Чего может стоить искупление?

«Во всем никто не виноват. Каждый виноват в чем-то своем. Во всем виноваты все» © к/ф «Левиафан» «Есть только одна преисподняя, и мы в ней живем» © «Игра престолов»

      Ночь была на удивление тихой. Не было ни ветра, ни снега с дождем, даже воя волков было не слышно. Только чистое звездное небо распласталось над ними и тишина, которую нарушали лишь редкое потрескивание сучьев в костре. День выдался тяжелым и тревожным, и, несмотря на то, что они еще ни с кем не вступали в бой, у них уже были потери. Лифглас бросил взгляд на свернувшегося калачиком в своем спальном мешке эльфенка. Он знал, что Лионель сейчас не спит, но не посмел его тревожить. Говоря по чести, он попросту не представлял, что ему сейчас можно сказать, как утешить. Вот как можно вылечить рану своему ближнему, если свою рану залечить уже много лет не можешь?       Лифглас немного привстал и подбросил веток в костер новую порцию веток. Огонь, уже было угасавший, радостно начал пожирать подношение. Лифглас снова бросил взгляд на эльфенка. Тот лежал практически неподвижно, очевидно притворяясь спящим. Но в красноватом свете костра было заметно, как слегка подрагивают его плечи. Мальчишку сейчас грызла самая настоящая боль потери. Но еще больше – чувство вины. Одно из самых страшных чувств, способных медленно свести с ума, наряду со страхом. И Лифглас его понимал. Больше, чем кто-либо. Хотя юный эльф и думал о нем обратное. Он вспомнил, как сегодня днем успокаивал эльфенка. Как тот кричал на Лифгласа. Обвинял сначала его в смерти девочки, потом Висенну, которая не смогла помочь, затем снова Лифгласа, а потом себя. И больше все-таки Лионель винил себя. Ему вспомнилось, как эльфенок плакал потом у него на руках, тихо, почти беззвучно, захлебываясь слезами. А он даже не знал тогда, что сказать. Просто молчал. И вспомнилось, как тоже вот так же плакал и винил себя. Вот только в тот момент не было никого рядом, на чьих руках можно было бы порыдать. Не тот возраст, не то положение, не тот случай.       Где-то среди деревьев ухнула сова. Коротко, но громко. Он поднял глаза от огня, отрываясь от воспоминаний прошедшего дня. Внезапно среди деревьев показалась высокая темная фигура, словно бы отороченная серебром лунного света. Вот только луны на небе не было. Не взошла еще. Лифглас насторожился. Он осторожно поднял с земли колчан и лук. Молниеносно привстав, эльф тенью бросился к деревьям. Фигура даже не шевелилась. Будто бы гость ждал именно его.       Когда он все-таки подошел, то силуэт так и не шелохнулся. Только стал светиться, вместо отраженного лунного, каким-то своим внутренним серебристым светом. И сквозь свет тот начали проступать черты лица. Такого знакомого и почти родного лица. Все тот же спокойный, вернее, успокаивающий взгляд, выражающий какое-то смутное сожаление; то же немного суровое выражение лица; и тот же шрам, пересекавший наискось бровь и нос. Лифглас, не веря собственным глазам, медленно протянул руку, чтобы коснуться, но Ольрих не дал ему этого сделать, он развернулся и неторопливо направился вглубь леса.       - Эй! Постой! Я не пойду! Я сейчас ведьмака позову! – Лифглас натянул тетиву и прицелился.       Призрак обернулся и выжидающе посмотрел на эльфа.       - Мальчик, – ровным, глубоким голосом Ольриха произнесло существо, – я не причиню тебе вреда. Ты знаешь. Я просто пришел поговорить, потому что ты меня звал.       - Я не звал тебя! Ты морок! Ты всего лишь играешь с моими воспоминаниями.       Старый эльф качнул головой и еле заметно улыбнулся.       - Ты звал меня. Ты зовешь меня каждую ночь во сне. Я пришел. Здесь я могу к тебе прийти. Я не смогу остаться, потому что мне не место среди живых. Но здесь я могу говорить с тобой. Отойдем, здесь недалеко есть поляна. Ты сегодня был там с юным Лионелем. Я и впрямь тебя не обманываю. Тебе нужен этот разговор.       - Я… – Лифглас колебался. Это не мог быть Ольрих. Ольрих погиб, умер у него на руках. Но… Как же хотелось поверить! Поговорить, объясниться… Попросить прощения за резкие слова, брошенные в гневе. Он опустил лук. – Хорошо, пойдем.       В конце концов, ведьмак бы почувствовал присутствие чего-то злого рядом. И Лифглас двинулся вглубь леса вслед за светящейся фигурой.       Ольрих, или то, что им притворялось, тем временем шел вперед, уверенно выбирая дорогу. Наконец, они оказались на небольшой поляне, той самой, где Лифглас утешал сегодня Лионеля.       - Разведи костер, – мягко предложил призрак. – Холодно. Да и мало ли что бродит в зарослях по ночам – огонь отпугивает чудовищ и диких зверей.       - А тебя, значит, не отпугнет? – скептически поинтересовался Лифглас, но принялся собирать ветки.       - Нет, я не злой дух. Я даже не дух. И ты сам позвал меня. Пока я тебе нужен – я буду рядом, – просто сказал Ольрих и улыбнулся. Так, как обычно всегда улыбался. Еле заметно, чуть приподняв уголки губ. Лифглас промолчал. Ему все равно с трудом верилось, что этот призрак и есть его наставник, отец близкого друга.       Дерево было сырым и совершенно не желало гореть. Лифгласа это ужасно бесило. Ему сейчас хотелось закинуть огниво подальше в кусты и поговорить, наконец, с призраком. Но он знал, что не стоило. Огонь был нужен. Ольрих, настоящий Ольрих, не стал бы просить разжечь огонь просто так. Он никогда ничего не предлагал впустую. Потому Лифглас продолжал войну с непокорными пламени ветками под чуть насмешливым, но в тоже время отеческим взглядом старого эльфа.       И вот дерево поддалось, наконец, и огонь весело затрещал, принимаясь «трапезничать» предложенным ему хворостом.       Оглядевшись вокруг и не найдя ничего, на что можно было бы усесться, Лифглас опустился прямо на жухлую траву, скрестив ноги. Призрак последовал его примеру. Так они и сидели друг на против друга, не говоря ни слова.       Первым не выдержал тишины Лифглас:       - Итак, мы здесь... Что дальше?       Старый эльф мягко, как-то понимающе улыбнулся. У Лифгласа от этой улыбки на призрачном лице защемило в груди. Слишком похож тот был на настоящего…       - Я знаю, мальчик, как грызет тебя чувство вины. Как тебе нужно выговориться. Выплеснуть все то, что копилось в душе годами. Ты ведь тогда так и не смог рассказать толком, что случилось на охоте…       Лифглас молчал. Призрак, несомненно, был прав. Сколько раз во снах он представлял этот разговор! Вот только Ольрих тогда был жив, а Лифглас… Лифглас был трусом. Настолько трусом, что так и не успел рассказать о том, как ему жаль. Как он виноват перед Фелеаканами. Обоими. Потому что испугался. Он не успел спасти тогда Эмиля. Не успел прикрыть и Ольриха… Даже от птицы, «поймавшей» арбалетный болт своим тельцем, толку оказалось больше, чем от него, славного маркиза Долины Цветов.       - Не надо, мальчик. В этом ты точно не виноват, – строго отчитал его Ольрих. – В моей смерти не виноват никто, кроме того каэдвенского солдата, что подло выпустил болт мне в спину, вместо того, чтобы сразиться со мной лицом к лицу, и меня самого, растерявшего за годы сноровку.       И Лифглас в этот момент приказал себе больше не удивляться. Он сидит и разговаривает с духом умершего наставника, который может читать его мысли. В самом деле, чему уж тут удивляться? Все в порядке вещей.       - Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о смерти Эмиля? – уточнил Лифглас, глядя в огонь. Чтобы там ни говорил призрак, а в его гибели он был виноват. И этот разговор случившегося не изменит. Не изменит ни его ничтожности, ни трусости. Не изменит его неспособности защитить дорогих ему людей. Если эта задумка с Каэдирном не выгорит, он погибнет. Погибнет, потому что ему будет некуда возвращаться. Маргаритка убьет отца, и у него, Лифгласа, никого не останется. Совсем никого. Впрочем, ненадолго. Францеска наверняка наймет свору убийц и по его душу. А он не будет скрываться. Зачем? Зачем ему жить после такого?..       - Хочу. И ты сам хочешь. Это нужно тебе. И прекрати думать о таких мрачных вещах! – смурно отругал его призрак. Он в этот момент так был похож на себя живого! Лифглас на мгновение даже вернулся в далекое прошлое, на урок чистописания строгого наставника Фелеакана, который хмуро рассматривал очередную кляксу на пергаменте, которую оставил Лифглас. После чего невозмутимо отбирал запасной лист с нарисованными на нем чертиками у Эмиля, что тот так активно прятал, вероятно, в надежде, что отец его шалости не заметит, отвлекшись на Лифгласа.       - Я… хорошо. Я попробую... – тяжело вздохнул Лифглас, поежившись. Все-таки сидеть на стылой земле было не очень уютно. Он еще немного помолчал, собираясь с мыслями, воскрешая в памяти тот далекий день, который всей душой хотел бы стереть из своей жизни… Ну, или пережить его еще раз, но суметь спасти своего друга.       «…В ту зиму с припасами было совсем туго. Жители голодали, как последние собаки. Наследный «принц» Города Серебряных Башен, знатнейшие лорды, мастера, музыканты, писцы, даже маги... изгои, драные изгои, полуголодные псы. На этот раз пневмония выкосила многих. Эльфы не умели выращивать злаки, овощи и фрукты, как и не умели разводить скот... Они с самого начала привыкли, что все необходимое им давала природа. Долина Цветов всегда одаривала своих детей щедро, и они ни в чем не нуждались. И вот теперь они здесь. Лагерь, разбитый в системе пещер. Сквозняки, гуляющие по каменным коридорам, и смерть, всюду смерть. Болезни, голод, раны. Жрать было нечего. В этом году им мало что удалось украсть. И вырастить ничего не удалось, десятки лет изгнания не научили их земледелию, но и гордости не сломили.       И вот тот самый «принц» с сыном своего писаря стали охотниками. Горе-зверобоями. Один – хорошо стрелял из лука, но был трусом, а второй... второй стрелять не умел, хотя и был хорошим фехтовальщиком. Умение весьма нужное, но совершенно бесполезное на охоте.       Коня они взяли всего одного на двоих. Они все привыкли делить на двоих. С самого детства. Взрослые тогда им в этом не мешали, даже поддерживали их крепкую дружбу. Однако не поэтому они взяли всего одну лошадь на охоту, у них почти не осталось нормальных скакунов. Зима была суровой, слишком суровой, многие коняги просто передохли, а некоторых попросту съели. Впрочем, воронец, которого они взяли, был вполне приличным. Он весело трусил меж деревьев в лесу у подножия горы. Погода была на удивление тихой и безветренной, в лазурном небе клочками кружили редкие серые тучи, предвещая скорый снегопад. Но пока все было нормально, и они надеялись покончить с охотой до того, как погода испортится. Посему друзья сейчас внимательно высматривали дичь, в надежде подстрелить хоть что-нибудь крупное.       Но толковой живности эльфам не попадалось, все какая-то мелочь, навроде куропаток. Лифглас не удержался и поднял лук, перекинув поводья Эмилю. Результатом сего действа через пару часов оказалась небольшая кучка тушек. Две из них были при жизни лесными курами, а три – зайцами-беляками. Не ахти, конечно, добыча, но что есть, то есть. Правда, не все стрелы удалось вернуть... Какие-то потерялись, а парочка попросту стала после выстрелов непригодной.       Следов крупных животных они так и не обнаружили. Вероятно, олени и кабаны мигрировали поближе к долине. Там теплее и еды побольше, но вот эльфам путь туда был заказан. Лесники знают свое дело, потому соваться к dh’oine не следовало.       Посему оставался один вариант, не слишком-то приятный, но выбирать не приходилось. Друзьям жизненно важно было добыть еду, иначе они все погибнут. А среди тех, кто остался в пещерах, были дети, они – будущее. Они должны пережить эту зиму.       Конечно, были и другие… охотники. Иорвет, чей зоркий глаз мог бы посоперничать с соколиным, а владение луком с умениями королевы дриад. Яевинн, читающий следы, как раскрытую книгу. Легконогая Торувьель, могущая на своих двоих догнать косулю. Киаран, Седрик, Исенгрим… Только вот они не справлялись. Все не справлялись. Крупной дичи не осталось, совсем. Вся ушла на Запад в Долину. А здесь осталась лишь дикая пустошь. Лишь изредка попадалась какая-то мелкая живность.       Свернув с утоптанной лесной тропы, Лифглас направил жеребца к огромной ели, где они и спешились.       - Что? Как и всегда? Ты – стрела Девы, а я – твой гончий пес? – с усмешкой выдал Эмиль, проверяя кинжалы.       - Хватит ржать, я не виноват, что некоторые за пару сотен лет так и не научились держать лук, – отпарировал Лифглас. Он, наконец, привязал конягу, проверил колчан и закинул лук за спину. – Идем.       - И что с того? – они двинулись к горной тропе. – Между прочим, я фехтую лучше тебя. Я фехтую, словно ведьмак, любому эльфу до меня далеко.       - Не поминай этих мутантов всуе. Они dh’oine. А ты знаешь, что dh’oine с нами делают.       - Знаю, – хмыкнул Эмиль, – но ведьмаки не dh’oine. Уже нет. Они перестают ими быть в своей ведьмачьей школе. И они на нас ни разу не нападали, в отличие от dh’oine. Ведьмаки не убивают разумных, это знают все, – они ступили на тропу.       - И откуда ты такой умный взялся? Все-то ты знаешь и фехтовать-то ты умеешь. Только вряд ли твои знания и умения могут понадобиться при охоте на коз. Тут лук нужен, а не меч и тем более не монстробои.       - Будешь выпедриваться, сам полезешь за подстреленной добычей.       - А ты что будешь делать? – саркастически поднял брови Лифглас.       - Как «что»? Я пойду к нашему коню, разведу рядом с ним костер и зажарю куропатку. И пока ты будешь тут кувыркаться с козами, я, наконец, наемся. А что? Здорово. Каждый сможет удовлетворить свои потребности. Э-э-эй! Поосторожней! – из-под ног Эмиля посыпались камни, когда он отклонился назад, дабы увернуться от шутливого удара в плечо. Внезапно он потерял равновесие и, неуклюже взмахнув руками, чуть было не слетел с высоты в тридцать футов. Если бы Лифглас не успел схватить его за плечи. Эмиль, скорее всего, не сразу сообразил, что происходит, а когда, наконец, дошло, он судорожно вцепился в плечи своего друга. Так сильно, что, вероятно, останутся синяки, и даже толстая кожаная куртка его от этого не защитит.       Если бы он тогда знал... Наверное, он бы так и остался стоять, сжимая в объятиях Эмиля. А потом они пошли бы кормить лагерь куропатками. Спасение тысячи жизней пришлось бы отложить на завтра во имя спасения одной. Если бы он только знал... Но, как водится, судьба не имеет обыкновения предупреждать подопечных о своих будущих выходках.       - Поосторожней, друг мой! Больше не падай. Чревато синяками. И почему-то на мне. Ты не находишь это странным? – Лифглас осторожно его от себя отстранил и насмешливо глянул ему в глаза.       - Ну вот. Пообниматься не дали. А ведь на десятки миль вокруг здесь нет ни одной девы. И что же мне теперь делать? Я же не такой любитель коз, как ты... По мне так эльфы симпатичнее, но, кроме тебя, я эльфов тут не вижу... – вздохнул Эмиль в напускной печали.       - Страдать! Тебе нужно страдать от неразделенной любви в отсутствии оных дев, – назидательно поднял палец вверх Лифглас. Эмиль же в ответ одарил друга укоризненным взглядом:       - А можно я не буду страдать? Мне и так не плохо! У меня ведь есть такой храбрый и прекрасный лучник рядом! Какие уж тут девы и страдания? – и снова полез обниматься.       - Я сказал страдать, значит, страдать! – увернулся от загребущих рук наследник Фелеаорнов. – Я твой милорд, и я приказываю тебе страдать!       - Ах так! Тогда готовься принять неблагородные слезы черни на своей благородной груди!       «Ме-ем-ме!» – внезапно раздалось откуда-то сверху. Они замерли, одновременно вскинув голову в сторону источника звука.       - Надо же… – протянул Эмиль. – Какая удача! Еда сама пришла к нам, даже искать не пришлось. Ну, и чего же мы ждем, ваше лордство? Я не готов лезть на отвесную стену за живыми козами. Потому как глубоко сомневаюсь, что они согласятся пойти со скромным писарем добровольно, а тащить живую, брыкающуюся животину на себе… Давай я оставлю это сомнительное удовольствие тебе?       - Кончай язвить, – фыркнул Лифглас, снимая с плеча лук. – Лучше приготовься.       Эмиль нацепил на лицо самое подобострастное из всех возможных подобострастных выражений и отвесил глубокий поклон. Лифглас только головой покачал, глядя на этого шута. Потом он выстрелил. Раз, другой.       - Бах-бах, и мимо, светлейший лорд! – совсем неблагородно заржал его спутник. – А еще на бис, пожалуйста?       - Сейчас сам стрелять будешь! – обиженно прошипел в ответ лучник. – Как будто это так легко, попасть по скачущей по скалам животине.       - Все в этой жизни достигается только тяжким трудом, как говаривает мой дорогой родитель... – с заумным видом сообщил Эмиль. – Кстати, всех своих дам я завоевал, прилагая титанические к тому усилия!       - Не сомневаюсь… Они же разбегались при виде тебя, как козы сейчас.       Эмиль открыл было рот, чтобы ответить на колкость, но Лифглас жестом приказал ему заткнуться. Одна из коз, по виду еще совсем подросток, спустилась непозволительно низко. Как раз на расстояния прямого попадания из лука. Что ж? Ему же лучше. Эльф прицелился и отпустил тетиву. Стрела со свистом вырвалась на свободу, а потом с жадностью врезалась в мягкое податливое тело. Попал. Козленок жалобно заблеял, пошатнулся и с криком рухнул. Только, к его, Лифгласа, великому сожалению, не со скалы, а прямо на выступ, где он, собственно, до этого и стоял.       - Вот ведь… невезуха, – досадливо вздохнул Лифглас. – Похоже, тебе все-таки придется поработать скалолазом.       - Ну что поделать, любимый мой милорд? Ради вас хоть на гору, хоть к махакамским шахтерам в найм, – Эмиль отвесил глубокий шутовской поклон, притворно разведя руки в стороны.       - Ты сейчас мне договоришься, – погрозил ему кулаком Лифглас. – Лезь давай! А то мы и так уже непозволительно задержались. По возвращению получим разнос от наших многоуважаемых отцов.       - Тут ты прав, – скривился Эмиль. – Ладно, пожелай мне удачи.       Он отцепил от пояса меч и направился к скале. Лифглас пошел вслед за ним, на всякий случай прихватив лук. Может, удастся подстрелить еще парочку козочек, пока его дражайший друг ползет вверх аки виноградная улитка. Кстати, о виноградных улитках… Надо будет сегодня опустошить свой винный запас, разделив его с дражайшим другом, разумеется. Что ни говори, а поохотились они сегодня славно, потому и отдых вполне себе заслужили. Лифглас выстрелил еще трижды, но больше никого подстрелить не удалось. Маленькие бестии, похоже, имели родство с ведьмаками – больно уж хорошо от стрел уворачивались.       Эмиль же, тем временем, упорно карабкался вверх. Лифглас всегда поражался способности своего друга настолько хорошо держаться на, казалось бы, совершенно гладких стенах. У него что, на руках присоски?.. Ему самому никогда не удавалось подобное.       - Хей, ты чего там, уснул, ваше лордство?! – окликнул его Эмиль, который, пока Лифглас витал в своих мыслях, уже успел забраться на выступ, где лежал подстреленный козленок и весело махал руками. Ничего себе скорость!       - Я размышлял о судьбах мира сего. Тебе не понять, – прокричал ему в ответ Лифглас.       - Куда уж нам, смердам! – тут же отпарировал Эмиль и снова отвесил шутовской поклон. На высоте в двенадцать ярдов это выглядело жутко, одно неверное движение и... Лучник тряхнул головой. Думать об этом не хотелось. Но отчего-то в душе Лифгласа засела тонкая ледяная игла, она вроде бы и не мешала, но постоянно о себе напоминала. Очень тревожное чувство, неправильное.       - Кончай кривляться! Сбрасывай козень, скидывай мне веревку и спускайся. Нечего сидеть там, а то рога вырастут! – он постарался отогнать дурное предчувствие. Нечего придумывать всякую чушь, ничего с Эмилем не случится. Не в первый раз ведь скачет по скалам.       - Так это хорошо! Я, наконец-то, буду в твоем вкусе!       Лифглас тяжело вздохнул и в очередной раз пообещал себе больше не брать его с собой на охоту. Обещание столь же выполнимое, сколь и бессмысленное. Вот свернет себе шею, что он, Лифглас, тогда будет делать? Страх тугими волнами растекался по телу, так всегда бывало, когда Эмиль скакал по скалам. Правда сегодня Лифгласу было особенно тревожно. Может быть, в этом были виноваты тучи, что успели обложить небо, пока они тут валандались. А, может, неизвестно откуда взявшийся холодный промозглый ветер, что усиливался с каждой минутой. А, может быть, просто паранойя – Лифглас всегда был перестраховщиком и паникером, как метко выражался его друг.       Тем временем Эмиль нагнулся к трупу козленка. Однако труп оказался вовсе не трупом. Или же горные козлы научились воскресать? Лифглас снова услышал жалобное блеяние.       - А! Черт! Тварь еще живая! – на мгновение ему показалось, что Эмиль прочел его мысли. – Погоди, я его сейчас прирежу и сброшу. Будь готов!       - Давай! Только быстрее! Ветер поднимается, похоже, скоро начнется буран!       Ответить Эмиль не успел. С грозным «Ме-е-е!» со скалы на уступ спрыгнула здоровенная кормящая коза. Судя по всему, мать. Только этого не хватало!       - Эй! Твое лордство! Не хочешь воспользоваться луком? – нервно рассмеялся Эмиль, отскакивая от разъяренной животины. Места для маневра у него, прямо скажем, не было. – А то она меня сейчас проткнет, и будет у тебя дырявый друг!       «Дьявол! Он даже в такой ситуации не прекращает свое шутовство!» – угрюмо подумал Лифглас, привычно нашаривая стрелу в колчане. Вот только стрелы в том колчане не оказалось. Страх начал переходить в холодный ужас, что склизкими холодными пальцами сжал сердце. Лифглас почувствовал, как между лопаток пробежала ледяная струйка пота.       - Эй! Ты собираешься стрелять? Нет? – Эмиль уже не шутил, а в голосе его отразился тот же ужас. – Лифглас, твою маму, стреляй уже! Она меня... А-а-а-а-а!!!       Коза, коротко мекнув, опустила голову и грозно поперла на него. Эмиль, шагнул назад, раз-другой, нога его соскользнула, и он, вскрикнув, резко сполз вниз, едва успев ухватиться обеими руками за острый край уступа.       - Лиф!!! Ты там застрял, что ли?! – неожиданно жалобно выдал Эмиль. – Это шутка, что ли, такая? Месть за коз? Парень, беру слова обратно, только подстрели ее к такой-то матушке! Я жить хочу!!! Очень-очень хочу!!!       Паника. Что же делать? У него ведь даже веревки нет! Как помочь Эмилю?!       - Я не могу... – дрожащим голосом выкрикнул Лифглас, но вместо крика из горла вырвался невнятный сип. – Я иду!!! Держись! Стрелы кончились! Ты только держись! Я сейчас залезу и отгоню тварь!       - Хорошо! Только быстрее! И не падай там! Мне все-таки дорога твоя шкура не меньше, чем своя! – попытался пошутить Эмиль, однако его голос дрожал не меньше. Он явно испытывал тот же ужас, что и Лифглас.       - Да-да! Я уже лезу! – прокричал он, взбираясь по крутому склону вверх. Как же медленно, дьявол! Как же медленно! Он преодолел всего два ярда. За все это время только два ярда. А впереди было еще десять. – Ты говори что-нибудь, чтобы я тебя мог слышать, ты только не молчи! Не... мол...       - А-а-а-а-а!!!! – буквально рядом с ним послышался вскрик, и за ним внизу – глухой удар об каменную тропу. С трудом сглотнув и еле сдерживая подступающую к горлу истерику, он посмотрел...       На тропе лежал Эмиль. Черные разметавшиеся волосы, неестественно вывернутые конечности... Весь вид Эмиля напоминал ему сейчас жалкую тряпичную куклу.       - Только не это... Только... Нет... – забормотал себе под нос Лифглас, совершенно бестолково перебирая конечностями, чтобы как можно скорее оказаться внизу. Не получалось, ужас буквально сковал все его члены. Прошла почти вечность, прежде чем он догадался, что с такой высоты безболезненно можно спрыгнуть. И последние пол-ярда он преодолел в прыжке. Едва коснувшись ногами земли, он опрометью бросился к другу. Тот был еще жив. Весь в крови, но жив. Он присел рядом с Эмилем, положил его голову к себе на колени и отстегнул от пояса флягу вином.       - На, глотни, – срывающимся шепотом произнес он и поднес горлышко к губам друга, на которых толчками пузырилась темная густая кровь.       - Не... – прокашлял тот. – Не... на... до... Она... таки меня... столкнула... Я теперь... понимаю... почему... ты их... любишь... Горячие... горные... сучки...       - Молчи. Ладно. Молчи. Тебе нельзя говорить. Давай я возьму тебя на руки, тебе надо только молчать, – Лифглас, едва сдерживая слезы, просунул руку ему под поясницу. Но поднять Эмиля он не успел, тот неожиданно крепко схватил его за плечо.       - Я люблю тебя, брат... Va faill... – он резко выгнулся и обмяк. Синие стеклянные глаза смотрели в небо... А с неба падал снег...»       Лифглас замолчал, глядя в догорающий костер. Тепла он уже не давал, света тоже, но встать и подкинуть дров сил не было. Не физических. Душевных. Вопреки словам призрака, после рассказанного легче не стало. У него было ощущение, словно старую, почти зажившую рану расковыряли ржавым ножом и посыпали сверху солью. Боль от потери друга никуда не делась, она всегда была с ним, лишь все это время пряталась за стеной из пустых увещеваний, которыми он старался себя утешить. А теперь стена рухнула и вся накопленная за эти годы боль неконтролируемым потоком, хлынула наружу, уничтожая все на своем пути. Кому был нужен этот разговор? Точно не ему.       - Ты был не прав, – тихо сказал Лифглас. – По-прежнему больно.       - Мальчик… – в голосе Ольриха сквозило беспокойство.       - Я уже давно не мальчик, Ольрих, – горько прошептал Лифглас. – Но я все тот же ничтожный трус, каким был с самого начала. Эмиль не должен был лезть туда. Из-за моего страха высоты он погиб. Из-за того, что ужасный лучник увлекся и не сохранил хотя бы парочку стрел в запасе. Я должен был… Я… ты понимаешь, я должен был быть там, на его месте. Умереть на камнях, а он… Он должен был жить. Он любил жизнь, Ольрих. Не то что я... – он подавленно замолчал, абсолютно не в силах выразить то, что чувствует сейчас словами. – Ты знаешь, после его смерти я пытался переделать себя. Перестать быть уродом. В тайне ото всех учился лазать по скалам, в тайне от себя мечтая сорваться в один момент и разбиться. Уйти вслед за моим названным братом... Я отдалился от всех. От тебя, от отца… Особенно от тебя. Прости меня, Ольрих. Я знаю, что не заслуживаю прощения, но все же… Мне жаль, что я его убил. Отнял единственное, что у тебя оставалось.       На плечо Лифгласа легла теплая крепкая ладонь. Он вздрогнул и поднял глаза на призрака(?). Тот присел рядом, притянул его к себе, обнял. И объятие это было таким же крепким, настоящим, как и ладонь.       - Как?.. – только и смог выдохнуть Лифглас. Умом он понимал, что происходящее все еще может оказаться ловушкой, западней, но сам прижался к старому эльфу. Но ему очень хотелось верить... На глаза предательски навернулись слезы. Он опять почувствовал себя мальчишкой, коим так любил звать его Ольрих.       - Не знаю, – сказал призрак. – Ты меня позвал – я пришел. На все воля Девы. А теперь послушай меня, мой мальчик. Слушай внимательно. Не нужно во всем себя винить. Этим ты не сделаешь лучше никому. Эмиля уже не вернуть. Меня – тоже. Но остались еще живые. Те, кому требуется твоя поддержка. Твой отец, что затеял опасную авантюру. Братья Гооги, твои хорошие друзья, и они в беде. Фройслун, беззаветно тебе преданная и совершенно не представляющая жизни без своего маркиза. Твои новые знакомые из Вергена. И юный Лионель, что сейчас, как и ты в прошлом, начал ломать собственную жизнь из-за пустого чувства вины и боли потери близкого друга. Но ты, ты должен простить сам, в первую очередь, себя, чтобы суметь помочь им всем. Помочь отцу, братьям Гоог... И помочь мальчишке, что сейчас сидит у костра и беззвучно плачет.       Лифглас рвано выдохнул. Сердце замерло и пропустило удар. Отец. Друзья. Ему стало еще больнее. Внутри все скрутило. Лифгласу сейчас хотелось вырваться и попросту сбежать. Сбежать далеко-далеко. Ото всех. От себя. От ответственности. Он попытался вывернуться из рук Ольриха, но он держал его крепко.       - Я не смогу! – почти проскулил Лифглас. – Я ведь даже девчонку не уберег, а ведь обещал!       - Прекрати истерику! – строго сказал Ольрих. – Тебе уже две с половиной сотни лет, а ведешь себя, словно зеленый юнец. Почище юного Лионеля будешь. Мальчишка. И не спорь. Ты постоянно доказываешь мне, что ты не мальчик, но запомни, для меня ты был и всегда будешь ребенком. Как и Эмиль.       - А почему его с тобой нет? Почему он не пришел? Он ведь не хочет меня видеть? Ненавидит, наверное. Ты меня просто утешаешь, а он знает, чего я стою на самом деле.       - Лифглас, я уже начинаю терять терпение. Помилуй, ты и мертвого до ручки доведешь, – как-то устало вздохнул призрак. – Я еще не видел Эмиля. Я не был за гранью. Ты не пускал меня. Я тебе нужен. И пока я тебе нужен, я буду рядом. А потом… Потом я уйду. К сыну...       Лифглас не знал, что ему сказать. Зарождающаяся истерика отступила, и снова возвращалось выработанное за столько лет и уже такое привычное спокойствие.       - Знаешь, – сказал он вдруг. – Я и козу завел, чтобы перестать трусить. Забавно, правда?..       - Очень, – хмыкнул Ольрих и немного ослабил хватку.       Костер догорел.       - Мне пора, мальчик. Рассвет близок. Помни, что я тебе говорил. Не вини себя. Если что-то по...       Он не договорил. Не успел. Ольрих вдруг просто исчез, внезапно оборвав свою речь на полуслове. Не растворился, не ушел, просто исчез. Лифглас почувствовал холодное прикосновение ветра, который неведомым образом забрался ему под плащ. Он поежился и встал со стылой земли. Надо бы дров подкинуть…       Эльф в растерянности рассматривал место, где сейчас должен был тлеть костер. Ни углей, ни кострища. Лишь чистая, нетронутая поляна.       «Вот так-так…» – вяло подумал он и открыл глаза. Догорал костер. Все ещё спали, только Лионель сидел, сгорбившись, у самого пламени. Светлые волосы ниспадали на лицо так, что его не было видно.       «Неужели сон? Все было таким… реальным. Но это не могло быть просто мороком, Ольрих ведь сказал, что эльфенок плачет у костра. Значит, он был здесь. Или не был? Dana Meabdh!»       Ну, как бы то ни было, Лифглас теперь знал, что ему нужно делать. Он встал и пошел к мальчишке. Возможно, это и есть его шанс искупить вину?..