komplexitat der verfuhrung

— Ты на гребанного ольджана похож, знаешь? — губы складываются в насмешливой улыбке, а глаза скользят по красивому лицу с мягкими чертами. — Фэйсом на смазливую девчонку смахиваешь, — продолжает Джухон, зажимая его в темном углу после душа. Конечно же Хосок удивлен. «Какая нахрен девчонка?», думает он, и почему-то жмется к стене сильнее. Эти лисьи глаза его пугают. Он высокий, у него неплохо развита мускулатура, да и басит он не хуже самого рэппера, но шугается от Джухона действительно, как самая настоящая девчонка. И это чертовски злит, просто до зуда под ногтями. — Заткнись! — огрызается Хосок, и понимает насколько жалко это прозвучало. Джухон смотрит на него из-под темных ресниц, они только после съемок, и рэппер еще не избавился от макияжа, что делает его взгляд еще тяжелее и опаснее. Он изучает его, смотрит долгим нечитаемым взглядом, и наконец едва слышно хмыкает. Хосок улавливает эту вибрацию на каком-то интуитивном уровне. — Что смешного, придурок? — злится он, пытаясь отпихнуть Джухона, но чувствует под сухими ладонями лишь твердую и горячую кожу. Взгляд младшего тяжелеет разом на несколько тонн. Хосок чувствует это, а потому съеживается всем телом. — Ты боишься меня, и это смешит, — Хрипло шепчет в изгиб шеи, и Хосок чувствует колючие мурашки, которые вмиг распространяются по всему телу. Чертов Джухон, он же не мог вот так сразу найти его чувствительное место? — Ты больной дебил, отойди от меня! — Выходит как-то слишком истерично, а еще с мольбой. Хосоку хочется хлопнуть себя ладонью по лицу, или же шлепнуть младшего, но в таком ключе ему даже думать страшно. — А что, ты уже намочил свои трусишки? — Он касается разгоряченной кожи скользким языком, и Хосок чувствует, как что-то мерзко оттягивает низ живота. Просто не может быть. Это дерьмо. Без шуток. Джухон сжимает сухую ладонь на шее, сильнее вдавливает его стену, и широко лижет линию челюсти. Хосок медленно плавится под этими прикосновениями, и думает, что это просто дерьмо в квадрате. У него сейчас стоит на гребанного Ли Джухона — самого плохого парня группы, во всех смыслах. — Эй, детка, ты проглотил язык? — раздается прямо в ухо, и Хосок тихо стонет. Он уже говорил, что Джухон редкостный ублюдок? — Да отвали ты, — Хосок оживает, адреналин кажется сейчас вспорет внутренности, но он упрямо давит младшему в грудь, стараясь отвоевать хоть немного пространства. Под тонкими шортами растет возбуждение, и Хосок вздрагивает всем телом, когда чувствует как член натягивает белье и почти касается низа живота. — Эй, детка, ты же знаешь, что я плохой парень. Со мной лучше не шутить. — Рычит Джухон в шею, смыкая пальцы на предплечье, и совсем неожиданно отходит назад, тем самым, вынуждая Хосока почти осесть под своим жарким взглядом. — Ты же сходишь по мне с ума, я знаю, — Уверенно басит, и разворачивается, уходя. Просто долбанный взрыв. Хосок чувствует, как его только что морально поимели. И это пиздец как злит.

Мишень выбрана.

Ночью Хосоку не спится. Подушка кажется слишком твердой, постель раздражающе сбивается, а плед слишком жаркий для такой теплой ночи как эта. Хосок закрывает глаза, а под веками — крепкие, горячие руки и мягкий язык. Под веками Джухон облизывает свои невероятные губы, и почему-то в строгом костюме. А еще, под веками младший сидит у панорамного окна и курит толстую сигару, закинув ноги в дорогих туфлях на стол из какого-то помпезного дерева. Хосок видит, как Джухон небрежно скидывает пиджак, как ослабляет темно-синий тонкий галстук, и как медленно выдыхает дым в потолок, позволяя тому вырываться из пухлых губ рваными неаккуратными клочками. Хосок внезапно видит себя. Стоящим на коленях. В распахнутой белой рубашке, и абсолютно нагим. Он тяжело вздыхает и распахивает глаза, отворачивается к стене и подминает под себя подушку. Напряженно сверлит светлую стену взглядом, пытаясь согнать на ней все свое раздражение, но белая подруга все такая же несговорчивая, и Хосок вновь закрывает глаза в надежде урвать хоть немного спасительного сна, но Сухая ладонь болезненно сжимает его острый подбородок, а большой палец обводит контур губ, немного надавливая. Дорогие массивные перстни поблескивают на смуглых пальцах, а короткие ногти несильно царапают чувствительную кожу. Хосок послушно приоткрывает губы, впуская один внутрь, засасывая лишь фалангу. Одна рука ложится на чужое крепкое бедро, вторая спускается к ширинке. Внутри живота вновь скручивается возбуждение, и Хосок измученно стонет в подушку, заглушая себя. Это все точно долбанный Джухон, его чертова фантазия, и Хосок уж точно во всем этом дерьме не виноват, это вообще-то Джухон с ним приключился, но отступать ему больше некуда, он хочет увидеть больше. Тонкие пальцы медленно тянут собачку вниз, оголяя. У Джухона красивые бедра, мягкая кожа и классный член — большой, с багровой головкой, он испещренный мелкими узелками вен. Хосок облизывает и закусывает контурные губы когда властная ладонь вплетается в его темные волосы. Его притягивают ближе, и он размыкает губы — принимая. Язык очерчивает головку, рука обхватывает основание. Хосок оттягивает собственные волосы, и несильно прикладывается несколько раз головой о стену. Стоит у него безбожно, словно у конченной малолетки, и оттого ему хочется плакать. Уснуть у него так и не выходит.

Прицел наведен

Утро встречает Хосока сквозняками в общаге, и единственной чистой домашней рубашкой — белой и широкой, прямо как во сне. Ему хочется задушить себя этой же рубашкой, но приходится остервенело натягивать находку, и идти в кухню. И это просто явный стеб сверху, иначе как еще можно объяснить то дерьмо, что он видит? На широком подоконнике восседает Джухон. В черных скини и рубашке, явно после каких-то внеплановых съемок. Его красивые пальцы сжимают сигарету, а ноги широко расставлены. Он слегка потрепан и зол, пепел вокруг него раздувается серой мелкой крошкой. Хосок испытывает ярое чувство дежавю, и проглатывает вязкую слюну, появившуюся внезапно, стоило ему только увидеть Джухона. Он жадно шарит глазами по стройному телу напротив, и понимает, что пиздец. Кроет нереально. Перед глазами красочной пленкой проносятся картинки из вчерашнего сна, а ноги подгибаются. Хосоку хочется скулить. Лисьи глаза смотрят прямо на него. Читают. Изучают. Хотят.

Контрольный выстрел

— Иди ко мне, детка, я соскучился. — Невероятные губы растягиваются в пошлой усмешке, а уголок рта трогает кончик языка. И это... Как будто у Хосока есть шанс. Хоть один гребанный шанс на спасение.