Мой пленный ангел

      На улице ещё не стемнело, но в небольшой комнате царит приятный полумрак, скрывая мои тёмные мысли. Слабый свет шести мониторов манит меня, призывая посмотреть в каждый из них и насладиться волнующим зрелищем в различных ракурсах, и я подхожу ближе. Камеры слежения, установленные там, внизу, фиксируют малейшее движение, но пока ты недвижима. На моих губах подрагивает улыбка, выдавая с головой нервное возбуждение, которое в который раз не удаётся скрыть. Наверное, сейчас я выгляжу неуверенно, волнуюсь и вздрагиваю при каждом шорохе, нервно поглядывая в сторону запертой за собой двери, но это неважно: никто не знает о моём местоположении. Когда я спущусь вниз, от моей мимолётной слабости не останется и следа, поэтому мне не о чем беспокоиться.       Лениво оглядываю комнату, без большого стола и нескольких горящих мониторов казавшуюся бы абсолютно пустой. Если говорить начистоту, то большего мне и не нужно: самое необходимое есть, так зачем захламлять и без того маленькое помещение? Не в силах больше сдерживаться, я сажусь на алый стул, словно залитый кровью невинной жертвы, и устремляю взгляд на монитор. Ничего. Пока ничего. Но скоро девушка, - из семейства Ангелов, как я её окрестил пару месяцев назад, - бездыханно лежащая на холодном бетонном полу, придёт в себя, и вот тогда начнётся самое интересное. Я блаженно закрываю глаза, предвкушая моменты безграничного наслаждения, и улыбаюсь.       У каждого есть тёмная сторона, которую мы так усердно скрываем на протяжении всей своей жизни, и я не являюсь исключением. Вот только я поступаю умнее: открываю её только избранным в обмен на вечное молчание, которое они обязаны хранить. Может быть, и в тебе есть та тёмная сторона, которую я не заметил раньше, мой пленный ангел? Нет, я не мог ошибиться. Я долго следил за тобой, узнавая каждую привычку, впитывая в себя твою очаровательную улыбку, чтобы запомнить тебя такой, какой ты больше никогда не будешь. Ты идеальна и, как известно, противоположности притягиваются. Теперь, узнав о твоём существовании, я не могу спать спокойно. Да что там говорить, я уже давно потерял сон: около двух месяцев назад, когда увидел тебя в лёгком розовом платье, счастливую и смеющуюся над какой-то шуткой твоих уродливых подруг, шагающих рядом, среди которых так явственно выделялась твоя неземная красота.       Говорят, что ангелы невинны, но это не так. Они такие же грешники как и все люди. Они заставляют меня срываться с цепи одним своим чистым взглядом, и даже поэтому они заслуживают наказания. Я слишком слаб, чтобы совладать со своим пороком, цепко держащим в своих колючих лапах, а эти нетронутые грехами девушки словно специально попадаются на моём пути, заставляя всё сильнее тонуть в бездне своих неукротимых желаний. Если я не удовлетворю их, то непременно погибну: они стали смыслом всей моей жизни.       Открываю глаза и снова вглядываюсь в монитор. Показалось? Нет, ты постепенно приходишь в себя. Значит, действие хлороформа закончилось - прекрасно! Дрожащей рукой беру мышку и щёлкаю по экрану, увеличивая масштаб. Теперь я чётко вижу твоё личико, мило зевающее от незапланированного сна. Ты потягиваешься, но что-то сковывает движения, не давая развести руки. Замираешь, недоумённо оглядываясь по сторонам, и дотрагиваешься до глаз, проводя пальцами по кожаной повязке, не пропускающей ни одного лучика света.       Снова приближаю картинку на мониторе, и твоё лицо тут же появляется крупным планом. Внимательно слежу за эмоциями, вбирая в себя их, и не остаюсь разочарован. Ты прерывисто дышишь и тонкими пальцами пытаешься снять с себя повязку, но та не поддаётся: я позаботился об этом. Вижу как твои губы начинают дрожать: скорее всего ты плачешь или уже близка к этому состоянию. Интересно, ты боишься темноты? Я буквально чувствую как тебя охватывает паника, снова пытаешься освободить руки, но тщетно. Ты оказалась довольно смышлёной девочкой, моя дорогая, и быстро сообразила, что тебе и это не удастся: твои тонкие нежные запястья сковали жёсткие кольца наручников. Кое-где под железом прекрасная кожа цвета молока покраснела и ободралась, оставив короткие борозды розоватого цвета, но ты сама виновата. На миг неудержимо захотелось провести по ним языком, словно животное зализать твои раны, но это бессмысленно, ибо есть такие раны, которые невозможно зализать и о которых ты в скором времени узнаешь.       - Помогите! - кричишь ты, но голос предательски дрожит, выдавая страх за свою жизнь, - отнюдь не напрасный страх между прочим. - Есть тут кто-нибудь?       Я улыбаюсь и качаю головой. Стандартная фраза, которую я слышал множество раз, но такая трогательная, аж до слёз. Конечно же здесь никого нет, моя дорогая, кроме тебя и меня, человека, которого ты не видишь, не слышишь, но присутствие которого несомненно ощущаешь. Волнующе, не правда ли? Порою я безумно жалею о том, что не умею читать мысли своих жертв: это доставило бы втрое больше удовольствия, ведь каждое такое вуайеристское свидание для меня сродни самому бурному оргазму.       Откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза, в деталях представляя твои чувства, когда ты сидишь на бетонном полу в подземном гараже и осознаёшь, что попалась в ловушку, цена которой - твоя жизнь. Я буквально чувствую как по твоим щекам текут солёные слёзы, впитываясь в кожаную повязку, делающую тебя слепой. Перед глазами снова появляются твои нежные искалеченные запястья, вырывая из меня вздох возбуждения. Медленно по ним стекают струйки алой крови, окрашивая белое платье, которое ты надела для меня. Знала ли ты о том, что произойдёт, предчувствовала ли?       - Помогите... Пожалуйста, - доносится из динамиков, и я подпрыгиваю, осознавая что на какой-то промежуток времени задремал.       Мой милый ангел успел сменить позу: теперь ты пытаешься освободиться от кандалов, обхвативших твои изящные щиколотки. Я восхищаюсь твоим упорством! Даже в такой безвыходной ситуации ты не теряешь рассудок и пытаешься выбраться. Осознав, что и это бесполезно, ты ползёшь на четвереньках перпендикулярно выходу, на ощупь пробираясь вперёд. Скоро, очень скоро твои колени будут гореть огнём. Лёгкое белое платьице задралось, обнажая внутреннюю сторону нежных бёдер и бесстыдно показывая белые трусики. Я нервно щёлкаю мышкой по экрану, максимально приближая твои прелести, и дрожу от возбуждения, охватившего каждую клеточку моего тела. Засовываю несколько пальцев в рот и прикусываю, пытаясь подавить вырывающийся наружу громкий вздох, сливающийся со смехом фанатика, добравшегося до своего фетиша.       Скоро ты полностью будешь принадлежать мне. Каждый миллиметр твоего прекрасного тела будет кричать о том, что я был с тобой, упиваясь твоей беспомощностью. Интересно, испытываешь ли ты такое же возбуждение перед встречей как и я или же просто смирилась со своей участью? Знаешь, для меня каждая встреча проходит, словно впервые. Всё то же волнение, искусно смешивающееся с возбуждением, создаёт по истине умопомрачительный букет.       Скольких невинных девушек я привозил сюда, в этот загородный дом с подземным гаражом? Если честно, я затрудняюсь ответить. Их было много, и каждая была прекрасна по-своему. Теперь настала твоя очередь, мой пленный ангел. Ты рада этому? Ну что же ты плачешь, улыбнись, ведь ты избранная! Поверь мне, не каждая красивая девушка становится моей жертвой. Ею становятся ангелы, коим ты несомненно являешься.       Ты продолжаешь ползти по холодному бетонному полу, ища выход из этой тюрьмы вслепую. Когда твои цепи на запястьях и щиколотках натянулись до предела, ты вскрикиваешь от неожиданности. Недоумевая, пробуешь ещё раз, но тебе не удаётся сдвинуться с места даже на миллиметр. Глядя на это, я расхохотался в пустой комнате, освещённой мониторами, показывающими в различных ракурсах мою невинную пленницу, с остервенением дёргающую за цепь, не дающую двигаться дальше. Она сварена с тяжеленной бочкой, наполненной металлоломом, поэтому сдвинуть её с места или порвать цепь не представлялось возможным, по крайней мере для хрупкого телосложения девушки. Как видишь, я всё продумал до мелочей, моя дорогая.       Ты села на пятки и разрыдалась, понимая, что оказалась в западне, из которой невозможно выбраться. Твои хрупкие плечи дрожат, а пальцы царапают нежную кожу рук, оставляя белые полосы, которые мгновенно наливаются розоватым цветом. Ты что-то бормочешь, давясь слезами, но я не могу ничего расслышать, да это и неважно. Сейчас мне не было дела до твоих слов: меня очаровала твоя сломленная, сотрясающаяся в рыданиях хрупкая фигурка. Ты выглядела очень трогательно и если не принимать твои стенания всерьёз, то я мог бы с гордостью заявить, что из тебя вышла бы отличная актриса. Но, как говорится, настоящие эмоции в тысячи раз лучше наигранных, пусть даже профессионально.       Я не жесток, но мне очень хочется тебя помучить. Полагаю, ты думаешь что с минуты на минуту появится твой мучитель и ждёшь этого с суеверным страхом, но я вынужден тебя огорчить: я не собираюсь приходить к тебе сейчас. У нас с тобой ещё много времени и торопиться некуда: спешка только разорвёт прекрасную оболочку той атмосферы, что я создал для нас двоих, а это не входит в мои планы. Я приду тогда, когда посчитаю нужным, а именно: когда ты меньше всего будешь ожидать моего появления.       Обессилев от напрасных попыток выбраться, ты легла на холодный бетонный пол и подтянула колени к груди. Эта поза, означающая слабость и уязвимость, вызвала приятные воспоминания, перенося меня в дом моей семьи, где тогда мне было всего пятнадцать.

***

      Я вспомнил свою милую сестричку Адель, как она обожала наряжаться в откровенные платьица и тайком таскала мамину косметику. Она не умела краситься и частенько забиралась в шкаф, в котором горько плакала из-за того, что она выглядит как дешёвая проститутка, а не манекенщица с экрана телевизора.       Ей было всего двенадцать, и мама, конечно же, не разрешала ей краситься. Даже прозрачный блеск для губ прятала, чтобы она не нашла. Моя маленькая Адель очень страдала по этому поводу. Ей всегда казалось, что она некрасива, хотя для этого не было никаких оснований: у неё была белая кожа, как и у того ангела, оставленного мною в гараже, роскошные волосы цвета вороного крыла, невинные голубые глаза и пухлые коралловые губки, которые она постоянно норовила накрасить алой помадой.       Я помню тот день настолько хорошо, словно это было вчера, хотя прошло уже пять лет. Двадцать шестое марта две тысячи десятого года - день моего первого преступления, ставший точкой отсчёта жизней невинных девушек. В тот роковой день родители уехали на какой-то приём, посвящённый благотворительности, и оставили нас одних. Я, конечно же, остался за старшего, пообещав что присмотрю за своей дорогой сестричкой.       Ничего не предвещало беды: мы поужинали, посмотрели телевизор и поиграли в игровую приставку. Когда Адель направилась в свою комнату, я даже не отреагировал, увлечённо просматривая веб-страницы и слушая музыку, льющуюся из колонок. Прошло достаточно много времени, прежде чем я хватился её. Я зашёл к ней в комнату и увидел как она смотрит на своё отражение в зеркале и плачет: переходный возраст у моей сестрёнки проходил достаточно бурно, и в отличии от меня она выплёскивала свои эмоции наружу, а не прятала глубоко внутри себя.       Я подошёл и нежно обнял её за плечи. Мы встретились глазами: мои внимательные карие и её печальные голубые, из которых чёрными змеями стекала тушь для ресниц вперемежку со слезами. Она сотрясалась в рыданиях, а я прижимал её хрупкое девичье тельце к своему, более крепкому, и тихо шептал что-то на ушко, успокаивая. Никогда мы с ней не были настолько близки, как в тот роковой день.       - Алан, почему я такая страшная? - горько спросила она меня, с остервенением кусая нежные губы, снова накрашенные алой помадой.       - Ты прекрасна, милая Адель, но этот макияж портит тебя, - ласково возразил я и поцеловал её в щёку. - Хочешь я покажу, какая ты на самом деле красивая? - девочка с готовностью закивала, и я приступил к работе.       Для начала я повёл её в спальню родителей, взял мамино средство для снятия макияжа и очистил лицо своей сестрёнки от той гадости, что она с собой натворила. После этого я достал ящик с косметикой. Покопавшись в ней, я отложил то, что посчитал нужным и принялся за работу. Когда я закончил и отошёл на несколько шагов, чтобы по достоинству оценить результат, то по моему телу пробежала странная дрожь, которая не была мне знакома ранее. Моя сестра была прекрасна, словно ангел. Сам того не осознавая, я превратил её в совершенство, достойное быть увековеченным в истории.       Адель подошла к зеркалу и издала вздох восхищения. Она какое-то время пристально вглядывалась в своё отражение, словно не веря своим глазам, а потом кинулась в мои объятия.       - Алан, ты просто волшебник! - восторженно кричала она, целуя меня в обе щеки. - Спасибо тебе!       Сестра крутилась перед большим зеркалом и улыбалась. Её голубое платье взметалось вверх, оголяя стройные ножки, когда она кружилась по комнате, не сводя глаз со своего отражения. Я запомнил её именно такой: счастливой и сияющей.       Подойдя к ней сзади, я обнял её, зарывшись носом в тёмные волосы, и осторожно начал покрывать её шею поцелуями. Ни разу за свои пятнадцать лет я не испытывал такого неукротимого желания, которое я открыл в тот момент. Оно просто сносило крышу, не давая мыслить здраво. Дело в том, что я немного отставал в развитии, и когда мои одноклассники в тринадцать-четырнадцать лет начали задумываться о сексе, а некоторые даже активно практиковались в этом деле, то я в свою очередь катался на велосипеде и дёргал девчонок за косички. Не знаю, как сильно я бы отстал от них, если бы Адель в тот день не разбудила во мне скрытые страсти, которые вскоре выбрались на свободу, разрушая всё.       Адель молча следила в зеркале за моими действиями, но не пыталась вырваться и убежать. В свои двенадцать она была развита не по годам, чего нельзя было сказать обо мне. Лишь некоторая угловатость фигуры и наивные глаза выдавали в ней ребёнка. Когда я повернул её лицом к себе, в её глазах не было ни тени страха, лишь настороженность ожидания. Мы слились с ней в первом неловком поцелуе, но уже не брата и сестры, а неопытных любовников, наконец оставшихся наедине.       Я помню как стаскивал одежду и наслаждался созерцанием её девичьей наготы, но остальное было покрыто туманом: видимо после этого мой мозг просто отключился, не желая внимать крикам разума. Она, конечно же, была девственницей, и я не с первого и даже не со второго раза смог войти в неё. Разозлившись, я ударил её, но тут же поспешил загладить свою вину, покрывая покрасневшую щёку сестры нервными поцелуями. Ей было больно. Она плакала и просила отпустить её, но я был невосприимчив к её мольбам, погружаясь в неё всё глубже, открывая для себя всё новые горизонты наслаждения. Мне не было дела до её чувств. Признаться, я всегда был эгоистом. Мне было хорошо, а всё остальное, в том числе и голос морали, я просто послал к чёрту. Если честно, мне в тот момент даже в голову не пришло постараться доставить своей маленькой сестре удовольствие, поэтому я целиком и полностью тонул в своих ощущениях.       Когда всё кончилось, Адель повернулась ко мне спиной, подтянув колени к груди, и тихо плакала, как мой пленный ангел, лежащий сейчас на холодном бетонном полу. Я притянул её хрупкое дрожащее тельце к себе. Мне было хорошо как никогда в жизни и я искренне не понимал, почему она сейчас плачет, ведь всё прошло так здорово.       - Алан, мне больно, - захныкала моя сестрёнка, слабо пытаясь оттолкнуть меня от себя. - Я всё расскажу родителям.       Меня словно прошибло током от её слов. Я напрягся и сделал глубокий вдох, а затем выдох, но это не помогло. Они убьют меня. Ей богу убьют! Что же я наделал?       - Не надо, Адель, - ласково попросил я, тщетно пытаясь подавить дрожь в голосе. - Пусть этот маленький секрет останется между нами? - Девочка покачала головой, и две слезинки скатились с её глаз почти одновременно.       - Нет.       - Если ты расскажешь родителям, то они убьют меня, - еле слышно ответил я, чувствуя как ледяные пальцы страха сжимают моё сердце, не давая дышать. Девочка замерла и испуганно взглянула на меня, словно проверяя, не лгу ли я. Воспользовавшись этим, я задал решающий вопрос: - Адель, ты хочешь, чтобы они меня убили?       Девочка вздрогнула и поспешила заверить меня, что нет. Я облегчённо вздохнул, уверенный что выиграл битву и проблема решена. Но когда Адель попыталась встать с кровати, то вскрикнула, схватившись за низ живота и со слезами на глазах прошептала, что несмотря на то, что она меня любит, всё равно расскажет родителям. Этой фразой она нанесла мне удар ниже пояса, и я уставился на неё, поражённый. Теперь она больше не напоминала мне прекрасного ангела, теперь это было жестокое чудовище, из сладких уст которого вырвалась угроза. Я посмотрел на неё с ненавистью, чувствуя как откуда-то изнутри вырывается ярость.       Пара шагов и мои руки сомкнулись на её тонкой шее. Девочка вырывалась, больно пиналась и расцарапывала своими острыми ногтями мои руки, но я не обращал внимания на боль. В тот момент я вообще ничего не чувствовал. В голове пульсировала лишь одна мысль, застилающая сознание: "Убить", иначе всё пропало. Я был уверен в том, что поступаю правильно, что другого выхода нет и быть не может. Она донесёт, и меня убьют или посадят в тюрьму, - я не мог этого допустить.       Постепенно она начала сдаваться, её жизнь медленно угасала. Я чувствовал это по слабеющим попыткам вырваться, по хрипу, вырывающемуся из её горла. Когда она, наконец, затихла, я долго сидел на кровати и смотрел на её хрупкое голое тело, так и не решившись укрыть её одеялом, её лицо, всё такое же прекрасное, но теперь подёрнутое пеленой смерти. Наклонившись, я в последний раз поцеловал её синеющие губы. Смерть была тебе к лицу, моя любимая Адель.       В этот же день я покинул родной дом, забрав почти все деньги, и уехал подальше, прочь из страны. Я больше не видел своих родителей, но так было даже лучше. Как бы то ни было, Адель вытащила наружу мой порок, и я искренне ей благодарен за это. Теперь у меня есть смысл жизни или навязчивая идея, - называйте как хотите, - я ищу невинных молодых девушек, напоминающих мою любимую сестру, и убиваю их, представляя что они это она. Итак, добро пожаловать в мой мир!

***

      Прошло чуть больше шести часов с того момента, как ты оказалась моей невольницей. Ты сложила свои пушистые белоснежные крылья, свернувшись клубочком на холодном бетонном полу, кое-где ещё хранящем следы моих былых преступлений, которые не удалось скрыть. По-моему ты спишь, но я не могу сказать наверняка, потому что волосы полностью скрывают от моего внимательного взора твоё лицо. Впервые за всё это время мне хочется взять ножницы и обрезать их под самый корень, но понимаю что это глупо: стрижкой "под мальчика" я убью ту манящую привлекательность женщины, что ты так щедро излучаешь.       С каждой минутой мне всё сложнее совладать со своим телом, находящемся в сладостном предвкушении грядущих событий. Я уговариваю себя посидеть и понаблюдать за тобой ещё немного вопреки яростным крикам разума, требующим не тянуть время, а наконец начать то, что уже давно должно было начаться. Но чем дольше воздержание, тем сильнее потом срывает крышу, не правда ли?       Бросив последний хищный взгляд на объект своего вожделения, я открыл ящик стола, внутри которого хранилась очень ценная вещь - мой талисман и фетиш одновременно. Как ни странно, это был вполне обычный кухонный нож - один из многих, которыми пользуются женщины - с широким длинным лезвием и тяжёлой ручкой. Я провожу указательным пальцем по холодной стали, от которой по всему телу мгновенно пробегает сладостная дрожь, и проверяю её остроту - действие совершенно напрасное, но уже вошедшее в привычку и ставшее своеобразным ритуалом или прелюдией, - тут уж кому как нравится, я же не могу выбрать что-то одно. Я точил этот нож на протяжении двух месяцев, что увлечён тобою, мой пленный ангел, поэтому будь спокойна: он идеально острый.       Смотрю в каждый из шести мониторов, одновременно перебрасывая нож из одной руки в другую. Какой ракурс мне нравится больше всего? На самом деле это довольно сложный вопрос, на который невозможно дать однозначный ответ. Для начала стоит выяснить, что больше всего меня привлекает в тебе: красивое личико или соблазнительное тело? Критически оглядываю тебя и наконец прихожу к выводу, что всё-таки тело. Особенно мне нравится вид из четвёртого монитора, где ты обращена ко мне своими ягодицами, увы, прикрытыми тканью платья, но это временно.       В мёртвом свете, исходящем от мониторов, поблёскивает лезвие ножа, и подрагивает моя улыбка. Скоро. Интересно, ты чувствуешь надвигающуюся угрозу или находишься в блаженном неведении? Любуюсь на свой фетиш и, не удержавшись, провожу языком по холодному лезвию, пробуя на вкус. Улыбаюсь, вспомнив припев песни одной не очень известной группы: "Ты плачешь и страдаешь, но я ещё не кончил в тебя". Думаю, за сегодняшний день я ещё ни раз вспомню эту фразу. Если всё пойдёт как надо.       Не в силах больше оттягивать событие, я встаю из-за стола, прихватив нож, и выхожу из комнаты. По телу разливается суровая решимость, вытесняя былое волнение, которое сейчас ни к чему. В нерушимой ранее тишине отчётливо разносится топот моих ботинок, когда я спускаюсь в гараж к своему ангелу.       Едва я спустился, девушка резко вскочила и принялась нервно оглядываться, пытаясь понять, откуда доносится звук. Криво улыбаюсь, довольный её реакцией: либо она чутко спала, либо не спала вообще, но мне понравилось то, что не пришлось её будить - это бы испортило всё впечатление. Представляю эту комичную сцену: "Просыпайся, дорогая, я пришёл тебя убивать!"       - Кто вы? - с губ девушки срывается истеричный вскрик, выдавая с головой страх. Я молча приближаюсь, и девушка, всхлипнув, поползла на коленях подальше от меня, но цепь вскоре натянулась, и она снова закричала: - Кто вы? Что вам от меня нужно?       Я рассмеялся и покачал головой. Ей богу, это напоминает мне трагедию, просмотренную в театре множество раз, но которую я буду продолжать смотреть снова и снова. Шаблонные, заученные на сто рядов фразы, слёзы и просьбы отпустить - всё это мне знакомо до боли, но порою боль может доставлять удовольствие.       - Пожалуйста, не молчите! Скажите хоть что-нибудь!       Мне показалось или я уже слышу нотки паники в твоём голосе? Что ж, прекрасно, мой милый ангел, ты отлично справляешься со своей задачей - продолжай в том же духе. Я подхожу ближе, сводя расстояние между нами до минимума, и вижу как ты отчаянно дёргаешь цепь, прикреплённую к твоим тонким щиколоткам. Наступаю на неё ногой, попутно захватив пару пальцев, которые ты не успела убрать. Ты кричишь, и этот крик эхом разносится по пустому гаражу. Знаешь, милая, почему я завязал тебе глаза? Потому что ты не сможешь видеть, что я собираюсь сделать в тот или иной момент, - тут даже отменная реакция будет попросту бесполезна.       Давлю сильнее, и отчётливо слышу хруст твоих костей, ломающихся и крошащихся под моей подошвой. Твой рот искривлён в немом крике, а мой - в злорадной улыбке. Нет, ну что ты, я не садист, просто не мог воспользоваться своим преимуществом. В театральном жесте прикрываю рот рукой и округляю глаза, словно не понимая, как такое недоразумение могло произойти. Убираю ногу, и ты моментально вырываешь свою руку из под своеобразного пресса и прижимаешь её к груди, всхлипывая и дрожа.       Твои губы слегка шевелятся, и я едва улавливаю некоторые знакомые слова. Мой дорогой ангел, неужели ты действительно читаешь молитву? Как это на тебя похоже! Вот только твой бог не придёт и не спасёт тебя, - напрасно стараешься. Теперь я твой бог, так поклоняйся же мне!       - Встань, - ледяным голосом приказываю я, и ты замираешь, всё ещё не до конца понимая, кто я и что мне от тебя нужно. Наконец ты, пошатываясь, встаёшь, но ноги подкашиваются, и ты снова падаешь на колени. Потеряв терпение, я хватаю тебя за волосы и рывком ставлю на ноги. Вот так-то лучше. Вижу как твои колени начали кровоточить, но ты сама виновата, мой неуклюжий ангел.       Подхожу ближе и впиваюсь в твои губы хищным поцелуем, но ты вырываешься и мотаешь головой, и это неповиновение начинает меня злить. Впиваюсь зубами в твою нижнюю губу, прокусывая, и чувствую знакомый привкус крови, который невозможно спутать ни с каким другим. Отхожу на полшага, любуясь своей работой. Прекрасно! Дрожащей рукой ты прикрываешь рот, и твои пальцы окрашиваются кровью, кое-где ты испачкала в ней лицо.       - Раздевайся, - приказываю я, не узнавая свой голос. Теперь он был жёстким и ледяным.       - Пожалуйста, не надо, - всхлипываешь ты, прижимая скованные наручниками руки к груди.       - Я сказал, раздевайся! - сам того не осознавая, я сорвался на крик, но это подействовало на девушку отрезвляюще. Медленно она начала снимать с себя платье. Тонкие лямочки плавно опустились вниз, но дальше возникла сложность. Ей было тяжело и неудобно снимать платье скованными руками, но я никуда не торопился и отнюдь не собирался ей в этом помогать. Прошло больше пяти минут, прежде чем тонкая белая ткань картинно улеглась у её стройных ног. Я пристально разглядывал её тело, стараясь запомнить его в мельчайших подробностях, чтобы одинокими ночами вызывать эти волнующие образы в своей голове.       - Дальше, - требую я, вдоволь насмотревшись на её тело.       - Пожалуйста, не надо, - взмолилась девушка, качая головой и нервно кусая больную губу.       - Я не собираюсь повторять дважды, - угроза прозвучала жёстко, не требуя возражений, и девушка, скрипя сердце, подчинилась.       Она стянула лямочки, но расстегнуть застёжку лифчика не смогла, и я решил помочь ей. Холодное острое лезвие почти с нежностью прошлось вдоль шеи к груди, заставив тебя вскрикнуть от неожиданности. Резкий точный взмах и лифчик падает на платье. Небольшие, но несомненно красивые груди так и манят прикоснуться к ним. Я вижу как тебя бьёт нервная дрожь, и зубы отбивают свой беспорядочный ритм. Почему ты так боишься меня, милая? Я не причиню тебе вреда. Пока что.       - Дальше, - снова требуя я, и на этот раз ты подчиняешься беспрекословно. Смирилась? Вот и хорошо. На беспорядочную кучу вещей падает последняя, делая тебя абсолютно нагой. Ты перешагиваешь через трусики и застываешь как прекрасная античная статуя, прижимая скованные наручниками руки к груди. Сейчас ты выглядишь так трогательно, так беззащитно, что моя кровь начинает бурлить в венах всё сильнее. Подхожу ближе в сладостном предвкушении. Мы здесь одни, и тебе некуда бежать. Ты в моей власти.       Я не успел сориентироваться, и твои сцепленные наручниками руки ударили меня наугад, но попали под дых. Я сцепил зубы и успел отойти прежде, чем последовал твой удар ногой. Да ты всё не теряешь надежды спастись, дорогая! Что ж, похвально. Пожалуй, я даже поаплодирую тебе, когда совладаю со своим дыханием.       - Мерзавка! - рявкнул я, придя в себя, и двинулся на неё. - Неужели ты возомнила, что сможешь противостоять мне?       Девушка пятилась, понимая что своим выпадом сделала хуже только себе. Теперь я действительно разозлился, а это плохо. Очень плохо. Всё пошло не по плану, но в этом виновата только ты сама. Ударяю тебя кулаком по лицу, и ты, не удержавшись на ногах, летишь на бетонный пол. Ты очень сильно приложилась об него головой, и в безмолвном крике обхватываешь её руками. По-моему, я даже слышал слабый треск, но сейчас это не так уж и важно. Словно сорвавшись с цепи, бью тебя ногами в грудь, живот - да куда придётся, сейчас я уже не беспокоюсь о твоих чувствах. Ты хрипишь и держишься одной рукой за голову, а другой за живот, пытаясь хоть как-то смягчить удары, но это тебе не поможет.       Наконец, с моих глаз спала пелена ярости, и я снова начал соображать, что делаю. Отхожу на несколько шагов назад и окидываю тебя долгим взглядом. Ты не шевелишься, но несомненно жива. Уверен, ты сейчас жалеешь, что не умерла, но жизнь жестока. Теперь ты представляешь собой по истине жалкое зрелище, мой пленный ангел. Сломленная, избитая до полусмерти. Твоё прекрасное тело сплошь усыпано отметинами моих подошв, изо рта и носа течёт кровь. Знаешь, мне тебя даже жалко, но ничего не поделаешь.       Я подхожу ближе и переворачиваю тебя на спину, не чувствуя сопротивления. Не торопясь, расстёгиваю ширинку и достаю эрегированный член. Жаль, что ты не можешь видеть, насколько сильно твоя жалкая фигурка возбудила меня. Наваливаюсь на тебя сверху и едва улавливаю твой слабый протест, но ты даже не можешь пошевелиться. Подвожу член к твоей вагине и медленно вхожу. Как я и предполагал, ты ещё девственница. Прекрасно! Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, приводя мысли в порядок. Один точный резкий рывок и я вхожу в тебя до упора. Ты хрипишь, а я всё убыстряю ритм, концентрируясь на своих ощущениях.       Мой милый ангел, ты так похожа на мою сестру Адель! Те же черты лица, та же беспомощность. Сейчас я готов поверить в то, что реинкарнация действительно существует. Я жалею лишь об одном: человека можно убить лишь один раз. Если бы не это, я бы убивал снова и снова свою маленькую Адель, угрожающую рассказать обо мне родителям, но так не бывает. Поэтому раз в два-три месяца я выхожу на охоту.       Внезапно перед моими глазами предстала не жертва, бездыханно лежащая подо мной, а Адель. Я снова начал переживать те далёкие ощущения, волнующие кровь и мутящие рассудок, когда насиловал её. Кончая, я вцепился зубами в её шею, прокусывая нежную кожу. Когда наваждение прошло, я встал и приложил голову к груди моего теперь уже падшего ангела. Она была ещё жива, но дыхание было слишком слабым. Я не сразу заметил, что под её головой скопилась довольно большая лужа крови. Я достал нож и задумчиво посмотрел на свою жертву.       - Время освобождения, моя дорогая, - ласково сказал я, проводя пальцем по её шее. - Ты достаточно сегодня натерпелась.

***

      Я сидел возле бездыханного тела моего дорогого ангела уже больше трёх часов с тех пор как перерезал ей горло. Кто-то скажет, что это слишком просто, но я повторяю и буду повторять множество раз, что я не садист. За всё это время я ни разу никого не расчленил, не повытыкал глаза и не сжёг заживо: это просто не мои методы. Я и так добился того, чего хотел.       Мой милый ангел, как жаль что ты больше не дышишь. Когда ты умерла, я снял повязку с твоих глаз - теперь ты могла меня видеть. Знаешь, у тебя чудесные глаза: ярко синие, цвета ясного неба в летний день, на которое ты улетела. Ведь именно там, если я не ошибаюсь, находится твой снова обретённый рай? Наклоняюсь и запечатлеваю на твоих сладких губах нежный, почти отеческий поцелуй. Покойся с миром, моя дорогая, и знай, что я люблю тебя и тех, кто последует за тобой на небо от моей руки.