***
Всего тридцать минут спустя, лестничная площадка около спорт зала. — И это я трус? Я? Да что же это за такое, впервые в жизни решил признаться в любви, и меня так банально кинули. Очень хорошая зарядка, очень хорошая зарядка ходить по лестнице с первого по третий этаж. Превосходно отвлекает от того, что вот уже как полчаса прошло, а никто так и не пришел. И прекрасно отвлекает от злости и ноющего живота. А с другой стороны, я три года молчал в тряпочку и только мысленно облизывался на Глеба, так чего я хочу. Вот же тупая записка, принц вызывает на бой. О, дурак, план я составил, надо было банальную смс написать, тогда бы он точно ее прочитал. Мысли скакали, как сумасшедшие, и только сейчас до меня доходило, что, в принципе, можно было понять, что я к нему что-то да чувствую. Я, к примеру, садился рядом с ним во время школьных поездок, и часто он ловил мой взгляд, и именно я приносил ему домашку домой, когда он, аж два раза, болел, непонятно что ли, что он мне нравится? — Ну что за тормоз, — лбом прислоняясь к стене, бормочу я себе под нос. — Я за семь минут до школы добежал, — возмущение так и плескалось в запыхавшемся дыхании моего личного чудовища, который стоял за моей спиной, как понял я, когда повернулся к нему лицом. — И что это значит: "Вызываю на смертный бой". — Ну это, я... — приплыли, я опять язык от волнения проглотил, когда увидел его лицо. — Отвернись, я так думать не могу. — Не понял? — а вот теперь в его голосе искреннее недоумение. — Ты, как я понял, поговорить со мной хотел с глазу на глаз. — Да, хотел, но я не могу с тобой разговаривать, когда ты на меня смотришь. — Противно? — нет, ну как он может так усмехаться, когда я так волнуюсь. — Нет, конечно, нет, а, короче, вот, — жутко краснея и мямля, я пихаю в его руки смятую валентинку. Пару секунд он рассматривает картонку у себя в руке, а потом все же разворачивает смятую бумагу, и в его глазах мелькает злость, а губы сжимаются в узкую полоску. — Ну и куда улыбаться? Где стоят твои дружки, с которыми вы решили надо мной прикольнуться? А не суть, если это все, то я пошел. Вот и все, моя валентинка брошена на пол, а я, как стоял, так и стою, вдыхая его неповторимый запах. Черт возьми, ну не может же он его не чувствовать. Я же видел, как он глубоко дышал, когда стоял надо мною. Еще один вздох, и я, потерев лицо ладонями, набираю папу и выхожу, направляясь к спорт залу, а там и до раздевалки недолго. Школа пустынна, вторая смена уже на уроках. — Ну, как дела? Признался? — воодушевлено раздается папин голос в трубке, как только я захожу в раздевалку. — Ага, признался. Без изменений, только он подумал, что это шутка. Подавители купи, чувствую к вечеру, папочка, я буду вешаться, нанюхался его так, что до сих пор голова кружится. Он не поверил, просто прочитал мою валентинку, пап, и выкинул ее, вот и все. — Никогда не понимал их смысл. — Па, поддержки от тебя никакой, — честно признался я, включая сотку на громкий режим и одевая куртку. — Мог бы сказать: "Не переживай сынок, все образумится, он поймет, что ты хочешь с ним не из-за внешности встречаться, а потому что любишь". — Фу, никогда не понимал этих соплей, надо тебе его завоевать, вон, заставь ревновать, как я твоего папочку. Что за романтические сопли, чем больше соплей, тем больше драмы, запомни сынок. Ну и что, что он у тебя не красавчик, ты ему расскажи, как спишь с его фото, может он поймет, на что ты готов ради него. — Он красивый, — застегивая куртку, громко, чтобы папа услышал через громкую связь, возмутился я. — У него шрам на пол-лица. — А папа у нас бугай, военный и голос у него страшный. А молчанием он заставляет поджилки трястись, — ехидно отметил я, и, после некоторого молчания, отец все же ответил. — Ну, у каждого свои вкусы, вон, у тебя одноглазый бугай, у меня молчаливый бугай, ты мне лучше скажи, течка началась? — С минуты на минуту, уже между ног тепло, сейчас спреем напрыскаюсь и домой. Вы домой сегодня во сколько? Или мне опять до ночи одному. — Как одному? А твой этот друг омега, который крашеный? — У него не получится, — припоминая сегодняшний разговор и щебетание своего мнимого друга, что у него сегодня свидание, ответил я и в тот же момент почувствовал, как по ногам потекла смазка. — Па, закругляемся, а то до дома не доеду. — Приедешь — позвони, пока. Быстро завязав шарф на шее, подумал, одевать шапку или нет, и сунул ее в рюкзак, не хочу, пусть голова остынет. Два шага по направлению к выходу из раздевалки, случайно кинутый взгляд вправо, и я натыкаюсь на внимательно меня рассматривающего Глеба, что прислонился к подоконнику. И тишина, я даже не представляю, что сказать. — Ты мог себя конкретно сдать, если бы, к примеру, здесь был не я, — продолжая облокачиваться, спокойно проговорил альфа. — В чем? — искренне недоумевая, поинтересовался я и уже более утвердительно продолжил: — У нас все в классе знают, когда у того или иного омеги течка. А насчет моих чувств к тебе, ну что ж, тогда бы все наконец-таки поняли, почему я отказываю всем альфам в школе. Я очень верный, заметь это. Вот так с улыбкой я признался ему, пожал плечами и вышел из раздевалки. Секунда, две, три и я слышу, как позади меня пристраиваются и идут в шаг со мной. Надеюсь моих красных ушей не видно, катастрофа, я признался, да и как, в раздевалке. Подозрительно, очень и очень подозрительно, он вот уже пять минут идет за мной и молчит, но вот задницей чувствую, меня разглядывают со спины. — Ты меня пугаешь, — честно признался я, даже не поворачивая головы. — А по-моему, я тебя больше смущаю, у тебя даже шея красная, и вообще, где твоя шапка, и почему ты не сел в такси? — как скачет с тему на тему, плюс, не я один волнуюсь. — Пфф, — единственное, на что хватило меня. — Пфф? Окей, пойдем домой пешком, мне не привыкать, у тебя вообще какая-то мания в течки ходить именно пешком, я тебя в девятом классе убить был готов. Восемь вечера, а он пешком три квартала идет. — Ааа? — удивлено восклицаю я и резко разворачиваюсь, утыкаясь носом в куртку альфы. — Бе, я тебя уже три года провожаю во время твоих течек, это же надо думать, что твой запах и тело никого не привлекают, — качая головой и вновь разворачивая меня лицом к дороге, отвечает он. — А зачем провожаешь? — Не задавай вопросов, на которые сам знаешь ответы. На этом весь разговор и прервался. Нет, он все также шел за мной, но весь путь проходил в молчании и слабо слышимом скрипе зубов. Так и хотелось сказать ему: "эмаль сотрешь, будешь так скрипеть", но я держался, я еще не дантист, как папа. В голове звучали его последние слова, интересно, их можно рассматривать как признание того, что он признает, что я его пара? Еще двести метров, и я буду дома. Черт, вот и что мне делать? Позвать его к себе на чай или просто попрощаться. А как он это расценит, да что ж за фигня, и в голове кавардак. — Зайдешь? Я тебя чаем напою, — резко разворачиваясь и опять утыкаясь носом в свою пару, как можно уверенней произношу я. — Теперь это так называется, да? Чай с афродизиаком, — смех так и сквозил от него. — Почему с афродизиаком? Нет, обычный черный, ну или зеленый, если ты черный не пьешь. — Чай это одно, ты другое, а запах твоей течки — это третье. Вот второе и третье — это как афродизиак, вроде сдержатся и можно, но больно. Ты на подавителях же сейчас? — беря меня за руку и заводя в подъезд, интересуется он, а потом отвечает на свой же вопрос: — Вот и меня сбивает и не дает сорваться спрей, которым ты себя напрыскал. Давай сейчас по домам, а? Ничего хорошего в том, что я сорвусь, не будет. Если все, что ты мне сказал, и тот разговор по телефону, правда, то я приглашаю через неделю тебя на свидание. Короткий поцелуй в щеку, и мне кажется, что у меня сейчас будет самовозгорание. Папочки, как же это мило и невинно, он поцеловал меня в щеку и отправил верх по лестнице. Нда, веселая у меня течка будет, буду удовлетворять себя и думать об этом невинном поцелуе.***
Четыре дня спустя. — Стас, ты белье развесил? — слышу я голос отца сквозь сон. — Да, — затяжное молчание и папа продолжает: — Игорь, мне кажется, что это уже его пик, я не помню, чтобы у него так тяжко течки проходили. Да даже у меня они легче проходят, когда у тебя командировки. — Предлагаешь сына положить под альфу? — Предлагаю познакомится с его истинным и, если он нам понравится, на следующую течку уехать куда-нибудь. — Намек понят, уйдите от двери, мне и так фигово, — подавая голос, крикнул я этим сводникам. — И вообще, это неправильно, родители должны оберегать честь своего сына омеги. — Я тебе говорил, — ехидно проговорил отец. — Я тебе говорил. Бу-бу-бу, — не менее ехидно передразнил его папа. — Детский сад, у меня с ним свидание через три дня, так что к вечеру ждите нас, — это были последние умные слова, после них меня опять скрутило от возбуждения, и я опять простонал. — Черт, ну где этот альфа, когда он так нужен. Еще два дня ада, и я почти в строю, по крайней мере я вновь поставил фото Глеба на сотку и поднял рамку, которая лежала отражением вниз. Теперь я мог мыслить более здраво, и теперь я прокручивал в голове, что бы мне сделать. — Пошлю ему смску, точно, так он точно должен мне ответить, — бубня себе под нос, сосредоточено проговорил я, беря сотку в руки. "Свидание еще в силе?" — это единственное умное, что пришло в мою голову за 20 минут, вот именно это гениальное сообщение я написал и отправил на номер Глеба. Кто бы знал, как я этот номер нашел. "Ну, если ты серьезно, то да, в силе, завтра после уроков свободен?" — почти сразу ответили мне. "Да, конечно", — быстро настрочил я. "Хорошо, тогда после уроков на стадионе за школой, прости, мне надо бежать". Обалдено пообщались, я просто в шоке, и это все?***
Не знаю, что я ожидал, но мои ожидания не оправдались, Глеб себя вел как ни в чем не бывало, он даже не смотрел на меня. Нет, я все понимаю, в школьной форме я выгляжу не ахти, но все же мог хотя бы иногда смотреть в мою сторону. "Все нормально? У нас сегодня все в силе?" — послал я сообщение уже на пятом уроке и, увидев, что Глеб начал читать, уткнулся в тетрадь по биологии, смотря в нее настолько усердно, будто меня реально интересует эта клетка растительного происхождения. "Конечно, встретимся за стадионом". Вот именно с этой смс в моей душе начал зарождаться червячок сомнения. Пятый, шестой, седьмой урок, еле как отвязавшись от Кристина, моего, так скажем, друга, я бегом понеся на стадион. — Я, блин, так стометровки не сдаю, прости что опоздал, Кристин задержал, — все еще пытаясь отдышатся, проговорил я. — Да не страшно, я бы подождал, ты давай иди вперед, мне позвонить надо. Наш путь лежит в музей в квартале от нас, помнишь, где он? — вот так просто меня развернули и, придав ускорения, подтолкнули к задним воротам школы. Десять минут пешком, раз пять я оборачивался и смотрел, как Глеб, до сих пор, разговаривает по телефону, и после еще десяти минут меня останавливают, вручают билет в музей и показывают глазами, чтобы я заходил первый. Ну ладно, первый так первый. Преодолев аллею перед музеем и поднявшись по лестнице, я зашел в пустынное помещение. Тишина просто гробовая, касса на против входа, за которой сидит пожилой омега. Отдать билет, получить карту музея и под одобрительный кивок пойти в каменный век. — Я неуч, — зарывая пальцы в волосах, обречено констатирую я шепотом через некоторое время. — Почему? — Папочки, ну зачем же так меня пугать, — театрально хватаясь за сердце, произношу я. — Глеб, никогда, никогда не подкрадывайся ко мне так тихо, спецназ блин. — Прости, не хотел пугать, — с мягкой улыбкой отвечает он, а я понимаю, прощаю за все на свете. — Ой, ладно тебе. Вот ты знал, что раньше, в каменном веке, фактически не было истинных пар? Зато, когда они находили друг друга, альфа должен был принести выкуп отцу омеги, а самого омегу выкрасть так, чтобы никто не заметил. Смотри, вот здесь даже сохранились парные браслеты истинных. А почему "неуч": оказывается, что в том же веке и чуть ли не до средневековья, из-за малой рождаемости омега имел право менять партнера и заниматься сексом со столькими, со сколькими захочет, пока не найдет того, с кем бы захотел соединить свою жизнь. Но... — Но? — уточнил Глеб, отрываясь от браслетов, которые я ему показывал. — Но свою течку, будь она первая или десятая, омега должен был отдать только любимому и никому более, считалось, что чем сильнее любовь, тем больше будет потомства. Мило да? — Очень, пойдем в средневековье? Тебе здесь нравится? — Каюсь, я думал, что здесь будет скучно, а оказывается, что это даже лучше, когда так тихо и никого нет, и вообще, я в восторге. Весь мой восторг утихомирился через пару часов, но вот только когда я предложил пойти где-нибудь посидеть, мне показалось что Глеб заволновался. Не показалось! Он отправил меня на такси в кинотеатр одного, вот так просто вручил мне деньги за такси, дал три билета на разные сеансы и отправил со словами, что у него дела, и он на пять минут опоздает, но зато возьмет поесть.***
"И это было самое дерьмово-милое свидание. Музей, кино, ночной парк и вкусные булочки возле него, прогулки и разговоры. Вот только он ни разу не дошел до места со мной, всегда отправлял меня вперед, а сам подходил с опозданием, я вот даже не пойму, чего он добивается?" — именно эти мысли посещали мой мозг, когда мы уже подходили к моему дому, ну, как подходили, я шел, а он за моей спиной в метре от меня. — На чай зайдешь? — ехидно проговорил я, зная ответ. — Нет, прости, но я не смогу. Мне это... — Бежать надо, да? — Точно, очень срочное дело, — сбивчиво отвечает Глеб, осматриваясь по сторонам. — Даже не завершишь свидание, как положено? — скептично улыбаясь, поинтересовался я. — Ром, блин. Ладно, давай хотя бы в подъезд зайдем? — после его слов до меня наконец-таки дошло, почему он весь день себя так ведет, дело не во мне, дело в нем. — Отлично, просто супер, Глеб, нет, в подъезд я не пойду. Иди домой, спасибо за день, свидание было бы просто супер, если бы ты присутствовал со мной всегда. А так, на семерку из десяти, прости. Ладно, я пошел. — Ром, — меня очень аккуратно берут за руку и, еще раз оглянувшись, приобнимают за талию и склоняются надо мною. Ласковое касание его чуть холодных губ к моим, и мне кажется, что у меня земля из под ног уходит. Очень нежно и уже через секунду безумно горяче, когда он чуть поворачивает голову и, чуть приоткрыв губы, целует нижнюю губу, захватывает ее губами, и, черт возьми, меня подводят ноги, я обмяк в его руках. — Ром? — сколько шока в его голосе, мне даже кажется, что я слышал за своей спиной вскрик и "Аххх". — Ну все, теперь ты точно должен отвести меня до квартиры, — переводя дыхание и пытаясь оклематься, проговорил я. Отчаянное выражение лица умиляет, но я непреклонен, и со словами "давай веди" показываю глазами на подъезд. Ура, он сдался, а теперь главное, чтобы папа правильно понял смысл моих действий и уже стоял с открытой дверью, когда меня дотащат до третьего этажа. — Заноси эту неженку в зал на диван, — после таких нужных мне слов от папы я мысленно пообещал ему, что буду наводить генералку в своей комнате каждые три дня, а после следующих слов добавил, что посуда и полы во всей квартире тоже на мне. — А сам проходи на кухню, я тебя чаем напою. Отказ не обсуждается. Выждав от силы пять минут, чтобы не спалиться, я на цыпочках пошел на кухню. Картина, что предстала перед моими глазами, пугала. Глеб сидит на стуле спиной ко мне, папа сидит напротив него и спокойно пьет чай, отец же навис над ними двумя и пристально смотрит на моего альфу. — Игорь, хватит на него смотреть, как на своих бойцов, — осаждает отца папа. — А что я поделать могу, он на моего зама похож, как две капли воды, убрать шрам и прибавить возраст, и чистый Вовка, ты что, не заметил? — беря в руки подбородок Глеба и вертя его из стороны в сторону, задумчиво произносит отец. — Стас, не точно копия. Это же сын Вовки, если это так, то и понятно почему он его истинный и почему у него тот запах, который не может определить наш сын. С последними словами он срывает с моего истинного повязку для глаза и поворачивает его лицом к моему папе. Тишина угнетает, папа задумчиво чешет затылок и все же кивает и соглашается. — Ну и? Владимир Нирсанов твой отец? — с интересом спрашивает папа и, на кивок Глеба, продолжает: — Слушай, Вова говорил, что сейчас его сын живет с ним, но не хочет ни с кем знакомится. Но ты же, вроде как, четыре года живешь с ним, а с Ромой учишься всего три. Что-то я недопонимаю. — Четыре года назад, после того как отчим набросился на меня с ножом, папа отправил меня к отцу, чтобы побыстрей замять дело. Год я на язык и лечение потратил. Лечение, как видите, плодов не принесло, глазное яблоко поставить можно, но это трудно, требует очень больших денег и еще не факт, что приживется. Я собираюсь все равно идти по стопам отца, красота в военном деле не столь важное, так, как говорит отец, я еще угрожающе смотрюсь. Шрам на лице сросся неправильно, чтобы убрать, надо резать вновь всю щеку, а я не хочу. — Мне нравится этот парень, — задумчиво проговорил отец. — Игорь, ты утверждаешь, или спрашиваешь? — усмехнулся папа, забирая у него повязку и отдавая ее Глебу. — Утверждаю, теперь ясно за что наш сын выбрал именно его, — хлопая Глеба по спине, с улыбкой произносит отец, пока Глеб уже повторно одевает повязку на глаз. — Он же на меня похож, только осталось вот этот комплекс убрать, что мы видели, и они будут просто идеальной парой! — Какой комплекс? — подозрительно спрашивает Глеб, уже внимательно смотря на отца. — Думать, что раз Рома у нас красивый, поэтому ты ему не пара. На нас со Стасом посмотри, — вытягивая папу за руку из-за стола, искренне улыбается отец. — Вот у вас та же фигня, только шрам на своем лице и повязку прибавь, и прям копия нас. Месяц спустя — Чай? — невинно интересуюсь я, когда мы после очередного свидания стоим возле двери в мою квартиру. — Ты выйдешь за меня? Все, если он планировал меня шокировать, то он это сделал. Я просто стоял и хлопал глазами, а он серьёзно смотрел на меня, не отрывая взгляда. Нет, он что, серьёзно это? — Эм, да, конечно, а можно я ответ завтра дам? Так быстро я никогда в жизни не сбегал, слишком неожиданный вопрос, я сбежал, как только получил кивок головы и сочувственную улыбку. Сомневаюсь, что это была месть на мой чай, с родителями он подружился в первый же день. Вообще, очень многое изменилось за этот месяц. Свидания стали лучше: после второго такого, когда он убегал, на третье я сам сбежал и поставил ультиматум, либо он ходит везде со мной рядом, либо он может ходить и думать, что не соответствует мне, с кем-нибудь другим. Теперь на свиданиях мы ходили рядом, и не только в закрытых, пустынных и тёмных местах, теперь мы гуляли в парках и в светлое время суток. В школе ничего не изменилось, мы так и не подавали виду, что встречаемся. Зато он с опаской привёл меня к себе домой, и я все же увидел его фото без повязки и шрама. Не знаю как другим, а мне сейчас он нравится больше. Я вообще осознавал, что влюбился в него безвозвратно. Одни поцелуи и мило обнимающая меня рука, чтобы я не мерз, чего стоит. — Сколько соплей, ты ещё расплачься, — прервал мои метания папа и сам заревел. — Моему сыну сделали предложение, а я об этом узнаю из его бормотаний. Поток слез, и я, подозрительно косясь на папу, отступаю на шаг, он меня такой пугает. Вмиг появившийся на пороге комнаты отец кидает взгляд на меня, кивком головы спрашивает, что случилось, а я лишь шокировано пожимаю плечами. — Я не знаю, он просто заревел, когда узнал, что я, возможно, выхожу замуж, — отчаянный папин всхлип, и я тут же исправляюсь: — Узнал, что я точно-точно выхожу замуж за моего милого альфу! Уже более тихие всхлипы, и папа разворачивается и выходит из моей комнаты, а отец протягивает мне деньги. — Сынок, будь взрослым омегой, сходи в аптеку, купи тест на беременность, штук десять, и переночуй сегодня у Глеба. Твой папа очень тяжко переносит известие о своей беременности. — Вау, — это я уже говорил на лестничной площадке. Второе "вау" вырвалось у меня, когда я прошёл несколько дворов и увидел своего альфу, который подтягивался на поручнях в одной футболке. Напрягало одно, возле него стояли двое альф и пялились на него, и главное, они что-то ему говорили, а он отвечал. Подойти ближе, и спецназом быть не надо, они были так увлечены, что даже не заметили меня. Ну почему я все важное узнаю подслушивая. — Глеб, поверить не могу, ты что серьёзно предложил ему соединится браком? — проговорил высокий альфа. — На полном. Я хочу этого, хоть вы ребята и говорите, что слишком рано. — Да не сбежит он от тебя, он тебя любит, — качая головой пробормотал второй альфа, что был чуть ниже. — Я его тоже люблю. Вот пусть он любит в браке. Мне будет так спокойной. — Вот же собственник, ты кольца-то купил? — подходя и обнимая второго альфу, произносит высокий альфа, что-то тут не так. — Обижаешь, я браслеты истинных сделал, идентичные тем, что мы видели в музее, — на этих словах он приподнимается, делает кувырок и успевает заметить меня. — Рома? — А я тут в аптеку шел, дай, думаю, за одно согласие на твоё предложение дам, — про согласие, честное слово, случайно вырвалось. Но счастливая улыбка Глеба того стоила, он будто даже вздохнул свободно. А вот двое альф очень быстро смылись под наши счастливые рассматривания друг друга. — Я не ошибусь, если предположу, что это те парни, что вечно в кустах в парке сидят, звонят тебе и дают подсказки, когда мы на свиданиях, — спросил я, когда Глеб все же одел куртку и, взяв меня под руку, повёл в аптеку. — Да, моральная поддержка. — А почему они обнимались? — немного замялся я, но все же спросил. — Ну, потому что, — протянул Глеб, — они этот месяц на друг дружке показывали, как мне нужно себя с тобой вести. Лёха невольно взял на себя функцию омеги. Короче, после того, как они показали мне, как надо целоваться, кажется между ними что-то промелькнуло. — Нет, ну точно, если двое альф могут встречаться, то мы с тобой уж точно нормальная пара.***
— А если твой папа беременн? То что будет? — открывая дверь в свою квартиру, спросил Глеб. — Рожать он будет, отец всегда хотел много детей, а получился только я, — ответил я, пожимая плечами и проходя в коридор. — Ты не смотри на его крики, у него это шок, я, когда родился, был даже для омеги крупным — четыре с половиной кило, это сейчас я миниатюрный, а до пяти лет я был чистым альфой. Так что у него просто страх, что и следующий будет такой же, а операции кесарева он боится больше, чем рожать самому. Не скажу что на тесты для беременности папа отреагировал спокойно. Ладно, будем честны сами с собой, очень неспокойно, плакал, злился, увидел Глеба и выставил нас из квартиры, сказав чтобы мы погуляли. Догулялись ажно до звонка отца, который мягко намекнул, что домой сегодня лучше не возвращаться, и что дядя Вова, отец Глеба, вовсе не против, если я у них переночую. — А где дядя Вова? — заглядывая на кухню, поинтересовался я. — А у него сегодня свидание и, скорей всего, ночевать дома он тоже не будет, — заходя вслед за мной на кухню, отвечает Глеб. — Да? — удивлено произнес я, а в голове уже зрел план. План был прост до безобразия. Наверно у каждого омеги, у которого не было секса семнадцать лет, и который вообще был еще не тронутым альфой, созрел бы такой план. А вот нефиг было меня на течку одного кидать. — Ты не переживай, я в зале посплю, а ты в моей комнате, я приставать не буду, — вот так жестко, одним предложением, разрушили все мои мечты по завоеванию одной тушки. — Ясно, ладно, у тебя кушать есть, или готовить надо? — Пельмешки? — Нда, супер предложение, — настроение почему-то мигом упало. Обидно до глубины души, он кажется даже не рассматривает меня в качестве партнера для секса. Нет, ну как, как можно отказаться от меня? Надо в срочном порядке делать план более отчаянным. Пока я пять минут рассматривал кухню, холодильник, шкафчики на кухне, в моей голове зрел более жесткий план. Теперь он был продуман до мелочей. Быстро приготовив макароны по-флотски, благо фарш в микроволновке быстро разогревается, я нарезал салат и прошел в спальню Глеба, которого отправил в нее искать фильм для просмотра. — Еда готова, я в душ, а ты сервируешь здесь столик, дай мне майку и штаны какие-нибудь, а то я в этом уже целый день хожу, — тихо заходя в комнату, попросил я, как скромный омега. Приступаем ко второй части плана, моемся до скрипа, подготавливаемся точно так же, с усердием, вытираемся, взъерошиваем волосы и одеваем просто громадную майку, что доходит мне до бедра и, все же, прикрывает попу, жаль конечно, но и так сойдет. Стираем нижнее белье, чтобы он не погнал меня потом одеваться, и одеваем штаны, которые мне на три размера больше. — По-твоему, это смешно? — заходя в комнату, в которой Глеб сервирует стол на двух табуретках, и отпуская ткань придерживаемых мною штанов, усмехаюсь я, когда они не выдерживают и падают на пол. — Скройся под одеяло, — слишком резко, но я увидел его взгляд, он хочет. — Нет, я тебе помогу, — будто бы ничего не понимая, проговорил я. — Ром, залезь, пожалуйста, под одеяло, я сам со всем справлюсь, — очень глубоко вздохнув, просит альфа. — Ну, как хочешь, — залезая под одеяло, проговорил я, садясь по турецки и пристраивая футболку под попу так, чтобы она натянулась и открыла одно плечо. Очень сильно надеюсь, что выглядит это соблазнительно, иначе весь план полетит к чертям. — Ром? — Ммм? — как можно невинней произнес я. — Ничего, я в душ, я быстро, покушай пока, — доставая полотенце из шкафа, отчитывается Глеб и смывается из комнаты. И ведь реально быстро, не успел я продумать еще и пяти эротических поз, как он зашел, когда я репетировал четвертую. Типо я уронил сотовый и полез под кровать, нижнего белья на мне нет, должно смотреться привлекательно. — Ром, чего ты добиваешься? — вопрос был неожиданным, неудивительно, что я свалился под кровать и, только выбравшись из под нее, увидел то, от чего челюсть решила обратно укатится под кровать. Идеальное, без преувеличения, тело. На накачанных ногах свободно сидели спортивные штаны, что завязывались на бедрах. Майку он кажется надел на чуть мокрое тело, потому что она была в облипочку и в некоторых местах мокрая. А коротко стриженые волосы стояли ежиком. — Блин, Глеб, надеюсь ты делаешь это специально, — фактически проныл я, когда он подошел и поднял меня с пола. — Ну да, я специально задаю вопрос, чего ты добиваешься вот этими своими позами. — Того же, чего и ты, так одевшись, — не менее серьезно отвечаю я. — Я оделся, чтобы не смущать тебя, а ты, кажется, разделся, чтобы специально это делать, — будто упрекая проговорил он, поднимая меня и ставя на кровать, чтобы мы были с ним одного роста. — Конечно специально, а ты разве не понимаешь зачем? Мысленная работа заняла добрых двадцать секунд, потом, видимо, пришло озарение, и на моих бедрах сильнее сжались его пальцы. А в единственном глазе моего альфы мелькнуло сомнение. — Ты не можешь этого хотеть! — будто уговаривая меня, проговорил Глеб. — Почему? — теперь я немного в шоке и недопонимании. — Потому что я такой, — показывая на всего себя руками и, в конечном счете, прикасаясь к своему лицу, отвечает он. — Какой "такой", ты про шрам и глаз, что ли? Так я тебе секрет открою, мне на него вообще как-то пофигу, я за три года так привык к твоему виду, что, наоборот, мне будет не по себе, если их не будет. А еще ты вот в таком виде на пирата похож, только волосы отрастить, и чистый пират. И вообще, ты как предполагал, что мы соединимся узами брака и сексом заниматься не будем? — Ну, в течку бы занимались... — Я тебя сейчас укушу, — честно признался я, сжимая кулаки. — В течку, да? В ТЕЧКУ, ДА? Окей, а если вот так? На последних словах я, отступив на шаг, стянул с себя единственную часть одежды и предстал перед своим альфой совершено голым. Руки опущены по бокам, взгляд на его лицо, и член, что стоит с того самого момента, как он зашел в комнату? — Ну и что ты будешь делать? Постояв с пять секунд и не добившись вразумительного ответа, я сделал шаг вперед и положил свои руки на его бедра, залез пальцами под майку и начал приподнимать её. — Руки подними, — шепотом попросил я, поглаживая его по бокам. — Ром, может... — Руки подними, — более требовательно приказал я, дергая майку и, наконец-то, снимая с него эту ненужную часть одежды. — Или ты меня не хочешь? И опять же на последних словах я провел рукой по ткани, которая прикрывала его достоинство. — Хочешь и даже очень, ну и что же тебя смущает? Твое лицо? Оно красиво своей красотой, — я прикоснулся к его виску, обвел пальцами повязку и скользнул по шраму, останавливая пальцы на его губах. — Твое тело? — я провел рукой по его голому торсу и чуть склонился. — Оно великолепно, во всех смыслах, ты же знал, что омеги всегда падки на крупных, потому что это инстинкты в крови: большой — значит сможет защитить. Присаживаясь на попу на кровати, я зацепил пальцами его спортивные штаны и потянул вниз, открывая просто завораживающий вид, который заставлял дышать чаще и невольно закусывать губы. Я не ошибся, хорошо очерченные мышцами ноги, лобок чуть заросший волосами и член, с головки которого сочилась смазка. Блин, нет, я такого даже не представлял, я успел поблагодарить судьбу десяток раз, поняв, что у него не громадный, а вполне приемлемых размеров для моего тела. А вот проведя пальцем по головке и растирая по ней смазку, я, наконец-то, добился нужного результата. Меня взяли за затылок и заставили посмотреть на его лицо, и все, дыхание перехватило. Сколько желания может передавать лишь взгляд, имея всего один глаз. На его лице читалось столько эмоций, что я просто задыхался, сначала от них, а потом от поцелуя, что накрыл мои губы. Страстный и в тот же момент чувственный поцелуй, его язык уже уверено скользит в мой чуть приоткрытый рот, а пальцы мягко массируют затылок. Поцелуй глубже, он касается моего языка своим, тут же отступает и мягко кусает губу, возбуждая тем самым до звездочек перед глазами. "Ты уверен, Ром, я знаю только теорию", — слова на грани слышимости, а из моего горла вырывается хрип. — Я тоже практикой не увлекался, научимся, — обнимая и утягивая его на кровать, на вдохе прошептал я. Казалось, что сейчас нельзя разговаривать громче, только шепот и аккуратные первые неловкие прикосновения. Руки, его руки везде, пальцы мягко оглаживают бедра и торс, губы, что оторвались от моих, покрывают мини поцелуями шею, вновь поднимаются выше, прикусывают мочку уха и вновь спускаются вниз. Ощущение его большого тела надо мной возбуждает даже сильнее, чем все остальное. Только представить, как он будет входить, нависая надо мной, нет, это не реально. — Какой же ты маленький, и какой же ты красивый и хрупкий, и ведь действительно принц и чудовище, — садясь между моих разведенных ног, произносит он, пальцами поглаживая мой живот, и останавливаясь руками на бедрах. Осознание, что не один секс и даже, возможно, не один год мне придется доказывать, что он не хуже меня, заставляет улыбнутся. Я не из пугливых, и я настойчивый: доказывать буду долго, с толком и с доказательствами. — Иди ко мне, — протягивая руки к нему, прошу я, но он лишь качает головой, несколько отступив от меня, склоняется и целует впадинку пупка, дрожь по телу и шок, я знаю, что он собирается делать. — Нет, Глеб, не надо, я стесняюсь. Признаваться стыдно, но я комплексую по этому поводу, чтобы там папа не говорил, что омеги всегда меньше, но член у меня очень маленький даже для омеги. Сейчас, смотря на руки Глеба, что поглаживали меня, я еще более явно понимал, что у меня член чуть меньше его среднего пальца. — Значит, фактически голым стоять на карачках мы не стесняемся, а вот этого стесняемся, — с последним словом он улыбается уголком губ и вбирает весь мой член себе в рот. Воздуха от нахлынувших ощущений просто не хватает, мои пальцы зарываются в его ежик волос и сжимаются. Секунда, вторая, и он закидывает мои ноги себе на плечи, кажется, открывая меня еще больше, и его пальцы скользят по яичкам, проходят по промежности и останавливаются на анусе. Пальцы поглаживают, трут и просто давят, немного слюны, что стекает по яичкам, и он медленно вводит первый палец, понемногу, буквально по фаланге. Второй, третий, очень много слюны, но она высыхает, а естественной смазки очень мало. — Смазка? — кусая зубами свои пальцы, выдыхаю я. — Нет, кремов тоже нет, или так, или... — Я передумал, давай уже хоть как-нибудь, — стону я, когда он начинает прокручивать во мне свои пальцы. Еще один вздох, и я затаил дыхание, когда он вывел пальцы, вытер их о простынь около себя и, нависнув надо мной, обхватил меня одной рукой за талию, а второй направил свой член в меня, став медленно проникать. Капелька пота стекает по его виску, снимаю ее пальцами и утыкаюсь лбом в его руку, что, направив в меня член, уперлась около моего лица. Сантиметр за сантиметром, ощущение полной наполненности и первый толчок, что вызывает всхлип. Облизываю свои пальцы и стараюсь немного смазать себя. Толчок, еще один, боль будто режет по живому, поцелуи лишь немного отвлекают, и, когда он заходит на полную длину, вновь боль. — Я не могу так, тебе больно, ты просто не видишь своего лица, — пытаясь выйти из меня, отчаянно произносит он, глубоко вдыхает ноздрями воздух. — Рома! — Отнеси меня в ванную, — понимая, что он почувствовал запах крови, прошу я и крепче обхватываю его бедра ногами. — Дай выйти. — Нет, неси. Вроде всего двадцать метров, но я успеваю раза три простонать от тех приятных ощущений, пока он идет в ванную. Еще шаг, и он очень аккуратно садит меня на стиральную машинку, и, пока я не успел опомнится, выходит из меня и, даже ничего не произнеся, кивком головы спрашивает, что дальше, сжимая свои губы в тонкую линию. Злой он, очень злой. А я лишь нервно улыбаюсь, понимая, что сейчас будет, и, зацепив пальцами лямку рюкзака, что успел захватит из дома, зарываюсь в его содержимое, вынимаю сначала дезинфицирующее средство для рук, а потом и вовсе жирный крем для рук. — Зима, у меня постоянно мерзнут и покрываются цыпками руки, — оправдываясь произношу я и протягиваю оба средства своему альфе. — А раньше о них сказать было нельзя, по крайне мере до того, как я тебя порвал, — забирая у меня из рук бутыльки, рявкает Глеб. — Да я был не в том состоянии. Скажу даже больше, если бы мне дали второй шанс, я поступил бы точно также. Спиртовой отдай, — выхватывая из его рук дез средство, в ответ ему отвечаю я, и, положив раствор в рюкзак, откинул тот в сторону. — Сожжешь мне все там, а я хочу продолжения. Скрип зубов, и он выдавливает на свои пальцы очень много крема. И опять несколько минут для того, чтобы привыкнуть сначала к одному, а потом и ко второму, и третьему пальцам. И вновь я не соображаю от ощущений, теперь, при обилии смазки, до звездочек перед глазами становится приятно, и я отчетливо понимаю: пальцев очень мало. Толчок, что выбивает из легких воздух, вскрик, стон тонет на губах моего альфы, что склонился поцеловать меня. Хочется кричать от ощущений и каждого толчка. Внутри жжет от его размера, но все охлаждается кремом, ощущение наполненности и плавно скользящего во мне органа. Буря эмоций, чувств и ощущений заставляет кусать губы, царапать его плечи. — Я тебя люблю, Глеб, я тебя безумно сильно люблю, — закидывая свои руки ему на плечи, в приливе удовольствия безумно шепчу я. Вскрик-стон, не могу, от впечатлений кружится голова, а он, будто издеваясь, заходит медленно и не до конца. В порыве закидываю ноги на его бедра и в следующую секунду чувствую, как меня берут под попу его руки, и он, меня приподняв, начинает двигаться. Толчок, еще один, простое трение моего члена между нашими телами не помогает. Толчок, еще, еще один, и я отпускаю одну руку, которыми все также держался за его шею, и спускаю ее между нашими телами. Особо глубокий толчок, еще один в правильном темпе, и я, закусив губу и откинув голову, кончаю, сжимаюсь, чувствую, как меня сильнее хватают за бедра и в последнем толчке насаживают до конца. Горячее дыхание на шее, его клыки скользят по ней, но почему-то не ставят метку. — Метка будет красивее, если поставить ее во время течки, а тебе не подходит просто красивая, — все еще тяжело дыша и все также удерживая меня на весу, оправдывается Глеб. — Ужас, у тебя в этот момент еще мозг работал? — улыбаюсь я и, не сдержавшись, начинаю смеяться. — Посади меня, на весу сложно. — Ой, а я забыл, — и ведь реально забыл, вон как глаза удивлено осматривают помещение ванны, в которой мы стоим ровно на середине, это что ж получается, он не заметил, как поднял и двигался на весу со мною?***
Если бы на смс сообщении у меня бы звучала мерзопакостная мелодия, честное слово, я разбил бы телефон давным давно, но на звонке стоит любимая группа, и вот именно она будит меня в два часа ночи своей мелодией. "Папа беременн, срок шесть недель, мы только от узиста, и не спрашивай, где я нашел его в два ночи. Я счастлив, папа плачет, как думаешь, когда мне можно будет к нему подойти и не переживать за свою жизнь?" — ну, по смс отца, кажется, все предельно ясно. "Через недельку))) Я тоже счастлив", — улыбаясь, лежа на животе набираю я сообщение и только в этот момент осознаю, что чего-то не хватает, а именно, возле меня нет Глеба. Попытки встать каждый раз сопровождались матом сквозь зубы, но я это сделал и получил вознаграждение в виде смс. Вознаграждение-наказание телефон лежит там, где я его оставил, то есть на соседней половине кровати. Еще две минуты, и я, наконец-то, добываю его, еле как, на карачках, пробравшись по кровати. И опять смс от отца. "Ты был не прав, меня уже простили. Я принес ему киви" — именно с этого момента я осознал, что как минимум еще восемь месяцев я буду проходить эту беременность, как свою. Семья все же у нас слишком дружная, боюсь, что смс и звонки станут гораздо чаще. "У тебя будет братик. Отец здесь на голове ходит, предположительно по узи альфа. Давай утром домой, это не прилично, ночевать у жениха до свадьбы. У вас все хорошо?" — о, папа объявился. "Все просто замечательно, эту ночь меня только все радуют", — последнее смс от меня, и я, все также на карачках, слезаю с кровати и иду на поиски Глеба. Оказалось, что сидит он на кухне. Перед ним стоит большая кружка с кофе, а в руке он вертит два браслета и очень задумчиво на них смотрит. Дежавю в виде воспоминаний, то есть не моих. Когда я впервые увидел Глеба и осознал, что он мой истинный, папа, наконец-то, рассказал, как они с отцом сошлись. Ну, не будет отходить от традиций. — Ты чего здесь сидишь? — прикасаясь пальцами к затылку своего истинного и улыбаясь, интересуюсь я, и когда он посмотрел на меня и развернулся ко мне на стуле, я все же умудрился усесться ему на колени. — Думаю, — а в голосе вина. — Я виноват. — Правильно, уже столько времени с предложения прошло, а ты мне мой браслет так и не одел, — показывая пустое запястье и глазами указывая на браслеты в его руке, с улыбкой укорил его. — Я не про это, хоть мы и истинные... — Подожди, — перебил я его. — Знаешь, мои родители, как только поженились, сразу зачали меня, и так уж получилось, что лет до пяти я фактически жил в деревне со своими четырьмя дедами, ну, родителями моих родителей. Не знаю как, но они очень хорошо сошлись после свадьбы моих родителей и до сих пор живут все вместе. Ладно, суть не в этом, а в том, что это было. Я даже описать это не могу, ты представь сколько любви, ласки и нежности я получил за эти годы? Вот хочешь верь, а хочешь нет, но ты пахнешь для меня имени этими чувствами защиты, нежности и безграничной любви. От тебя пахнет всеми моими дедами, и в тебе есть запах айвы, что я так любил в твоём отце. Он приезжал редко, но всегда говорил, что приезжает от сына, и вот когда он приезжал, я просто с него не слезал, в его приезды мне казалось, что он привозит мне какой-то оберег, таким защищённым я себя чувствовал. Так что хочешь ты этого или нет, я тебя не отпущу, я выбрал своего альфу по старым традициям. — Мне осталось заплатить выкуп и выкрасть незаметно тебя из дома? — улыбаясь поинтересовался он, поднимая своё лицо, на котором не оказалось повязки на глазе. — Ага, и провести со мной первую течку, — утвердительно ответил я, протягивая запястье своему альфе. Ленты сплетаются, и браслет плотно облегает запястье. Я забирают второй браслет, и вот уже идентичный браслет оплетает и его запястье. А я смотрю в лицо своего альфы и понимаю. Неважно какой он внешне, меня привлекла вовсе не его внешность, а он сам. Я люблю его, безумно сильно люблю, всего, со всеми его шрамами, комплексами и нерешительностью. Когда-нибудь и мои дети спросят, за что я полюбил их папу, а я отвечу: "Мы влюбились в скромность друг друга, осознали, что у каждого из нас есть свои тайны и страхи, но перебороли их вместе и так и остались истинной парой по древним законам и традициям. Только в нашем случае была замешана ещё и любовь".