***
Юпитер просыпается и тут же оглядывается, судорожно пытаясь понять, где именно находится. Комната в тёмно-синих, холодных тонах предательски сковывает её. Юпитер кажется, что стены вокруг - это прутья клетки. Портрет в серебристой раме кривит губы в злорадной усмешке, причудливое растение, увившее одну из колон, поддерживающих потолок, наслаждается её бессилием. Перед глазами вновь эта чёртова свадьба, торжество Тита и... Кейн. Она не знает, выбрался ли он. Сжимает руки в кулаки и обрушивает всю свою злость на спинку широкой кровати. - Она не для этого предназначена, дорогая. Голос Тита - яд. Он оглушает. Разливается по венам густой желчью. Лорд стоит в дверном проёме всего секунду. Его взгляд - оценивающий и цепкий. Как она могла поверить ему? Сейчас Юпитер видит, каков Тит на самом деле. Воплощённый эгоизм. Лилейная безжалостность. - Нам нужно поговорить, Юпитер, - тянет он. Ей хочется, чтобы он никогда больше не произносил её имени. Нет. Нет. Она встаёт с кровати и только теперь замечает, что её переодели. Снова. Воспоминания об их первой встрече с Кейном заставляют её улыбнуться, но усмешка Тита вторгается в блаженное видение и уничтожает его. Сейчас на Юпитер чёрное платье с золотистыми вставками. Она морщится, когда понимает, что её наряд идеально гармонирует с костюмом Тита. Она делает усилие над собой и приближается к лорду. - Что с Кейном? Торжество, застывшее в его змеиных глазах, подсказывает ей ответ, прежде чем он произносит самодовольно: - Твой щенок мёртв. Ладонь Юпитер врезается в идеальную щёку Тита, оставляет на шёлковой коже багровый след. Когда она снова заносит руку для удара, Тит обхватывает её запястье. - Не дёргайся, милая, иначе я позову стражу. Он негодует, но не злится. Серебристое кольцо на пальце Юпитер - символ его торжества. Юпитер смотрит на Тита, не мигая. Внутри неё что-то рвётся. Разлагается. Умирает. И это больно. Она отступает на шаг, вырывается, вынуждая его разжать пальцы-щупальца. - Ты лжёшь. Это последняя надежда. Соломинка, в которую она безрассудно вгрызается, не желая прислушиваться ни к голосу разума, ни к проклятой интуиции. - Какая же ты жалкая, - бросает он. - Ничего общего с ней... Цедит сквозь ровные зубы-горошины и улыбается. Клацает ими, точно акула, и заставляет её сделать ещё несколько шагов назад. Юпитер движется, как во сне. Колени подгибаются, и она падает назад. Юпитер хочется разбиться. Лорд наклоняется, рассматривает её, точно любопытный экземпляр. Пальцы Тита пробегают по её руке, скорее машинально, чем заинтересованно. Юпитер отодвигается. На глаза наворачиваются слёзы - жалкие попытки выплакать ревущую, сжигающую изнутри боль. - Оставь меня. Она не хочет просить его, но слова выходят рванными и тихими. Юпитер ненавидит себя. - Ты не просто жалкая, ты глупая, - выдыхает Тит ей в ухо, цепляет локон изящными пальцами, - не то, чтобы это уменьшало твою привлекательность, жёнушка... Юпитер воет, бьёт его в грудь, отталкивая. Лорд смеётся надрывно и фальшиво. - Я думал, ты начнёшь задавать вопросы о себе, но тебя слишком интересует судьба пса... Кстати, он в нижнем секторе, я велел пока не выбрасывать его тушу. Вдруг захочешь полюбоваться на дело рук своих. Юпитер встаёт и швыряет в него вазу из чёрного стекла, всё это время стоявшую на прикроватной тумбочке. Лорд уворачивается, и она разбивается об увитую плющом колону. Один из осколков рассекает губу Тита. Он кривится: - В последний раз спускаю тебе эту блажь. Как будешь готова к разговорам, найди меня. Тит скрывается за дверью. Юпитер делает глубокий вдох и оседает на тёмно-синие подушки. Широко открыв глаза, она наблюдает, как мир вокруг окрашивается в багрово-красный.***
«Нижний сектор», о котором говорил Тит, Юпитер находит спустя полчаса усердных поисков. Наконец, безликий манекен кивает в ответ на её вопрос и, открыв серую дверь, Юпитер чувствует морозный запах застывшей смерти. К горлу приливает горьковато-кислая волна. Юпитер движется между коек, на которых закрытые герметичными куполами лежат неизвестные ей люди. До «ложа» Кейна она доходит в несколько упругих шагов. Силы покидают её, как только Юпитер видит неестественно бледное лицо и покрытые лёгким инеем волосы. Она падает на колени, цепляется за кровать и требует снять купол. Юпитер, кажется, что она спит, и всё это лишь мерзкий кошмар, который непременно скоро закончится. Она щипает себя снова и снова, но ничего не выходит. Как только один из смотрителей освобождает Кейна от купола, Юпитер склоняется к своему ангелу-хранителю. Касается губами его кожи, ледяной, синеватой. Прижимается к груди, в которой больше не бьётся сердце. Юпитер плачет. Рыдания сотрясают её, выворачивают. Юпитер кричит и стонет, захлёбывается и падает всё ниже - к самому дну. Она ненавидит каждого, кто причастен к гибели Кейна. Больше всего - себя. Как можно было быть такой наивной. Как можно было поверить Титу. Она бьётся головой о металлические поручни кровати, надеясь, что жизнь покинет её. Тянется к унесённому из комнаты и запрятанному в кармане осколку вазы. Слёзы катятся из глаз, застилая сознание, но мысль о том, что этот осколок может решить все её проблемы, не оставляет Юпитер. Она сжимает его и дёргается от боли. Распоротая ладонь заливается кровью. - Кейн, Кейн... - шепчет она. «Отважный, благородный Кейн. Не имеющий ничего, кроме умения сражаться. Ты был в сотни раз лучше Тита. Этот тонкокостный лорд не стоит твоего мизинца... Но он жив, закутанный в шелка и бархат, упивающийся своей властью. Убийца. Он празднует победу, потому что я поверила ему, а не тебе... Кейн». Юпитер растворяется в рыданиях, её колотит. Она исступленно гладит лицо Кейна, целует его давно остывшие губы. «Кейн хотел спасти меня. Он пожертвовал собой, пытаясь исправить мою ошибку». Осколок падает на пол. Нарочито громко, точно разрывая невидимую завесу, на несколько секунд отделившую их с Кейном от всего мира. Юпитер целует Кейна в последний раз: - Прости меня. Прости. И выбегает, не в силах больше смотреть на него. Его смерть. Дело рук её.***
Она требует у готовых исполнить все её желания манекенов снотворного и тут же вырубается, откинувшись на атласные подушки. Засыпая, Юпитер чувствует тонкий запах фиалок, исходящий от постельного белья. Этот запах напоминает ей о ком-то, но, провалившись в туманную бездну, Юпитер позволяет себе не думать. Ей снится звёздное небо, глубокое, расшитое миллиардами серебристых нитей. Небо тянется к ней, укутывает её. Забирает боль. Юпитер плачет во сне и зовёт Кейна. Он протягивает к ней руки и исчезает в кромешной тьме, поглощённый небесным величием… Юпитер кажется, что она спит вечность. Что она и вовсе не проснётся сегодня. Не проснётся никогда. Но требовательная реальность будит её оглушительной тишиной. Юпитер так привыкла к недовольному позвякиванию будильника с утра, к окрикам родных, что молчание выбивает её из колеи, заставляет проснуться и судорожно вдыхать морозный фиалковый воздух. Она встаёт с постели и двигается нарочито осторожно, медленно. Точно это может изменить что-то, повлиять на ход событий. Юпитер смотрит на безымянный палец, обхваченный тонкой серебристой полоской, и вздрагивает, холодеет. Кольцо – символ бесконечности, так говорила в детстве мать. В случае Юпитер – бесконечного отчаяния. Пытаясь оттянуть визит к Титу и собраться с мыслями, Юпитер переодевается в тёмно-фиолетовое платье, найденное в шкафу. Придирчиво рассматривает себя в большом зеркале. Руки и горло полностью закрыты, юбка, правда, неприлично коротка. Подумав, она накидывает сверху длинный чёрный плащ. Юпитер важно чувствовать себя защищённой. Хотя бы немного. Она находит Тита в его покоях. Тут всё – зеркальное, хрупкое и лживое. Сам хозяин лакомится фруктами, развалившись в большом золотистом кресле. Он приветствует её кивком, не отрываясь от сочной груши. Сок стекает по подбородку, и он стирает его пальцами. Затем облизывает их по очереди. Тит хищно улыбается, наблюдая, как Юпитер отводит глаза. Юпитер уверена, что ещё немного и её стошнит. Взяв себя в руки, она приближается к Титу и спрашивает о главном: - Почему я всё ещё жива? Тит запрокидывает голову и смеётся. Надсадно. Неискренне. - Дошло всё-таки? Ладно, присаживайся… Он щёлкает пальцами, и слуги тотчас приносят второе кресло, ставят его в опасной близости от Лорда. Юпитер садится и тут же нервно обхватывает подлокотники. Врезается в них пальцами и заставляет себя разжать их, понимая, как нелепо сейчас выглядит. - Дело в том, дорогая моя, что законы, принятые главами знатных семейств на великом сборе, который состоялся настолько давно, что и сказать страшно, гласят, что супруг не может убить супругу, и – он прищурился, - прошу заметить, наоборот. Также невозможна смерть по велению или желанию одного из пары для его половины. Ужасно романтично, правда? Он кривит губы в подобии улыбки. По видимости Тит и сам не смог до конца примириться с этой странной правдой. - Но, к счастью, древние понимали, что семейная жизнь – дело сложное. Через тысячу лет после заключения брака запрет для супруга снимается. Но не для супруги, - Тит снова улыбается, на этот раз вполне искренне, - ослушавшуюся жену по-прежнему ждёт мучительная смерть. - Но как? - Признаться, я и сам не понял поначалу, - Тит театрально разводит руками. - Мы так давно не заключали браков, что совсем забыли об этом досадном пункте. Но как только мои архивариусы принесли мне документы, я тут же велел провести небольшой эксперимент. - Эксперимент? – Юпитер чувствует, как волна липкого, почти животного ужаса накатывает на неё. Она боится Тита. Боится того, что он может сделать с теми, кого называет своими поданными. - О, да, - его явно забавляет её страх. – Я велел найти супругов, венчанных по всем правилам. По моему приказу жена убила мужа… И, знаешь, милая, что случилось потом? Тит склоняется к ней, покручивая левой рукой бордовое яблоко, которое кажется Юпитер зловещим символом самой смерти. - Она сгорела. Юпитер вздрагивает. Её бьёт дрожь. Тит – монстр. Монстр, которому она принадлежит. - Ну-ну, не бойся. Ты должна радоваться. Он откладывает яблоко и, приблизившись к Юпитер так, что она может видеть мельчайшие чёрточки его выточенного из мрамора лица, целует её. Юпитер дёргается, безуспешно пытается высвободиться из его объятий. Вскоре он отстраняется, смотрит на неё заинтересованно. - Я что действительно тебе не нравлюсь? Кажется, это его удивляет. - Ты скоро привыкнешь, жёнушка. Пальцами он проводит по её скуле, очерчивает линию губ. Неожиданно Юпитер посещает видение: она хватает Тита за руку и выкручивает её, отрубает эти ненавистные паучьи пальцы. Ей мерзко, но приятно. Юпитер представляет, как Тит летит с башни, как разбивается о тяжёлые плиты. И только после этого улыбается своему мужу.***
Их первый совместный приём проходит через три месяца. Тит следит за тем, как украшена зала, распекает слуг и даёт бесконечные рекомендации своей помощнице. Юпитер вновь и вновь представляет его смерть, и ей становится легче. Не лучшее из средств, но вполне действенное. Она всё ещё неимоверно скучает по матери и тётке, по всей своей сумасшедшей семье. Оплакивает Кейна, который приходит к ней во снах, вязких и изматывающих. Ненависть спасает её от страха, одиночества и бескрайней пустоты. Юпитер лелеет её, взращивает. У неё есть тысяча лет, чтобы придумать план мести. Тысяча лет, чтобы, пожертвовав собственной жизнью, избавить мир от одного из тиранов. Отомстить за своё украденное счастье. За Кейна. На бал Тит одевает её сам. Ему нравится возиться с нарядами Юпитер, причёсывать её и красить. Юпитер чувствует себя куклой, когда он, не заботясь о её удобстве, дёргает жену за волосы, а затем вплетает в них что-то тяжёлое. Юпитер всё равно. Тит может делать с её телом всё, что угодно. Хоть ночью, хоть днём. Всё одно и то же. Тит всегда думает о себе. Он помешан на собственной красоте. Часами смотрится в зеркало, каждый день принимает «профилактические ванны». Юпитер тошнит, когда она думает об их содержимом. О том, какой ценой Тит покупает свою пресловутую красоту. На самом деле, он безобразен. Юпитер хотелось бы изменить положение дел, прекратить жатвы, но она не имеет доступа к власти. От её имени правит Тит. Королева без сторонников слабее пешки. Приезжавшая несколько недель назад Калик рассказывала, что Балем чуть с ума не сошёл, когда узнал, что лишается своего статуса «первого властителя». Юпитер была почти рада тогда. Калик посещает их и на этот раз. Она безупречно красива, облачена в тёмно-зелёное платье с вырезом на спине, вместо шарфа на её шее красуется настоящая змея. - Чтобы люди сразу знали, с кем имеют дело, - смеётся она, и Юпитер, кажется, что эта женщина – самая честная из Абрасаксов. Но всё здесь – иллюзии, миражи. Юпитер учится не верить никому, себе – тем более. - А вот и старший братец… Не думала, что ты объявишься, - Калик подводит Юпитер к некрасивому молодому человеку, закутанному в чёрное. Рот у него неприятно большой, а вот глаза – выразительные, яркие. В них живёт смерть, наслаждение смертью. Юпитер думает, что Тит – маленький, беззащитный зверёк по сравнению со своим старшим братом. Балем кивает: - О, восхитительная Калик… Да и вас трудно не узнать. Он вежлив и надменен. В его улыбке таится угроза. Как будто её можно запугать. - Юпитер, - произносит она, представляясь. - Не могу сказать, что мне очень приятно, - беззастенчиво заявляет он. – Я Балем. Калик увлекает Юпитер дальше, в толпу, но цепкий взгляд Балема не оставляет её. Она чувствует его спиной. Чувствует спустя несколько часов. И когда во время одного из танцев Балем подходит к ней, церемонно протягивая руку, Юпитер так и тянет отказать. Она решается, надеясь, что сможет понять причину своего страха. Понять и победить его. Левая рука Балема на её талии, он ведёт партнёршу плавно, старается приспособиться к её движениям, и это неожиданно. Тит всегда поступает так, как считает нужным. Тит всегда сам выбирает ритм. Балема можно было бы назвать чутким, но в его взгляде слишком много холода. Братья стоят друг друга, и оба изо льда. Юпитер хочется разбить эти ненавистные скульптуры. - Мне бы следовало самому на вас жениться, - шипит Балем ей в ухо после нескольких весьма грациозных «па». Он змей и извивается кольцами, сбрасывает одну кожу за другой, никогда не доходя до сути. Его пальцы сжимают её ладонь чуть крепче, чем полагается. - Не думаю, что вы созданы для брака, - отвечает Юпитер, не задумываясь. Изящные ответы – не по её части. Он чуть округляет глаза, демонстрируя удивление: - Правда? Так… для чего же я тогда создан? Юпитер смотрит на него внимательно. Музыка становится громче. Требовательнее. Они выполняют какую-то сложную танцевальную фигуру – Юпитер и сама не понимает, откуда знает её, – из звуков и красок рождается единственно-верный ответ. Пожалуй, слишком правдивый: - Для власти, немилосердной и губительной. Странная улыбка играет на губах Балема, когда он сопровождает её на место. - Мы ещё поговорим с вами, - произносит он и исчезает в толпе. Юпитер ёжится, в зале очень холодно.***
Она понимает, что отрицать очевидное бесполезно, когда чужие воспоминания беспощадно захлёстывают её. За последние двести лет видения усилились, стали полноцветными. Юпитер смотрит на Тита и видит его мальчишкой. Любимым сыном, которого она всегда баловала слишком сильно. Юпитер точно листает чужой альбом, в котором она – на каждой странице. Балем и Тит снова делят игрушку – голубую планету, святящуюся изнутри. Калик бегает рядом, пытаясь примирить братьев. У неё – тонкий смешной голос и тёмно-каштановые кудри. Малыши растут, превращаются в подростков. Балем разбивает Титу нос за то, что он украл его блокнот с записями. Калик плачет и клянётся, что больше никогда не будет беспокоиться о своих «злых, очень злых» братьях. Юпитер перебирает картинки и любуется ими. Своими детьми. Юпитер просыпается от того, что муж приходит слишком поздно. От него, как всегда, пахнет фиалками, алкоголем и девицами. Юпитер кажется, что он маленький мальчик, и она заботливо гладит его по голове, пока с ужасом не осознаёт, что именно делает. Ей страшно. Ненависть накатывает волнами, но не помогает удержаться на ногах, а лишь сбивает, уводит в ещё одну жизнь. Юпитер в тайне от мужа советуется с одним из знатоков в области медицины и мистики. Доктор с фиолетовыми волосами ставит диагноз: «Слияние прошлого эго с настоящим. Вы немного изменитесь, но это не страшно. Боритесь за себя, если хотите». Юпитер прикусывает губу и плачет, забывая о ночных откровениях. Ей нужно быть собой. Только собой. Дорожить воспоминаниями о родных, думать о Кейне… Балем приезжает по неизвестной нужде и сталкивается с Юпитер в коридоре. Солнечный день мигом теряет краски. В Балеме есть что-то жесткое, суровое и несгибаемое. А ещё он самый опасный из Абрасаксов. Юпитер вполне хватило прошедших лет, чтобы убедиться в этом. Тит убивает своих пленных быстро, Балем же изощрённо пытает их. О тёмных делах Калик Юпитер ничего неизвестно, она всегда так мила, точно её жизнь не поддерживается за счёт миллиарда смертей. - Как ваше самочувствие? – спрашивает Балем, хотя его это, разумеется, нисколько не волнует. - В порядке, - отвечает Юпитер и неожиданно понимает, что это правда. Рядом с Балемом картины прошлого замирают и скукоживаются. Видно, с ним связано что-то страшное, иначе как объяснить то, что одного взгляда на него достаточно, чтобы этот странный «альбом» закрылся. - Спасибо, - добавляет Юпитер и широко улыбается. Теперь она может вспомнить о главном – ненависти, мести. О том, что чуть было не заглушили сентиментальные воспоминания прошедших дней.***
Когда они с Титом празднуют полтысячелетия семейной жизни, Юпитер осознает, что потеряла себя. Она всё ещё помнит о ненависти, но уже не знает, за что и кому хочет отомстить. Прикосновения Тита слишком привычны, беседы с Калик почти приятны, и только Балем по-прежнему вызывает страх, сомнения и магическим образом выдёргивает её из привычной жизни. Рядом с ним – в ней ничего от королевы-матери. Юпитер так привыкла к её незримому присутствию, что чувствует себя хрупкой и глупой каждый раз, когда лишается этой поддержки. По правде говоря, Юпитер не знает, кто она. Никто не знает. Кроме Балема. Праздник гремит сотней инструментов. Осыпается с потолка меняющее цвет, переливающееся в свете солнечных ламп конфетти. Юпитер идёт по выстланной лепестками алых и белых роз дороге к трону. Муж поддерживает её под локоть. - Знаешь, эти пятьсот лет были не худшими в моей жизни, - произносит он, не забывая улыбнуться толпе верноподданных. Юпитер смотрит на его тонкие губы, на кожу, в которую он вчера так долго втирал восстановительную мазь. Она переводит взгляд на свои безупречные руки, на безымянный палец, по-прежнему стянутый серебристым кольцом. Юпитер ищет в себе ненависть так тщательно, как никогда до этого. - Пожалуй, я согласна, - бормочет она. Она рассталась со своими идеалами незаметно. Она покидала любимых одного за другим. Легко. Плавно. Исключая страдания. В пятисотую годовщину царствования Юпитер улыбается народу губами, сотканными из чужих жизней, и не чувствует сожаления. Она больше не ненавидит себя.***
Юпитер смиряется. Она перестаёт морщить нос каждый раз, как Тит достаёт из тумбочки снадобье. Лорд с усмешкой наблюдает за этой переменой. Наконец, во время одной из традиционных прогулок, которые они совершают раз в месяц, Тит замечает: - У нас бы мог появиться наследник. Юпитер почти не пугает это «нас».***
Она привычно перебирает воспоминания из прошлого, обходя те, что принадлежали девочке из пафосного земного города. Юпитер не уничтожает их полностью, но и не пересматривает. Зачем? Для чего? Она всё думает о Балеме, о белом пятне, связанном с ним. Кажется, Тит не очень удивляется, когда она сообщает, что хочет навестить его старшего брата. - Только без глупостей, - бросает он, прежде чем отправить какого-то несчастного в пустоту. – И возьми с собой стражу. Это звучит как «позаботься о своей безопасности», и Юпитер невольно улыбается. Её супруг жалкий и капризный, но порой он невероятно мил. Юпитер прибывает во дворец Балема без предупреждения, но он, конечно, сразу же узнает о высокопоставленной гостье. Выходит встречать её и целует протянутую руку чуть дольше положенного. - Позволите предложить вам ужин? - С удовольствием. Они идут по тёмным коридорам его резиденции. Юпитер кажется, что воздух вокруг густой и холодный, застывший и непригодный для дыхания. Рядом с Балемом ей всё ещё не по себе. Она концентрируется и пытается вспомнить прошлое, но ничего не выходит. Здесь Юпитер одна. Они ужинают долго. Слишком долго. Жаренные крылышки, салат с тонко порезанными овощами и коктейль из жизненной энергии. Чтобы подкрепить силы. С лёгким привкусом лимона. Юпитер чувствует, как обновляется кожа, как разглаживаются и без того едва заметные морщинки. Она идеальна. Балем смотрит на неё хищным взглядом. Он встаёт и подходит к её креслу, наклоняясь, касается губами её шеи. - Вы ведь за этим приехали? - Нет… я… - шепчет Юпитер и поворачивается к нему. Ищет губами его губы. Одна из стен рушится, картинка точно высвечивается под ярким солнечным светом. Балем прерывает поцелуй, аккуратно освобождает волосы Юпитер от тяжёлых каменьев – любимых украшений Тита – он говорит: - Мы с матерью всегда были особенно связаны. Я был с ней, когда Калик и Тит ещё не появились. Когда они с отцом и не думали о других детях. Им нужен был только я. Ей нужен был я… Он выделяет последнюю фразу и проводит рукой по её волосам, зарывается в них и тут же морщится: - Ты пахнешь фиалками… Титом… - Я… - не успевает возразить она. Балем шипит: - Возможно, так даже лучше, - и смеётся. Его смех раскатывается по зале, заставляет Юпитер очнуться от полудрёмы. Она хочет сбежать, но Балем останавливает её. Касается шеи, спины, начинает расстегивать крючки и замочки. Балем дарит ей свободу. - Я всегда ревновал мать к отцу, сестре, брату… Когда отец погиб, остался только Тит. Он был моим главным соперником. Однажды… Он заставляет её подняться и переходит к юбке. Балем раздевает Юпитер и шепчет: - Мне показалось, что Тит получил то, о чём всегда мечтал я. И… - он медлит, улыбается почти безумно, - я потребовал это. И Юпитер вспоминает. Поцелуй. Отверженного и обозлившегося Балема. Его упрёки. Кажется, он схватил пистолет… - Я убил её, - произносит он. – Она и сама этого хотела. Она сказала, что ей ненавистна её жизнь, что… - его голос срывается, он рвёт юбку на себя, оставшиеся крючки жалобно скрипят, поддаваясь, - ей ненавистен я. Юпитер чувствует былой ужас. Негодование и гнев. Презренье. Смутное желание, осуществление которого нельзя допустить. Она целует Балема, будто в награду за эти бесполезные по сути своей сведенья. Он отвечает ей жадно и грубо, куда-то пропадают его манерность и нежность. Балем жесток. Балем торжествует. На следующее утро, входя в покои мужа, Юпитер не чувствует себя виноватой. Только свободной. Уже навсегда.