Чёрти что в этом омуте!

      Это был план такой – напиться в хлам, чтобы вывести Рока на путь добродетели. Конечно, можно было просто попросить его о помощи, но для меня это было уж слишком. Остатки мозгов терять тоже не стоило – нужно было много думать и как следует запомнить этот вечер. Да, остатки, Эда. Не хами, дура! Я же прежде говорила, что надо основательно залить зенки, чтобы все выглядело по-настоящему. Я просплюсь, потому что знаю, что он уложит меня спать, да и для правдоподобности мне это нужно, есы твою мать!..       У этого сученка глаза такие, что обоссаться можно. Ты сама-то видела, как он смотрит? Как, как?.. Прямо и спокойно... Хера ты лыбу свою давишь!? Знаешь толк в амурных делах? Не смеши, сигарета выпадет... А когда в гневе? Бесит! Прямо рвет и мечет, но так сдержано. Я бы прострелила ему колено... Как зачем? Весело же! Еще бы! Я знаю толк в лечении: болит голова – пуля в лоб, и уже ничего не заболит. Гы-хи-хи. Да, ты понимаешь меня, подруга.       Знаешь, уже не лезет огненная водичка-то. Я ща блевать пойду за церковью, а нельзя же! Хер там – верующая! Сама ржешь, как конь, Эда! Забыла, я бухая должна быть, когда домой приду. Сигареты? Халявные сиги?.. А, то у меня выпали?.. Пха-ха, прям Пресвятая Дева, Эда!       Реви, Реви, что же ты задумала? И зачем тебе только сдался этот чмошник? Просто тянет. Не более. Любовь? Пф! Это слишком странно. Ты – атеистка, и ко всему, что нельзя увидеть, относишься скептически. Определенно. Однако, как быть с тем, что тебя тянет к нему! Что это? Что это за желание такое – он? Он не может быть твоим желанием! Он – человек, а в людях нет необходимости, если они не приносят выгоду. Рок не приносит тебе выгоды, а лишь переживания. Опять эта глупость – переживание! Переживать из-за кого? Из-за него? Но эта гребаная тяга, это странное ощущение тоски. Блядство!       Ненавистна самой себе, Бекки? Нет. Просто должна. И хочешь, и должна его защищать! Чертов ублюдок! Ты не была такой. Он как будто стал для тебя смыслом жизни.       Этот морской ветер так свеж. Пусть он охладит твою голову и, если посчастливится - выветрит эту затею из тебя. Кажется, ты чуть протрезвела на свежем воздухе, и уже с сомнением воспринимаешь собственные слова, сказанные в пьяном бреду сестре Эде. Черт. Вот ты уже коришь себя за откровенность с ней – будет же подкалывать, ты знаешь.       Закуриваешь, слабо сжимая сигаретный фильтр зубами. Решилась? А дома горит свет. Решилась? Присела на порожки, небрежно уложив вытянутые руки на колени. Вульгарная поза, но и ты не принцесса. Рок, он желание? Верно? А когда желание исполняется, то в нем нет смысла. Решилась?..       Сигаретный дымок вьется, растворяясь во тьме. И почему ее это так беспокоит? Почему не его? А может он тоже мечтает о ней? Нет. Он мечтает о спасении ее души, чертов боженька!       Сигарета тлеет, осыпаясь пеплом на ступеньки. Надо было остаться с Эдой и отыграться...       — Реви, ты в порядке?       Лишь покосилась на Рока – слишком много чести оборачиваться; но чертова тревога слишком явно шевельнулась внутри нее. Бесит!       Парень прикрыл дверь за собой, спустился.       — Реви. – Он заглянул в лицо Бекки, наклонившись к ней.       — Что за паника, Рок? Я в норме.       Да, она решилась.       — Ты давно сидишь тут. Что-то произошло?       Девушка фыркнула, обнажив зубы. Она вышвырнула остатки сигареты и произнесла:       — Забота добралась и до меня, а?       — Забота?       — Не бери в голову. – Жестом руки она попросила его отойти, а после поднялась на ноги.       Он твоя последняя пуля, которую ты пустишь себе в висок, помнишь? Вы сами так условились: ты – пистолет, а он – серебряная пуля, против монстра, которым ты уже не сможешь стать для него...       Он идет следом. Волнуется? Наверно, думает, что его помощь тебе все-таки понадобится. Возможно. Он ждал твоего прихода? Хорошо бы. Хорошо, если не одна ты сейчас беспокоишься о нем, но и он о тебе.       Голова идет кругом от большого количества выпитого, но разум ясен. Ощущение такое, словно ты со стороны смотришь на себя. Ноги подкашиваются, и остается только удивляться: как до дома дошла? Однако стоит взять себя в руки и наконец приступить к осуществлению желаемого.       — Где Бенни-бой и Датч? – Реви рухнула на диван, а потом закинула ноги на стол, так по-хозяйски.       — Разошлись по комнатам, а что такое? Срочное дело?       — Не. – По карманам шарит. — Бля, сигареты опять посеяла. Наверно, на лестнице. Посмотри, Рок.       Он, кивнув, уходит. Пф! Как скучно! И это его она хочет? Ублюдок... Такой покорный, такой правильный, что блевать охота! Да она, если будет с ним, в лучшем случае уснет, в худшем – сдохнет. Реви стискивает зубы от досады; почему-то ей стыдно, но тянет к нему все равно...       — Реви, я нашел. – Он потряс пачкой, подойдя к девушке. — Реви?       Она спит, Рок, теперь ей не то, что до тебя нет дела, ей сигареты нахер не нужны. Съехав чуть со спинки дивана и сопя, Ребекка дрыхла, как убитая, а Рокуро смотрел на нее с тоской во взгляде, совершенно ни о чем не думая...       — Реви? – Рокуро легонько потрепал Бекки за руку. — Реви?       Кажется, моргнула, среагировав, но промолчала, видимо, опять вырубилась. Стоит, наверно, оставить Ребекку здесь и топать спать самому, главное – она дома, но нет. Сейчас Бекки спокойна и мила, что ли, и так хочется ее коснуться.       Рок опускает ноги напарницы на пол, а потом аккуратно поднимает ее тело с дивана.       — Реви?       Ребекка молчит, и тогда Рокуро берет ее на руки.       — Я отнесу тебя в комнату.       Глаза Бекки закрыты, губы расжаты, а дышит она ровно, но шумно. Странно. Так не привычно видеть ее такой обычной, а ведь порой ощущение бывало, что она жрет болты на завтрак и их машинным маслом запивает.       Рок несколько раз динамично кружится вокруг своей оси. Подобное забавит своей необычностью. Бекки легкая, не так ли?       — Реви, ты как? Не тошнит? – Он усмехнулся, покружившись опять, но медленней. — Реви?       Хмурится, бубнит:       — Заткнись.       Сумрак комнаты рассеивает тусклый свет лампы – так теплее, что ли. Рокуро укладывает Ребекку на постель, а потом стаскивает подвеску с пистолетами с плеч и ботинки с ее ног. Надо идти спать... А! Сигареты же! Кажется, все, но...       — Рок. – Реви села в постели.       — М? – Не ожидал, но обернулся. — Ты не спишь?       Уныло, но властно:       — Сигареты.       — На тумбочке.       Рок стоит у двери и ждет хер пойми чего.       — Ааа. – Бекки засовывает сигарету между губами. – Кхм.       Пауза. Тихо. Смотрят друг на друга. Стремно, как-то.       — Подкури.       Рокуро, подойдя, достает зажигалку из кармана, подносит ее к сигарете, но Реви, лукаво усмехнувшись, отдаляет сигарету от огонька и, вытащив ее изо рта, говорит:       — Губы, Рок. Забери ее губами.       Эта мысль случайно посетила твою голову, Бекки, а сам процесс немного подзадорил. Может быть, и Рокуро тоже? Он следует указанию – забирает сигарету ртом – и, глядя Ребекке в глаза, периодически сдавливая и втягивая сигаретный фильтр губами, закуривает.       — Отлично. – Реви удовлетворена увиденным.       Рок подает сигарету ей, а она, Бекки, аккуратно его же рукой сует ее себе в рот; Рокуро недоумевает, но смущен.       — В чем дело, Рок? Потерянный такой. Кхы.       Чему она скалится? Думает, что ты напуган ее поведением? Хера с два! Если бы ты мог доказать ей, что не такой, каким она тебя видит, то все было бы иначе. Но, как доказать? Рок, ты никакой боец, и в стрельбе с Двурукой не сравнишься никогда, но стратег то ты заебись какой, да и мальчик умный. Подумай уже о том виде деятельности, где женщина, хочет не хочет, а подчиняется. Подумал? Это не для тебя? Пиздец, конечно...       — Выспись, я разбужу тебя утром. Добрых снов.       Блядство! Ну что за детский сад!?       — Добрых снов? – Она скалится... от обиды. — Я не планировала сегодня спать.       Опять тупят оба, глядя друг на друга.       — Эй, Рок. – Реви тушит сигарету в пепельнице. — Я тебя в свои планы тоже включила.       Он серьезно:       — Чем могу помочь?       Решилась, но теперь главное, чтобы он понял ее правильно, не так ли? Прикинь, Бекки: ты разделась, а он со своим гребенным «доброй ночи» ушел к себе. Ну, че, бывает – принял за шутку. В таком случае наделаешь в нем дырок для вентиляции мозга. Весело же. И полезно для разминки в стрельбе.       Ребекка схватила Рокуро за ворот рубашки и рванула на себя. «Не сопротивляйся», – единственная фраза, произнесенная ей с трудом, а потом ощущение зарождающегося страха в душе после нее.       — Не думал даже...       Его губы мягко касаются ее губ, прилипая, продлевая ощущение нежности. Она с трепетом чувствует, как его язык, скользя, ласкает ее язык. Скрежет зубов, затем причмокивающий звук после которого легкий укус и посасывание ее нижней губы. Кайф! Бегут мурашки по плечам и сердце колотиться где-то в башке...       Паника растет, но дрожащие пальцы быстро расстегивают несколько пуговиц на чертовой белой рубашке и срывают ее с плеч Рока. Звякнула бляшка ремня и, спустив брюки, Реви берет его член в рот...       — Хах, не надо, Р-еви... – Он гладит ее по волосам, чувствуя, как со временем от ощущений подкашиваются ноги. — Кх...       Реви не собиралась отсасывать – ее действия были на уровне инстинкта – но ей было приятно от ощущения чего-то большого во рту, из-за чего хотелось ужесточиться, насколько это было возможно... Крышу снесло моментом и, не отвлекаясь от усердного сосания, девушка схватила парня за ягодицы, сжала.       Срывающимся голосом Рок плел какую-то херню, о том, что сойдет с ума, а после и сам набросился на Бекки.       — Эй, не наглей, блин, – несерьезно возмутилась Двурукая, когда парень задрал ее футболку и, как к родным, припал к ее сиськам. — Шорты сними, потом не до них будет, придурок.       Рок много раз видел Ребекку без одежды, но этот раз какой-то особенный: ее тела можно коснуться, поцеловать... Да что там целовать – Реви можно отодрать по полной за спасибо.       Рокуро чувствует, как бьется сердце девушки под его ладонью, словно готово выпрыгнуть из ее груди, как горит кожа Бекки под его поцелуями, как дрожит ее тело. Он целует и лижет ее половые губки, периодически проникая языком внутрь; пускает в ход пальцы и ускоряет процесс. Ее тело дрожит; она рефлекторно отодвигается, стараясь не кричать, но нам только этого и надо. Еще немного и она прогибается, приятно скуля; но этого мало... Еще!       — Ах, Рок, – наконец рычит Реви, чуть ли не отбрыкиваясь. — Кончай это!       Он обнимает ее бедра, не позволяя отвлечь себя.       — Мать твою! – Она оттолкнула его, стукнув онемевшими ногами в плечи, и наконец свела ноги, за рыком скрыв болезненный стон...       — Обиделась, Реви? – Он скалится, сохраняя доброту во взгляде.       Она молчит, глядя в его лицо; он произносит:       — Я только начал, Реви, и я не брал с собой презервативов – не ожидал, что ты набросишься. – Он опирается на колени девушки. — Ты сдалась?       Реви хмуриться, но, оскалившись, разводит ноги.       — Иди сюда. – Привычная и будничная усмешка, но она под ним. — Выложись по полной, Рок, кто знает, что будет завтра...       Лицом к лицу и включен свет, Рокуро, Ребекка, вы смахиваете на пару извращенцев. Обхватив его торс ногами, она наслаждается плавностью его движений, туманящих разум, которым в дальнейшем суждено ускориться. Прикрыв глаза, Ребекка скалится словно одержимая, и эта дикость ее поведения заводит. Рок невольно фыркает, подгоняемый ее феерией.       Хорошо, боже, как хорошо!..       — Давай сзади, надоела твоя рожа, – говорит, усмехаясь, подставляя зад.       — Че в...       — Ага, ща прям, моя жопа для другого... Не тупи. Блин.       — А нормально сказать нельзя?       — А? – Она стоит на четвереньках, обернувшись. — Может, мне самой себя трахнуть?       Он кладет руки на талию Реви, скользит к бедрам, липким от пота.       — Я бы посмотрел на это.       — Еще посмотришь. Тс. Придурок... Давай уже!       Она прогибается, ощущая твердый хер в себе, и, невольно закусив губу, насаживается до упора, вздрагивая...       — Эй, Реви. – Он продолжает прерванный процесс, чуть навалившись. — Ты течешь и скользишь там... Слышишь звук? Он заводит, а? Хе.       — Завали рот...       Рок убирает волосы Бекки с плеча и, перекинув их на другое плечо, прикусывает ее предплечье, жмет сиськи обеими ладонями. Реви, шикнув, упирается в спинку кровати, находя опору обоим, бубнит:       — Чертов Цезарь...       Он скользит по упругому животику девушки и обхватывает свой член у входа в вагину.       — Но тебе нравится.       Его дыхание холодит влажную от слюны кожу, а рука между ног вызывают мелкую дрожь по плечам и обильную течь.       — П-пошел ты...       — Грубиянка, Реви, – говорит он, тяжело дыша, перейдя на шепот.       — Твое дело бесхитростное, Рок, - вторит тону голоса девушка. — Заканчивай, а то меня мутит, мать его, алкоголизм...       — Реви? – Он одет и, сидя на краю постели, курит. — Расскажешь, что нашло на тебя?       Натянув белую борцовку, Ребекка садит свою попу на подоконник, ухмыляется.       — Нет. – Она кладет ногу на ногу, закуривает. — Ты вернулся пожелать «доброй ночи»?       Он серьезно:       — Может быть, я опять хочу тебя.       Бекки почувствовала, как мурашки побежали по плечам? И нарочно прикрывает улыбку ладонью.       — Что ты хочешь? – Фыркает открыто. — Посадить меня на цепь, или сесть рядом со мной?       — Хочу тебя. – Он сглатывает, чувствуя возбуждение; ему плевать, что минут пять назад Реви блевала, склонившись над унитазом. — Я против рабства, если серьезно, но, если хочешь, можно поэкспериментировать с цепью.       — Сожжем твою рубашку и поэкспериментируем. Хы.       Он улыбается, говорит:       — Не судьба нам поэкспериментировать...       Ребекка шикает, слезает с подоконника и, встав с постели, отбирает сигарету у парня.       — Ублюдок, надо было порвать к чертям твою гребаную рубашку задрота! – Она стягивает рубашку через голову, не расстегивая. — Раздевайся, Рок, иначе я сожгу ее на тебе!       Она снова в бешенстве, но он не воспринимает ее всерьез. Подумаешь, рубашка не нравится. Это странно!       — Угомонись, Ребекка. – Он уже обнажен, но все еще держит затрещавшую по швам рубашку. — Порвешь, блин!       Он обхватывает Реви за бедра и заваливает на кровать.       — Не шути со мной, Рок! – Рычит. — Я доберусь до этого идиотского предмета гардероба!       Она брыкается, стиснув зубами фильтр своей сигареты.       — Угомонись, пожалуйста. – Он обнимает ее некрепко, лежа сверху.       — Не успокаивай меня, мать твою, отхватишь же! – Вырывается. — Я набью тебе лицо!       — Хорошо, а пока давай спать, а?       — Не указывай мне, что я должна делать в своей кровати!       — Ладно...       Реви смотрит в потолок, успокаиваясь. Она затягивается сигаретой напоследок, положив ладони на спину Рока. Надо выбросить окурок, но лень вставать – потом так удобно, как сейчас уже не будет...       Эй, Эда, все получилось. Но я не знаю: надолго ли? Рок теперь со мной, но мы особо не палимся. Понятно? И ты меня не спали, дура... Че, че? Блин, знаю я тебя! Какая разница какой он? Он мой, этого для тебя в качестве информации достаточно. Не пытай ума, родная, просто порадуйся, и его не спрашивай, он – стеснительный.       Как все было? Нормально было. Естественно, незабываемо – я столько выпила, что потом блевала, как проклятая, чтоб пусто было тем, кто придумал алкоголизм как причину для оправдания поступков... Не ржи, блин, дура! Мне самой стыдно... Тем более, что можно было без причин его завалить...