А что было раньше?

А что было раньше? Иногда он задавался этим вопросом. А когда раньше? Давно, много лет назад, может даже десятков или сотен, время такая неоднозначная штука. Тянется тогда, когда хочешь двигаться вперед, летит, когда хочешь остановиться и подумать. Может быть уже на осознание одной только этой мысли ушли часы или даже дни. Он потерялся в годах и не помнит, что было до того, как он стал… таким как сейчас. Он не помнит даже, когда это было, как давно. Время такое лживое, когда понимаешь, что не жив. Было ли у него детство? Может когда-то он был маленьким и дерзким мальчишкой, бегал по залитой солнцем полянке, размахивая деревянным мечом, и пытался сбить низко летящую птицу, представляя, что это грозный дракон. Подпрыгивал, в попытке поймать, но спотыкался и падал, обдирая в кровь нежные детские коленки. Не замечал боли, вскакивал и опять бежал за птицей, забавно рыча, воображая себя львом. Мечтая о том, что станет убийцей драконов, великим драконоборцем, о котором будет знать весь мир, слагая славные легенды. А потом возвращался домой, так и не сумев поймать улетающую птицу за хвост, обратно к горячему ужину, что так вкусно готовила его милая матушка, и потрескивающему огню в старом камине. Возвращался туда, где было безопасно, а мечты могли подождать до следующего утра. Он засыпал под сказки матери о драконах и тех, кто побеждали их. Орнштейн оглядывает зал замка с высоты балкона — возможно, когда-то все так оно и было. Но сейчас время и тьма пожрали и дом, и камин, и матушку, и ее вкусный суп. Не осталось ничего, кроме Анор Лондо, уже не такого величественного, как прежде, иллюзии принцессы и глуповатого, но веселого напарника. А может ничего, кроме этого, и не было никогда. Были только Четыре Рыцаря, и те канули в небытие. Мысли забредают в голову все чаще и чаще, изъедают изнутри, выжигая все, что могло оставаться в разуме живое, мучая иллюзиями и надеждами — «А что было бы, если бы не было Рыцарей?» «Что было бы, не будь драконов?» «Что было бы, если бы свету ничего никогда не угрожало?» Кажется, когда-то он задавал эти вопросы своей милой матушке, и она не знала, как на них ответить, уклончиво начиная рассказ о других славных воинах, которых видел мир. И которых ему предстояло еще увидеть. А он был рад слушать истории матушки, какими бы порой абсурдными и нелогичными они не были. Он был ребенком, ему было интересно, он мечтал о славном будущем. Что его призовут на битву, он выйдет из нее победителем, заработает славу и уважение, а его имя у всех будет на устах, его будут носить на руках, а кто-то даже нальет выпить за свой счет. Под такие мечты он засыпал, пока матушка укачивала его. Так он засыпал в незнании. Война. Пять букв, а столько смысла. Война жестока. Война беспощадна. Война всеобъемлюща. От нее никто не скроется, никто не спасется. После нее остаются только трупы, да герои. Герой… Орнштейн почти рассеянно покачал своим копьем, чей кончик задел старый обшарпанный камень пола. Кажется, его тоже называли героем. Кто-то называл. Он не помнит кто. Драконоборец, величайший из всех тех, кого видел мир. Будучи мальчишкой он мечтал об этом. Война превратила его мечты в реальность. Ценой потерянного детства. А теперь он гниет заживо, цепляясь за остатки собственной памяти, стараясь не потерять самого себя в конце угасающего света. Он, как и другие избранные Рыцари, забыт, броня, раньше сверкавшая ярче самого солнца, потускнела, золото тронула тьма, а бывшие подвиги не может вспомнить и он сам, что уж говорить о мире, погрязшем в хаосе. Внизу в странном нетерпении топчется Смоуг, большой, неспокойный, как гора во время землетрясения, старый друг и напарник, с которым Орнштейн знаком уже много-много лет. Каннибал, который не забыл ему обиды за то, что не он стал одним из Четырех Рыцарей. Обиды за разрушенную мечту. Орнштейн уверен, Смоуг убил бы его, если бы у него была возможность. За дверьми зала, в отдалении, он слышит звуки битвы и теперь понимает, почему напарнику так не терпится. Пожалуй, это должно быть интересно, давно никто не заглядывал в замок Анор Лондо. Двери открываются, Орнштейн следит за пришедшим, будто лев из засады. Не ждет долго, спрыгивает с балкона вниз, становясь рядом с палачом. Пришедший вскидывает оружие, Смоуг неуклюжей лавиной рванул вперед. Битва? Пусть она разгонит застывшую кровь и пробудит память о славных временах. А когда закончится, Орнштейн сможет опять попробовать любимый и самый вкусный мамин суп. Быть может, воспоминания фальшивка, но красивая, приятная. Которая не дала окончательно потерять себя в сумерках угасающего мира.