессионалы, наши герои взялись серьезнейшей хваткой за последний день тура. То, что от этого дня осталось. Казалось, к концу концерта публика настолько была вымотана и вместе с тем вдохновлена, что позабыла о двухсекундном языковом забеге Кокубуна Таичи и Нагасэ Томои. Но не тут-то было. Эти два молодца после концерта были сами не свои. Мацуока сразу это заметил, втихомолку сделав пару едких, но дружеских замечаний в сторону Нагасэ. Хотя Кокубун по-прежнему вел себя как ненормальный, все всё равно видели, что новоявленной парочке неловко. А как быть? Это все толпа! – Зато все таблоиды разом сорвем, – запричитал Лидер на последней пьянке по случаю окончания тура, когда кто-то из персонала, орудующий операторской работой, высказал свое «фи». – И не только таблоиды, но и голос, выкрикивая, что все слухи – неправда, – немного неловко съязвил Кокубун-сан. Они с Нагасэ сидели друг напротив друга – все дело привычки. Сколько лет подряд они были бок о бок, так наказал сам Джонни и менеджеры. А менеджеры были в гневе, хотя что их винить? Их подопечные не просто поцеловались, будучи одного пола, они целовались на этом туре трижды! Просто по сравнению со вторым ГЛУБОКИМ поцелуем, простые чмоки по сценарию уже никого не интересовали. Но вместе с тем, когда из такой шутливой мухи раздувают настолько серьезного слона, хочешь – не хочешь, но приходится идти на попятную. Потому Нагасэ-кун и Таичи-кун некоторое время старательно друг друга избегали. Казалось бы – под сороковник уже, а ведут себя как стеснительные младшеклассницы. – Доброе утро, – вяло приветствует всех присутствующих опоздавший Нагасэ. Его заспанное лицо в этот раз не изображает ничего, кроме желания обратно погрузиться в яркие краски недавно увиденного сна. – Доброе утро! – бодро вступает менеджер за своего подопечного, извиняющимся взглядом оглядывая присутствующих. Все пришедшие пораньше пребывали в хорошем расположении духа. Чем они также хотели поделиться с опоздавшими. С живого тура 1718 прошла неделя. Такого сильного ажиотажа, как ожидалось, офисом Джоннис встречено не было. Поэтому все музыкальные трудяги ТОКИО могли вздохнуть полной грудью с чистой совестью. Парочка фанаток, правда, прислала гневные письма, повествующих о том, каков был их шок, когда айдолы повели себя неподобающим образом на глазах у многотысячной толпы. Тем не менее, остальная, более адекватная публика просто посчитала подобное пиар-ходом и, в принципе, была права. Оставалось только и участникам группы убеждать себя в этом же. Спустя еще неделю все как-то приноровились к новым граням отношений клавишника с вокалистом. Они были не очень похожи на то, что называют неловкостью, но и злости в них тоже не наблюдалось. И хотя с каждым днем они все быстрее возвращались в свой прежний темп общения, что-то точно поменялось. Ямагучи, чаще других пребывая близ Кокубун-сана, заметил, что тот побаивается самого младшего*2 из их группы. Лидер, повинуясь своему издревле сложившись прозвищу и слепо ему следуя, исподтишка толкал больших детей друг к другу: то на записях радио или программ, то заставляя их двоих идти в магазин для закупок нужного количества горячительных напитков. За эти потуги добиться мира и жвачки оба надутых сторонились друг друга еще больше и, несомненно, злились на Лидера. Хотя все это они делали осознанно. Неосознанным оставалось то, что за многие годы дружбы и общения Нагасэ и Кокубун всегда оставались рядом друг с другом. Они подкалывали друг друга, смеялись, просто вступали в дискуссии, если кого-то заинтересовывала тема разговора. Даже в самые худшие моменты их ссор в их же обязанности до сих пор входило быть приветливыми и играть на публику, это ясно как день, и за все время ссоры всех ребят из ТОКИО вообще стали просто теорией. Практика началась для вокалиста и клавишника дальше. Меньше, чем через месяц после концерта, все вконец улеглось. Были те же приколы, те же переглядывания и те же прикосновения, что и раньше. Хотя это обманывали себя Кокубун и Нагасэ. Лишь приколы оставались в таких же пропорциях. А вот прикосновений хотелось больше. Почти двадцать лет знакомства, они знали друг о друге если не все, то больше остальных знакомых и родных. За это время Кокубун Таичи и Нагасэ Томоя стали очень близкими друзьями. Чаще остальных участников группы вместе куда-то выбирались, вместе что-то делали и общались вне различных съемок и записей тоже чаще других. Видимо, с самого начала их притянуло друг к другу. Поэтому, хоть Нагасэ и был удивлен теперешнему состоянию занятости его мыслей, но не слишком. Как огромный валун, что преследовал Индиану Джонса, так и желание завершить слишком неуместно законченный поцелуй росло в нем. К Таичи-куну теперь у него таилось отношение как у охотника к дичи. Тот же, как всем вокруг казалось, напрочь забыл о недавнем моменте повышения рейтингов. Придуривался и качал права. А к девушкам стал липнуть еще сильнее. – Ты чего так вырядился? – Окатил смеющимся взглядом Мацуока Кокубуна, когда тот вошел в конференц-зал. Кажется, он ждал подобного вопроса и со всей своей силой мачо отвечал: – У меня свидание. Я должен выглядеть лучше остальных оборванцев из ТОКИО. – Скажите это еще раз в глаза нашим стилистам, – почесывая щетину, вклинился в разговор Нагасэ-кун. – Конечно! Так я уже и сказал, – состроил невинную мордочку пианист, – от твоего лица. Нагасэ щетину чесать перестал и остановил взгляд на кривляющемся объекте. Кокубун заулыбался и продолжил уже обычным тоном: – Сегодня же у меня съемка, я на той неделе говорил. – А сюда обязательно было приходить во всем параде? – уже подал голос Ямагучи-кун, что-то листая на планшете. – Нет, но вы же не против? Дайте хоть иногда посиять маленькому Кокубунчику. – Окей, сияй, – ухмыльнулся Мацуока, – только потом не ной, что тебе мало эфирного времени. – Буду ныть. Не заткнете. Лидер что-то хотел добавить, но в кабинет вошла директор надвигающегося проекта. На полуторачасовом совещании огласили название телепередачи, съемки и трансляция которой начинаются на следующей неделе –ТОКИО Какэру*3. Тут же мужчинам рассказали принципы шоу и гостей, планируемых на близлежащее время. Как Таичи-кун и сказал, после совещания он со своим менеджером отправился в следующую студию, в то время как оставшиеся мужчины решили пойти и напиться все вместе. То есть выпить. В пределах разумного. Было около восьми вечера, когда на телефон Нагасэ поступил звонок. В последнее время его мобильный пылью покрыт. Звонки поступают редко, а уж тем более от его соратника по группе, который, как он сам сообщил, закончил съемку и тоже хочет присоединиться. У Нагасэ поползла улыбка: – Да, мы сейчас на Одайбе, как раз собирались пойти во второй бар*4. – Э? Только во второй? Настолько хорошее место? – Нет, настолько сильно напились. – Вы не умеете держать себя в руках, парни! На другом конце провода Кокубун Таичи уже залезал в машину, чтобы отправиться по названному адресу, но место, которое называл Нагасэ, находилось не так далеко от офиса. Поэтому они с менеджером решили дойти своим ходом. В баре же Нагасэ всех оповестил о скором прибытии блудного пианиста, и они начали собраться на выход. Народу было много, и они были шумные. Кажется, персонал заведения вздохнул с облегчением, когда компания вывалилась наружу. – Хэй, привет, – Дзесима-сан помахал показавшемуся вдали Таичи-куну, – с возвращением! – Я вернулся, – ему пришлось кричать, чтобы его услышал лидер группы, – черт, и правда нажрались. В честь чего? – У Ямады-сана*5 дочь родилась! Представляешь? – Ого, внезапно. Ладно, я с вами веселиться, пошли в следующий бар! – Скидывайся! – проорал подлетевший на алкогольных парах Мацуока-кун, – все скидывались! Видимо Мацуока-кун был искренне рад за своего соратника, что обычная стойкость к алкоголю не выдержала сегодняшнего натиска. Кокубун поглядел на запотевшие очки стоящего рядом и смущающегося представителя Мацуоки Масахиро. Пришлось сделать вид, что никто только что ничего не говорил, хотя в протянутые ручки ударника он вложил пару тысяч йен. Но тут под бок пришедшего ткнулся подвыпивший громила в лице Нагасэ-куна. – А мы по Вам скучали, – тянул он слова. – Пьянчужки, – наигранно умилился клавишник, – хватит тормозить колонну, я тоже хочу напиться! Он рванул вперед всех, хотя не знал, куда, в общем-то, все собирались идти. Поэтому был схвачен за локоть Томоей: – Сейчас направо, – он наклонился к уху товарища и вкрадчиво сказал ему это. Таичи-кун немного дернулся и резко повернул уже в нужную сторону. Шли гурьбой, не распевая песни и не ругаясь, а просто громко разговаривая и смеясь. Все-таки, офис Джоннис, приличные айдолы! Через час взрослые мужики и пятеро девушек распевали песни, но уже в караоке и запивали все это дело пенным. – Когда следующий концерт? – в микрофон вопросил Нагасэ, – Я готов! – Ты всегда готов, Нагасэ-кун, – промямлил Лидер и обратно опустил потяжелевшую голову на плечо кому-то из девушек. – Смотря какой концерт ты хочешь, – поправили очки Мацуока и его менеджер. – Хочу большой, долгий и страстный! – по-детски радовался пьяненький вокалист. – Не того ты хочешь, я так и знал, – в дискуссию вступил Кокубун-сан, оторвавшись от томных разговоров с официанточкой. Он многозначительно улыбнулся другу, – сначала пойми, что говорить собираешься, а потом говори. Со сторон пронеслись смешки. – Ну а чего? Кокубун-сан, Вы же тоже хотите концерта, да? Как говорится, что у пьяного на языке, то потом ему стыдно. Хотя все-таки он был в сознании и мог контролировать себя. Но он этого не сделал. Да и многие были в той же степи, что обращать на подобные намеки внимания не представлялось возможным. – Хочу…Хочу! Хочу концерт! – от задумчивого Таичи-кун сразу же сделался заводным, он засмеялся и взял за руки несчастную официантку, – надо нам устроить концерт, как думаете? Та засмущалась сильнее прежнего и ничего не смогла сделать, кроме как опустить голову. Рядом сидевший Мацуока только и мог, что хихикать. Скоро слезы пойдут в ход, наверное. Он-то знал, что после трех кружек Кокубун читает лекции, после пяти – льет слезы, а в конце безостановочно ржет*6. Собственно, в потемках вип-комнаты и во всеобщем веселье никого подобное не интересовало. Вот, у человека так вообще праздник новой жизни! А все остальные, как целая команда, радуются за него и восклицают пожелания и тосты. Таким образом, под десять вечера господа восклицирующие переместились в следующий бар, где им были так же рады, как и в предыдущих. Из обрывков сознания до вокалиста доносилось что-то про подарки для него и Дзесимы-сана, какие они были в прошлом году и что бы они хотели получить в этом. Несомненно, в подобный разговор был втянут и Кокубун-сан, всячески стараясь лишний раз захапать себе подарочки и внимание. Хотя на недавнем праздновании его дня рождения он и так был одарен по самое не хочу. Только голова могла выглядывать из-за скопления коробок в разноцветных лентах. – А Нагасэ-кун подарил мне перочинный нож и рюкзак походника, – уловил часть фразы виновник будущего торжества, – Я ему подарю надувной матрас и скатерть, вот. – Оставь свою месть тому, кто в сознании, – засмеялся Ямагучи, – он твоих угроз не слышит. – Все я слышу и совсем не против новой скатерти. Его взгляд теперь был вперт куда-то в плечо пианисту. Нагасэ-кун хотел бы куда-то его перевести, но не мог оторваться. Плечо, а затем и ключицы…Нагасэ-кун медленно и осторожно сглотнул. А затем быстренько выпил из стакана с пивом, который как раз вовремя оказался в руках. Ему приходилось подолгу смотреть на своего старого друга, да и часто это входило в его обязанности. Особенно, когда тот на камеру что-то ел. А сейчас то ли сонливость, то ли усталость, то ли еще что, заставили его вновь глядеть на Таичи-куна. Тот же, переводя свой взгляд на каждого, остановил его на глазах Нагасэ-куна – было видно, что он смотрит на Кокубуна, но не напрямую. Сложная дедуктивная работа привела клавишника к выводу, что Нагасэ просто напросто пьян и глядит в одну точку. Хотя с этих пор игра в гляделки продолжалась довольно много времени. Их отвлек кто-то из группы, – кажется, это был Лидер, вскочивший и заоравший, что его час пробил. Затем он скрылся в коридоре, ведущем к уборной. – Ну все, давайте закругляться, – наконец, подал голос тот, кому хорошо бы прибраться в квартире к приезду жены из роддома. – Какой закругляться? Еще и двух нет! – заявил его подопечный, похлебывая из кружки с пивом. – Еще нет, но скоро будет. Хотя я не против еще посиделок, – почесал голову отошедший от раздумий о взглядах клавишник. – А я пойду, пожалуй, – самым здравомыслящим, как и всегда, оставался Ямагучи-кун. Хотя удивительно было вообще, что он задержался с компанией до столь позднего времени. – Я тоже. – И я. И так хорошо посидели. Потихоньку персонал*7 действительно начал собираться, поэтому всем остальным, чтобы не задирать нос, пришлось тоже допивать свои стаканы и доедать свои снэки. Нагасэ собрался быстрее всех ТОКИйцев и попрощался, уходя с работниками сцены*7 и подбадривая новоявленного папашу. – А, – сказал Лидер, как вернулся в комнату. – Что такое? – Таичи-кун, это не Нагасэ-куна куртка разве? – О, и правда, он ее забыл, – ответил Кокубун, разглядывая в руках не его размеров светло-голубую куртку*8 – Маша-растеряша. Верни владельцу, – начал приказывать Мацуока, который, в общем-то, особо не торопился. – Сам верни, я ж не его собачка. – Зато гавкаешь отлично*9 – Гав, – сострил Таичи. – Ладно, я пошел. Когда он вышел из комнаты, там остались Мацуока, Лидер и менеджер Таичи-куна, они переглянулись, и у всех возникло ощущение, что все будет хорошо. – Ну все, всем пока. Хорошо потрудились. – Хорошо потрудились! Каждый участник этого попоища отправился в сторону своего дома. То есть, один участник отправился в сторону другого участника. У Кокубуна в руках была скомканная куртка, которую он уже готов был надеть на себя, потому что на улице становилось прохладно. Изо рта шел пар, а уши и щеки стали красными. Хотя две последние приметы больше говорили о том, что товарищ был подшофе. – А, вот он! Нагасэ-кун! Кокубун Таичи ускорил свой шаг, когда увидел впереди знакомую громадную фигуру. Притом, идущую медленно и под разными углами. Эта фигура оглянулась на голос и активно помахала рукой. – Таичи-кун! Ой, моя куртка, – после того, как он обратил внимание на нечто белеющее в руках друга, он осмотрел себя. Видимо, он не понял, отчего у него замерзли руки. – Блин, ты вообще можешь внимательным? Хотя что взять от алконавта, да? – Да-а! – все так же энергично отвечал Нагасэ, – погодите-ка… – Вот, держи, а то я сейчас окоченею и помру прямо здесь. – А, спасибо, – он неосознанно потянул руку к голове Таичи-куна. Тот не успел отстраниться и был поглажен холодной ладонью. – У тебя руки холодные. – Это потому что мне холодно. – И мне холодно, так что, нечего стоять на улице и мерзнуть. – Да, точно. Хорошо потрудились, – качнул головой Нагасэ. Кокубун-сан был как обычно – подобные нежности от Нагасэ хоть и нечастые в последнее время, но совсем не неожиданные. Мало того, он понял, что было приятно впервые за долгое время ощутить у себя в волосах длинные и тонкие пальцы друга. Только сейчас вместе с этим ощущением усилился привкус старательно подавляемого чувства, которое опасным образом отзывается в грудной клетке. Менеджер Нагасэ отсутствовал еще с середины рабочего мероприятия, поэтому вокалист плелся в сторону остановки автобусов. Немного подумав, Таичи-кун подал голос снова медленно уплывающей фигуре: – Давай подвезем, что ты будешь как бедный родственник после недельного запоя. – А? Да, спасибо. Парни уже зевали на ходу, но они ушли недалеко от заведения, у входа, несомненно, стояла машина. – Секундочку… – Что? – Нагасэ-кун сразу немного протрезвел после сказанного Кокубуновским тоном. – А где наша машина? То есть, где Минегиши-кун?*10 – Черт, позвоните ему. Кокубун-сан так и сделал. Оказалось, что он и полуживой Дзёсима-кун пару минут назад уехали, но сейчас стоят в пробке на Радужном мосту, поэтому вернуться обратно будет проблемно. – Вот зараза, – выругался пьяный клавишник. – Да ладно, пошли на автобус, хотя бы выиграем время до закрытия. – Ага…А ты можешь выдавать умные мысли, – похвалил его друг. – Еще как могу! Только спать хочется. Обсуждая умственные способности Нагасэ-куна, можно дойти куда угодно, и будет нескучно! Тем не менее, они оба были не особо трезвые, чтобы идти быстро, поэтому последний автобус они упустили. Снова ругаясь, как портной, Таичи-кун ловил такси, которое теперь будет оплачено из его кармана, потому что у Нагасэ наличных, как обычно, при себе нет*11 И в тот момент, когда они сели в такси и назвали нужный адрес, в голове клавишника что-то произошло. Там как будто просветлело, и засела лишь одна мысль, что он не хочет оставаться с Нагасэ-куном наедине. Он его даже боится. А ведь всего минуту назад он об этом даже не вспоминал. О чем? О поцелуе. Когда они оказывались наедине плечо к плечу, стало сложнее всего разговаривать на отвлеченные темы, каждый раз всплывала картинка той неудачной сцены. И сам Нагасэ, хоть и вел себя беззаботно, в этот момент тоже был на иголках. Лучше было отправить Таичи дальше, до его дома, вот, он уже хотел сказать водителю, но просто-напросто никак не получалось. Ему и не хотелось оставаться наедине в квартире с ним, и в то же время, эта возможность казалась невероятно заманчивой. Он повернул голову, чтобы взглянуть на друга. Тот, отвернувшись, смотрел в окно, но длинные ресницы были видны с его профиля. А когда они подъехали к дому Нагасэ, он увидел, что Таичи-кун уснул. Приложившись головой к стеклу, он полулежал на сидении. Его губы были приоткрыты, и из-под высоко поднятой горловины куртки выглядывала тонкая шея. – Таичи-кун…Таичи-кун, просыпайтесь, приехали. Ноль эмоций. – Таичи-ку-ун, – Нагасэ потряс его за плечо. – Господин, давайте помогу? – обратился к нему водитель после нескольких неудачных попыток. – А, извините. Сейчас мы выйдем. С этими словами он перешел на другую сторону машины, туда, где сидел его Сэмпай. Он попросил водителя открыть дверь*12, но хоть и собирался придержать друга, Кокубун от движения двери моментально очнулся и чуть не подскочил. – Блин, эт че? – А, простите, пожалуйста! – запричитал водитель, – Вы никак не просыпались, и я… – Все, мы приехали, пошлите спать. – Простите, – сказал им вслед таксист, закрыл двери и поехал. – Спать, спа-ать, спа-ть хочу-у, – ныл Кокубун Таичи, поднимаясь по узкой лестнице в четырехэтажном доме. – Сейчас ляжем спать, не будьте ребенком. На этих словах Таичи посмотрел на Нагасэ, как на человека, который рисует картины не маслом, а майонезом. – Это говорит мне тот, кто радуется своим победам в камень-ножницы-бумага как с выигрыша миллиона. – Ну а что? Я люблю побеждать, – горделиво поднял он нос. – Это правда, – Кокубун-сан ненадолго замолчал, – Честно говоря, проигрывать тебе стало моей вредной привычкой. Нагасэ повернул к нему голову и внимательно на него посмотрел, подняв брови. – С самого начала я всегда был позади тебя. – Не всегда! – громогласно заявил Нагасэ, – Мы сражались почти на равных! Кокубун немного грустно улыбнулся: – Твое «почти» не может сравниться с моим. Видимо, ты слишком хорош. Что в росте, что в скорости, в удаче, да тебя фанаты больше любят! – Зато я люблю Кокубун-сана! На этой фразе они оба застыли прямо на последней ступеньке, глядя друг на друга. – И остальные ребята тоже, – стараясь не менять интонации, выдавил из себя Нагасэ. Это все алкоголь. Во всем виноват он. Если бы они оба не были пьяными, если бы они не вели себя чуточку иначе, чем обычно, этой фразы бы не прозвучало, скорее всего. Так думал Нагасэ, он ненадолго перестал что-либо слышать из-за прилива крови к голове. – Спасибо, – немного подумав, решил ответить Кокубун-сан, – отныне эти чувства должны вести меня к победе! Он показательно сжал кулак и переступил последнюю ступеньку, оказавшись на этаже, где находилась квартира вокалиста. Нагасэ улыбнулся и тоже направился к двери. Через пятнадцать минут всяческих приготовлений они оба забрались в футоны в гостиной и легли спать. Только уснуть теперь было проблематично. Стук в груди каждого был настолько громок, что они боялись, что сосед по футону может его услышать. Но этого не произошло. В конце концов, сонливость взяла верх, и Нагасэ отрубился первый. Ему надо было рано вставать на одну из фотосессий, которые проводились для каждого из участников группы, он был третьим. Как раз на нее и ходил вчера Кокубун, как оказалось утром. Утро наступило слишком быстро. Хоть гостю вставать рано и не нужно было, ему пришлось проснуться вместе с Нагасэ, когда тому шел звонок от менеджера «на всякий случай». Он даже забыл будильник на время подъема завести! Поэтому мужчины торопились и даже не завтракали. – Ну ты как всегда! Теперь я вспомнил, почему мы к тебе с ночевкой не ходим, – снова отругивался невыспавшийся Таичи-кун. – Эм…Пвашчиче? – высунувшись из ванной комнаты прошамкал Нагасэ-кун с зубной щеткой во рту. – Быстрее, быстрее, а то мне тоже за тебя будет стыдно. Так они собрались и поспели ко встрече с менеджером в назначенное время, он подъехал на машине как раз, когда они выходили из подъезда. Это благодаря тому, что Таичи-кун вовремя выбил из рук Нагасэ пакет с лапшой быстрого приготовления. Так бы вечный опоздун продолжил бы свой послужной список. – Доброе утро, – поприветствовал гость менеджера. – Доброе утро, Кокубун-сан. Хорошо вчера посидели? – Да, было весело, – он почувствовал, как начали краснеть его уши. По привычке он начал их жамкать пальцами. – Кокубун-сан, извините, что принес Вам неудобства, – Нагасэ-кун на секунду опустил голову в знак благодарности. – Ладно тебе, спасибо, что приютил, до встречи в офисе, – Таичи-кун протянул руку. А его уши уже горели. Они попрощались, и Нагасэ, сев в машину вместе с менеджером, отправился работать. Пианист обнаружил себя через пару минут одновременно в холодном поту и с красным лицом. «Идиот». В это же время Нагасэ-кун смотрел в окно, закусив сгиб пальца и опершись на ногу, поставленную на выступ у двери машины. А ведь раньше они были очень близки и не задумывались о таких вещах, как романтика. Тут Нагасэ осенило, что это не такая уж и правда. В давнишние времена они были вместе настолько часто, что придуривались в одном ключе. Можно было бы даже сказать, что это Таичи-кун воспитал своего преемника, но не настолько они были родны. Что-то еще порой искрило в их ежедневных приключениях и, кажется, Нагасэ-кун не прочь был ощущать на себе касания сэмпая. А чем старше они становились, тем дальше друг от друга были их тела. Но вместе с тем, связь продолжала расти или даже растягиваться. И вот сейчас она уже была как тончайшая нить, готовая в любой момент либо разорваться, либо отпружиниться обратно с новой силой. Эту силу мужчинам предстояло узнать спустя сутки. В тот день, когда они должны были снова оставаться допоздна в студии, Кокубун Таичи был сам не свой. То есть, еще больше, чем обычно. Все думали, что это плохое настроение, спрашивали, может, что-то произошло, не дай бог. Но Нагасэ-кун видел, что его друг совсем на него не смотрит, он избегает встречаться взглядами. Во время концерта было то же самое. А когда после него они впятером пошли обмывать это дело (в бане), то для Таичи-куна, Нагасэ это видел, оно было сродни пытке. Это очень волновало вокалиста. Но подойти к сэмпаю было сложно, сложнее, чем раньше. – Итак, закончили! Все свободны! – Хорошо потрудились! – Отлично поработали! Разносились со всех сторон дежурные фразы, а Нагасэ-кун осторожно попрощался со всеми и сказал, что уйдет первым. Он-то казался спокойным – улыбался, не дергался на расспросы и все посматривал на часы. То, что он на них смотрел, было, конечно же, прикрытием. Они никуда не спешил, хотя можно было бы прямо сейчас созвать своих байкеров да и провести весь вечер, обсуждая результат прошедших ставок на интернет-аукционах в отделе прибамбасов для машин. Но решил, все-таки, отдохнуть в одиночестве, подумать над всем этим безрассудством, что творилось в его голове в последнее время. Сразу после поцелуя на сцене он был вне себя от простой неловкости. Потом все немного успокоилось, он и волноваться перестал. Но в последние дни Кокубун-сан стал для него объектом желания. Теперь он смотрел на него как тогда, один раз в юношестве они спали в одной комнате все вместе, и их футоны были рядом. Среди ночи Нагасэ проснулся и понял, что Таичи-кун к нему чуть ли не прижимается и руку положил к нему на пояс. Тот спал спокойно и на утро ничего даже не узнал. А Нагасэ очень нервничал недели с три и избегал походов в баню, хотя все это дело очень любили. После того, как он понял, что Таичи-кун просто чисто случайно во сне это сделал – будь на месте Нагасэ-куна кто-то другой, ситуации это бы не поменяло, – все встало на прежние места. Да и прикалываться друг над другом стало интереснее, иногда выдавая голубые шуточки. Но сейчас, сейчас все по-другому. И это отзывалось колкостью во внутренностях. Кокубун уловил тот момент, когда Нагасэ-кун ушел, и его сердце немного снизило свой темп. Но сам он продолжал хмурить брови и молчать. Его прежнего ребячества сейчас было не заметить и толику. Тем не менее, улыбнувшись, он тоже со всеми простился на выходные и пошел в другом направлении. Если бы он знал, что Нагасэ по воле случая тоже придется свернуть в ту сторону. Нагасэ Томоя проходил по коридору, когда его окликнули сзади. Это был оператор, с которым он работает последние три года в одной команде. Он сказал, что его, Нагасэ, искал директор одной из программ, гостем которой он планировал оказаться через несколько недель. – А-а, черт, у меня минус на телефоне, я не смогу ему позвонить, – сказал он, просматривая пропущенные звонки за время записи. Поэтому он шел к нужному офису на первом этаже. Как раз в этот момент двери лифта, мимо которого проходил вокалист, открылись, он повернул голову. Их глаза встретились. Кокубун-сан выглядел удивленным. А Томоя продолжал быть в «попытка написать мэйл» моуд со сдвинутыми на переносице бровями. – Добрый вечер, – выдавил из себя он и спрятал телефон. – Добрый. Таичи-кун вышел из лифта и прошел мимо товарища в сторону выхода. – Таичи-кун – Нагасэ громко позвал. Его голос разнесся по широкому и длинному коридору. Тот, к кому обращались, не повернулся и даже не остановился. – Таичи-кун! – уже громче позвал Нагасэ. На этот раз Кокубун-сан притормозил. – Что такое? – спросил он, не поворачиваясь. Положение его головы говорило о том, что он смотрит прямо. – Вы не подождете? Мне надо с Вами поговорить. – А, прости, Нагасэ, я спешу, да. С этими словами, так и глядя вперед, Кокубун Таичи ускорил свой прежний темп. Он уже почти достиг большой стеклянной двери, когда Нагасэ все-таки побежал к нему. – Ни черта Вы не спешите, не правда ли? – вокалист оказался у выхода раньше и припер дверь рукой. Таичи-кун посмотрел на него снизу вверх вопросительным и немного печальным взглядом. – Я…я правда...спешу. – Почему-то я Вам не верю, – после сказанного Нагасэ Таичи-кун посмотрел на него уже иначе. – Хорошо, не верь, только все равно не остановишь. С этими словами Кокубун-сан сильно потянул на себя дверь, заставив Нагасэ-куна тем самым покачнуться и потерять над ней контроль. Все-таки Кокубун Таичи не из теста слеплен, а из чего потверже, поэтому силенок в нем хватало. Только вот все равно до своего кохая ему было расти и расти. – Таичи-кун, пожалуйста… Он остановился еще раз, теперь уже за пределами коридора – в холле. – Давайте поговорим. Долгая пауза. Нагасэ-куну хотелось снова приблизиться, но он не смел. – Хорошо, мне есть, что тебе сказать, – пианист повернулся и подозвал его рукой, – Подойди сюда. – Э? Здесь? – А где еще? – Ну, – немного замялся громила, – может, присядем? Кокубуну хотелось быстрее закончить на сегодня и прибежать домой, перестав думать о том, что ему больно в груди. В данный момент он весь вспотел, руки и голос тряслись, а лицо заливал жар. Это волнение, правда, уступало тому, что было во время каждого концерта, но тоже немало нервных клеток в нем поуничтожало. Спасало лишь то, что и Нагасэ – по нему было видно – не в своей тарелке. Он подошел к пианисту, немного скалясь и морща лоб в своей форме готовности и сосредоточенности. Таичи-кун же выглядел обескуражено, пряча брови в челке. Со стороны лифта донесся характерный звук открывания дверей и громкие голоса. Мужчины одновременно обернулись на этот звук, а затем, не сговариваясь, но посмотрев друг на друга, повернули в сторону автоматов с закусками и питьем. Пока прятались, хотя не знали, почему это делают, были очень близко друг к другу. Кокубун-сан благодарил рост своего кохая за то, что им не пришлось стоять лицом к лицу. А так он мог слышать резво бьющееся сердце Нагасэ, настолько близко к грудной клетке он был. – Таичи-кун, – Нагасэ потирал свой лоб, чтобы избавиться от выступившего пота, – пойдемте, присядем. Рядом были кожаные диваны и кресла, все как в штампованных приемных в офисах. Они на них уселись рядом, одновременно поправив свои костюмы. – Ну? – спросил Кокубун, – Начинай, я внимательно слушаю. – Я Вас люблю…кажется. Блин, я не хотел говорить это здесь. – Ч-чего? – ошарашено на него посмотрел пианист. Он уже хотел рассмеяться, до того это звучало нелепо, но его перебил кохай. – Ну, это…черт, да что я за размазня! Нагасэ вскочил с дивана, но голос не повысил. В помещении еще находились люди, помимо тех, кто ушел с записи вместе с ТОКИО. Таичи-кун смотрел на него и теперь не смел шелохнуться. – Я думаю, что я Вас люблю и вообще уже давно любил. То, что он сейчас чувствовал, было сродни полету в космос. Обескураживающее ощущение, даже для взрослого мужчины. Тем более, когда напротив – другой мужчина. Нагасэ-кун нервничал и ходил туда-сюда, Кокубун-сан одновременно провожал его взглядом. Но гитарист остановился и, собрав свою волю, посмотрел в глаза сэмпаю. – Я…прости, – Кокубун-сан от неожиданности начал улыбаться. Он встал и, потирая шею, подошел к другу, – ничего себе ты умеешь удивлять. Тебе бы повесить предупредительный знак…как его…«другая опасность».*13 – А! Я помню! Мы его искали! – Да, по-моему, даже выиграли. – Они были как грибы. В одном месте сразу несколько, – Нагасэ теперь тоже улыбался. Тем не менее, волнение с него не сошло. Если бы он умел читать мысли, было бы проще. Таичи-кун сейчас, нарочно сменив тему, готов был броситься сбежать. Его любит Нагасэ! Черт побери, они же друзья! Просто уйму лет вместе, они звезды, айдолы. Они мужики, в конце концов! Но для мужчины признаться в подобном – не самый смелый ли поступок? У Таичи-куна все внутри потеплело. Ему не сделалось неприятно от подобных заявлений, напротив, он был рад оказаться тем, кого полюбил этот балбес. Только вот вслух это произнести он никак не смог. – Нагасэ-ку-ун, ну что ж, раз мы поговорили, может, по домам? – Э? – А? – Это все? – Что все? – Кокубун строил из себя дурачка в очередной раз. – Я Вам тут признался в любви, вообще-то. – А, правда? Я думал, ты репетировать со мной решил, – клавишник тянул слова как заправская стервочка. – Хватит издеваться, – Нагасэ сдвинул брови. Несомненно, он был сейчас серьезен и открыт как никогда. Почти двадцать лет… – Ладно-ладно, забыли, пойдем домой. С этими словами и примирительным тоном Кокубун Таичи подтолкнул спину кохая, стараясь делать вид, что все в порядке и все замечательно. Но тут внезапно Нагасэ-кун развернул его к себе, схватил оба запястья и заставил пятиться. В той стороне уже погас свет, лишь зеленела табличка на стене с указанием выхода. – Вы по-другому не поймете… – сказал вокалист и резко поцеловал Таичи-куна. – М? – только и смог сказать сэмпай. Как и в прошлый раз, Нагасэ-кун закрыл глаза, а Таичи-кун не успел этого сделать. Только сейчас не было криков толпы, подогревающих их шутку. Да и не шутка это совсем, только не в этот момент. Теперь Таичи-кун не мог убежать, он был прижат к стене, и вокалист смог просунуть свой язык. Таичи-кун, хоть и морщил нос, но открыл рот, ощущая, что не может противостоять внезапно ворвавшейся страсти. Они стояли и целовались на первом этаже Фуджи Тереби. Длинный поцелуй закончился, а Нагасэ еще продолжал раз пять приближаться к губам друга, не давая тому сосредоточиться на ощущениях неправильности. Поцелуи теперь стали осторожнее, хотя, все-таки, никто еще, кроме этого громилы, не заставлял Кокубуна Таичи тянуть голову вверх и впускать язык к себе в рот. Но это было приятно. Он схватил пиджак оппонента и сам попробовал вести новый поцелуй. Теперь его глаза были закрыты. Перед глазами были темнота и звучало обрывистое дыхание вместе с причмокиваниями. – Люблю, – в последний поцелуй закралось лишь одно слово. Нагасэ отошел, высвобождая руки Кокубун-сана. Он мог видеть запыхавшегося и красного друга, хоть и в приглушенном свете. – Нагасэ-кун, ты… – Все-таки я люблю. – Он поднес руку к глазам и прикрыл их ею. – Ха-ха, ну ничего себе! С ума сойти! Вот это повороты! Кокубун теперь не знал, что делать, видимо, у бедного кохая помутнел рассудок. Но и сам он сейчас был на грани сознания. Надо же, в этот раз целоваться было не так весело. Это было очень возбуждающе. Он точно понял, что попал в неприятности. – Для начала, замолчи. Нагасэ замолчал. – Пойдем отсюда. Не хватало еще, чтобы нас в подобном уличили, – клавишник снова нахмурил брови. – Да. С этими словами, уж готовый разреветься или же орать в приступе сумасшествия, Нагасэ Томоя поплелся следом за сэмпаем, попрощавшись с охранником, они вдвоем, по очереди, вышли на улицу. Кокубун-сан пошел к своей машине, которую менеджер оставил у входа по предварительному звонку. Кохай шел за ним. Ничего не говоря, они сели, Таичи-кун завел мотор, и они поехали по городу в ночных огнях знакомым маршрутом. Почему-то они снова стояли слишком близко друг к другу. И это не очередной концерт. Лишь пара десятков сантиметров отделяла их тела. Кокубун-сан глядел на самого младшего участника группы снизу вверх. Нагасэ показалось, что он уже видел этот взгляд. Будто тот чего-то ждет. Теперь Нагасэ опятьсмотрел на Кокубун-сана как в прошлый раз, на сцене. С каким-то новым оттенком, Таичи не мог точно сказать, каким, но в нем точно читалась просьба. Его брови изображали нечто печальное, что заставило пианиста улыбнуться. Но Нагасэ-кун не улыбнулся в ответ. Вокалист по-прежнему глядел на него сверху вниз, чуть сутулясь. И то и дело поглядывал на губы друга. Не шевелясь, они так стояли некоторое время, пока Нагасэ несвоевольно начал приближать свое лицо. – Слушай, я тебя люблю, но сексом заниматься с тобой не хочу. В плане, в другом смысле люблю, –Кокубун-сан сделал небольшой шаг назад. У Нагасэ что-то кольнуло внутренности, и он не мог найти, что на это ответить. Но, немного подумав для верности, он схватил маленького Таичи-куна за плечи и крепко обнял, запустив руку в волосы мужчины, тем самым заставив его прижаться помимо туловища и головой. – Нагасэ, ты… Кокубун-сан стоял в недоумении. Вроде бы пару секунд назад он сказал подобную фразу, четко дав понять, что никаких близких отношений ему с парнем не надо. Он совсем не собирался оказываться в таком положении и попытался высвободиться. Кокубун-сан был, конечно, слишком хрупкого телосложения, тем более по сравнению с высоченным Нагасэ-куном. Но многочисленные спортивные тренировки должны были оставить свой след на мускулах мужчины. Тем не менее, само тело Таичи-куна было даже не против такой близости. Руки его вцепились в рубашку на спине друга. Они немножко подрагивали. А за грудной клеткой у обоих громко и часто стучало сердце. Каждый удар отдавался в висках, мягко заглушая все остальные звуки. Кроме дыхания партнера и его сердцебиения. – Нагасэ-кун, – клавишник сказал это, и тот нерешительно отпустил от себя друга. Теперь они могли смотреть друг на друга. Но что один, что второй, оба не могли теперь оторвать взгляда. Они стояли в гостиной Нагасэ Томои. Тут было светло и уютно. Хотя на балконе виднелись скопления мусорных пакетов. Сейчас для них был последний момент истины, когда либо пан, либо пропал. Совсем иное обстоятельство дел, когда два друга разного пола внезапно осознают свои чувства, но сейчас…Кокубун тоже понял, именно в эти моменты, в последний час, что Нагасэ-кун для него не просто друг. И сказал он ту фразу просто из вредности. Из страха. Ведь ясно, как день, что, если все сведется к краеугольному камню, женскую роль играть ему, а не громиле. – Таичи-кун. Нагасэ это произнес и снова приблизился. Опустил голову и коснулся губами шеи Таичи-куна. Тот поежился. То ли от новых ноток в произношении имени, то ли от колючей щетины Нагасэ. Они сели на диван и снова начали целоваться. Внутри все горело, лицо и тело чуть не плавились от жара. Но ни Нагасэ, ни Кокубун не мчались в поцелуе. Они очень нежно друг друга касались, словно не было всех тех лет, когда каждую секунду часть подсознания была готова схватить в объятия своего друга. Все равно, сколько бы миловидных девушек ни целовать, подобных касаний до этого момента не было. Да и если в шутку целоваться, что в этой группе, как следует заметить, было не в новинку, то ощущения совсем иные. А их губы сейчас все равно что пытались захватить то, чего так не хватало эти годы. Этой запретной близости. Хоть оба они сейчас сгорали от нетерпения, было страшно. Опасно сейчас что-нибудь взять и испортить, они думали об этом одновременно, не понимая, что находятся в одном положении. Тем не менее, шаг за шагом, они подходили к точке не возврата. С Таичи-куна был снят пиджак, под которым красовался серый жилет, один из тех, который его хозяин носит перед камерой. – Пожалуй, я всегда хотел это сделать. С этими словами пуговицы на нем стали историей. Нагасэ с силой распахнул жилет, разбросав оторвавшиеся черные кружочки по полу прихожей. – Ого, – только и смог ответить на это носитель костюма-тройки. – Реквизит. Я на тебя донесу. – О! Это я Вас донесу! – посветлевший вокалист поднял под мышки сэмпая, а затем взял на руки, как принцессу, и понес в спальню. – Дурак, что ли. – Не могу не согласиться. Теперь они оба оказались на кровати. Расстегивая остаточные рубашки и прочие тряпичные изделия, мужчины целовались, стараясь не проигрывать друг другу. Рука вокалиста была на подушке, рядом с головой Таичи-куна и перебирала волосы, в то время как другая стаскивала белоснежную и полностью расстегнутую рубашку. Сам он оставался пока в ней. Нависнув над раскрасневшимся Кокубуном, Нагасэ закрыл глаза и вытянул губы, мол, Ваш черед. Кокубун-сан ухмыльнулся, схватил наглого кохая за шею и резким телодвижением подмял под себя. – Ну и как тебе такой разворот? – А у Вас сисек нет… – задумчиво произнес Нагасэ, глядя на плоскую грудь Таичи-куна. – А у тебя борода, – немного обиженно ответил он. – А у Вас нет. – У меня и усов нет. – Могу свои отдать. – Дурак, что ли?.. – снова повторил клавишник. Они оба улыбнулись и вновь пустились целоваться, уже полностью освобождаясь от верхней одежды. Хотя все это время, даже прожив на свете столько лет, было страшно. Действительно страшно до рези в животе. Но эту боль прерывало другое ощущение, исходящее ниже, там было очень приятно. С каждым движением твердело и изнывало то, что делает из мужчины мужчину. – Мм, – сквозь поцелуй заметил Таичи-кун, – приятно. – Ага. Теперь они осознанно терлись друг об друга. Таичи-кун сначала сидел сверху, но потом всем телом лег на кохая. – Х-х-хорошо-о… Нагасэ-кун держал обоими руками зад Таичи-куна, прижимая его к себе еще сильнее и поглаживая его. Тоненького и худенького сэмпая было здорово трогать и ощущать так близко. Хотя здорово – не то слово…но чего-то не хватало. Рука гитариста начала расстегивать ширинку сначала Кокубун-сана, а затем и свою. От этой своей наглости голова Нагасэ-куна готова была взорваться. Но видимо его старший коллега был не против – хоть пятнадцатью минутами ранее он восклицал совершенно обратное. Когда рука Нагасэ напрямую задела горячий орган сэмпая, тот резко выдохнул от неожиданности, но и сам начал помогать освобождаться от штанов. – Таи…Таичи, – в поцелуе вымолвил Томоя, – подождите секунду. Он приобнял партнера за спину и принял сидячую позу, оставив того на своих коленях. – За резинкой нет времени бегать. Давайте так. Не снимая до конца брюки, но освободив от нижнего белья плоть, они соединились друг с другом. Это было немного скомкано и резко, но мужчины не обращали на подобные тонкости внимания. Кожей чувствуя партнера, они двигали своими бедрами и руками, входя в один темп и создавая одну амплитуду. Вскоре, без лишних слов, в комнате царили звуки, от которых было и неловко, и еще больше становилось приятно. Кокубун, обхватив Нагасэ-куна одной рукой и помогая снизу другой, начал целовать там, куда он дотягивался. От уха до шеи он целовал и вылизывал, эхом вторя движениям рук у бедер. – М! – Ха… – Подожди! Надо передохнуть… – Не могу ждать, черт побери, не заставите! Нагасэ потирал сосок сэмпая, стараясь как можно больше сделать ему приятнее, ведь самому у шеи было так хорошо. – Нет, правда, я скоро… – Я тоже, еще чуть-чуть. Нгх! Руки начали ходить быстрее, парни охали и хрипели, влажные звуки стали совсем частыми. Тела теперь были настолько близко друг к другу, что можно было почувствовать, как переливается кровь в венах партнера. – Нагасэ-ку..! Нагасэ! А! – тихо, но страстно хрипел пианист. – Кокубун-сан, сильнее! Нагасэ-кун поцеловал Таичи-куна и ускорил темп, нажимая сильнее и чуть не вжимая органы друг в друга. Ноги Таичи-куна поползли по покрывалу, словно ища опору. Но от ног по телу разлилось тепло и выплеснулось на руки и животы. Нагасэ-кун, слушая остаточные стоны любимого, еще несколько раз дернул себя и тоже начал извергать семя. – Мм… – Ах…ах… Еще продолжая двигать бедрами и поглаживать друг друга, они тяжело дышали, поддаваясь царящему в темноте удовольствию. – Слушай… – А? – Почему ты в самый ответственный момент назвал меня по фамилии? – в сдвинутых бровях Кокубун-сана не читалось прошлого удовольствия, полученного пару секунд назад. – А, это… – Это, это. – Во-первых, это я у Вас должен спросить, а во-вторых, как я Вам в глаза во время шоу буду смотреть? – А, ты прав, Томоя. И без того красный гитарист был смущен еще больше, так что чтобы отомстить, он попробовал назвать Таичи просто по имени. Но уже было не то. – Дурацкие те, кто придумал всегда Вас звать по имени. Никакого удовольствия особому контингенту, – жалобно причитал самый младший из группы. Потянувшись к упаковке салфеток, Кокубун зло посмеялся: – Так это не удовольствие? Тебе не было приятно? – Шутить изволите? Было лучше все-х-х! – Нагасэ-кун ввинтил вверх сжатые кулаки и взглянул на них, – А. Мне тоже салфеточку, пожалуйста. – Да, прошу. Вытирайся на здоровье, – Кокубун улыбался своей обычной улыбкой, – наверное, я тоже тебя люблю. Нагасэ-кун замер. – Продолжай-продолжай, ты чего, – спокойно говорил пианист, застегивая почищенные штаны, – будем теперь вместе любить друг друга. Нэ? С этими словами, красный как помидор, Кокубун-сан вышел из комнаты, чтобы первым занять ванную комнату. А Нагасэ-кун сидел с салфетками на причинном месте и улыбался со слезами на глазах. *1 Офис – Джоннис / Джони / Johnnys /ジャニーズ(читается и слышится вообще как «Джянизу», есичо), в котором плодятся мужсконакаченные айдолы. *2 Нагасэ Томоя самый младший в группе. По порядку от старших: Лидер, Ямагучи, Кокубун, Мацуока, Нагасэ. *3 TOKIO Kakeru – программа на Фуджитэрэби, вышедшая в эфир 10.10.2012, вполне возможно, что она и ее предшественник 5LDK были записаны еще до концерта, но об этом простым смертным не известно наверняка. *4 Если кто не знает, за вечер саляриманы и прочие ради приличия пьют не в одном баре, а посещают несколько. И чем больше баров, тем круче выглядит компашка, дааа. *5 ОМП, играющий роль менеджера Мацуоки Масахиро. Я знаю только, что его менеджер – мужчина, но его имя и внешность остались для меня загадкой. А вообще, имя менеджера я взяла от менеджера сейю Нодзимы Хирофуми С: *6 Реально полученная информация от Мацуоки в программе 5LDK выпуск 08.04.2010 года с Ёнэкурой Рёко. *7 Вот как еще перевести staff? :c Имеется ввиду стаф – сотрудники съемочной группы, в них входят и операторы, и директора, и мэйкаперы, и прочие и прочие. *8 С этой курткой есть отличная история в выпуске 5LDK 15.11.2011 с Икутой Томой >////< к этому выпуску даже русские субтитры есть в вк!+_+ *9 Естественно, он гавкал в телепередачах больше всех. И бросался резиновой костью. Но это уже другая история. *10 Вымышленное имя менеджера Кокубун-сана. *11 Чистая правда! xDD *12 на всякий случай: у такси двери открываются автоматически …водителем. *13 The Tetsuwan DASH 13.06.1999 Оба поцелуя: http://ameblo.jp/airabutomoya/entry-11693594709.html Видео с концерта: http://www.youtube.com/watch?v=cX6LAzK0ioU ПС концерт я не смотрела, пока что в открытом доступе его, вроде бы, нет. Говорят, у них это было на летучке запланировано, но все равно для Кокубун-сана это было шоком с:< А еще американцы говорят, Кокубун-сан жениться планирует Ф_Ф – пишу это в конце, чтоб не ломать яойную картинку еще до того, как все началось с: ППС посмотрела концерт, но почему они это делали, все равно не понятно. МИНАСАН, ХОНТОУ НИ МОУСИ ВАКЭ ГА АРИМАСЭН ДЭСИТА!