Больничный для джедая

Джедаи. Джедаи-рыцари, стоящие на страже спокойствия и мира. Люди, если люди вовсе, которые призваны в этот мир, чтобы бороться с тьмой, поглощающей людские сердца, и… джедаи тоже болеют. К этому умозаключению юный Скайуокер пришел, когда зуд по всему телу не дал ему спокойно медитировать, а небольшие волдыри, покрывшие все его тело, лицо и даже руки не давали покоя ни на минуту. От любого прикосновения к чему-либо они начинали жутко чесаться, сводя рыцаря с ума. Джедаи болеют. До этого момента Оби-Ван никогда не подумал бы, что это возможно. Сам он, к счастью, ни разу никакой хвори не подхватывал ни в обучении, ни на заданиях. И именно поэтому, он и не сразу понял, что ученик его, друг его –Энакин − болен. Когда в первый день юноша не смог нормально медитировать, он списал всё на возможный дурной сон ученика, но сейчас сомнений не было, Скайуокер − болен. Об этом говорили алеющие пятна на коже, не закрытой одеждой. В тщетных попытках медитировать он пытался отвлечься от зуда и возможно высокой температуры тела, о чём предвещали пунцовые щёки молодого джедая. Всё это было скверно, ведь не сегодня-завтра им могли дать задание, но брать больного с собою было крайне неосмотрительно. Тем более, Скайуокер мог быть заразен. − Энакин… − наконец произнёс Оби-Ван, всё ещё хмурясь от мысли о возможной болезни своего друга. Ох, не нравилось ему всё это, очень не нравилось. На мгновение,Кеноби даже посетила мысль о том, что это может быть смертельно. − Да, Оби-Ван? Он поднялся сразу же, расправляя свою одежду и хлюпая носом. Насморк появился только сегодня, и Оби-Ван снова убедился, что его решение − отпустить сейчас Энакина домой − было как никогда удачным. Вопрос оставался лишь один: а есть ли у джедаев больничные? Но об этом стоило, чтоб наверняка, спросить магистра Йоду. Позже, разумеется, как и о том, чем мог быть болен его ученик. − Энакин, как ты чувствуешь себя в последнее время? − мужчина нахмурился, наблюдая за своим учеником достаточно пристально. Он не желал слышать от него вранья, и Скайуокер сразу понял это. Правда, признать это сразу он не смог. То ли гордость, то ли нежелание уходить в отставку на некоторое время, несмотря на то, что тело абсолютно точно требовало отдыха. Но с другой стороны это было идеальным шансом провести хоть немного времени рядом с возлюбленной супругой, которая дожидалась его дома. В свете последних событий, больничный был для них обоих подарком судьбы. Именно с этими мыслями, и всё ещё хлюпая заложенным носом, он отправился домой, где ждала супруга и заслуженный отдых. Скайуокер уже предвкушал,как забудется в объятьях возлюбленной. По крайней мере, юноша очень надеялся на то, что Падме сможет отвлечь его от всепоглощающего зуда, который уже начинал раздражать. Большая часть волдырей была расчёсана до вида болячек, которые, как их не царапай, всё равно чесались. Бубня ругательства под нос, Энакин наконец прошёл в квартиру, параллельно пытаясь сковырнуть одну из таких болячек на своей шее. Он уже было даже хотел позвать супругу, которая наверняка спала, ведь было рано, пока не встретился с её внимательным взглядом. Сенатор стояла у окна, одетая в халат с длинным рукавом и ночную рубашку. Молодая женщина явно проснулась не так давно, если судить по её растрёпанным волосам. Но, что-то было в её позе неестественного, напряжённого. А потом… Пламенные крепкие объятья, о которых так мечтал Скайуокер. Нежные поцелуи, и улыбка − такая светлая. Он даже забыл о зуде на какую-то долю секунд, пока… − Энакин! − словно ошпаренная кипятком кошка, сенатор отпрянула от супруга. Только сейчас джедай смог заметить на бледной коже возлюбленной такие же краснеющие пятна, как на нём самом. Не нужно быть умным, чтобы понять, что супруга тоже была заражена. Но кто? Неужели он и заразил ту, которую так любил? Нет, это абсолютно невозможно. Поверить в такой бред ему было тяжело, но сейчас, наблюдая, как сенатор чесала своё плечо под халатом,он понял, что это действительно так. Юноша стыдливо опустил глаза, но через мгновение уже крепко обнимал жену, дабы утешить. В конце концов, вряд ли это было смертельно. Неприятно, противно, раздражающе, но всяко не смертельно. − Прости. Я не знал, что это заразно, − грубая рука стала осторожно гладить Падме по волосам, заодно приглаживая их. Сенатор успокоилась. Если впервые несколько секунд женщина пыталась ещё как-то противиться столь неожиданным объятьям, то сейчас уже этого не было. Более того, она сама шла на контакт с большим удовольствием. Тонкие бледные руки обвили его шею, а губы порой касались его лица, скул. Словно кошка, она ласкалась к Энакину, позволяя его рукам порой беспорядочно блуждать по её телу. Правда, был тут маленький нюанс, ибо гнев на милость был сменен лишь по причине того, что сейчас благоверный мог быть для Амидалы хорошей «спиночесалкой». Разумеется, она могла и дроидов попросить об этом, но…нет, того должного эффекта они бы не дали. А вот руки Скайуокера очень даже подходили для этой задачи. Поцелуй, ещё один и ещё, покуда жажда не была утолена хотя бы на половину. Лишь тогда они смогли оторваться друг от друга, но не на долго. Зуд вперемешку со страстью был страшной смесью, от того, что ни одна из сторон не могла решить, чего она хотела больше: избавится от желания почесать тот или иной волдырь, или утопить свою вторую половинку в любви. Ни он, ни она, спроси у них, не смогли бы точно сказать, как именно они добрались до спальни. Этот внеплановый выходной очень обрадовал супругов, и потому негласно было решено провести его вдвоёми, желательно, в кровати, ведь сам Бог знал, когда потом представится такая возможность, и представится ли она вообще? Поцелуи были сладкими, томными, смешанными со страстью и даже щепоткой похоти, но она ни капли не портила этого мгновения. Более, она кружила голову, и как казалось самому Энакину, отвлекала его от всего, что могло бы потревожить. Касания прохладных нежных пальцев супруги к коже успокаивали его. Температура же стирала в его голове все грани. Он болен. Он действительно болен и нуждался во враче, но ещё больше сейчас он нуждался в её поцелуях и объятьях, прикосновениях. Что же касалось Падме, то, не имея ранее корыстных целей в плане супруга, сейчас молодая женщина была более увлечена тем, чтобы Энакин касался её в нужных местах тела. Это, как ей казалось, успокаивало зуд, хотя на самом деле всё было совершенно наоборот. Желание чесать распухшие волдыри было неутолимым. Настолько, что она позволила себе даже забыть, ради какой именно цели они сейчас находились в своей спальне и в кровати. Поцелуй, ещё один… щека, шея, плечо… − Энакин… − слетело с уст сенатора на самом выдохе. Скайуокер мог поклясться своей второй рукой, что это было… пошло? Нет, скорее в этом полустоне была мольба, и он не сразу понял, что именно просила его возлюбленная супруга. Лишь когда та повернулась на живот, представляя глазам джедая свою обнажённую спину в красных точках, он осознал, что всё это сейчас − уловка! Она использовала его в своих корыстных целях, но осознания этого было слишком уж забавным, чтобы сердиться на сенатора. Дабы точно быть уверенным в своих догадках, молодой джедай осторожно провёл по спине любимой, ощутив, как она подалась в его сторону, не открывая глаз. Губы же расплылись в улыбке, когда он задействовал и ногти, не слишком сильно, чтобы разорвать нежную кожу, но достаточно, чтобы произвести нужный эффект на супругу. Сладкое избавление от зуда было не долгим для сенатора. Как только тёплая рука мужа исчезла с её спины, раздался недовольный стон, давший понять Энакину, что это огромная ошибка, что он снова оставил её на растерзание этой ужасной заразы, из-за которой женщина и не сразу поняла, что была рассекречена. Когда же рука вернулась, Падме стало спокойнее. Снова ласковые поцелуи в плечо, шею, за ухом и горячее дыхание, что обжигает. Идиллия, до момента… − Теперь твоя очередь, дорогая…