Имя тебе - волк

Зверь всегда остается зверем. Как бы сильно ни старались его приручить или выдрессировать - из глотки все равно от раза к разу вырывается рык, а зубами хочется вцепиться в чьё-нибудь горло. Вот только этот зверь не понимает, что это слабое обличье - челюсти не предназначены, чтобы кусать, а когтей и в помине нет. Он позже поймёт, со временем. Со временем он поймёт, что тут есть оружие и посильнее зубов, посильнее когтей. Оружие, стреляющее плазмой - неплохо. Прямо-таки отлично. Нужно просто научиться обращаться. Если ты сильнее других, то это же отлично! Но если без стаи - кого нужно быть сильнее? Перед кем показывать своё превосходство? И мало-помалу животное сходит на нет. Остаются только необходимые волчьи умения да острые уши. Кейн уже слишком человек - техника, оружие, да и окружение сплошь человеческое. Какой чёрт тогда дёрнул его вцепиться той твари в глотку? Да, твари, конечно, но зачем? Это же поставило крест не только на нём самом, он ещё хорошего человека подставил. И снова всё животное, что в нём есть, забивается вглубь, а он, воин, становится все более каменным. Зимой волки без стаи погибают. Он никогда не видел снег вживую, да и не знает, что такое зима. Но что такое мёртвые земли знает отлично. Знает, как наружу вырывается тот зверь, чьи гены вплетены в его ДНК с таким умением и любовью. Он - волк без стаи. Если ему суждено быть одному - нужно быть сильнее. Именно поэтому - не для кого-то, а для себя, чтобы, мать его, выжить. Жить очень хочется. Даже не ему, а тому зверю. *** Впервые снег он видит вместе с Юпитер. Она везёт его к себе на родину - не в Атлантический океан, а в Россию. Вокруг белым-бело и холодно. Это в нескольких километрах от Екатеринбурга, невероятный холод. И изредка воют волки. Кейн с трудом сдерживается, чтобы не ответить. Юпитер смотрит на него и улыбается. А потом подмигивает и скрывается в избушке, из трубы которой идет дымок. Кейн остаётся на улице и, сунув руки в карманы дублёнки, смотрит на звёздное небо. Лучше им любоваться, чем теряться среди мириад галактик. И среди этого великолепия выплывает огромная, ярко-жёлтая луна. Спустя пару мгновений раздаётся волчий вой - протяжный, тоскливый и одинокий. Кейн скрипит зубами и инстинктивно прижимает уши к голове сильнее. Но тут одному волку вторит другой, а потом третий - издалека, чуть ближе, снова чёрти где. И Кейн расслабляется. Стоит и слушает тоскливую волчью песнь луне. И до него как-то вдруг доходит - в нём нет зверя и человека, которые борются за первенство. И эта мысль такая простая, что как будто камень с души. И без этой странной девушки, без зимы и волков он бы так и не понял ничего. Он сам - зверь.