Древнейшая профессия.

Мокрая после дождя улица, практически безлюдная под вечер, освещенная мутным желтоватым светом, такая родная и чуть менее ненавистная. Ручейки, переливающиеся и шныряющие между камнями мощёной дороги. Лай собаки где-то вдалеке и стук кареты на соседней улочке. Пронизывающий до самых костей осенний ветер. Джокер сидит у обочины дороги, облокотившись на стену. Перед ним небольшой прилавок, сделанный из старого ящика, на котором разложена всякая бесполезная мелочь: какие-то цветастые открытки, игрушки, вырезанные из дерева или сплетённые из ниток, крошечный бархатный бантик, потускневшая от времени заколка, и многое другое, что было украдено, найдено или сделано вручную. Он кое-как выбрался из самого центра Ист-Энда, тёмной части Лондона, чтобы попытаться это продать, но почти всё по-прежнему оставалось на своих местах. Лишь пара человек купили что-то, в качестве, скорее, пожертвования. Хотя, кто вообще может купить что-то подобное с другой целью. Темнеет, и Джокер уже готовится собрать весь этот хлам и, попытавшись отхватить где-нибудь по пути кусок хлеба, отправиться в то место, которое они с ребятами называли домом, когда возле него останавливается высокий, незнакомый мужчина в плаще. Выглядящий, пожалуй, слишком опрятно и дорого для подобных мест. И слишком доброжелательно. - Хотите что-нибудь купить? - тряхнув рыжей чёлкой, лучезарно, как всегда, улыбается Джокер. - Хм... Сколько всего у тебя интересного, - наклонившись, задумчиво тянет мужчина. Но смотрит он не на прилавок, и от этого становится не по себе, - Всё это сам добыл? Или с друзьями? - С друзьями. Мне нужно их кормить. Так что, если ничего не покупаете, не загораживайте, пожалуйста, прилавок. Джокер морщится от собственной грубости с возможным клиентом и в очередной раз повторяет себе, что одно только упоминание его семьи не является потенциальной опасностью, и не обязательно тут же выпускать клыки. Но мужчина только тепло улыбается. - Стараться ради того, чтобы прокормить своих друзей - это похвально, - он выпрямляется и становится таким высоким, что Джокеру хочется хотя бы встать, - Смотри, у меня есть предложение. Надеюсь, оно не оскорбит тебя. Я хочу купить все эти вещи, к тому же, заплатить вдвойне. Но при одном условии. Так же, я хочу тебя. - Эм, в каком смысле? - растерянно уточняет Джокер, хоть и понял все с первого раза, просто дает себе время осознать и решить. - Сейчас мы поедем в мой особняк, ты проведешь со мной ночь, утром заберешь деньги, и мы больше никогда не увидимся. Примерно так. Больше мужчина не улыбается. Теперь он выглядит намного серьёзнее и, - Джокер не уверен, что ему не мерещится, - немного смущенным. Оставалось сделать выбор и, желательно, быстро. Продать свое тело незнакомому мужчине, но накормить друзей? Ответ был очевиден. - Я согласен. Путь до особняка оказался не близким. За окном мелькали привычные и неинтересные для простого местного жителя пейзажи, но Джокер не мог оторвать от них глаз. Он впервые видел Вест-Энд не на картинке. И это было прекрасно. - А, эм... - неожиданно отвлекся он от созерцания, - могу я спросить? Обратно мне придется добираться самому? Неожиданно до него дошло, что дороги он не запомнил, а если бы и запомнил, то идти пешком пришлось бы немало часов. А все и так наверняка волнуются за него, так что утром нужно вернуться как можно раньше. - Нет, все хорошо, - поворачивается от своего окна мужчина, - я верну тебя ровно туда, откуда забрал, не волнуйся. Особняк оказывается большим и просторным, с симпатичными лужайками и изящным фасадом. И, конечно, не таким помпезным и вычурным, каким Джокер всегда представлял себе среднестатистическое жилище богача. Это приятно удивляет его. Полы устелены мягкими коврами цвета слоновой кости, по которым, скинув ботинки, невероятно хочется пройтись босиком. А освещение мягкое и уютное, так что, наверное, на этом же ковре можно было бы и заснуть. Они поднимаются на второй этаж, на котором обнаруживается всего пять комнат, спрятанных за неотличимыми друг от друга дверьми. - Ванная прямо по коридору, помойся. А я поищу для тебя какую-нибудь одежду. Кстати, ты вино пьешь? - Ну, могу попробовать, - смущенно улыбается, начавший чувствовать себя увереннее, Джокер, и направляется к дальней двери. Он никогда раньше не принимал настоящую ванну в настоящем доме. От тёплой воды, видимо, подготовленной успевшим подсуетиться слугой, поднимается мягкий пар и приятный запах. Раздеваться в незнакомом месте неуютно, поэтому он быстро сбрасывает с себя одежду и залезает в манящую воду. Расслабляется, опускается туда с головой, вдыхает ароматный пар. На секунду ему становится стыдно, что он наслаждается тут, в чистоте и тепле, когда его друзья мёрзнут и наверняка волнуются где-то далеко отсюда, в самом аду этого проклятого города, но он утешает себя тем, что по возвращении сможет накормить их горячим хлебом и, может, даже сможет купить каких-нибудь тёплых вещей по дешёвке. Нельзя отвлекаться от этой мысли, нельзя заставлять клиента ждать. Закончив мыться, Джокер насухо вытирается белоснежным, немного жёстким полотенцем, аккуратно складывает свою одежду и обнаруживает на тумбочке возле двери чистую, видимо, принесенную всё тем же невидимым слугой. Надевает, - это оказывается довольно простая рубаха и штаны, - и выходит в коридор. Одна из одинаковых дверей приглашающе приоткрыта, и он направляется туда. - О, ты уже закончил? - мужчина, успевший переодеться, сидит в кресле в углу комнаты и пьёт вино, - Присаживайся. Джокер осторожно садится в кресло напротив и берет в руки предложенный бокал, внимательно нюхает и делает небольшой глоток. Терпко. Терпко и сладковато. Или кисло. Странный вкус. Не то чтобы был очень приятным, но отказываться не стоит. - Если не нравится, могу предложить что-нибудь ещё, - мужчина снова улыбается. Но только сейчас Джокер осознает, что его глаза, кажется, видят насквозь. Немного жутко. - Может, молока или чаю? Кофе? - Нет, спасибо, - голос вдруг начинает предательски дрожать, почему-то волнение подступает только сейчас, - Я буду пить это. Вино, в смысле. - Как хочешь. Наступает ещё одна продолжительная пауза, в процессе которой Джокер успевает выпить почти целый бокал, а хозяин дома закурить трубку. Так же, удается изучить комнату. Такой же мягкий ковёр, как и в других помещениях особняка, только темнее, большая кровать возле окна, несколько забитых доверху книжных шкафов, рабочий стол и два кресла со столиком в углу, где они с хозяином дома и расположились. Уютно, удобно и ничего лишнего. После того, как и вторая порция вина подошла к концу, мужчина отложил трубку и встал, внимательно всматриваясь в своего гостя. - А теперь идём со мной. - А, да, - приходит в себя Джокер. По его спине пробегает холодок - во всем этом комфорте и немного пьяной эйфории он успел забыть, зачем именно его сюда позвали. А забывать не стоит. Поэтому он покорно идёт за мужчиной к кровати. - Мне раздеться? - Нет, я сам. Его руки прохладные и немного пахнут дымом, а движения точные и аккуратные. Когда-то Джокер уже задумывался о том, чтобы зарабатывать чем-то подобным, но даже мысль об этом вызывала отвращение. Сейчас же он почти не испытывает неприятных ощущений. Может, потому что его клиент - не кто-то из Ист-Энда, такой же мерзкий, как само это место? А может, дело было в самом человеке, и ему просто неожиданно повезло? Всё было совсем не так, как он всегда себе представлял. Не было ожидаемой грязи и пошлости. Словно этот человек любил его уже много лет. Нет отвращения и когда он полностью раздет и уложен на мягкие одеяла, оглаживаемый нежными, но властными прикосновениями. Джокер только неловко пытается спрятать обрубок руки, чтобы не вызвать неприязнь. Но мужчина лишь целует его, аккуратно придерживая. Неприятно становится только тогда, когда, перестав целовать и ласкать, мужчина берёт что-то с полки, и, обмакнув туда пальцы, проникает в него. Неприятно и немного больно. Но и это не из-за отвращения, простая физиология. Джокер дышит чаще, алкоголь начинает давать о себе знать, а прикосновения приносить удовольствие. Увидев это, мужчина становится менее напряженным. Кажется, он действительно не хочет причинить ему вред. В итоге даже его пальцы, массирующие изнутри, начинают приносить только наслаждение. Губы, скользящие по тонкой коже, заставляют выгибаться, а собственные раскрасневшиеся от возбуждения щёки стыдливо отводить взгляд. Вынув пальцы и чуть отстранившись, мужчина с лёгкостью переворачивает его на живот и приподнимает за бедра, и снова тянется к баночке со смазкой. Джокер прячется, утыкаясь лицом в одеяло, от стыда и страха, зная, что сейчас произойдёт. Невольно напрягается, и даже дрожит. Но все равно податливо прогибается, постанывая от боли, когда мужчина входит в него. Внутри всё сжимается и горит. Если расслабиться, становится легче, но это не так-то просто. Мужчина двигается медленно и аккуратно, давая привыкнуть, гладит спину и живот. Постепенно, крепко придерживая за бёдра, наращивает темп до более быстрого, размеренного и немного резкого. Остатки боли медленно отходят на второй план, сменяясь удовольствием. Джокер прогибается в такт движениям, комкает единственной рукой одеяло, утыкается лицом в подушку и приглушенно стонет. Неожиданно мужчина дёргает его на себя и сажает сверху. Он не может видеть его лица, но спиной чувствует обжигающее, сбившееся дыхание. В таком положении Джокер чувствует его внутри полностью, запрокидывает голову, упираясь рукой о собственную ногу, чтобы не упасть, выгибается от вспышек удовольствия, от возбуждения, комком скрутившего низ живота, от властных, чётких прикосновений, и кончает первым, как только прикасается к себе. Пытается упасть, ослабленный оргазмом, но мужчина придерживает его и кончает следом. Чуть позже он обтирает его влажным полотенцем, поднимает на руки и укладывает под одеяло. Джокер просыпается с рассветом, сонно осматривается и сразу же вспоминает всё, что было вчера. Его одежда, выстиранная, высушенная и аккуратно сложенная, покоится на тумбочке. Схватив её, он начинает в спешке одеваться, когда слышит за спиной голос: - Уже уходишь? Как быстро. Не хочешь остаться насовсем? Мужчина сидит у окна и пьет чай, на коленях покоится книга. Видимо, он проснулся раньше. - Нет, мне нужно идти, меня ждут. Спасибо за гостеприимство. - Хорошо. В таком случае, извозчик ждёт тебя внизу, он же и отдаст тебе деньги. Приятно было познакомиться. - Взаимно, - улыбается Джокер и скрывается за дверью. - Наверное, согласись ты остаться, бросив своих друзей, я бы вышвырнул тебя на улицу, - задумчиво говорит мужчина сам себе, устремив отрешённый взгляд в окно. Накупив еды, Джокер возвращается домой около полудня. Ребята бросаются к нему, радостно крича и наперебой расспрашивая, где он был, Бист молча отвешивает подзатыльник, младшие с жадностью разбирают еду. - Ну, ну, не торопитесь, тут на всех хватит, - весело прикрикивает на них Джокер. - Где ты был, а? Мы волновались. - Да, где? - А, ну... Так вышло, что я случайно засиделся до темноты, а ночью ходить по улицам опасно, так что, пришлось заночевать в ближайшем подвале. Простите, что заставил волноваться, - смеётся Джокер, потрепав себя по затылку, - Зато мне удалось всё продать и купить всем еды. Но дети уже не слушают, уплетая ещё тёплый утренний хлеб, только Бист, выглядящая мрачнее тучи, берет его за руку и отводит в сторону. - Не думаешь же ты, что и я в это поверю? Её голос звучит устало и немного грустно, и Джокер лишь стыдливо опускает глаза. Произошедшее оказалось совсем не таким отвратительным, как он себе представлял, но в тот день в нём всё-таки что-то сломалось.