Ночные кошмары

      Никогда раньше Ласарре еще не снились кошмары…       И, едва очнувшись от полного шороха крыльев и лязга челюстей сна, протосс приподняла голову, осматривая главную камеру левиафана – тот единственный отсек, который ей удалось изучить с тех пор, как зерги притащили ее на корабль.       Холодно… Еще одна попытка пошевелиться – уже не вырваться, но хотя бы разогнать кровь по жилам, не дав ей окончательно замерзнуть. Прочные гибкие щупальца оплели тело Ласарры до самых локтей, но от них не передавалось и толики тепла – видимо, с наступлением ночи живой корабль перестал поддерживать в этом отсеке постоянную температуру: зачем, если и его хозяйка, и все ее подчиненные удалились на отдых, в свои надежные теплые логова?       Тот факт, что на его борту находится еще один пассажир, очень плохо приспособленный к жизни на холоде, левиафан предпочел проигнорировать.       И в самом деле – ему-то что беспокоиться?..       Ласарра прикрыла глаза, то ли в попытке снова погрузиться в медитацию, то ли стараясь сберечь остатки сил. Конечно, главная камера была не такой уж мрачной, но из-за перенасыщенной ледяными кристаллами атмосферы, подобно гигантскому зеркалу отражавшей большую часть света обратно в космос, даже под открытым небом удовлетворить ежедневные потребности протосса было не так-то просто, и мастер Унас никогда не упускал возможности напомнить, что, изменяя эту планету, им непременно придется измениться самим…       Мастер Унас.       В последний раз она видела его на рассвете того проклятого дня, когда зерги высадились на Калдир и всепожирающей волной прокатились по Воющим ущельям, не оставив там ничего живого. Даже урсадоны, эти могучие хищники заснеженных пустошей, были поглощены Роем, упокоились в недрах его бездонной утробы, и всего несколько часов назад Ласарра заметила одного из зерглингов, красующегося подозрительно знакомыми тремя парами клыков на нижней челюсти – красноречивым свидетельством того, что генетический материал экосистемы Калдира уже поступил на переработку.       Кто следующий? Тейстилопы? Морозоустойчивые лишайники? Уникальные криофильные бактерии, обитающие под километровой толщей льда?       Или может – она сама?..       И Ласарра зажмурилась, стараясь взять под контроль охватившую ее дрожь.       Все-таки она слаба. Она ведь не воин. Не тамплиер. Она вообще из другой касты. Из кхалаев. Строителей, ученых, ремесленников. Она прошла лишь базовую военную подготовку, и ни разу в жизни не дралась с кем-то насмерть – да и зачем ей могли понадобиться такие навыки? Будучи способной часами рассуждать о трудностях озеленения пустынных планет или формировании круговых океанических течений, призванных обеспечить наиболее ровный и мягкий климат, Ласарра имела лишь самое приблизительное представление о принципах работы врат искривления или управлении межзвездным кораблем… да и разве требовалось больше? Ведь, когда она впервые прибыла на Калдир и вышла из челнока, то сразу поняла: если ищешь спокойствия, то ищи его здесь.       Подобно древнему Шакурасу, приютившему ее народ после трагедии Айура, Калдир был неизмеримо спокоен и величав, преисполнен чувства собственного достоинства. Синие пески и высокие скалы одного, замерзшие равнины и ледяные ущелья другого – они были братьями, эти два странных мира, почтенными старцами, хранителями вековых тайн, и прибывающим на их поверхность суетливым живым существам оставалось вести себя тихо и незаметно, будто в древнем храме, помнящем сотворение Вселенной. Как и суровое пристанище темных тамплиеров, Калдир не торопился гостеприимно раскрывать объятия и лишь снисходительно терпел ту малую толику жизни, которой хватало его скудных ресурсов: только за первые несколько недель жизни на планете членам протосской экспедиции пришлось организовать целых два поисковых отряда – и это несмотря на весьма продолжительные инструкции мастера Унаса, призванные убедить всех, способных слышать, что с этой планетой шутить не стоит!       Впрочем, когда это молодые протоссы слушали своих наставников?..       А ведь он предупреждал их. Говорил о возможных опасностях, что могут поджидать в неизвестности. Хотя… наверное, даже он, умудренный в своих бесконечных странствиях, мог ожидать чего угодно – очередной снежной бури, нападения безумных урсадонов или сбоя в системе жизнеобеспечения – но уж никак не следов замерзшей слизи зергов, обнаруженной во время одной из дальних вылазок.       Они могли надеяться, что это небольшая дикая стая, возможно, отбившаяся от остального Роя еще во времена последней войны.       Они могли думать, что это немногочисленный отряд разведчиков, призванный лишь убедиться, что на Калдире вечно голодным монстрам делать нечего.       Наверное, им даже не возбранялось мечтать, будто это израненные, истощенные зерги-отступники, проигравшие схватку в борьбе за лидерство и явившиеся сюда, чтобы умереть в одиночестве…       Но лишь до тех пор, пока они не увидели… то ужасное существо.       Мать стаи.       Подобные зерги встречались нечасто: они были «молодым» видом, лишь недавно вышедшим на поля сражений. Довольно крупные, ростом с гидралиска, матери вселяли страх даже сами по себе, но Ласарра помнила, каким отчаянием дохнуло от всегда спокойного Унаса, как пошла пятнами его бледно-голубая кожа, и слабый ментальный голос прошептал: это стая. Это самая настоящая, полноценная стая, и управляет ею чудовище лишь немногим слабее самой Королевы Клинков. А учитывая, что противостояла зергам немногочисленная исследовательская группа, в которой не было ни одного тамплиера – то можно было считать, что с тем же успехом на Калдир мог заявиться весь Рой во главе с Сарой Керриган.       После этого оставаться на планете в одиночестве было равносильно подписанию смертного приговора – зерги не славились милосердием, и в любой момент стая могла выследить своих давних врагов и продолжить дело, начатое на Айуре. К счастью, врата искривления работали исправно, а после трагедии на родной планете тамплиеры не считали возможным игнорировать присутствие зергов в любой, даже самой пропащей звездной системе, поэтому к тому времени, как Ласарра и ее коллеги, переждав опасное время, вернулись на Калдир, их скромно обустроенный лагерь исчез внутри хорошо укрепленного форпоста, а о присутствии зергов напоминали разве что куски панциря, навеки вмороженные в лед. Правда, даже после уничтожения смертельной угрозы тамплиеры не спешили возвращаться домой – то, что Рой заинтересовался Калдиром, было недобрым знаком, и небольшой отряд воинов остался на этой планете, чтобы, в случае чего, встать на защиту ученых и отбросить чудовищ прочь…       Но кто же знал – кто знал?! – что это окажется для них непосильной задачей?..       Ласарра сама не заметила, как задрожала, затряслась, затрепетала до самых кончиков пальцев. Нашествие зергов было подобно приливной волне – на смену каждой убитой твари вставали десять новых, а за ними следовала сотня – сотня кровожадных пастей, сотня поднятых для удара лап, один-единственный жестокий разум, направляющий Рой на жатву! После уничтожения матери стаи протоссы не ждали столь массированного нападения – собственно, тамплиеры рассчитывали лишь на угрозу диких зергов, лишенных направляющей их воли и представляющих чуть большую угрозу, чем обычные животные. Отбивать хаотические атаки подобных тварей было нелегко, но это не шло ни в какое сравнение с организованным, четко построенным нападением, которое направляла их кошмарная Королева: ее подчиненные уже не рвали первое, что попадется на пути, не метались из стороны в сторону, и зерглинги первым делом набрасывались на проворных зилотов, лишая их возможности зайти врагу в тыл, а следующие за ними тяжелобронированные чудища, больше прочих смахивающие на жуков, тем временем заливали протоссов всепожирающей кислотой.       Саму Керриган Ласарра на поле боя не увидела – наверное, та решила присоединиться к битве на другом направлении, и впервые они встретились уже на левиафане: плененная протосс, которую в бессознательном состоянии приволокли на корабль, и подозрительно хрупкий, во всем похожий на обычного террана монстр, способный голыми руками разорвать полностью обученного тамплиера на кусочки.       Тогда Ласарра посчитала, что ее история окончена, что вот-вот она встретится со своими мертвыми собратьями в Кхале. Бегство с Айура не запомнилось ей как нечто ужасное – город, в котором она жила, эвакуировали еще до прибытия авангардных частей Роя, но услышанного от других было вполне достаточно, чтобы поверить: ее смерть уже готова распахнуть перед ней свои объятия. В конце концов, ее же для этого сюда и притащили, верно? Во всяком случае, тот змееподобный зерг, выполняющий при Керриган роль советника, именно так ответил своей повелительнице, когда та поинтересовалась, с чего это ее подчиненные взяли пленницу. Ласарра, помнится, удивилась – согласно общеизвестной информации, зерги всецело подчинялись главе Роя и принимать собственные решения были неспособны – но чуть погодя ужасные глаза Королевы обратились на нее, и девушке-протоссу пришлось оставить порожние размышления, отдав все свои силы – всю свою волю! – чтобы выдержать эту безмолвную атаку.       По тонкой голубой коже снова прошла волна дрожи. В последний раз Керриган обратила на нее внимание несколько часов назад, однако Ласарра до сих пор чувствовала себя так, будто с ног до головы оказалась вымазана в зерговской слизи. Ментальное присутствие Керриган ощущалось как вязкая жижа, как голодное болото – она не касалась мягко, не проявляла и доли присущего протоссам телепатического такта, но вламывалась в любое сознание, будто там ей было и место – как ребенок, еще не научившийся самоконтролю, как дикий варвар, не способный держать свои желания в узде! Но считать подобное поведение признаком недостаточной силы воли были попросту глупо – даже по меркам протоссов Керриган считалась выдающимся псиоником – значит, Королева просто не видела смысла в каких-либо ограничениях. Она была хозяйкой этого корабля, этого Роя, от распоследнего зерглинга до матерей стай – к чему ей было сдерживаться?..        – В самом деле.       Холодный вибрирующий голос, в котором и самый невнимательный слушатель уловил бы отголосок псионной энергии, ворвался и в уши, и в мозг – Керриган не разменивалась на полумеры, и сияющие глаза Ласарры слегка потускнели от боли, когда ее деловитая тюремщица – и, почти наверняка, убийца – неторопливо подошла поближе, не отводя взгляда от пленного протосса.        – Это мой Рой, – сказала Королева, заставив воздух вырваться изо рта облачком еле заметного пара – кажется, левиафан сообразил, что хозяйке может не понравиться холод, и в отсеке начало стремительно теплеть, – Мои руки, мои ноги. Единый организм, живое существо, а я – его сердце. Ты сильно сдерживаешься, когда хочешь взять стакан или сделать следующий шаг?       Это был вопрос, не требующий ответа.       Но все же…       «И для чего создан этот… организм? Зачем существует Королева Клинков?»        – Хороший вопрос. С ним тебе, пожалуй, стоит обратиться к зел′нага – в конце концов, это ведь они сотворили нас всех? – на губах Керриган появилась эта… как ее называют… улыбка? – А что касается моих причин… скажем так, терранам издревле свойственен эгоизм. Меня поставили во главе Роя против моей воли, но вернулась я на этот пост уже по собственному желанию.       «Чтобы положить конец протоссам? Ты закончишь то, что начала на Айуре?»        – Гибель Айура была не моим желанием, – легкий жест рукой мог бы показаться презрительным, но на самом деле Керриган лишь отмахнулась от ее предположения, как от назойливого насекомого, – Признаться честно, я бы оставила вам ваш драгоценный мир в целости и сохранности, но Сверхразум решил иначе.       «Ты бы не стала нападать на Айур?!»        – По крайней мере, я бы рассмотрела и другие варианты. К моменту начала вторжения вы уже знали о нашем присутствии в секторе, и вряд ли стоило ждать от Конклава тишины и покоя, пока последний зерг не обратился бы в космическую пыль… Ты задумывалась когда-нибудь, сколько зергов погибло на Айуре?       «Мы защищались…»        – Мы тоже, – в тон ей ответила Керриган, и голос ее стал жестче, – Никому не хочется умирать. Когда моей руке больно, я всегда бью в ответ. Может быть, если протоссы это поймут, между нами и установится понимание.       «Но не мир».       «Нет, – а это прозвучало уже мысленно, и тонкие кости ажурного протосского черепа задрожали, когда смотрящие на нее глаза Королевы полыхнули расплавленным золотом, после чего были процитированы слова самой Ласарры, – Мира между нами не будет никогда».       «Тогда к чему все это? Какую игру ты ведешь, Королева?»       «Игру? – улыбка стала шире, и голос зазвучал насмешливо, – Ты переоцениваешь свою значимость. Мне ни к чему играть с тобой. Просто в последнее время меня часто мучает бессонница, вот я и брожу ночами по кораблю…» – после чего, оторвавшись от упоительно прохладной поверхности «окна», Королева, не оглядываясь, покинула главную камеру, направившись в сторону личных покоев. Там, снаружи, лютовала буря, но внутри левиафана было сравнительно спокойно, так что, забираясь на свое слегка пульсирующее ложе и закрывая глаза, Сара Керриган могла чувствовать себя в полной безопасности…       Вот только уже через несколько секунд гладкую кожу ее лба прорезали морщины, а уголки пухлых губ опустились, выражая… боль? Страх? Отчаяние?       «Нет, Джим, не надо… Джим!»       Никогда раньше Королеве Клинков еще не снились кошмары.

Конец.