Monoceros - Связанные серебряными нитями

Enigma — Return to innocence

Ветви деревьев расступались с тихим шелестом, освобождая путь одинокому рыцарю, восседавшему гордо на чёрном жеребце. Его начищенные пластинчатые латы блестели в свете полуденного света. Забрало на шлеме постоянно опускалось с характерным скрипом, закрывая обзор путнику. Было неимоверно жарко в металлических доспехах, которые своей массой причиняли ещё больше неудобств всаднику. Лошадь фыркала и мотала головой. Её, как и самого рыцаря, не особо устраивало то, что в такой солнечный летний день приходится в боевом виде служить своему хозяину и бродить в чаще густого леса на самой границе королевства. Что же привело этого самого рыцаря в лес, таящий в себе море опасностей? Во дворце его Владыки пошла молва о том, что в лесу, рядом с пограничным королевством, люди обнаружили таинственные следы от копыт на земле, а на кустах шиповника тонкие серебряные волосы. Король лишь только посмеялся над небылицами, которые разнеслись по его владениям быстрее стрелы арбалета. Но когда он сам, путешествуя в своей золотой колеснице, сделал привал и, заблудившись, столкнулся с неземным созданием, то перестал потешаться над своими придворными и народом, поверив в легенды. Это, вне всякого сомнения, был тот самый единорог, которого местные жители прозвали Лэем*, что переводилось с языка народа, как «открытая в лесу местность, поляна» (именно там очевидцам посчастливилось повстречаться с диковинным существом). Когда доблестные и верные рыцари обнаружили Владыку на поляне в гордом одиночестве, он смотрел распахнутыми глазами куда-то в темноту чащи леса и шептал: «Он существует. Единорог Лэй вовсе не легенда!». Сначала его бравая свита решила, что их король бредит и это последствия возможного солнечного удара, но когда тот прибыл в свое королевство, то, будучи одержимым навязчивой идеей, позвал к себе рыцаря. Он, Ким Чунмён, был для Владыки его самым преданным помощником, правой рукой, и король доверял ему, как самому себе. Владыка стал одержим идеей бессмертия, как и любой смертный, имеющий при жизни все, о чем только мечтал и мечтающий сохранить эту власть и богатство на долгие столетия вперед. Его самым заветным желанием стало — заполучить ценный трофей, которым обладал Лэй. — Чунмён, ты уже доказал мне свою верность, поэтому я хочу поручить тебе важное дело. Наверное, ещё с самого детства ты наслышан о невероятных сказаниях, что связаны с живительной силой золотого рога единорога. В наших краях мне удалось повстречать одного, совсем мимолетно, но это был он: белоснежное, словно фарфор, тело, длинная грива и хвост, развивающихся на ветру серебряных волос, а на лбу, чуть выше черных глаз, витиеватый рог. Хочу удостовериться на личном опыте, что все легенды о чудесных силах целительного рога и крови единорога — правда, а не вымысел сказителей, поэтому поручаю тебе самую ответственную миссию: найди это существо и добудь мне его рог. Обещаю, что озолочу тебя и сосватаю за любую девушку, даже за принцессу. Только выполни мое поручение. Как же маняще прозвучали слова Владыки для юноши, который познал в своей жизни слишком много горести и лишений. Никто не смог бы отказаться от такого «лакомого кусочка» и Ким Чунмён тоже повёлся на красивые обещания своего короля. Вот именно по этой причине он и разъезжал на своем лихом жеребце по всему лесу. Пот катился градом по его лицу и телу. Его легкая рубашка из хлопка была практически полностью мокрой. Рыцарь дышал часто и прерывисто, слизывая с носогубного треугольника соленую влагу. Уже больше четырех часов рыцарь бродил по лесу, но так и не наткнулся на чудесное создание. Пожалев коня, юноша решил соскочить с седла, хотя это удалось ему с трудом: он сам слишком выбился из сил, и тяжесть лат тянула вниз непосильным грузом. Кряхтя и проклиная свою глупость, что так быстро согласился на просьбу короля, Чунмёну все-таки удалось коснуться подошвой своих сапог земли. Он облегченно выдохнул и похлопал коня по боку, ощутив, как стремительно билось сердце его верного друга. — Ориан, прости меня, сейчас мы выйдем к воде и сможем отдохнуть. Слышишь, как журчит вода? В начале Мён думал, что ему только показалось от усталости, но он ощутил холодную свежесть, и всё отчетливее шумела вода. Так рыцарь вышел на небольшое озеро. Тонкая речка спускалась с гор и впадала в обросшее тростником на береговой кайме озерцо. Примечательна была кристально-чистая вода, настолько прозрачная, что можно было увидеть даже каменистое дно. Большой раскидистый дуб отбрасывал свою тень в воду, перекрашивая этот участок озера в практически черный цвет. Чунмён решил сделать привал именно рядом с ним. Он огляделся по сторонам, а после привязал коня к широкому стволу массивного дуба. Решив прикорнуть, рыцарь сел на сухую траву в тени дерева и оперся спиной о ствол. Ким стянул с головы тяжелый шлем, взлохматив рукой свои блондинистые волосы, и положил его рядом, накрывая ладонью в железной рукавице. Его глаза закрылись буквально сразу, как только голова коснулась бороздчатой коры дуба. Чунмён не знал, сколько времени продремал, но разбудило его беспокойное ржание Ориана. Парень резко распахнул глаза, прогоняя дымку сновидений, и вскочил на ноги, поспешно нацепив на голову шлем. Пальцы его правой руки обернулись вокруг рукоятки длинного наточенного меча в ножнах. Рыцарь огляделся по сторонам, успокаивая свободной рукой своего коня. — Тише, мальчик. Что же тебя так напугало? Ответ пришел сразу же, когда Чунмён заметил светлый силуэт лошади у озера в десятке метров от дуба, но это была не совсем лошадь: на лбу во всем величии красовался длинный витиеватый золотой рог, который будто привлекал к себе сияние солнечных лучей, что окутали его словно коконом. Животное грациозно опустило шею и припало мордой к воде. Его гладкая шерсть отливалась серебром, грива была подобна морским волнам, бьющимся о камни крутого склона, а белоснежный хвост доставал практически до земли. Ким отступил назад, как можно тише и, утянув коня за собой, встал позади дуба, чтобы волшебное существо не заметило их и продолжало утолять жажду. — Ориан, будь хорошим мальчиком и стой смирно, — Чунмён похлопал лошадь, а сам осторожно стал подкрадываться к единорогу. Рукой он проверил, на месте ли золотая уздечка, привязанная к поясу, на котором висел меч в ножнах. Единорог был прекрасен в своей далекой и неземной красоте, но полюбоваться им у Чунмёна ещё появится время, если только того удастся поймать. Чудесное существо, кажется, замучила жажда, отключив другие рецепторы чувств, поэтому, только когда рыцарь оказался в непосредственной близости позади единорога, тот навострил уши и поднял голову. Заметив позади очертания чужой тени, он взбрыкнул и заржал. В этот момент Мён зажал в руках золотую ленту и шустро влез на единорога, пытаясь надеть на его морду уздечку и удержаться на брыкающемся создании. Единорог мотал мордой и скакал на месте, брыкаясь задними ногами и пытаясь сбросить с себя рыцаря. В итоге ему это удалось, и со стоном боли Чунмён приземлился на твердую землю. Шлем откатился в сторону, а его светлые волосы заляпала грязь. Единорог притих и замер на месте, разглядывая чужака, который оказался молодым юношей, блондином, с правильными чертами лица. Его лицо исказила гримаса боли: он неудачно приземлился, вывихнув левую ногу и обзаведясь кучей синяков. Воспользовавшись тем, что единорог не сбегает, топая копытами на одном месте, рыцарь зачерпнул воду из озера и протянул руку с кристально-чистой водой вперед. — Ну же, попей воды. Ты ведь за этим сюда пришел? Существо сначала фыркнуло, но не сдвинулось с места. Чунмёну казалось даже, что черные глаза единорога заглядывали ему в самое сердце и копошились в его голове, пытаясь отыскать замыслы рыцаря, а спустя мгновение его ладони коснулись холодные ноздри волшебного создания, и шершавый язык прошелся по пальцам. Мён облегченно выдохнул, а затем шустро нацепил на голову единорога уздечку, плотно закрепив на шее. Создание встрепенулось и встало на задние ноги, утягивая Мёна с земли на себя. Послышалось отчаянное ржание, а рыцарь посильнее сжал в руках золотую упряжку, чтобы не упасть во второй раз. Он стукнул пятками по бокам единорога, призывая к подчинению. Волшебное существо пронеслось пару раз по поляне то в одну сторону, то в другую, стуча копытами и желая сбросить нерадивого всадника, но тот плотно прижался к спине и шее единорога, слыша, как бешено билось сердце чудесного создания. — Успокойся, я поймал тебя, теперь ты не убежишь! Только золотая уздечка способна тебя приручить, да? Значит, это не легенды! — воскликнул, торжествуя, Чунмён, когда обессиленный единорог упал на траву. Прекрасное создание жадно вдыхало через широкие ноздри свежий вечерний воздух, а рыцарь лежал на его спине со счастливой улыбкой. Ему удалось! Он смог найти и подчинить единорога. Ким не спросил себя, почему создание не убежало, а покорно приняло воду из его руки, не заметил вселенскую печаль во взгляде единорога, которому надоело быть одному и бояться быть пойманным. Лэю многое надоело и хотелось уже перестать чувствовать душевную боль, что разрасталась в его сердце, становясь больше и сильнее его волшебных свойств, подаренных Создателем. А этот рыцарь впервые заставил его ощутить что-то помимо страха и печали. Он ещё не сталкивался с людьми столь идеальными и притягательными, а волосы цвета серебра, как и шерсть самого единорога, излучали такое же сияние, поэтому Лэй совсем забылся, пав под очарование темно-шоколадных глаз человека и слепо последовав его просьбе, когда принял воду из ладони. Соглашаясь со своей судьбой и обретенным хозяином, единорог покорно склонил голову возле вставшего рядом с ним Чунмёна. Соскочив с существа и удерживая поводья, рыцарь зашипел от боли в щиколотке, отчего Лэй приподнял морду и возвел свои огромные черные глаза на Мёна. — Почему ты так на меня смотришь? Мне не нужна твоя жалость, создание… Когда сам в ней нуждаешься! — Ким вспомнил, что ему придется убить единорога, чтобы завладеть его самым большим сокровищем — сияющим золотым рогом, который в этот самый момент ткнулся пару раз в его железный сапог. С восхищением Мён отметил, что боль растворилась, и нога вновь твердо стояла на земле. — Ты вылечил меня? И тут рыцарь почувствовал, как на душе заскребли кошки. Светлое существо исцелило его растяжение, а он собирается поднять свой меч и лишить единорога жизни, которая намного ценнее всех сокровищ, наобещанных ему Владыкой. Чтобы поразмыслить и взвесить все за и против, Чунмён решил повременить с выполнением последнего пункта своего задания и отсрочить действия до утра. Он повел единорога к смиренно дожидающемуся своего хозяина коню и привязал обоих к дубу, внимательно проследив за тем, чтобы золотые поводья уздечки были завязаны плотным узлом. Немного подумав, блондин решил подстраховаться, перевязав золотой цепочкой и ногу создания, закрепив её вместе с уздечкой на стволе дерева. Рыцарь устроился удобно под тенью дерева вместе со своей добычей и верным конем и достал из привязанной к седлу кожаной сумки яства, что взял на случай голода. Он уселся на свою накидку цвета сапфира и принялся успокаивать пищей свой голодный желудок. Покончив с едой, Ким угостил своего коня и единорога яблоками и морковью. Животные с благодарностью приняли еду. — Господь всемилостивый… От меня несет зловонием! — Мён скривился и наморщил нос, опустив подбородок в железное ожерелье доспехов и учуяв кисло-пряный запах тела. Приняв решение искупаться в озере, рыцарь стал постепенно снимать с себя латы, которые со звоном падали на траву. Смиренно находившийся на золотой привязи единорог заинтересованно поднял морду и окинул взглядом черных глаз статную, в меру мускулистую и подтянутую фигуру юноши, который полностью оголив своё тело, со стоном облегчения вошел в воду. Его рубаха с металлическими вставками, тонкие шоссы и брэ сушились на земле, пока Чунмён наслаждался легкостью во всем теле и теплой водой, которая очищала его от грязи и пота. Когда рыцарь вышел из воды, проведя руками по мокрым прядям светлых волос, единорог спрятал голову между передними ногами. Вид голого тела смущал Лэя, ведь ранее он так близко не находился к человеку и только издали мог видеть силуэты купающихся на озере людей. Но кожа тех была загорелой и темной, когда у рыцаря она была нежно-сливочного оттенка. Только пара небольших покраснений от ушибов при падении с единорога портили идеально ровную и чистую кожу. Чунмён натянул рубаху, брэ и шоссы обратно на тело, искоса поглядывая на единорога, что прикрыл свои глаза, лежа недалеко от его лошади. — Теперь ты не будешь воротить от меня нос, да, волшебное создание? Он поднял меч в ножнах, а единорог напрягся, открыв глаза и двинув нижней челюстью. — Наверное, ты думаешь, что я хочу оставить тебя себе или продать какому-то богачу, но вынужден тебя расстроить… Мне пообещали несметные богатства только за твой рог, а не за твою жизнь, — рыцарь вынул меч и указал на светящийся рог создания. Единорог вздрогнул, резко встряхнув гривой волнистых серебряных волос и встав на четыре свои ноги, но ему пришлось сразу же опять осесть на землю, из-за короткой привязи к дереву. — Страшно? — Чунмён положил меч на траву, рядом со своим плащом, на котором до этого почивал. — Я решил подумать до утра, поэтому заночую сегодня в лесу. При его словах единорог вновь вздрогнул и заржал. — Чего, ты так боишься ночи в лесу? Разве ты не тут обитаешь уже около двух лет, судя по рассказам крестьян? Вместо ответа волшебное создание отвернуло морду от рыцаря и закрыло глаза, тревожно дыша. Чунмён хмыкнул и улегся на свой бархатный плащ благородного блё-раймондового оттенка. — Спокойной ночи и безмятежных снов, Ориан, и тебе, единорог Лэй, — закрыв глаза, тихо промолвил рыцарь. Он сжимал в руке рукоятку меча, чтобы при малейшей опасности сразу отразить атаку врага. Уханье совы и журчание воды впадавшей в озеро реки успокаивали и погружали всё больше в состояние безмятежного сна. Солнце вскоре потерялось за багряным горизонтом, а на небе замерцали звезды и взошла на свой ночной престол хозяйка этого времени суток, луна. Над озером поднялись в небо светлячки, стрекоча своими крыльями и пытаясь породнится со своими далекими космическими собратьями. Из царствия Морфея Чунмёна вытянуло легкое касание подушечек пальцев, которые порхали по его лицу, очерчивая контур носа, губ, прикрытых глаз, лба, скул. Он замычал от нежных и приятных прикосновений. Как же рыцарь истосковался по ласке, а эти тонкие пальцы приносили ему удивительное умиротворение. Он распахнул свои глаза, думая, что мираж исчезнет вместе со сном, но этого не произошло. Мён заметил ладонь перед своим лицом и резко приподнялся, поднимая меч. От сонливости не осталось и следа, когда рядом с собой он заметил сидящего юношу с густыми, слегка вьющимися черными волосами, его глаза удивленно воззрились на рыцаря, рука, которая совсем недавно изучала лицо Кима, так и застыла в воздухе, а вторая плотно сжимала материал на груди длинной бледно-бежевой туники. Поджав пальцы на босых ногах, он пытался спрятать их под тканью одежды. Можно было бы подумать, что это молодой человек, каким-то неведомым и загадочным образом оказавшийся в лесной чаще, но это был не человек! Ещё больше сказочности его неземной красоте придавал золотой рог на лбу, светившийся литым золотом в тусклом ночном свете луны. — Не может этого быть! — Чунмён заметил, как от ствола дерева золотая цепочка тянулась к лодыжке юноши. — Ты… Ты… Рот рыцаря, словно у рыбы, беззвучно открывался и закрывался. Он никак не мог поверить в то, что единорог способен принимать человеческую оболочку. — Отпусти меня, пожалуйста, — вытягивая ногу с цепочкой вперед, Лэй одарил Чунмёна звучным и мягким голосом, от которого по телу рыцаря побежали мурашки. — Мы не можем сами с себя снять украшение с золотом. Стоит мне только прикоснутся к цепочке, как моё тело пронзает боль. Сними, пожалуйста… — А сейчас и до этого, когда на тебе была уздечка и цепь? — Мён заметил покраснения на нежной коже подрагивающих пальцев брюнета. Рыцарю захотелось тут же взять эти изящные ладони в руки и расцеловать каждое больное местечко на них, но он одернул себя — конечно, парень давно уже не имел чести общаться со столь прекрасным представителем мужского пола, но это не означило, что он должен тут же потерять голову и растаять от мелодичного голоса и печальных темных глаз перевоплотившегося единорога. — А имя у тебя есть? Или вы безымянные? — Исин… — печально выдохнул парень, глядя на обрамленную золотой цепочкой лодыжку. — Так, значит, единороги могу принимать человеческое обличье? — Чунмён не мог с собой ничего поделать и с упоением пожирал взглядом алебастровую кожу рук и шеи юноши перед собой, он уже имел опыт в постели с представителями своего пола и прекрасно знал, как сладко те могут стонать от секса с мужчиной. Это не был обычный юноша, даже вовсе не человек, но Киму неимоверно хотелось приручить, подчинить своей воле, заставить млеть его ласк и стонать звучно в голос. — Только когда наступает ночь… В светлое время суток мы вновь парнокопытные создания, которые пытаются скрыться от людских глаз, — впервые Лэй за долгие годы говорил с кем-то, тем более с человеком. До этого ему посчастливилось встретить своих собратьев и они провели прекрасные совместные ночи за рассказами о своей жизни. Исина безумно радовало, что рыцарь проявляет любопытство и с интересом слушает его. Как же ему не хватало пресловутого общения все это время. А ещё его непреодолимо влекло к юноше со светлыми волосами, что так призывно блестели в свете луны. Его кожа притягивала и манила, поэтому Исин подался мимолетному желанию и потрогал лицо слегка трясущейся от волнения рукою, пока тот дремал. Тем временем Чунмён упивался приятным голосом, пытаясь совладать с самим собой и не наброситься на столь притягательное создание. Он заставил себя отвести взгляд от прорези туники на сминающие её пальцы руки. Только от этого его разум дал ещё больший сбой, стоило ему представить, как те сжимают его бедра, когда Чунмён размеренно толкается в этого сказочного парня. — А можно, можно мне поближе разглядеть твой рог? — внезапно поинтересовался Ким, глядя в глаза Лэя и замечая, как на щеках того выступил легкий румянец. — Да, конечно, — Исин не знал, куда деть себя от смущения, и опустил голову вниз. Указательный палец рыцаря коснулся ребристой поверхности рога и прошелся снизу вверх, к кончику. Лэй приоткрыл рот и вдыхал воздух небольшими порциями, млея от мимолетного касания рыцаря, только ему было ведомо, что самой чувствительной частью тела являлся именно рог. — Красивый, — растянув гласные, произнес Мён, поражаясь тому, как мерцал рог, переливаясь всеми цветами радуги, словно драгоценный бриллиант тонкой огранки. — Ты же убьешь меня, да? — вдруг тихо выдохнул Исин, все так же глядя себе на пальцы ног. Рука рыцаря замерла на кончике рога и он перевел взгляд на брюнета, который обнял руками колени и опечалено смотрел на вдавленный в землю нарцисс, представляя, как вскоре его ожидает такая же участь. Действительно, как же Чунмён собирается поступить? Разве мог он, благородный рыцарь, погубить столь прекрасное создание, которое хочется оберегать от всех невзгод и даже ослушаться приказа своего Владыки? А ещё это чувство томления и желания, что каждое мгновение становилось все сильнее и сильнее… Разве он может этому противиться? — Исин, я говорил не о роге, а о тебе… Ты красивый. — Лэй судорожно втянул через нос воздух в легкие. Теперь уже его уши и шея приняли алый окрас. Ему никогда никто не говорил о том, что он красивый, что он нравится кому-то. Ведь нравился же этому юноше? Рыцарь осторожно обеими руками приподнял голову Исина и заглянул в темные глаза, в которых отображалось усыпанное звездами небо. — Как я могу лишить тебя жизни, если… если впервые хочу о ком-то заботиться, защищать и оберегать, словно самое большое сокровище в мире? Разве можно купить это чинами, золотом, властью? Исин… Посмотри же на меня, не отводи взгляд! И брюнет посмотрел, тут же утонув в темных омутах глаз рыцаря. Сердце в груди буквально сходило с ума, выбивая бешеный ритм и пытаясь вырваться из грудной клетки, ладони вспотели, а внизу живота разрасталось тепло. Он сглотнул вязкую слюну и удивленно отметил то, что его плоть, которой он никогда не касался, кроме тех моментов, когда справлял свою нужду, начала медленно твердеть. Лэй неосознанно отодвинулся, но сильная рука рыцаря обернулась вокруг его талии и потянула назад. Слишком близко, слишком душно. Брюнет положил ладони на грудь Кима, пытаясь отстранить и ощущая твердую грудную клетку Мёна. Син удивленно вскрикнул, когда его осторожно уложили спиной на расстеленный на траве темно-синий плащ рыцаря. Он распахнул свои цвета горького шоколада глаза и смял рукой ткань рубашки на груди рыцаря. — Не нужно, ты… — Моё имя Чунмён, Исин, сегодня ночью оно еще не раз сорвется с твоих губ, — томно, с хрипотцой в голосе прошептал в ухо юноше рыцарь, прижав руки Исина над темноволосой макушкой. — Что ты делаешь? Чун…Стой! — Син почувствовал влажные губы на своей шее и охнул от того ощущения в паху, которое было запретным для него. Кожа Исина оказалась кисловато-сладковатой на вкус, словно плоды шиповника. Чунмён смаковал, тихо мыча и спускаясь поцелуями вдоль светлой кожи шеи. Когда ему ещё представиться такой шанс вот так, с исступлением, делить ложе со столь прекрасным существом? Его свободная рука ухватилась за низ туники и осторожно потянула ткань наверх, открыв взгляду рыцаря голое тело с идеальными пропорциями. Ким связал над головой Исина кисти рук и приподнялся, чтобы получше разглядеть парня во всем великолепии. Кровь быстрее забурлила и понеслась по венам, словно шквальный ветер. В висках застучало доселе неизведанно сильное чувство похоти. — Чунмён, — гортанно простонал Лэй, почувствовав, как его груди коснулась горячая ладонь и на напряженный сосок легли обветренные сухие губы блондина. Брюнет уже не особо сопротивлялся, покорно сжимая траву в кулаках. Он слукавил бы, если бы не признался самому себе, что ему нравилось, неимоверно, то, как тело реагировало на прикосновения рыцаря. У единорогов было что-то намного ценнее, чем рог, — это их целомудрие и непорочность, которых Мён медленно, но верно лишал Исина своими жаркими ласками и горячими поцелуями. Чунмён провел языком вниз, к животу, втянул в рот кожу ниже пупка и устремил свой взгляд дальше, к темному лобку волос, из которого поднималась уже прибывавшая в диком ожидании ласки плоть. — Хочу слышать твои стоны, — горячее дыхание опалило чувствительную головку члена, а язык аккуратно прошелся вкруговую по уздечке, а после слизал капельку выступившей солоноватой смазки. Исин прерывисто выдохнул имя любовника, обхватив бедрами голову Кима, подавшись вперед тазом и неистово желая большего. — Тише, не так быстро, малыш, — Чунмён развел ноги Лэя в стороны, больше не удерживая связанные туникой руки за ненадобностью (он заметил то, как уповал от ласки любовник), и провел губами вдоль ствола, подмечая то, как пульсировали вздувшиеся на нем венки. Брюнет сильнее сжал руки, чувствуя, как вырывал пучок тонких травинок из почвы. Острое наслаждение отдавалось во всем теле: пальцы Мёна продолжали мучить его темные соски, язык выводил мокрые рисунки на его плоти, а наполненные страстью глаза цвета горького шоколада пристально следили за каждым изменением в лице Лэя. По тому, как иногда Исин резко выдыхал или хмурил брови, можно было легко прочитать его эмоции и что именно ему нравилось, усиливая блаженные мучения, от которых кругом шла голова у обоих: у Чунмёна от стонов-всхлипов, а у Исина от яркой вспышки наслаждения. Блондин шире раздвинул ноги Лэя и вобрал в рот наполовину пульсирующую плоть. Словно разряды тока прошлись по позвоночнику Исина, его тело слегка погнулось, желая погрузить член полностью в столь приятную глубину рта. — Ты изнываешь от желания. Хочешь большего, Исин? — каждое произнесенное Кимом слово отбивалось в висках и заставляло сердце бешено колотиться. Это неправильное чувство. Лэй не должен был его ощущать. Столь запретное и непостижимое, но если бы он знал, что плотские утехи способны дарить столько блаженства, то давно бы предал свою единорожью сущность. Но было бы так же приятно с кем-то другим, а не с Чунмёном, делить эту страсть? На мгновение Син представил, что сейчас вместо рыцаря чьи-то чужие руки гладят его грудь и его передернуло. Нет… Похоже, что такую его реакцию на прикосновения может вызывать только Мён. С остервенением Ким сосал плоть Лэя, вбирая, насколько это было возможно, в рот, имитируя половой акт. — Перестань, нет… Я сейчас… — взмолился Исин, грудь которого судорожно вздымалась, а глаза увлажнились. Его пальцы связанных вместе рук, впились в волосы рыцаря, пачкая травянистой желтизной, ведь ранее Син так яростно сжимал ими зеленую траву. Чунмён сдавил член у основания, не давая разрядке Исина наступить слишком скоро. — Опять спешишь, — цокает рыцарь, оттягивая мошонку и массируя поочередно яички Лэя. Он приподнялся и развязал руки брюнета, глядя на светящийся рог. Киму было чрезвычайно интересно, что будет, если он проведет по нему языком, потому наклонился и двинул языком от толстого основания вверх, к остроносой верхушке. От столь внезапных действий Мёна Лэй зажмурился и тихо промычал. — Не подумай, я не забавляюсь с живностью, но твой рог так и манит одарить его вниманием, — томно произнес Чунмен, а после встал, утянув за собой Исина и подняв брюнета на ноги. — Развернись лицом к дереву и обопрись о ствол руками. Безропотно Лэй выполнил просьбу. Его рог упирался в кору, поэтому юноша отвел голову в сторону. Он вздрогнул, когда ягодиц коснулись горячие ладони рыцаря, но только больше прогнулся в спине, прикусив нижнюю губу. Смущение никуда не делось. Глядя на округлые светлые ягодицы Исина и на сжимающуюся звездочку ануса, хотелось как можно скорее овладеть парнем. Ким не удержался и смял ладонями упругие половинки попы, но после, сдерживая свои дикие порывы, отстранился. Он отвел Ориана на другую сторону, чтобы не находиться под заинтересованным взглядом коня, который приносил некое неудобство. Казалось, что лошадь прекрасно все понимает и, словно вуайерист, подглядывал за парой. Сразу после этого Мён разделся и достал из сумки флакон с маслом для тела. Когда он брал его с собой, то вряд ли мог представить себе, для каких целей в итоге оно пригодится. Он коснулся жирными от масла пальцами сначала одной, а потом другой ягодицы, подмечая, как те призывно блестели в свете луны. Чунмён встал на колени и с гортанным рыком прикусил одну половинку попы, оставляя не особо глубокий след от зубов. Исин лишь выдал очередной легкий стон и сильнее вцепился короткими ногтями в кору дерева. Его волновали ожидания большего, того, что ему способен был дать Чунмён. Пожалеет ли он потом об этом? Вряд ли… — Расслабься… Так будет легче, прошу, — указательный и средний пальцы в масле потерлись о задний проход, а Лэй слегка напрягся. — Исин… Я не смогу нормально подготовить тебя, если ты будешь так сжиматься, ну же… — Чунмён коротко чмокнул юношу в копчик и протолкнул осторожно указательный палец на одну фалангу сквозь упругие мышцы сфинктера, втягивая в рот тонкую кожу одного из яичек. Брюнет сглотнул и попытался последовать совету рыцаря, призывая самого себя к спокойствию и размеренному дыханию. Он хотел понять, что же чувствовал, когда палец рыцаря двигался в нем. Это не вызывало дискомфорта, только лишь сладкое томление в паху. Палец все глубже проскальзывал в Исина, касаясь влажных и эластичных стенок. Лэй прерывисто выдохнул, когда тот двигался внутри, входя полностью и вновь выходя по первую фалангу, а когда случайно коснулся железы, то юноша ахнул от резкой вспышки острого удовольствия. Раньше Исин считал, что ему его доставляют только цветы шиповника, медовая сыта или кристально-чистая сладковатая вода, но, силы всевышние, как же он ошибался! Существовало нечто, способное подарить намного более яркое и незабываемое чувство эйфории, чем любимые лакомства. Почему все запретное доставляло такое наслаждение? Какая несправедливость! Зачем Создатель лишал своих волшебных существ чувства желания, делая чистыми и целомудренными? Зачем им все эти испытания? Чунмён добавил второй палец, обращая внимание на то, как запульсировали стенки заднего прохода, и слыша сдавленный стон. От его взгляда не ушло то, как ногти Исина сильнее врезались в кору дерева и как тот сжал челюсти. Рыцарь поднялся, вынимая скользкие пальцы из тесной дырочки и развернул Лэя лицом к себе. Тот удивленно приподнял голову и хотел было узнать, что послужило причиной столь внезапному действию со стороны Кима, как рыцарь впился властным поцелуем в столь желанные и притягательные губы Сина, проталкивая свой язык в глубину жаркого и влажного рта. Брюнет обнял руками напряженную шею Чунмёна, отвечая и посасывая кончик чужого языка. Вначале их зубы постоянно стукались друг о друга из-за неопытности Исина, но тот, как истинно прекрасный ученик, быстро понял что к чему, и вскоре слышались только причмокивающие звуки от мокрых и чувственных поцелуев. Блондин прислонил Исина голой спиной к стволу дерева, поднял одну ногу выше и вновь вторгся в блестящую от масла дырочку, сгибая пальцы внутри и слушая новую порцию сладких стонов. Чунмён с исступлением целовал Лэя, пальцами стимулируя простату и разжигая пламя страсти еще сильнее. Ким боялся, что кора способна поцарапать нежную кожу спины Исина, поэтому вскоре опустил любовника обратно на плащ на траве и навис сверху, мыча от ощущения того, как их члены потерлись друг о друга. Рыцарь хотел поднять ноги Лэя, но золотая цепочка максимально натянулась и впилась до красноты в нежную кожу лодыжки, заставив Лэя вскрикнуть от боли. — Проклятая цепь! — Чунмён поспешно развязал оковы и отбросил в сторону, а после вобрал член Сина в рот, отчего парень под ним прикусил до крови губу и замычал от боли и наслаждения. Чунмён практически пополам согнул Исина, спускаясь поцелуями с плоти на мошонку и ведя языком ниже к сфинктеру. — Нет! — запаниковал Исин, впиваясь ногтями в предплечья любовника, но его не остановило неуверенное и еле слышимое возражение, стремительно слетевшее с припухших от долгих поцелуев губ Лэя. — Мён… Перестань! — Тебе же нравится, смотри, — произнес прямо в сокращающееся колечко рыцарь и дотронулся указательным пальцем до головки, сочившейся от небывалого возбуждения смазкой. Скользкий и горячий язык Кима прижался к звездочке ануса и, надавив кончиком, проскользнул во внутрь. Мён погружал язык до максимума, чувствуя бешеную пульсацию стенок и слушая громкие возгласы, пропитанные жгучей страстью Лэя. — Чунмён… Я хочу большего… Знаю, есть что-то иное, чем это… Просто дай мне это! — взмолился Исин, глядя полуприкрытыми и окутанными дымкой вожделения глазами, которые казались совсем черными. Это было настолько горячее и соблазнительное зрелище, что в какой-то момент Ким хотел просто забыть обо все и тут же войти в юношу, но удержал свои желания и, усевшись на мягкой ткани плаща, потянул за руку Лэя, отчего тот приподнялся и вопросительно посмотрел на рыцаря. — Для начала ублажи меня, Исин, мой милый мальчик, — Мён погладил Исина по щеке, а после нажал на темную макушку, призывая опуститься ниже, к источнику его непомерной страсти. Лэй коротко кивнул и, разместившись между бедер рыцаря, взялся за основание горячего члена. Он следил за тем, чтобы его рог случайно не поранил грудь рыцаря. Чуть помедлив, Син опустил голову и осторожно лизнул головку, попробовав на вкус и попытавшись определиться с тем, что он чувствовал. Не ощутив ничего отталкивающего, он вобрал головку в розовый ротик, покружив языком по уретре, отчего Мён выдал глухой, гортанный стон. Лэй вобрал член глубже, втянув щеки и почувствовав, как головка уперлась в его гортань. — Боже, — простонал Чунмён, откидывая назад голову и открывая вид на выпирающий и нервно подергивающийся кадык. Исин впервые сосал мужской член, а рыцарю казалось, что это совсем невинное существо имело огромный опыт в этом деле. Он облизывал, посасывал, целовал и, как довольный кот, буквально мурчал, доводя Мёна практически до пика своими губами и языком. — Вот так, увлажняй его обильнее своей слюной… Исин! — взвыл рыцарь, когда весь его член оказался до основания поглощен горячим ртом и головка уперлась в заднюю стенку гортани. С громким рыком Ким не выдержал и повалил Исина обратно на плащ, нависая сверху и слизывая с подбородка Лэя собственную смазку со слюной, а после жадно целуя, клеймя поцелуями юношу под собой. «Мой! Никому не отдам! Мой» — стучало в висках блондина. И чтобы уже точно Исин принадлежал ему полностью, он аккуратно толкнулся пока только одной головкой сквозь мышцы ануса в парня. Глаза брюнета широко распахнулись от того, как растягивала головка его разработанный пальцами задний проход. Рот приоткрылся, ловя спасительный теплый воздух летней ночи, а руки впились в кожу на бедрах рыцаря. Исин заскулил от чувства жжения, когда плоть Кима продолжила свой путь в нём, все больше погружаясь и растягивая. — Успокойся… — Чунмён провел большим пальцем по губам любовника, оттягивая нижнюю и не давая белоснежным зубам в очередной раз прикусить бархатную кожу. — Держи меня за руку… Всё хорошо… Пальцы левой руки Исина сразу же сжали в замок чужие. Глядя ему в глаза, Ким толкнулся тазом вперед и погрузил по максимуму свой пенис в юношу. Тот рвано задышал и попытался сдержать поток непрошеных слез. — Дыши, Исин, дыши… В ответ так и хотелось ответить, что он дышит, он дышит Чунмёном. Впервые его одинокая жизнь приобрела хотя бы какой-то смысл. Хотелось, почувствовать его сердцебиение, которое учащалось только от того, как Син проводил по его руке лишь одними подушечками пальцев, что делало Лэя несказанно счастливым — это его заслуга! А ещё увидеть то, с какой нежностью и восхищением на него смотрит рыцарь, увидеть в глазах… Любовь! Больше всего на свете Исин мечтал именно о ней, хотя Создатель и твердил о том, что он любит все свои творения, а собратья Лэя говорили ему о братской любви, но это было другое чувство, словно полная противоположность той, которую ощущал он к своему Творцу: конечно, оно воодушевляло, но немного иначе. К губам Творца не хотелось прижиматься и почувствовать тепло рядом, вдыхая слегка мускусный запах кожи, тоже. Лэй будто выпал из реальности: перед его глазами стоял только образ слегка взмокшего с мокрой светлой челкой Чунмёна, который что-то шептал ему. Син прислушался и понял, что тот твердит одно и тоже слово: «Мой». От него будто рой радужных бабочек закружил и завертелся в водовороте внутри него, окрыляя и делая несказанно счастливым. Исин был нужен кому-то! Он больше был не один! — Как ты себя чувствуешь? Я продолжу? — рыцарь обеспокоено вглядывался в напряженное лицо Лэя. Исин молча приподнял и согнул ноги, обернув руки под коленями и ухватившись ими за влажную от капелек пота кожу плеч любовника. Его пальцы давили на упругие мышцы, оставляя красные продолговатые следы. Ким осознавал, что пока что Лэю мучительно ощущать его плоть внутри себя. — Давай же! — шепнул Исин в самое ухо Чунмёна, подаваясь вперед, тем самым оповестив о том, что любовник может продолжить свои сладострастные пытки. Блондин двигался плавно, размеренно, не желая причинить боль Сину. Лэй так крепко его удерживал, что Чунмён слышал каждый стук лихого биения чужого сердца, то, как покрылась мурашками светлая кожа, и каждый короткий вздох, который одаривал теплым воздухом его правую щеку. Дух перехватывало, и не только от узости Исина, но и от того, что он чувствовал, находясь рядом, обладая этим подрагивающем от желания телом. Вскоре он услышал протяжный громкий стон Исина, гласивший: Чунмён нашел дарившую острое блаженство железу. — Хорошо! — сипло выдохнул Лэй, закатывая глаза и оставляя на лопатках рыцаря длинные красные полосы. — Может быть и лучше, поверь, — Мён лизнул коротко висок юноши, подобрав языком прозрачную соленую капельку, и поцеловал в губы, посасывая и оттягивая нижнюю. Не выдержав рвущуюся наружу страсть, Ким ускорился. Его мошонка билась о расщелину между ягодицами Лэя. От этих звуков Исин заводился ещё больше, подмахивая бедрами навстречу глубоким, размашистым толчкам. Он сильнее сжал пальцами ягодицы рыцаря, отмечая напряженность мышц и впадины на них, становившиеся глубже при каждом сильном толчке вперед. Мён подложил руки под спину любовника и приподнял его, усаживая на свои бедра, а после откинулся спиной на ткань плаща, чувствуя слегка неровную землю под ним. — Ну что, мои милый единорог, поскачешь на мне? — хмыкнул Чунмён, сжимая половинки попы Исина и подаваясь тазом вперед, отчего Лэй охнул: глубоко и четко по простате. Нерешительно брюнет приподнялся и вновь опустился на твердый член Кима, затем еще раз, немного покружил тазом и стал медленно двигаться вверх-вниз. Чунмён одобрительно прошелся ладонями по груди и потер большими пальцами напряженные соски. Он двигал бедрами навстречу, слыша звук хлопков кожи о кожу. Эрегированный член Исина тек смазкой, которая пачкала живот рыцаря и оставляла тонкий блестящий след. Плоть касалась сокращающегося пресса Чунмёна каждый раз, когда Лэй опускался на него. Не выдержав этого крайне медлительного ритма, Ким прижал парня к себе, положив на грудь, и, раздвинув ягодицы любовника сильнее, сам стал вбиваться в него быстрыми толчками, отчего Исин застонал в голос. Его крики разносились повсюду, отражаясь в озерной глади. Лэй совсем позабыл то, кем являлся, полностью отдаваясь получаемому от секса с рыцарем сладострастному удовольствию. Чунмён обхватил пальцами влажную и липкую алую головку плоти Исина, поласкал потной ладонью круговыми движениями, а после обернул её вокруг пульсирующего члена и стал резко дрочить, подстраиваясь под ритм толчков. — Я…скоро, — сглотнул Лэй и вонзился зубками в плечо Чунмёна, мыча от каждого последующего вторжения в него. — И я… и я, — кивнул рыцарь, сильнее сжав бедра Исина, а после гортанно изливаясь глубоко в любовника, чувствуя, как горячее семя орошает стенки заднего прохода Лэя. Син разжал зубы и громко ахнул, прижимая Кима ближе, насколько это было возможным, и толкаясь в ладонь Мёна. Его сперма растеклась по плоскому животу рыцаря. Он улегся на того сверху, ощутив, как липкая субстанция неприятно касалась его груди. Изнуренные тела тяжело и хрипло дышали. Отчетливо слышались бешеные биения сердец обоих, которые словно эхом отдавались в груди каждого. Чунмён попытался удобно расположить на себе Лэя и накрыть их тела туникой юноши, и при этом нечаянно коснулся золотого рога. Тот вдруг завибрировал и рассыпался золотой пылью, которую поднял теплый воздух июня и унес далеко в темный лес. — Исин! Твой рог! — воскликнул пораженно рыцарь. Он хотел было встать и ринуться ловить пылинки, но его удержали и уложили обратно на место заботливые руки Лэя. — Единороги целомудренны и, если они больше не девственны, Создатель понижает их в ранге и они становятся людьми. Здесь нет ничего удивительного, Чунмён. Я больше не единорог, — печально выдохнул и покачал головой Лэй, уткнувшись в шею Кима и спрятав пару проступивших на глазах слезинок. Мысленно Исин попрощался со своим прошлым, которое так тяготило его все эти столетия. — Силы господни, что же я натворил?! — схватился за голову рыцарь, прикрывая глаза и делая глубокий вдох. — Чунмён, успокойся, — Исин спустился ладонью по шее рыцаря и поцеловал легонько подбородок. — Здесь нет твоей вины. Я сам возжелал тебя. Если бы не хотел, то сопротивлялся бы. У тебя доброе сердце. Я сразу это понял, стоило лишь мне взглянуть в твои глаза, когда ты протянул ладонь, наполненную водой, так вся моя душа устремилась к твоей. Единственное, что мне не дает покоя: во мне не осталось гордости и безмятежности… Став человеком, я приобрел вместе с этим море страхов, неуверенности и комплексов… А ещё больше, что теперь я вовсе ненужный, никчемный и простой человек, который не будет нужен тебе… Теперь уже ставший человеком юноша нахмурил брови и сжал губы. Он боялся, боялся, что теперь Чунмён откажется от него, решив, что это была всего лишь случайно проведенная вместе ночь. — Тебе нечего стыдиться или бояться, Исин… — замотал головой рыцарь, погладив ладонью бархатную кожу спины, и пытался успокоить парня, ощутив, как пульс того убыстрился. — Если кто-то посмеет обидеть тебя, то мой меч будет всегда готов отстоять твою честь. Если ты решишь, что ты не желанен, то я буду доказывать обратное каждую божью ночь или день, что нам даруют свыше. Начиная с сегодняшнего дня, я больше не рыцарь и не нахожусь на службе своего Владыки. Меня ничего не держит. Семьи я лишился ещё в юношестве… Зато теперь, спустя столько лет я приобрел что-то поистине особенное. Тебя. Чунмён легонько коснулся губами темных, густых волос на макушке Исина и тихо добавил: — Верь в меня, ты не один, мой желанный и драгоценный Исин… Спустя некоторое время парни вместе искупались в озере, смыв с себя остатки страсти, и после подготовили ко сну себе ложе из тонкого одеяла, прихваченного с собой рыцарем, и плаща Чунмёна. Исин перебирал пальцами серебристые пряди волос Чунмёна. В обличье единорога у него были схожие по цвету грива и хвост. На траве, недалеко от головы рыцаря, Лэй заметил сияющий в свете луны волос… Он сразу узнал, что тот упал с его волнистой гривы, когда он прибывал в образе волшебного создания. Исин взял его и, скрепив пальцы своей правой руки в замок с левой своего возлюбленного, обернул вокруг их кистей толстый волос, завязав в узелок. — Так же, как и сплетены наши руки, так и наши души отныне существуют неразрывно друг от друга… — Лэй поцеловал костяшки рук Кима и провел тыльной стороной широкой ладони по своей щеке, приобретшей краску смущения. Это был настолько трогательный и удивительный жест, выражающий свою безграничную преданность и любовь, что Чунмён не выдержал и, прижав юношу ближе, томно и пылко поцеловал в губы. — Боже, откуда ты такой взялся? Мне стоит поблагодарить всех известных мне богов, которые подарили эту встречу. Пожалуй, лучшей награды, чем выполнение этого поручения, я от своего Владыки и не нашёл бы… — рыцарь одарил Исина легкой улыбкой, получая в ответ такую же и подмечая столь привлекательную ямочку на щеке, которую увидел еще ранее, но подумал, что та всего лишь очередное помутнение рассудка. Перебирая жесткие пряди брюнета на затылке, Чунмён положил голову Лэя себе на плечо и мысленно триумфовал, почувствовав неуверенные прикосновения пальцев юноши к своему торсу. Они лежали на одеяле, накрытые бархатным плащом и смотрели на звездное безоблачное небо, пытаясь отыскать на нем падающую звезду и загадать одно и тоже желание: «Быть рядом с любимым, навсегда». — Их взгляд направлен вверх, к Создателю, А ноги чувствуют земную твердь. Мост между Небом и Землей — Создания с волшебной силой, Что рог златой дарует их… Единороги, единороги, Есть ли вечность? Какова она на вкус? В чем ваша тайна, расскажите, Откройте нам секрет? Поющий незамысловатый мотив детской песенки голос Чунмёна заставил Исина отправиться в страну сновидений. «Если ты лишишь единорога его единственной гордости, волшебного золотого рога, то он умрёт.» — всплыло в голове Мёна совсем внезапно, слыша размеренное дыхание заснувшего на его груди юноши. Но он не смог убить Исина. Он стал для него особенным и родным только в течение одной единственной ночи. Все же, в этот день действительно умер единорог, не потеряв свой рог, а обретя что-то взамен. Они сбегут, исчезнут на рассвете. И больше не будет рыцаря Ким Чунмёна и единорога Лэя, будут только влюбленные друг в друга люди, которые сами построят свое будущее. Неважно, что им будет нелегко начинать свою совместную жизнь. Они знают, что после череды лишений, их ожидает награда: жизнь с любимым человеком.