Кто-то боится, - говорят голоса. - Не бойся.
Но от этого становится лишь страшнее. И мать делает единственное, что считает возможным - отводит единственного сына к доктору, за что Шон, конечно же, ей безмерно благодарен. Уж кто-кто, а врачи точно должны ему помочь. - Шизофрения, - в один голос твердят психиатры округи. - Нужна срочная госпитализация. Мэм, мы поможем вашему сыну... Сквозь устрашающий шум голосов Шон с трудом понимает смысл этих слов. А мать, заплаканная и уставшая, кивает, покорно подписывая соответствующие бумаги. И горькие на вкус таблетки помогают заглушить чудовищный гул, хотя не могут избавить мальчишку от отвратительного чувства. Будто кто-то по-прежнему присутствует в его сознании, сидит в тёмном, дальнем углу, следит, точно Бугимен какой. - Он вылечится,- обещают врачи. Год за годом. Один доктор сменяет другого. Назначаются новые курсы лечения. Меняются больницы. Но голоса никуда не пропадают. Конечно, их стало значительно меньше. И Шон даже привык к ним. Ему порой бывает как-то одиноко, когда новые порции нейролептиков приглушают их.Ты один из нас, - говорят они. - Присоединяйся.
Шон усмехается и упрямо не идёт на зов. В конце концов, голоса забывают о нём. Прекращают звать, как родственники более не зовут на День Благодарения родича-изгоя. - Это уже прогресс в лечении! - очередной врач улыбается, выписывая новое лекарство. - Думаю, скоро всё закончится. Мать впервые за долгое-долгое время улыбается. Улыбается и Шон, уже не напуганный подросток, но смирившийся юноша. Почему-то ему кажется, что, что бы он ни делал, эти голоса никуда не денутся. Это его пожизненного наказание. Но за что - не понятно. Не мог же он таким уродиться? Шон никогда не терял контроль над своим сознанием. Никогда, даже будучи четырнадцатилетним юнцом. И всегда чётко принимал прописанные лекарства. Тем страшнее странный приступ. Три властных, сильных голоса. Они будто жужжат, заглушая собственные мысли парня. Впервые за долгое время он им внимает. Он должен... Должен защитить рой. Но какой рой? От чего? Почему? Зачем голосам убивать какого-то мужчину? Шон не знает. Не помнит. И помнить не желает. Лишь помнит, как ему медсёстры вводят лекарства. Шон не доверяет Уолтеру Бишопу. Он всего лишь очередной врач, изучающий его. Однако он первый, кто называет точный диагноз. - Это не шизофрения. И эти голоса, скорее всего, реальны, - говорит странный доктор. А его ассистентка ободряюще улыбается, пожимая парню руку. Шон робко улыбается ей в ответ. Астрид милая. Она очень нравится Шону. Нравится так, как не нравился ещё никто. Она добрая, хорошая, красивая. Молодой человек мог бы подобрать множество эпитетов, но они и в половину не смогли бы передать характер агента Фарнсворд. - Не торопись, - говорит она после процедур Уолтера, когда на юношу буквально нападает дикий жор, будто он не ел лет десять. - Никто у тебя еду не отберёт. Шон мучительно краснеет, мнётся, украдкой поглядывая на девушку. Улыбается она по-прежнему мягко и добро. - Ты симпатичная, - совсем уж невпопад шепчет Шон. И Астрид смеётся. Но не так, как другие девушки, не язвительно и надменно. И не жалостливо, мол, бедный сумасшедший дурачок влюбился. Нет! Астрид смеётся по-доброму. Такого смеха юноша никогда не слышал. И этот чудесный смех смог заглушить целый рой голосов. Рой, такой же большой, как и семь лет назад. Но Шон их больше не боится. Ведь рядом Астрид! Агент Фарнсворд рядом, когда голоса вдруг затихают, исчезая навсегда. Рой избавился от обузы, оставив его одного. Впервые за эти бесконечно долгие семь лет. Оказывается, это неприятно. Внезапно оказывается, что в голове столь много раньше не замечаемых мыслей! - Уверена, у тебя полно хороших идей, - улыбается Астрид. - Это точно, - Шон неуверенно кивает, прислушиваясь к себе. Определённо, самая лучшая его мысль - пригласить агента Фарнсворт на свидание, когда всё закончится.