забери меня

«Юнги... Юнги. Юнги...» Тэхен слышит тишину в ответ на свой пьяный шепот в трубку, но это молчание выражает все лучше любых слов. «Юнги, я люблю тебя.» Он отчаянно выталкивает из себя слова, подобрав жалкие остатки трезвости и рассудка на дне себя, будто это последняя возможность сказать это лично Юнги, а не кричать посреди ночи в бреду; и голос дрожит далеко не от количества залитого внутрь. «Ты опять напился? Тэхен, езжай домой. И перестань звонить мне.» На другом конце телефонной линии пропадает голос, искаженный телефонными помехами и полным безразличием, пропадает как раз в тот момент, когда Тэхен напоследок собирается назвать Юнги тупым мудаком, и теперь он не слышит ничего, кроме собственного звона в ушах. «Туп-пой-му-дак», - Тэхен перебирает вертящиеся в голове слоги своим заплетающимся языком, но обращается уже больше к себе, чем к Юнги. В четыре часа утра Тэхен звонит Хосоку и просит забрать его домой, пока он еще в состоянии говорить (Он надеется, что не перепутал по ошибке контакты в телефонной книге и не позвонил Юнги снова). Он не помнит, как приехал домой, но рад был бы забыть вчерашний телефонный разговор и номер, первый в списке последних вызовов. *** В черном списке Юнги около шести номеров: Тэхен, Тэхен, еще Тэхен, снова Тэхен и далее по списку. Он звонил ему вчера, неделю, две, месяц назад и, может быть, позвонит через несколько дней снова, и тогда будет уже семь — как раз любимое число Юнги. Юнги не признается, что он ждет, но в этот раз Тэхен не звонит непривычно долго, почти две недели и три дня, не считая оставшихся до конца суток четырех часов. Юнги даже подумал о том, что, возможно, стоит почистить черный список. Пока Тэхен не звонит в седьмой, последний и окончательный раз. Голос в трубке знакомо-пьяный; секундный выдох до того, как шепотом произнести имя Юнги, и первая мысль, промелькнувшая в голове - «Неужели.» «Юнги...» «...Я люблю тебя», - мысленно продолжает Юнги вместо Тэхена, ожидая (или, скорее, надеясь) именно такой концовки предложения. «Давай будем друзьями? Просто друзьями, самыми обыкновенными, ничего больше, обещаю.» Слишком быстрое, ломаное, с чересчур заметной старательностью не сорвать голос посреди фразы, будто отточенное за несколько часов до звонка, но Юнги и не сомневается в тэхеновых обещаниях – Тэхен, в отличии от него, их выполняет. Юнги знает: его «давай будем друзьями» значит «ты мне нужен любым, только будь рядом», но все равно соглашается, может быть, потому что в его «будем друзьями» лежит смысл «кем угодно, только перестань признаваться мне в любви по ночам». И думает, что, может, быть друзьями и лучше. Конечная точка для «Тэхена и Юнги» становится отправной для «Тэхена» и «Юнги». *** «Давай ко мне. Пиво захвати по дороге, окей?» «Уже еду, хён.» Тэхен выезжает «по первому вызову», сбегая с пар, спотыкаясь о собственные ноги, потому что в любую секунду Юнги может позвонить и передумать, а пока разрешает — надо пользоваться. Тэхен не знает, что значит «быть друзьями», когда еще вчера Юнги для него — всё.Приходить к Юнги теперь – не целовать с порога в сухие губы вместо приветствия; не обниматься часами на диване, бесстыдно залезая руками под футболку; не трахаться до темных пятен в глазах и до звона в ушах. Юнги уже и сам забыл, что такое лежать на диване на расстоянии полуметра друг от друга, говорить о девушках и, прощаясь, обмениваться рукопожатиями за секунду, задыхаясь от этой «нормальности» их дружбы. Тэхен приходит домой, и тело сводит судорогами от жгуче-больных ледяных иголок под кожей, словно если бы улыбку, голос и смех Юнги ему вводили внутривенно, но только они ни на секунду не дают ему забывать о том, что даже самая малая часть его больше не принадлежит ему. Юнги, наверное, смог бы даже простить Тэхена, но – не простить себя. Тэхен безрассудный, но ни разу не глупый, а Юнги, по сравнению с ним, чувствует себя последним идиотом на этом свете. Ему хочется думать, что Тэхен в порядке, так же в порядке, как выглядит снаружи, но он знает (или чувствует), как внутри него, где-то за его стеклянно-пустым взглядом, где Юнги, кроме своего отражения, не видит ничего, с каждым днем умирает что-то. Но Тэхен все так же беспрекословно выполняет обещание, а еще думает, что у них с Юнги потрясающе получается играться в «друзей». Одна пачка сигарет на двоих, две бутылки пива по вечерам, третью – тоже на двоих; два одеяла, вместо одного, и новый диван Юнги, в два раза больше старого: на нем бы поместилось целых четыре с половиной Юнги или три Тэхена. Тэхен напивается ровно на двенадцатую субботу и до сих пор наизусть помнит единственный в списке избранных контактов номер, набирает пальцами по памяти, но вместо этого дышит в тишину, прижимая к уху отключенный телефон. «Юнги, ты нужен мне», - так и не произнесенная вслух фраза горечью оседает на языке, но Тэхен уже мысленно предугадывает ответ. «Я знаю.» «Юнги, я люблю тебя.» «Я знаю.» «Юнги, не оставляй меня.» Тэхен не думал, что быть с Юнги просто друзьями еще хуже, чем быть вообще без него. *** «Я встречаюсь с Чимин.» «Это та самая? Я её помню, она милая». М и л а я. Не «от одного её вида кишки сворачивает», «видеть тебя рядом с ней не хочу», а, твою мать, «милая». Скажи он ему это несколькими месяцами ранее, Юнги бы пришлось забыть её имя на следующий день, и, самое ужасное, что именно этого он и хочет. Чимин скучная. Чимин ничерта не знает о рэпе, не разбирается в алкоголе и не играет с Юнги в хорроры до шести утра, Чимин не позвонишь посреди ночи с просьбами приехать, потому что бессонница, и трахаться она не умеет. Чимин не нужна Юнги. Юнги нужен Тэхен, но он уже не уверен, нужен ли он Тэхену. Юнги не знает, зачем все это делает, не знает, зачем это придумал вообще. Вероятно, чтобы разозлить Тэхена, но злится больше сам, когда понимает, что Тэхен даже под обстрелом не посмеет больше в открытую сказать Юнги, что он ревнует, и предъявлять на него какие-то свои права. Юнги это нужно было больше, чем сама Чимин, хотя в действительности у той же Чимин этих прав больше, чем у Тэхена. - Чем занимался вчера? - Гулял с Чимин, - Юнги отвечает, не задумываясь, ведь так и есть, но жалеет о своих словах в следующую же секунду: он скорее расплющит себя между половинками раскладного дивана, чем посмотрит в глаза Тэхену сейчас. - Ааа, - когда Юнги собирает всю свою смелость и смотрит, Тэхен улыбается и ничего больше не говорит, и невыносимо от этой улыбки, от этого молчания, от сцепленных вместе пальцев рук, которые даже на вид кажутся ледяными. Юнги хочет извиниться, но не может. *** Страх витиеватыми змеями расползается внутри, скручиваясь в узел и выплескивая свой яд; слова царапают горло и гордость, но Тэхен сжимает в руках телефонную трубку, потому что мобильник у него отобрали еще вчера, а в голове крутится один-единственный номер, первый и последний в списках его жизни. Тэхен знает: он ответит и приедет за ним, поможет ему выбраться отсюда, они же друзья, друзья всегда помогают друг другу. «Юнги, забери меня. Забери меня отсюда, прошу.» Тэхен не просит – молит, чуть ли не плачет, и снова повторяется то же самое: в ответ молчание, но не презрение; шумное дыхание в трубку, но не «не звони мне больше»; в ответ Тэхен слышит «где ты» и готов клясться, что чувствует чужое волнение и страх. Он не чувствует пальцев, оттого, что так сильно цепляется ими за трубку, не слышит, как Юнги пытается докричаться до него на другом конце линии, и чувствует, как голос подрывается на первом же слове, когда Тэхен пытается объясниться, где он и как сюда попал. Юнги не надо объяснять: он знает, где Тэхен, и почему он там – тоже знает, и ненавидит себя за это, и не понимает, почему Тэхен любит его больше всех в этом мире. Телефон разрывается от звонков Чимин и её глупых смсок, и ни один из этих многочисленных звонков не стоит одного тэхенового; в этот самый момент Юнги понимает, что в жизни не хочет больше видеть её лицо и слышать её голос, и чтобы убрать из головы её навязчивое «почему ты мне не отвечаешь», снова звонит Тэхену. «Тэхен, где ты? Где ты…» Он знает, но все равно почему-то продолжает спрашивать, и уже не самого Тэхена, а больше себя, словно ищет его не в одной из десяток психиатрических клиник Сеула, а где-то внутри, и больше всего боится не найти. Юнги встречает его, или скорее – Тэхен встречает его: полными слез глазами, дрожащими руками и почти не идущими ногами, начинает извиняться, и, словно в бреду, шептать несвязные фразы, вроде «если хочешь, мы можем перестать общаться и…», но Юнги обрывает на середине и понимает – это самый худший и самый лучший момент, чтобы сказать это. «Мы не друзья, Тэхен. Больше – не друзья.»