Ещё одно утро

– Закрой занавеску, – пробормотал Джейсон ему в шею, сильнее зарываясь в опять отросшие пряди на затылке. – Сам закрой, – Тим и сам уткнулся носом в подушку, стараясь скрыться от заглядывающих в окно солнечных лучей. Окно выходило на юго-западную сторону, а значит... чёрт, уже, должно быть, полдень минимум. – Твоя занавеска, ты и закрывай. – Отвали, – Тим понадеялся, что звучал не слишком жалко. Он внезапно понял, что принять вертикальное положение просто выше его сил, да что там, просто открыть глаза показалось подвигом. А он ведь проспал не меньше семи часов, раньше этого бы... Раньше. Тим с какой-то отстранённостью осознал, что уж слишком часто думал в ключе «раньше». – Мы постарели, да? – озвучил мучающую его уже не первый год мысль Тим и сам ужаснулся своим словам. – С чего ты взял? – Хотя бы с того, что не могу встать с постели... Или с того, что мы вчера вдвоём свалились на эту самую постель и... всё. – Это усталость, заменыш, – фыркнул Джейсон. По-доброму так фыркнул. А раньше «заменыш» – было едким упрёком с желчью и ненавистью, сейчас лишь... просто прозвищем, ласковым привычным прозвищем. Ещё один показатель того, как всё изменилось. Ненависть, сжигавшая изнутри, выветрилась, казалось даже, что и прочий огонь погас, оставив... мудрость годов? Смешно звучало даже в мыслях. С другой стороны, уже ведь нет этой молодой горячки и юношеского максимализма, они больше не сражаются друг с другом до кровавой пены изо рта, отстаивая свою точку зрения и скрывая то «неправильное» между ними, а после не набрасываются друг на друга с той же страстью и яростью, словно не сексом занимаясь, а продолжая сражаться. Они научились принимать друг друга такими, какие они есть. Острые углы сгладились, вражда исчерпала себя, а они сами... Просто устали что-то доказывать, они с обретённым за годы спокойствием нашли наконец друг друга. Ему самому немного за тридцать, Джейсону посильнее за тридцать, но это ощущение старости и постоянной усталости не покидало. Слишком рано чувствовать себя старым, хотя с такой-то жизнью... – Раньше такого не было. – Раньше у нас не было столько работы. – Да уж, до сих пор не верится, что теперь это мы «Старая Гвардия», – усмешка вышла более напряжённой, чем планировалось. Теперь они «основной состав», они больше не «помощники»; те же, на кого они раньше полагались – их наставники... Бэтмен держится до сих пор, старается показать, что он всё ещё во главе, но постепенно он и большая часть прежней Лиги превращались на глазах пришедших им на смену героев в «умудрённых стариков», таких, как когда-то для того же Бэтмена и остальных было «Общество Справедливости» и Дикий Кот, пытающиеся показать, что есть ещё порох в пороховницах, а не смеялись над ними только из уважения. – Это ещё не значит, что мы сами старики, я так точно, – Джейсон поёрзал, устраиваясь удобнее, и притёрся ближе. – Хочешь знать почему? – Да-да, я чувствую, что не «стариковское» куда мне упирается. В этом ты прав, тебе под сорок, а шуточки всё ещё как у подростка, – Тим подумывал было врезать локтём по рёбрам этого наглеца, но лишь натянул выше одеяло. – Не ты ли только что жаловался на то, что у нас ничего не случилось ночью? – Я всё равно не хочу открывать глаз. – А тебе и не надо. Можешь и не просыпаться, мне-то что? – Сволочь ты. – Угум, – Джейсон ещё раз поёрзал и провёл снизу верх руками по груди Тима. – Если тебе станет легче, то я тоже не могу открыть глаза. – Надо же, как ты обленился и... м... сделай так ещё раз, – потребовал Тим, наслаждаясь лёгкими и такими умелыми ласками. Да уж, у Джейсона было много времени, чтобы выучить, что именно и как любит Тим. – Ты вроде спать собирался. – Нет, это ты решил за меня, не передёргивай. – А мне, всё же, удобнее, если ты будешь спать и не бузить, – Тим почувствовал лёгкий укус в ухо и то, как между его бёдер протискивается уже почти полностью твёрдый член. – Даже нормально трахнуть не можешь? – Ну, знаешь, старость, усталость, все дела... – Или ты просто ленивый говнюк, – фыркнул Тим. – Мог бы за столько лет уже это понять, а не каждый раз говорить, как будто это какое-то откровение. Тим мог бы ещё много чего сказать, но решил завершить перепалку, откидывая голову Джейсону на плечо, почувствовав, как тот обхватил пальцами и его член, медленно водя пальцами. И сдавленно выдохнул, когда пальцы переместились ниже и перекатили мошонку, усиливая нажим. Тим практически в благодарность крепче сжал бёдра, вырвав жадный вздох. – Всё ещё хочешь, чтобы я спал? – Даже и не думай, заменыш. Джейсон был однозначно и бесповоротно говнюком, все эти годы был, но ради таких утр ему это можно было простить. Ради умелых рук, продолжающих ласкать, ради губ, уверенно скользивших по шее, плечам и челюсти, ради восхитительного твёрдого и скользкого члена, скользящего между ног и головкой трущего в чувствительном местечке под мошонкой. А ещё ради того, чтобы засыпать вдвоём с ним в коконе из одеяла, ради того, чтобы засыпать с тем, кого он знал десятки лет, с кем прошёл вражду и дружбу, любовь и ненависть, огонь, воду и все пиздецы этого свихнувшегося мира. Вот уж точно мудрость годов. Тим не сдержал стона сквозь зубы и прижался к Джейсону сильнее, под всё ещё закрытыми глазами заплясали первые искры, было хорошо, просто хорошо и всё. Вот ещё ради чего хотелось быть с Джейсоном: несмотря на всю эту кажущуюся «старость», в такие моменты с Джейсоном Тим чувствовал себя живым и, самое главное, вновь юным зазнающимся мальчишкой с энтузиазмом, бьющим через край и без той ответственности за весь мир, что тянула к земле последние годы непомерным грузом, без необходимости быть во всём идеальным и правильным. С Джейсоном он вновь был молодым.