***
— Здравствуйте, Роза. Вы… — Называй меня Линда. Я привыкла к сравнению с ней. Но у меня от нее только псевдоним. Мэтт замялся и отвернулся, доставая из сумки портативное аудиозаписывающее устройство и старомодные блокнот с карандашом. Раскладывая все это на столе, он еще раз внимательно взглянул на сидящую напротив женщину. Мэтт считал себя осторожным и расчетливым человеком. Ради дела он мог побыть вежливым собеседником, елейным льстецом или напористым шантажистом. Последнее, правда, удалось всего один раз, и это был отчаянный блеф с его стороны. Ему повезло, что не нашли и не убили: он довольно-таки хорошо загримировался и замел следы. А сейчас… Лавлейс сразу дала ему понять, что пришла сюда только за одним, и корреспондент «Голоса Бекенштейна» вспомнил затребованный ею внушительный ценник. Она и на букет, который принес Мэтт, глянула-то мельком. Насколько он мог судить, Лавлейс уже за сорок; современная медицина достигла небывалого для людей прошлого века потолка — женщина выглядела, как минимум, лет на десять моложе, и это не было ухищрениями пластической хирургии; Мэтт не сомневался, что ее старческие дни наступят еще не скоро. Он знал внешность только молодой Линды (фильмы с ее участием и фотографии различной давности), теперь же видел в первый раз, так как она не захотела отсылать ответную видеозапись, а среагировала лаконичным согласием в аудиофайле, присланном через неделю после его предложения, когда Мэтт уже отчаялся. Звезда фильмов для взрослых смогла сохранить красоту, хотя время и ее тоже коснулось. Голос ее был мягким, грудным, но, как уже успел убедиться молодой журналист, она умела придать ему нужной жесткости и хрипотцы — мужчинам нравится такой. Одежда мастериц-азари — из качественных материалов, отлично сшитая — сидела на ней хорошо и шла ей, однако несла отпечаток лености и небрежности, как будто хозяйка не заботится о том, как выглядит; Мэтт понял, что это обманчивое впечатление: Лавлейс, безусловно, имела вкус, но не искала наряды по последнему писку моды и не цепляла на себя бренды; она попросту умела одеваться и не ставила самоцелью постоянное обновление гардероба. Светлые волосы носили следы недавней стрижки, которая, на взгляд Мэтта, оказалась довольно строгой и консервативной — обычное каре выше плеч, которое, впрочем, разнообразили с помощью асимметрии и справно уложили; он ожидал увидеть пышный каскад или задорную пикси — если исходить из того, что он успел о ней накопать, Лавлейс была откровенной бунтаркой и нескрываемо пользовалась своей красотой. На лицо нанесен экономный и тщательно подобранный макияж; от нее тянуло дорогими духами; из украшений — только два кольца, причем второе — элегантное — явно создавала умелая ювелир-азари. «По-моему, такие надевают азари, когда хотят скрепить союз с партнером», — подумал Мэтт. Сидящая напротив женщина курила и так же откровенно его изучала. Выдохнув дым, она скучающим тоном спросила: — Ну что, ты подготовился? Давай свои вопросы. Или будешь импровизировать, мальчик? Ее показная грубость и фамильярность немного сбивали с толку, но Мэтт никак этого не показал. Включив микродиктофон, он назвал дату, тему записи и начал интервью: — Мисс Лавлейс, вы — женщина, вступившая в первый сексуальный контакт с иными расами галактики. Оставим на потом предсказуемые для интервью с порноактрисой вопросы и зададимся главным. Как это произошло? Когда и почему вы впервые занялись сексом с инопланетянином? Лавлейс не разочаровала его и без экивоков начала отвечать: — Кажется, я уже сказала называть меня по имени. Это значит, мы можем перейти на «ты». А что насчет «первого контакта»… Все произошло стандартно. Примерно через год после войны с турианцами поступил заказ на съемки. Менеджеры студии, как обычно, аккуратно и тихо подбирали девушек. Потом оказалось, что там были большу-ущие деньги. Но я узнала обо всем этом гораздо позже. Так же, как и о том, что заказ не от людей. — Турианцы? — Мэтт подался вперед. — Нет. С ними оказалось договориться труднее всего. Сцена с турианцем была одной из последних, если сравнивать с другими. — Кто же тогда? — А ты как думаешь, мальчик? — фыркнула Линда.***
— Поздравляю, детка. Ты прошла все кастинги и будешь сниматься, — осклабился Ральф, приобнимая ее. — Отвали, Ральф. Ты ведь знаешь — тебе ничего не светит. — Не будь так сурова, крошка. Я могу раскрыть тебе секрет, с кем ты будешь кувыркаться. Как всегда, ее агент, выпивши, становился любвеобильным и словоохотливым. — Ты уже догадалась, что это не человек? Да, она догадалась. Пробы проходили несколько раз, каждые — новые и необычные. И слухи. — Просвети меня, мистер Всезнайка. И почему я узнаю от своего великого импресарио что-то важное в последнюю очередь? — Потому что это было одним из условий, и ты прекрасно об этом помнишь. Ты умна, а я знаю о тебе больше, чем кто бы то ни был. И так легко не сдам все, что слышал об этом деле. — Тешь свое самолюбие и дальше, крутой космический ковбой. Рано или поздно проболтаешься. — Не раньше, чем ты меня поцелуешь. Ральф был агентом всего ничего, но подкатывать стал с первого же дня. А еще он был ужасно упрям. Вздохнув, она подошла к нему, приподнялась на носках — мужчина был выше сантиметров на десять — и прикоснулась к его губам своими. Он ждал от нее инициативы, и она постаралась не разочаровать его: мягко прижалась бедрами, положила руки на его плечо и затылок, позволила переплестись их языкам. От Ральфа пахло дорогим виски и дымом сигарет, которые она любила; подбородок неприятно колол щетиной. Она изображала настоящий поцелуй настолько умело, насколько могла, и думала о том, что обязана вытащить из него все, что он разнюхал; контракт еще не заключен, возможно, новые сведения помогут ей. Хотя она, наверно, и так бы согласилась: в последнее время фотографии других рас снились ей все чаще. Внезапно поняв, что поцелуй длится почти минуту, и ей не хочется его прерывать, она оттолкнула Ральфа. Страсть и похоть всегда легко вспыхивали в ней. Отступив, она скрестила руки на груди и выжидающе на него посмотрела. — Просто супер. Я жду продолжения, красотка. Получив вместо озорного скучающий взгляд, он усмехнулся и поднял руки. — Ладно, я скажу. Но ты не хочешь даже попробовать угадать! Она промолчала. — Хорошо. Вы скоро с ней встретитесь. Она хочет сперва познакомиться. — «Она»? Девушка? — Азари. А что, у тебя никогда не было лесбийских сцен? Стесняешься? — Не пори чушь. У меня и правда не было сцен, но я не боюсь голых девушек. Говорят, азари умеют залазить в голову. — В смысле, читать мысли? — рассмеялся Ральф. — А, чушь собачья! — У них нет мужчин, они не знают, что это, — добавил он. — Они все женщины, все красивые и похожи на нас, чего тебе еще надо? Радуйся, что это не турианец, чьи братья умерли на Шаньси. Похоже, поцелуй подействовал на него отупляюще; она разозленно покосилась в сторону мужчины, но говорить свое мнение не стала. — Лучше давай дадим тебе новый псевдоним. Например, «Розалинда Лавлейс». Ты слышала о Линде Лавлейс? Уверяю, ты затмишь ее. Этим вымышленным именем ты покажешь, что умеешь работать не только одним местом, но и мозгами. — Мало кто сейчас о ней знает. — Гарантирую, нужные люди секут в этом. Они будут в восторге. Ты умеешь работать, пускай и в бизнесе недолго. Ты невероятно красива. И у тебя есть интеллект. Тем, кто видел старые фильмы и увлекается ими, тоже понравится. А за ними подтянутся остальные. Тебя ждет успех... Линда не верила. Она считала, что это галиматья и полная хрень. Но это не мешало ей согласно кивать. В конце концов, не она на пиар-менеджера училась. — Здравствуй. Я Мелара Т’Хоо. Уже больше пятидесяти лет я снимаю фильмы. Но ради тебя решила отойти от роли режиссера и вновь примерить амплуа актрисы. Они сидели в роскошном пентхаусе и ужинали. Азари настояла на том, чтобы «сначала познакомиться», и обставила все очень романтично. Так за Линдой еще никто не ухаживал. — Расскажешь о себе?.. Внешность будущей партнерши удивила ее: Мелара сильно отличалась от тех азари, что Линда видела на фото. Кожа оказалась насыщенного темно-фиолетового оттенка, и рисунки на лице выглядели так, как будто их не наносил опытный мастер тату, а… Они выглядели так, будто азари подставила лик дождю цвета индиго, и падающие капли краски нанесли на кожу точки, пятна и полоски, направленные в сторону затылка, застывшие навсегда причудливой наколкой. Странно выглядели и ее «щупальца»: их кончики не прижимались к голове, а немного изгибались вверх, образуя некое подобие короны. Надо сказать, Мелара и в остальном смотрелась королевой. Величественная осанка, полный власти взгляд — она, без сомнения, привыкла к повиновению других. Глаза ее горели стальным цветом. От нее пахло духами, которые Линда никогда не вдыхала. — Меня зовут Линда. И я здесь, чтобы потрахаться с инопланетянином. Азари улыбнулась ей. Линда видела много улыбок: приветливых, похотливых, радостных, ужасных, счастливых, фальшивых… У нее екнуло сердце. Эту улыбку она распознать не смогла. — Мне тоже не терпится начать. Они ели и разговаривали о сексе. Болтали просто ради болтовни. Пили азарийское вино, и Линда остановилась после третьего бокала, почувствовав, что незнакомый напиток ее уносит. Наконец Мелара предложила перейти в спальню и посмотреть кое-что. — Мне нужен твой совет. Ваши человеческие игрушки восхищают меня, но я так и не выбрала, какой мы воспользуемся завтра. Может, ты знаешь?.. Глазам Линды предстала огромная коллекция. Казалось, кто-то скупил несколько секс-шопов. Она смотрела на все эти фаллоимитаторы, и, прежде чем успела прикусить язык, повернулась к азари и весело сказала: — Я думаю, у тебя есть приемчики покруче, чем это. Та несколько секунд изучала ее пристально, затем подошла и выдохнула в ухо вызвавшим дрожь голосом: — Ты права. Мелара начала кружить вокруг нее, постепенно раздеваясь. Движения азари были то плавными, то резкими, то скользящими, то рваными. При этом партнерша успевала раздевать Линду и возбуждать ее прикосновениями. Этот танец, эта открытая демонстрация тела очень понравились Линде, особенно крепкая грудь азари. Комната освещалась слабо, и различить на фиолетовой коже темно-фиолетовые соски не представлялось возможным. Когда она потянулась к ним, желая ущипнуть и заставить затвердеть, Мелара увлекла девушку на постель, и Линда по еле слышному шороху наконец осознала, что их давно уже снимают скрытые камеры. Обычно заказчик, студия и актеры заранее договариваются о том, что и как будет сниматься. Но в этот раз, видимо, хотят, чтоб было как можно ближе к естественному стечению обстоятельств. Кожа азари была восхитительно гладкой без всяких масел, касания горячи, а ее шепот вибрировал эхом в ушах, и Линда подумала: «Что ж, пускай». И отдалась Меларе. Не было жеманных поцелуев и долгих предварительных ласк, не было маленьких девочек, прижимающихся друг к другу и наивно удивляющихся, отчего это им так хорошо. Лесбийская любовь — сугубо взрослая женская игра. Мелара сразу приникла к ее лону. Он был упругий. Влажный. Горячий. Чувствительный. Он гнулся в разные стороны. Он был очень умелый. Ее язык. Ни одной ошибки — и скоро Линда закачалась на волнах удовольствия. Азари решила сделать перерыв и пошла в обратную сторону. Живот, грудь Линды, шея, ее губы — и вот уже они снова лицом к лицу. — Посмотри на меня… Зрачки Мелары чернилами растекались по ее глазам… — Прими бесконечность… Словно щелчок пальцами — и Линда где-то в невесомости, в другом мире, и рядом только Мелара, ее красивое тело и ее язык, опять двигающий девушку на вершину блаженства. Десять минут — и она узнала, что такое сферическая кульминация в вакууме. Линда не понимала, как вообще люди раньше сексом занимались без азари. Эта раса перевернет представления людей. «Я слышу звон колоколов... и прорыв плотины… и взрыв бомбы!..» Линда покраснела. Ощущения были волшебными, фантастическими, а у нее в голове цитаты из древнего порнофильма!.. Чтобы не дать Мерале увидеть не те образы, она стала поспешно думать о том, как показывает ей свои умения. Линда перехватила инициативу, выискивая с дотошностью опытного сыщика «слабые места» партнерши, и телепатическая — как она подозревала — связь с азари позволяла быстрее, чем с человеком, найти взаимопонимание. Внизу азари оказалась похожей на девушку, но не совсем. Линда мягко касалась ее пальцами, пытаясь скрыть свой ступор, замаскировать его под очарование телом инопланетянки. У азари нет клитора! Как же ее ласкать?.. Однако, похоже, что Мерале и рук девушки было достаточно: глаза ее полуприкрыты, тело двигается под чуткими пальцами, промежность азари набухает и наливается темно-синим цветом под стать татуировкам. В голове у Линды почему-то завертелось слово «лазурь». Она поняла, что это место не уступает чувствительностью ее клитору, и попробовала поласкать его языком. Иногда она чувствовала довольно сильные отголоски наслаждения, которое получала Мерала; в такие моменты Линде казалось, что она ласкает саму себя, но это происходит на более глубоком уровне, чем мастурбация. Вскоре ее нежные и аккуратные действия возымели желанный эффект, и Мерала, постанывая, заметалась по постели, сжимая свою грудь. Линда старалась удерживать ее вульву губами, а, когда все закончилось, осталась довольна собой, ощутив легкие пульсации «лазури». Две девушки лежали на кровати. Связь уже разорвана, легкий сквозняк, гуляя по пентхаусу, охлаждал их тела. Обе испытали оргазм всего по разу, но у каждой было впечатление, что «все, хватит», «на сегодня программа выполнена». Они легли рядом на бок, и Мерала, выпростав руку из-за спины Линды, начала мягко мять ее соски, а затем прошептала в затылок: — Спасибо, Линда. Я сделаю тебя звездой…***
Когда рассказ кончился, Мэтт не удивился, что в штанах у него чешется и член стоит. Но продолжал сидеть неподвижно, время от времени делая пометки в блокноте. — После этого у Вас… у тебя, Линда… было еще много фильмов с азари, верно? — Да. И в новых роликах все было по правилам, если ты об этом. Куча людей, камеры, софиты, фотосессии, дубли и редубли, озвучка… Студия, как-никак, не левая. — С азари у тебя больше всего съемок. И они очень близки к человеческим женщинам. Насколько сильно ты любишь секс? Ты лесбиянка или бисексуалка? — Черт, я люблю секс! Я могла бы всю жизнь провести, трахаясь. И я определенно бисексуальна. Мужчины — это мое. Но если я встречаю женщину, с которой возникает связь, или я чувствую, что хочу ее трахнуть, знай — это оно. Мэтт черкнул строчку. — А вообще, ты хочешь слишком много подробностей. Мы же договаривались о вопросах насчет секса с чертовыми инопланетянами и только?.. — Разумеется, — улыбнулся Мэтт. — Они сейчас будут. Я иногда отвлекаюсь, извини. Ты упоминала других «девушек» и «кастинги». И все-таки, почему выбрали именно тебя? — Я была лучшей. — Немногословно. Линда вздохнула. — Ну, это же просто, мальчик. Я подходила лучше всех. Помнишь те кастинги, о которых я рассказывала? Там были даже долбаные психологические тесты. Наверно, они поняли, что я больше всех мечтаю заняться сексом с пришельцами. Плюс молодая, красивая, малоизвестная, болезней нет. Разве тебе этого мало? — Не то, что бы мало, но… — протянул Мэтт. — Ну, хорошо, скажем, был фактор икс. Ей наверняка давали фотографии. — Мерале? — Само собой, не мне! Наверно, она запала на меня. Скептически приподняв бровь, журналист нарисовал в блокноте закорючку. — Ты сказала, что «в новых все было по правилам». В каком смысле? — В самом непосредственном. Конечному потребителю нужно мясо. Первый ролик был эротической завлекалкой. Но качественной: там четко видно, что это не компьютерная графика, не люди в костюмах. И эта приманка взорвала экстранет. Следующее видео все уже ждали, затаив дыхание. — Каким было отношение к этому видео и к тебе? Что говорили о тебе? — Некоторые критики заявили, что я — «новое лицо новой сексуальной революции». Другие проклинали меня «инопланетной подстилкой». А я наслаждалась вниманием и популярностью. И деньгами. Я их много зарабатывала. И на меня их много тратили. Другие расы галактики молчали, но некоторые азари при встрече отчаянно восхищались мною. — И все же, ты слишком часто снималась именно с азари. Почему? Говорили, что они взяли тебя под свое покровительство. Зачем им это? И, кстати, почему они не нашли другую девушку? Ты несколько лет оставалась «единственной, кто может заниматься сексом с ними». И ведь контракты все последующие заключались в пользу человеческой студии. Почему эта Мерала просто не переманила тебя насовсем? Зачем ей делиться с людьми? Многим казалась эта связь с азари загадочной. Линда удивленно на него посмотрела. — Знаешь… Ты вроде взрослый парень, а такие вопросы задаешь… Эта информация… — …общедоступна? — Не надо иронии. В какой-то мере — да. Ты можешь дойти до нее сам. — И ты считаешь, что я смогу «дойти сам»? — Возможно. Мэтт так и не понял, к чему клонит Лавлейс, но блокнот и карандаш снова использовал. — А вообще, повторюсь, ты задаешь странные вопросы. Ты как следует подготовился, мальчик? — Ладно, — вздохнул репортер. — Поехали даль… Линда внезапно перебила его щелчком пальцев. — Постой-ка. Кажется, я поняла… Она встала и стала медленно ходить по комнате, словно еле-еле сдерживала охватившее ее возбуждение. Мэтт сосредоточенно и с интересом наблюдал за ней. — Ты передумал писать статью. Ты решил написать книгу. Линда резко повернулась к нему, и журналист увидел, как лихорадочно блестят ее глаза. — Тем не менее… Ты помнишь, о чем мы договаривались? О, он прекрасно помнил условия сделки! — Я потрачу на тебя три часа, не больше. Мэтт поморщился и помрачнел. Он думал, Лавлейс будет более сговорчивой. — Ну? И как же это будет, мальчик? Мэтт выдохнул и задержал дыхание, размышляя, перебирая варианты и не забывая отсчитывать полминуты. Глубоко вдохнув по ее истечении, он посмотрел в лицо женщине и твердо произнес: — Я помню уговор. И буду тщательнее следить за временем. Но я хочу, чтобы ты отвечала на все вопросы. Я сам решу их целесообразность. Садись, пожалуйста, и мы продолжим интервью. Помедлив, Лавлейс кивнула и села. Мэтт запустил микродиктофон. — Мы называли турианцев сегодня. Расскажи об этом. — Как я уже говорила, с ними оказалось труднее всего.***
Линда сидела в одежде солдата Альянса в тюрьме и ждала. Ждала турианцев. Турианцы обещали прийти. В ожидании она нервно постукивала ногой. Сегодня от нее требуют прямо-таки актерского мастерства. Ей даже строчки учить дали! Правда, там прописаны только всякие мольбы о помощи, крики и указания когда, что и как делать. Говорят, Homo Sapiens — один из самых страшных и опасных хищников. Но это на Земле. А в галактике? Она считала, что внешне турианцы смотрятся гораздо монструознее людей. Полный клыков хищный оскал, практически немигающие глаза, острые когти на трехпалых руках, сильные и стремительные тела… Когда они наконец пришли, Линда непроизвольно вздрогнула. Поле эффекта массы выключили, и турианцы вошли в камеру. Линде изображать испуг не потребовалось: она и так их боялась. А потому попятилась. Один злобно ощерился и сказал: — Я хочу ударить ее! И тут же выполнил свои слова. Они долго тренировались, чтобы этот удар был похож на голливудский. Линда упала на пол, оператор крикнул «Снято!», и к ней тут же подбежал гример. Пара минут — и съемки продолжаются. — И… начали! — Сейчас ты отплатишь за смерти наших товарищей, самка человека! Один турианец держит ее, другой срывает одежду, Линда симулирует сопротивление и кричит заранее выученные фразы, но не слышит их: ей как ватой уши заложило. Турианцы по очереди насилуют ее в разных позах. Чем дальше, тем больше она «устает» сопротивляться, как и было прописано в ее роли, и просто просит, чтоб они прекратили, чтоб отпустили ее. В конечном итоге кончив на ее тело, турианцы уходят, напоследок крикнув парочку презрительных фраз о человечестве. Съемки закончены, и Линда отключается прямо на полу. Последней на сегодня мыслью для нее стала та, что она снимается в порно с другими расами уже довольно долго, и надо с этим кончать. Никаких нервов на эту работу не хватает.***
— Эта была бутафорка. — «Бутафорка»? — Ага. Бутафорка — это сцены, «где ничто никуда не подключено», а все стонут и двигаются, как будто жара в жесть. Почти эротика. Это было одним из главных условий участия в съемках этих уродов. Они заявили, что, цитирую, «спариваться с человеческой самкой категорически отказываются». А еще им заплатили даже больше, чем мне. — Ты сказала, все происходило в «тюрьме»? Старое клише, насколько я понимаю. — Ты забываешь, что для большинства фильмов вообще сценария нет. А тут даже сюжет был. Некоторые режиссеры до сих пор пытаются это в искусство превратить. — Какими тебе показались турианцы? — Я же описала их тебе. — Я имею в виду в сексуальном контексте. Тебе понравились их тела? Как, ты думаешь, проходит половой акт у них? — Хороший вопрос. Знаешь, понравились. Они высокие, мускулистые. И этот… защитный панцирь. Очень сексуально. Члены у них ничего так… В то же время сами они такие… твердые, жесткие. Угловатые, костистые, что ль. Я думаю, если где-то есть турианец и девушка, которые живут вместе и занимаются любовью, то им пришлось много узнавать друг о друге, причем аккуратно. Эрогенные зоны и все такое… А ему надо быть очень осторожным, маникюр делать!.. — рассмеялась Линда. — А вот с турианкой, думаю, он смог бы позволить себе больше. Тело женщины своей расы всегда интуитивно понятнее. Зуб даю, у них есть какие-то свои, особые ласки. Возможно, у них есть предбрачные сексуальные игры, где он может аж укусить ее. — Чуть раньше ты назвала их «уродами». — Те двое были отвратительны, пугали меня, и у них поганые характеры. Первый раз я видела, чтобы так смешивали политику и порно. — А почему вы не поискали аполитичных турианцев? Где-нибудь в Траверсе или Терминусе? — Связываться с тамошней мразью? Себе дороже. – Вообще, многие считают турианцев гордой и воинственной, но честной и предсказуемой расой. Поведение в «сюжете» у них странное, тебе не кажется? Лавлейс пожала плечами. – Тебе стоит спросить того, кто заказывал ролик. Я не смогу корректно ответить на вопрос.. На встрече они вели себя достойно. Да, турианцы вряд ли повели бы себя так в жизни… Хотя, на Шаньси война все-таки была, хоть мы и не свидетели… Не знаю. Ты только что упоминал Терминус. Там живут определенно не законопослушные граждане Иерархии. В общем-то, в каждой расе есть жестокие индивидуумы, двуличные предатели, сбрендившие убийцы и насильники… кого только нет. Лично мое мнение. — Ты упомянула, что в ролике они «кончили на тебя». Какая-нибудь аллергическая реакция была? — Я не брала у них в рот и не глотала их сперму, так что никаких анафилактических шоков. Только небольшой зуд и слабая сыпь там, где они кончили. Еще там, где касались меня. Но мой дерматолог легко справилась. Вдобавок царапины и синяки: в пылу съемок иногда теряли контроль. — Что ж, думаю, хватит с нас турианцев. Давай соберем все расы Совета. — Саларианцы? Было дело. Забавные они. До сих пор, когда встречаю, тут же вспоминаю пучеглазых лягушек и жаб. — И как прошло? — Я же говорю: забавно. Нашли мы одного на Цитадели. Работал продавцом фильмов и игр, помешался на порнографии. Легко согласился сниматься. Чудной мальчик. Молодой. В общем, полизал он мне, пальцами поработал… отсняли несколько оргазмов — и все. Много болтал во время съемки. Иногда было смешно, и приходилось переснимать. Жаль, я ничем не смогла отплатить бедняжке. — «Помешался на порнографии»? Саларианец? — Так и я о том же. Буквально патологически. А я думала, что саларианцы не знают понятий «любовь», «секс»… — Страшно было с ним сниматься? — А то! Ральф, козел, пугал меня всякими ядовитыми лягушками!.. Некоторые люди, знаешь, до сих пор боятся брать лягушек и жаб в руки. Обычных. Верят, что те бородавки оставляют. Мэтт рассмеялся. — Вздор! Бородавки — человеческая болезнь. — Я знаю! Но я боялась, что этот саларианец оставит мне что-нибудь такое в… ну, ты понял. Именно поэтому я даже денег потребовала больше. Вдруг пришлось бы делать какую-нибудь операцию… — пожала плечами Лавлейс. Отсмеявшись, Мэтт сделал пару отметок карандашом, потянулся и продолжил интервью: — Хорошо, с саларианцами закончили. Или ты можешь что-то добавить? — Да нет. — Тогда я должен спросить тебя, с кем контакт оказался наиболее запоминающимся? Наиболее удивительным? Линда задумалась на секунду. — С кроганом, — ответила она. — Самый интеллигентный кроган и самый вежливый порноактер, какого я встречала.***
Линда вошла в дом и огляделась. Сегодня у нее предварительная встреча с кроганом. Ей долго расписывали, как он хорош, и она не устояла, согласилась на съемки, хотя слышала, что эти рептилоиды — самые настоящие варвары, грубые и безжалостные. На первом этаже она его не нашла и поднялась на второй. Дом был не старый, и знаки недавней уборки виднелись повсюду, но ей все равно казалось, что он пустынный и заброшенный. И еще этот кроган… Прячется и следит, что ли? Резкий голос неожиданно отвлек ее от задумчивого созерцанья пейзажа за окном. — Линда, верно? Она дернулась на каблуках. Сзади стоял кроган, знакомый по фотографиям. Линда сощурилась, рассматривая партнера. Темный панцирь и темный костюм, так гармонирующие с антуражем комнаты, не дали заметить его раньше. Она утвердилась в своих подозрениях. Похоже, он хотел увидеть ее первым, понаблюдать. Хищник… Тем временем кроган представился, прошел к дивану, и, усевшись, обратился к ней: — Раздевайся. Поговорим. Линда недоверчиво посмотрела на него. — Я тоже разденусь, — успокоил он ее. — После тебя. Я хочу, чтобы мы привыкли к телам друг друга. Мы будем только говорить, обещаю. Линда не хотела, чтобы он счел ее застенчивой и упрашивал дважды, и медленно избавилась от одежды. Кроган долго наблюдал за ней, изучал с ног до головы, подходил с разных сторон, но она так и не дождалась никаких слов. Никакого вердикта своей внешности. Видимо, он предпочитал держать мнение при себе. Затем он стащил свой костюм, аккуратно сложил его на кресле и повернулся к ней. Его огромное достоинство быстро наливалось кровью, и Линда невольно прижала руку ко рту. Размерчик впечатлял, не говоря уже о четырех шарах. — Не думала, что тебе нравятся человеческие девушки. У тебя так быстро встал на меня? Она решила обратить все в шутку, скрыть свое удивление, но у нее не получилось. — У меня встает всегда и везде, именно поэтому взяли в этот бизнес, — спокойно опроверг ее слова кроган. Он снова сел на диван и похлопал по обивке рядом с собой: — Садись. Она подошла и спросила: — Так ты «профессиональный порноактер»? Настоящий «надежный факер»? — Да. Теперь поговорим о завтрашних съемках и о тебе. Я думаю, ты, как и азари, маленькая… там. Я посмотрел все, что мне дали по человеческой биологии и физиологии, а также ваши фильмы. Входить в тебя не буду больше, чем на пятнадцать-двадцать сантиметров. Смазку уже купил. — Я все равно потребую доплату за травмоопасные размеры члена, — вставила Линда. — Твое право. Остаток встречи они провели, обсуждая, какие применят позы. Кроган учил, как прикасаться к нему; спрашивал и смотрел, как ласкать ее. Его член так и не расслабился во время разговора, стоял оловянным солдатиком. Линда все время нет-нет, да и косилась в ту сторону. Кроган заметил это и все тем же бесстрастным голосом предложил потрогать. Съемки прошли великолепно.***
— Ты так рассказывала… Ты получила удовольствие? — Мне попался крепкий мужчина с отличным членом, ухоженный и вежливый. Что тебя удивляет? — Ничего… Девушки вообще часто получают удовольствие во время процесса? — Когда-нибудь, конечно, и пыжаки в лесу получают удовольствие, но все разовое. — А романтические отношения бывают? — Сомневаюсь. Вряд ли девушки могут смотреть в глаза мужланам, что пыхтели над ними пару часов… — А у тебя были? Ты сейчас чуть не призналась в любви к крогану. — Я призналась в уважении к нему, — Линда сжала кулаки. — И никаких влюбленностей у меня не было. Мэтт заметил, что она ответила резче, чем раньше. Что-то скрывает? Но надавить на нее не получится, решил журналист, не тот случай. Лучше он позже осторожно подтолкнет ее опять к этой теме. — Как выглядит голый кроган? На кого похож? — …на динозавра. — Ты упоминала «травмоопасные размеры». А за что модели получают больше всего? Лавлейс удивленно подняла брови, и Мэтт понял, что сморозил глупость. — Я не так выразился. Понятно, что сейчас лучше всего платят за секс с другими расами. А раньше? — Ты опять отвлекаешься, мальчик. Но я отвечу. Фистинг. Карусель. И, понятное дело, различные извращения. — На самом деле я не отвлекся. Просто плавно подвел к следующему. Ты много снималась, но все ролики какие-то «пригламуренные», обычные. Были ли у тебя по-настоящему жесткие сцены с людьми или инопланетянами? — С людьми — нет. Я люблю секс и деньги, но не настолько, чтобы дать себя рвать. Кроган был аккуратен, и я снялась с ним еще раз. Однажды, скажем так, под давлением общества, я снялась в тройничке с ханаром и дреллом. Рекламы столько было, шумихи! Это был первый раз, когда я попробовала twix. — Последнее слово — что это значит? — Двойное проникновение. Кстати, еще несколько раз снялась с ханарами после. — Ханар и дрелл, значит… Не думал, что такое возможно. Я слышал, их кожа выделяет яд. И как вы их нашли? — Оба профессиональные порноактеры. Ханар много заработал, потом решил взять себе партнера. Нашел парня, который не захотел оставаться на Рахане и был готов на все, лишь бы убраться оттуда. И они стали сниматься вместе. И заработали еще больше. А яд… простое противоядие… сейчас расскажу… — Лавлейс потянулась за сигаретой.***
— Серьезно, Ральф? Медуза? Сегодня ей предложили сняться с ханаром. — А если он ядовит? — Никак не можешь забыть ту шутку про саларианца, да? Успокойся, детка. Мне сказали, что он умеет контролировать свои… как их, мать его… стерегательные клетки. Все будет пучком. — Стрекательные, — вздохнула Линда. — Неважно. Ты прошла уже уймищу азари, несколько саларианцев, дважды была с кроганом, вытерпела элкора! Остались только эта парочка, кварианец, которого сейчас готовят медики, и турианцы, которых обрабатывают менеджеры! Неужели ты теперь отступишь? Линда закусила губу. — Во мне никогда не было несколько членов сразу… — прошептала она. — Все когда-нибудь бывает в первый раз, — философски отозвался Ральф. — Давай, детка, соглашайся. Твои фанаты этого хотят. В экстранете даже голосование устроили… — Ладно… Не было никаких сценариев и сюжетов. Ей просто сказали «отдаться и получать удовольствие». Мол, этот ханар — профессионал высшего класса, и ходит в любимчиках у некоторых актрис-азари. «Прям как Бласто», — подумала Линда. Для храбрости она приняла спиртного. Снимали в павильоне, где были очень странные искусственные декорации. Как ей объяснили, обстановка должна вызывать ассоциацию с храмом ханаров, а она выполняет роль сексуальной жертвы их богам. Потом еще наложат на видео мистическую музыку. — Вы говорили, сюжета не будет? — Ну да, — пожала плечами новенькая ассистент-азари. — Просто декорации. Вскоре пришли ее партнеры по съемкам. И началось. Линду положили на «жертвенный стол» и укрыли какой-то красивой черной тканью — специальной, наверно. Для сексуальных жертв. Потом на сцену вышли дрелл и ханар. Ханар остался болтаться неподалеку, а его зеленокожий друг — уже голый — залез на «стол», встал над ней и начал призывно потряхивать своим достоинством. «Жертва» поняла приказ, или она была под действием наркотиков, или ее заколдовали «жрецы» богов, — какая должна быть ассоциация на это, Линда не знала — и покорно принялась за «работу». Она начала минет спокойно, не особенно усердствуя, не желая показывать свой талант. Вкус дрелла понравился ей меньше, чем его внешность, а кожа оказалась приятной на ощупь. Но она не знала, каким еще окажется ханар, поэтому ничего не стала делать. Дреллу, казалось, ее медленные движения наскучили и разочаровали. Он взял ее на руки, прижал к стене и стал ебать стоя, быстро и мощно. Месть это или ему просто так нравится, она не понимала, а потому громко стонала, непринужденно и без затей. Затем он поступил, как они и договаривались: отнес ее к «столу», положил на спину, резко поднял ей ноги и прижал ее колени к груди. И тут же приступил к работе, вонзившись в нее сзади. «Боже!.. Как же у меня там узко и как это больно!..» Эти мысли пришли одновременно с криком. И сомкнуть рот она уже не смогла: ханар, доселе бездействовавший, стал обладателем ее широко раскрытых губ. Еще два щупальца легли ей на грудь. Щупальце выделяло слизь, пахло рыбой и морем, было влажным, холодным и мерзким; оно полезло дальше, в горло, словно намереваясь заняться с ней глубоким оральным сексом. Но не последнее взбесило Линду. Закричав, — а, точнее, замычав, — она достала руками щупальце изо рта, скатилась со «стола» и заорала в сторону камеры: — Какого хрена?! Мы об этом не договаривались! Съемки пришлось остановить. Дрелл пялился на нее своими лупалками, ханар помигивал своей розовой тушкой, а оборудование переводило его сигналы в монотонную речь. — Этот бесконечно извиняется. Прошлые партнеры получали удовольствие, когда он ласкал их. Этот не ожидал… Линда целую вечность не могла прийти в себя и кричала. Мерала, недолго думая, подняла ценник. Линда успокоилась и согласилась терпеть щупальце во рту. Но сцену переснимать все равно пришлось через время. Все ждали, пока пройдут взаимные обиды. И перед повторными съемками она приложилась к бутылке более основательно. Снимали шесть часов, несколько сцен подряд. Перерывы делали только ради Линды и дрелла; гадская медуза, похоже, могла работать сутками. Но в одном он ей, как бы то ни было, понравился: ханар заставил ее кончить несколько раз и действительно мастерски обращался со своими щупальцами. «Кажется, я поняла, почему среди азари настолько популярны ханары», — подумала Линда в конце съемок.***
— Интересно… Спиртное, значит? Никаких противоядий? — Нет. Нам просто-напросто сказали как можно меньше контактировать телами, дали специальные гели и смазки, но — никаких противоядий. Ну, меня еще предупредили, чтоб не увлекалась языком… Про то, что яд дрелла никак на меня не подействовал, врачи позже сказали. Может, как-то сыграло свою роль то, что у него взяли образцы и проверили до съемок на мне. — Этанол сам по себе сильный яд. Я думаю, его коллега с кожи дрелла попросту слабее и потерялся на фоне спирта, — Мэтт чиркнул карандашом. — Так тебе понравился ханар? Так же сильно, как кроган? — Если не видеть его, пока он работает — да. — А дрелл? — О, этот красавчик! Такой молчаливый, с большими романтичными глазами, сильный… Если их было б больше в галактике, наши девушки сходили бы по ним с ума. Сексом заниматься с ним приятно. Если не считать всех тех проблем, про которые мы уже говорили. И еще… Конкретно этого дрелла прямо-таки болезненно тянуло к анальному сексу… Его страсть, не иначе. — Ты в первый раз упомянула, что тебя что-то разозлило. А что вообще больше всего раздражает на съемках? — Кого? — Моделей. Актеров. — Девушек — нестояк, мужчин — манерность и истерика девушек. Режиссеров — все это вместе. — Такую истерику, как закатила ты? Лавлейс промолчала, затянувшись сигаретой. — Ты сказала, что не настолько любишь деньги, чтобы «давать себя рвать». Есть ли какие-то безусловные ограничители? Все зависит от цены и актрисы? Или все же есть что-то, что никогда не снимут? — Мы о людях говорим? Тогда «нет». Уверена, однажды появится порно с ворка и варренами. Если уже не появилось. Мэтт сделал еще пару закорючек в блокноте. — С тех пор, как тебя «нашли» азари, ты зарабатывала на жизнь только в порно? — Нет, конечно. — Мы совсем забыли про общественное мнение. Как к тому времени относились к тебе? — Кто-то ненавидел, кто-то пытался даже законы против меня ввести. А кто-то вообще про меня не знал. А потребитель все также покупал и смотрел на меня. Он всегда найдется — потребитель… Особенно если предложить диковинку. Азари продолжали восхищаться мной. Кто-то называл проституткой. — Можно ли поставить знак равенства между словами «проститутка» и «порнозвезда»? — Нет, конечно. По крайней мере, не всегда. — Вернемся к сексу с другими расами. Был ли у тебя опыт с батарианцами? — Нет. На территории Гегемонии что сейчас, что тогда было лучше вообще не соваться, не то что порно снимать. Про Терминус и Траверс ты уже спрашивал. Да и вообще… батарианцы — сложные ребята. — Волусы? — Тоже нет. С ними нереально. Слишком разным воздухом мы дышим. И пускай даже они могли б высовывать свой пенис из скафандров, я бы не согласилась. Эти коротышки бесят меня. Журналист задумчиво черкнул строку. — А другие существа в скафандрах? — Кварианцы? Было. — Правда? — изумлению Мэтта не было предела. — Из Мигрирующего Флота украли? Он сыграл виртуозно, и Линда поверила ему. На самом деле он видел ее с кварианцем, причем не только на видео, но и в статьях. Однако он прислушивался к своим правилам и интуиции. И они кричали ему: дай ей выговориться. — Нет. Нашли на Цитадели. Как много ты знаешь о кварианцах? — Немного, — признал Мэтт. — Они создали гетов. Потеряли свой мир. У них самый огромный флот в галактике. И они чертовски скрытные. — Значит, ты не знаешь, что такое изгнание. Тогда сиди и слушай.***
— Порно? А что это? Кварианец сидел с ней за угловым столиком в кафе. Менеджеры устали его уговаривать и заманивать деньгами. Устали злиться на него, потому что не понимали, дурит их кварианец или взаправду такой «молодой». И они до сих пор не знали, кварианец это или нет. Нет, по костюму было видно, что это представитель Мигрирующего Флота. Но что, как говорится, «под фантиком»? Конфета ли? И они попросили Линду поговорить с «несговорчивым типом», завлекли их в какое-то VIP-кафе и оставили наедине. После они встретились еще два раза, и каждую встречу ей не удавалось уговорить его. Однако кварианец продолжал приходить, и это оставляло ей надежду подобрать к нему ключик. Она сообразила, что должна отнестись к ситуации более лично, чем к простым съемкам. Она восприняла это как вызов: кварианца нужно соблазнить. И с третьей стала потихоньку превращать их встречи в свидания. Линда призналась самой себе, что сгорает от любопытства. Как он здесь оказался? Какой он? Но сначала нужно убедить его сниматься. — Мы будем наедине. Будем любить друг друга… Она старалась вообще не упоминать камеры и съемки. — Но я не могу снять костюм. У кварианцев слабый иммунитет. На Флоте есть специальные места… Опять та же отмазка! Но сегодня он почему-то замялся на другой фразе. — Где ты можешь раздеться и побыть наедине с девушкой? — Нет! Я не об этом! Я… — Ты скучаешь по Флотилии? — Да, очень скучаю! Паломничество вроде началось совсем недавно, но… — Расскажи мне. — О Паломничестве? — Да. Кварианец сбивчиво знакомил ее со своей жизнью, культурой его народа, изредка направляемый ее чутким руководством. Она много узнала о нем и его сородичах. Оказалось, Квобо’Недд — талантливый механик и инженер, и находится на Цитадели со священной миссией — доказать свою ценность кварианскому обществу. Однако когда он говорил о Мигрирующем Флоте, в его голосе было не только восхищение. Можно подумать, его душила печаль и грусть. Он говорил и говорил… Ему очень сильно не хватало общения. — Скажи мне, Квобо, когда ты должен вернуться? — Как можно скорее. Я уже довольно сильно задержался… — И для этого тебе нужны деньги. Со мной ты сможешь заработать и вернуться к твоим друзьям с подарком вовремя. — Я не хочу, чтобы они узнали, как я заработал эти деньги. — Они и не узнают. Обещаю. Я поговорю с кем надо, и те, кто будет на нас с тобой смотреть, не покажут твое лицо. И распространят запись так, чтобы твои друзья ее не увидели. — Вам придется очень сильно потратиться на меня. Медикаменты, прививки, возможно, имплантаты… Я не говорю уже о стерильной комнате, где я смогу снять костюм! Не думаю, что на меня потратят кучу кредитов. — Эта проблема легко решаема. У нас есть отличные врачи, они не раз мне помогали. А контракт тебе уже показывали — уплатят твою сумму и не будут ничего требовать взамен. Я сама проверила. — Я могу заработать деньги и обычной работой… «Ну нет, так ты меня не отошьешь!», — подумала Линда и с отчаянной решимостью подсела к нему ближе и взяла за руку. — Квобо, скажи мне, я красивая? Кварианец отвернулся и промолчал. — Я тебе нравлюсь? Он согласился. Они договорились, что, пока она в отъезде, он пройдет врачей и проследит, чтобы стерильную комнату правильно подготовили. Когда Линда вернулась, она заметила, что ждал он ее с нетерпением, хоть и вел себя застенчиво. Все было готово к съемкам. Чтобы зайти в комнату, где их будут снимать, требовалось пройти три шлюза. В первом их ждала стандартная процедура очистки, как на кораблях. Во втором уже надо было снять одежду, и Квобо занервничал. Линде же было не привыкать демонстрировать свое тело. Она быстро все скинула с себя, и подошла к партнеру. Кварианец стоял к ней спиной, возился со скафандром; она мягко обняла его, успокаивая, и он замер, колотившая его дрожь оставила тело. Линда понимала, как много сейчас зависит от нее, и тихо произнесла: — Я помогу? Квобо подчинился ей и показал крепления, которые надо расстегнуть. Она делала это с закрытыми глазами, чтобы не стеснять его, а, когда костюм наконец был сброшен, смотрела только ему в глаза. Линда взяла его за руку и медленно повела в третий шлюз. Когда их закрыли и инициировали процедуру, она уже не отворачивалась и с любопытством осматривала его. Роста они оказались почти одинакового. Линда так и не поняла, как кварианцы ходят на таких ногах. От парня пахло лекарствами и чем-то цветочным, она не разобрала. Кожа была бледно-фиолетовая, более темная на голенях, руках и лице, на ней легко было увидеть сосуды и следы от вживления имплантатов. Кварианцы, похоже, были практически безволосой расой; у Квобо были ресницы и брови, негустые; из-под трех кожных наростов, тянущихся ото лба и сужавшихся к затылку, напоминавших гребень турианцев и «щупальца» азари, виднелись светлые волосы, заплетенные в косу, их фактура довольно резко отличалась от человеческой. Его тело было крепким и хорошо сложенным, но более худым и маленьким по сравнению с человеческим мужчиной. Линда снова взяла его руку и положила себе на грудь; Квобо повернулся, и она смогла внимательнее рассмотреть его лицо. Оно было овальным и вытянутым, подбородок выступал вперед. Скулы хорошо видны, неширокие; нос прямой и узкий; ушные раковины не выступали, как у людей, а словно «монтировались» в голову. Линда положила руку ему на щеку и притянула; смотря в глаза, слегка чмокнула в губы. Глаза были раскосые, узкого разреза, светло-фиолетовые — и радужка, и белки, — и не светились так, как за маской противогаза. Видимо, эффект «светящихся глаз» сделан специально, чтобы с кварианцами легче было говорить. Парень тем временем восхищенно ее рассматривал; его рука на груди Линды слегка дрожала. — Ты очень похожа на нас. Другой рукой он потрогал ее волосы. — Ты очень красива. Двери последней комнаты распахнулись, и она опять взяла на себя инициативу, повела его дальше. Только в этот раз держала в руке его торчащий член. Стены комнаты были абсолютно прозрачны, и она была совершенно пуста, не считая их и постели на полу. Линда усадила Квобо, села ему на колени и медленно поцеловала его. Кварианец неумело отвечал. Неужели ей придется вечно быть ведущей? Но тут в кварианце, по всей видимости, все же зажегся юношеский запал: Квобо уложил ее на спину и стал активнее трогать ее, в пылу не соображая, где он правильно трогает, а где нет. Едва неопытный юнец попробовал «подключиться» к ней, он совершил ошибку вторично, больно ткнув своим агрегатом несколько раз не туда, но Линда только слегка скривилась. Когда наконец движение пошло, она смогла расслабиться. Камеры, стоящие внутри, управляются ВИ, останавливать процесс никто не будет — почему бы не попробовать получить удовольствие? И она сосредоточилась на кварианце, помогая ему. Парень продолжал двигаться в ней с горячностью девственника. Впрочем, он и был девственником. Оставалось только узнать, сколько он продержится. На мгновение Линде пришло в голову, что именно такой и должна быть брачная ночь. Нежной и страстной. Они занимались любовью перед камерами десять минут, — больше он не выдержал — и, когда кварианец, негромко стоная, излился в нее и упал лицом на грудь, она удивилась: его сотрясали рыдания, и лились слезы. Подняв заплаканное лицо, Квобо поведал ей, что обманул ее, что его изгнали из Флота и никогда не примут обратно. Что его использовали, сделали козлом отпущения, чтобы другой кварианец мог остаться и продолжать в тайне от других работать над какой-то секретной штукой. Что он любит ее, но недостоин. У Линды внутри поднялось чувство собственной мерзости и полного опустошения. Она молча внимала признаниям Квобо. «Вот так, — думала она. — Мальчик доверился тебе, а ты совратила и обманула его».***
— Мы снялись еще пару раз. Он был последним, с кем я работала. — Так ты… сошлась с кварианцем? Испытала к нему материнские чувства, пожалела, и ушла из порно? Лавлейс под конец рассказа встала и подошла к открытому окну. Глядела на вечерние огни мегаполиса. Сказала, «подышать». Но Мэтт был уверен: она не хочет, чтобы он увидел слезы на ее лице. — Нет. Мы стали любовниками, но ушла я не из-за него. Я знала, Ральф будет зверски ревновать, и прятала Квобо. Но… все тайное становится явным. Мой агент узнал и пришел в ярость, как мне после рассказывали. Обезумел и купил ствол. Ему повезло: я как раз собиралась на встречу. Он выследил меня. Видимо, начитался детективов и решил убить в постели с любовником. Ворвался, застрелил Квобо в голову. Никогда не думала, что он способен на такое. Потом приставил пушку ко мне. Я закрыла глаза… а когда раздался выстрел, поняла, что еще жива. Ральф пристрелил себя. Хорошо, что я не обратилась сдуру в СБЦ. Мерала смогла все организовать. В смысле, уборку трупов… Как она меня ни уговаривала, после этого я больше сниматься не могла. А про убийство, по-видимому, все же кто-то сболтнул… «А ей не откажешь в самообладании, — подивился Мэтт. — Голос все такой же холодный и твердый, как будто не заботят смерти, произошедшие на ее глазах». Он скосил глаза на браслет инструментрона. Светящиеся цифры подсказали ему, что у них еще полчаса. Слишком мало. Ему еще так много надо спросить у нее! Иначе книга не выйдет. Одновременно он вспомнил, что, и правда, парочку подшивок о кварианце и Лавлейс видел. Значит, решил журналист, план «Бэ». «Прикидываемся друзьями». — Наше интервью почти подошло к концу. Я думаю, мы можем позволить себе что-нибудь выпить? Чай, кофе, Линда? — Крепкий чай, спасибо. Мэтт пошел на кухню и повозился с чайником. Он крикнул оттуда: — Добавить бренди? — Из местного бара? Нет. — Обижаешь! Принес бутылочку с собой. Я обновляю свои запасы на Земле, в проверенном месте. — Тогда плесни чуть-чуть. Когда Мэтт вернулся, она ждала его на балконе. Современные технологии позволили нынешним дизайнерам отказаться от старых идей: балкон был нескромно широк, без ограды, и на нем умещался столик и три кресла. Мэтт внимательно взглянул на лицо Лавлейс. Косметика, как ему показалось, все-таки малость потекла, но Линда успела поправить. — Знаешь, приятно, когда за тобой ухаживает симпатичный молодой человек, — улыбнулась она, когда Мэтт вручил дымящуюся чашку. Он решил поддержать флирт. — А мне приятно ухаживать за красивой женщиной, которая умеет вести приятную беседу. Лавлейс продолжала улыбаться. — Женат, Мэтт? Он мысленно усмехнулся. Она впервые назвала его по имени. Использовала свою слабость, чтобы потянуть время. Он почувствовал, что тот момент, когда он должен вернуть ее к нужной теме, настал. — Нет. Скажи, Линда, ты ушла только из-за Квобо? Лавлейс промолчала, дуя на чай. Так она делала больше минуты, и журналист подумал, она не захочет отвечать. В конце концов она произнесла: — Помнишь, я говорила тебе, что от той Линды Лавлейс у меня только псевдоним? Это не совсем так. Мэтт устроился поудобнее, приготовив блокнот. — Еще у меня был свой Чак Трейнор. После того, как погиб Квобо, я узнала, что меня крупно обманули. Но больше я тебе сказать не могу. Она бесшумно сделала глоток и добавила: — И не хочу. И отвернулась к вечерним огням мегаполиса. Они помолчали. Затем Лавлейс промолвила: — Встань, Мэтт. Подойди ко мне. Она встала первой и подошла к краю балкона. Молодой человек встал рядом с ней. — Посмотри на этот город, — Лавлейс вытянула руку. — В нем неимоверная куча людей. У нас есть психология, есть ученые, есть компьютеры. Мы можем предсказать поведение толпы. Судить о людях в массе. Это твоя работа. Когда ты пишешь статьи в свою газету. Но можешь ли ты судить человека по толпе? — Иногда — да. Поступки и судьбы бывают удивительно схожи. — Я не спорю, зачастую люди ведут довольно похожий образ жизни. Но нужна непредвзятость, верно? Объективность к каждому индивиду. Именно об этом я прошу тебя. Лавлейс близко-близко подошла к нему. Он мог рассмотреть каждую ресницу. Глаза ее снова лихорадочно блестели, она почти уперлась в него своей высокой грудью. — Ты должен понять это, Мэтт. В этом ключ к твоей книге. Я хочу, чтобы ты узнал, что я совсем не такая, как та Линда Лавлейс. Все, что у меня есть — это я. Все мои ошибки — это я. Все мои достижения — это я. За свою жизнь несу ответственность только я. По крайней мере, с тех пор, как я смогла сама строить свою судьбу. Я не только порноактриса. Сейчас у меня есть нормальная работа, семья… — Я не знал… — прошептал Мэтт. — Я не удивлена, — слегка улыбнулась Лавлейс. Она отошла и снова взглянула на город. — Именно поэтому ты согласилась? Ты хочешь, чтобы я написал твою историю? — Не делай себе комплиментов, мальчик, — покачала головой Лавлейс и вернулась в кресло. — Ты, как и другие, хочешь заработать на мне — это прозрачно. Знаешь, что в первую очередь спрашивали раньше? Жалею ли я. Кто меня заставил сниматься. Говорила ли я с психологом. Они видели жертву. Хотели ее видеть. Единственное твое отличие — ты хочешь сделать деньги на правде. И мне это нравится. Мэтт задумчиво постукивал карандашом по блокноту. Линда вернулась к горячему чаю. — А во сколько вообще актеры уходят из бизнеса? — Ты про людей? — Лавлейс повернулась к нему. — По-разному. Кто-то приходит подзаработать на раз, кто-то работает до тридцати, кто-то — до пятидесяти лет. — А модели? — До первого отказа на кастинге. Ты не смотри на меня в этом плане. Я и некоторые другие — исключение. Нас выбрали, чтобы раскручивать. Поэтому я так долго там пробыла. Но я не рекордсмен. Есть порнозвезды прошлого века, которые снимались гораздо дольше. — А актеры потом смотрят свое видео? — Кто считает себя актером — да. Мэтт почесал висок. — Что ж, думаю, про ворка, гетов и ягов спрашивать бессмысленно? Лавлейс согласно кивнула. — Но ты так и не спросил меня про элкоров. — А было? — Мэтт присел и приготовил карандаш. — Единственная кремпай-сцена в моей карьере.***
Ей вновь дали учить строчки! — О, босс! Прошу, возьмите меня! — Недоверчиво. Вы хотите, чтобы я взял Вас? Здесь? — Да! Прямо на этом складе, начальник! Я люблю Вас! Скорее же, ответьте мне! — Грустно. До сих пор самки не находили меня привлекательным. Возбужденно. Я правда нравлюсь Вам? — Правда-правда! Я уже жду тебя! Чего ты медлишь, мой рыцарь? — Страстно. Я согласен. Я возьму тебя! — Только аккуратно! Ты такой большой! Ах! Просто громада! — Удивленно. Ты прекрасно подходишь мне. Эта поза мне нравится. О! О! Взволнованно. Я никогда еще такого не испытывал! — Я тоже! О! Ах! Ты великолепен, мой герой! — О! О! Смущенно. У тебя там так горячо. Стыдливо. Мне это нравится. — Ах! Ох! Ай! Потише! Ишь, какой ретивый! Не гони коней, и так все хорошо! Ах! — Опьяненно. Ты волшебна и очаровательна. — Спасибо! Ах! Не останавливайся! Ах! Ах! — Пораженно. Почему я раньше не обратил свой взор на человеческих девушек? — Не знаю! Ах! Давай, не останавливайся! Ах! — Исступленно. Я… сейчас… не выдержу… Предупреждающе. Я… сейчас… кончу… — Давай, кончи в меня, мой огромный богатырь! — О! О! Распаленно. Я словно в горячечном бреду. Несдержанно. Я кончаю. Я кончаю. А-а-а! А-а-а! — Ах! Я тоже сейчас кончу! Да! Да! Вот так, молодец! А-ах! — Удовлетворенно. Я кончил. Это было невероятно. С благодарностью. Спасибо. — Я тоже! Ах! Спасибо! — Сомнение. Я не почувствовал. С подозрением. Ты солгала мне? — Нет! Нет-нет! Конечно, нет! Тебе нет равных! — Обвиняюще. Ты симулировала. — Что ты такое говоришь? Я бы никогда!.. — Ядовитый сарказм. Какое образцовое создание человек! Как благороден разумом и поступками! Печальный укор. О, где же честные самки? Мрачная задумчивость. Быть или не быть — вот в чем вопрос. Элкор подошел к камере и сказал в нее: — Неискреннее подтверждение. Вы ничего не знаете о порно, если не видели секс человека и элкора. Линда все съемки сдерживалась, но на последней фразе партнера не выдержала и вовсю расхохоталась.***
— Говоришь, «в тебя»? И много у элкоров спермы? — Небольшая лужа натекла. — Я слышал, актеры часто не заканчивают половой акт. Есть байки, что используют рисовый отвар или что-то другое, хитро подводят трубочки разные с другой стороны от камеры. — С элкором было все по-настоящему. Но тебе не соврали, специальные смеси используют. Кто там разбирается, что вытекло из актрисы? Также сцены вроде «ой, меня всю испачкали» без этих ухищрений не обходятся. — Ты не побоялась разрешить ему внутрь. Вообще, я заметил, вы ни разу не использовали презерватив. А они все таки… пришельцы. — Все было как обычно. Проверили сначала. И у азари есть специальная разработка на такие случаи. Устанавливается во влагалище и не дает остаться сперме в матке. А презерватив всегда на усмотрение девушки. Но резина цену сбивает. — А у элкоров большой? — …огромный. Но мы, как и с кроганом, договорились, что глубоко он входить не будет. Дам тебе пример для сравнения. Видел хоть раз ролик, в котором человеческая девушка снимается с конем? С реальной лошадью? — …понятно. Давай подведем итог, Линда. Что больше всего тебе запомнилось во всех этих сексуальных контактах? Лавлейс задумалась, а потом стала медленно отвечать: — У Мелары все поставлено на широкую ногу. Вокруг нас постоянно вились врачи и биологи, ассистенты. Они мало что говорили, только самое необходимое. Еще я запомнила… Объятья вечности. Юмор саларианца. Вежливость крогана. Мастерство ханара и дрелла. Монотонную речь элкора. Влюбленность кварианца. Ненависть турианцев и их нежелание светить лица. Известность. И забвение. После того, как я много раз отказалась давать интервью и проводить беседы, встречи. — Думаю, все… У меня иссякли вопросы. Лавлейс взглянула на инструментрон. — Уже время вышло. Так что ты решил, Мэтт? Статья или книга? Он встал и в который раз за вечер посмотрел на небоскребы Мильгрома. Ночной город жил своей жизнью. Журналист задумался. Линда достаточно быстро раскусила его, и оказалось, что она жестко стоит на условиях сделки. Он не успел вытащить из нее больше информации. Это значит, ему придется искать кредиты. Но у него было впечатление, что не только он потерял от этой встречи. Наряду с этим и он, и она приобрели что-то от разговора. Его радовало то, что поражение не было сокрушительным и разгромным. Мэтт повернулся. Лавлейс стояла прямо за спиной и ждала. — Я напишу о тебе книгу. — Замечательно, — улыбнулась она. — Позвони через пару недель, уточним детали. А сейчас… Хочешь эдакий аванс? Дам тебе совет и концовку твоей книги? Мэтт, не раздумывая, кивнул. Он всегда помнил: «дай людям выговориться». А уж решение он примет потом сам. — Давай. — Сведи все в конце к тому, что девочкам лучше не идти в порно. Дай на последних страницах напутствие. Напиши, что там можно получить травму — как физическую, так и психологическую. Напиши, что порно — это слишком большая ошибка, чтобы называться глупостью молодых лет, а самооценку восстанавливать тяжелее всего. Напиши так, и людям понравится, гарантирую.