POV Саша
Я не могу ей сказать об этом сейчас. И что мне, бло, делать прикажете?! Я в жопе, чёрт!Конец POV Саша
Конец уроков. Свобода. Буду гулять! Буду жрать! Жизнь прекрасна! А скоро выпускной… Мы почти закончили школу. Боже, неужели мы так скоро разойдемся с Санькой? Не хочу этого. Он поедет учиться в престижный университет на кардиохирурга, а я останусь тут и буду изучать мастерство журналистов. Несправедливо. Но зато мы всё это время до выпускного будем вместе. Я буду его подкалывать, а он будет бесить меня. Мы — братья. Кстати, никто в школе не знает его тайну, только я, Алиса Миронова, единственная, кто достоин знать.***
Уроки закончились. Саня сказал, что задержится, и ушёл. Я же решила прогуляться по старой детской площадке, про которую все давно забыли. Я любила здесь сидеть и думать. Слушая музыку, я что-то вырисовывала в своём блокноте, пока меня не дёрнули. От такого дерзкого движения я выронила блокнот, ручку, которой рисовала, и наушники перекочевали на землю. — Шлюха, отвечай, когда тебе задают вопрос! — от мужчины, что меня дёрнул, веяло алкоголем и табаком. Почему я не заметила? — Отпусти меня, алкаш накуренный! Шлюхой будешь называть тех, кто ляжет под тебя, хотя, под тебя никто не ляжет! Ебать некого?! Купи резиновую, она тебе не откажет! Пиздуй, старик! Я, может, вообще лесби! — Ахах, а ты не промах. Если ты не той ориентации, я могу это исправить. Тебе понравится, — он еще сильнее сжал мое плечо, которое уже ныло от давления на нём. Он пропускал все мои угрозы и тащил меня к дереву. Я не плакала, уже пережито, однако, рыпаться не переставала. Он, держа меня за волосы, рвал мою одежду. Вернее, пытался. Хорошо сшитая толстовка не поддавалась его пьяным движениям, поэтому он решил ее просто разрезать ножом. Увидев, что я перестала что-либо предпринимать, он ухмыльнулся, посильнее сжав волосы. Я невольно вскрикнула, когда он дернул их. Я уже попрощалась со своей невинностью, которой, правда, уже не было. Но мой разум еще девственен! А он, видимо, считал, что потеряла азарт изнасилования, поэтому воткнул кончик ножа в бедро. Истошно закричав от резкой боли, на глазах стали наворачиваться солёные слёзы. Такая реакция сильно взбодрила насильника, и он вогнал нож до рукояти, чем вызвал ещё один вскрик. Уже не сдерживая слёзы, я мельком посмотрела на своё раненное бедро. Пока нож там, сильного кровотечения не было, но кровавый след уже был. Закрыв глаза, стонала от боли в бедре. Мужчина оставил пару тройку синяков на запястьях, которые были подняты одной рукой над головой, он оставлял засосы на шее, ключице, над грудью и на плечах. Ему стало мало, и он поспешил избавиться от моего лифчика. — Конченный ублюдок… Насильник несовершеннолетних… Я убью тебя, чмо, — его на мгновение остановил мой тихий шёпот. Оскорбления и истеричный смех явно не радовали его. Он убрал руку от моей груди, резко ударив коленом в живот, повернул рукоятку ножа в бедре, вызвав оглушающий крик. Слёзы хлынули новой волной от бессилия, ненависти и боли. Он отстранился. Секунда и щеку пронзает боль, но она — ничто, по сравнению с болью в раненной оружием части. Моё тело рухнуло на землю. Ноги уже не держали. Сознание норовило покинуть меня, включаясь обрывками. Один: меня раздевают. Два: сквозь пелену и шум в ушах я слышу крик. Три: тяжесть, ранее лежавшая на мне, исчезает. Четыре: я ощущаю боль в ноге, но крика нет, моё сознание окончательно покидает голову, меня прижимают к чему-то тёплому, приговаривая какие-то слова. И пять: остаётся лишь влажное, горячее прикосновение ко лбу и чернота.***
Сознание вернулось. Рана в бедре ныла. В глаза ударил яркий свет. Меня окружали белые стены, запах лекарств и тот, кто держал мою руку, посапывая рядом со мной. Прищурившись от света, слегка приподнялась на локте. Вздрогнув от боли, посмотрела на спасителя. Узнав родную шевелюру Антонова, улыбнулась. Неподалёку висело зеркало. Моё любопытство взяло вверх и я, осторожно вытянув руку, прихрамывая, подошла к зеркалу. Вернее, допрыгала на одной ноге. Встав напротив зеркала, шок «ударил» в мозги. Это была не милая девушка. Передо мной стояла кикимора. Блондинистые волосы были в полном беспорядке, в них не было листьев, но было видно, что покатали по земле. Тушь потекла от слёз, а карие глаза опухли донельзя. Почти на всю щеку был синяк фиолетового цвета. Губа рассечена по середине. Но, видимо, обработанная. Идём дальше. На мне была кофта Саши. Сразу вспомнилась, как изрезана моя любимая толстовка. Пустив слезу по последней, я стала осматривать себя дальше. Так как я была в домашних бриджах, я поняла, что он ездил домой и привёз сменную одежду, чтобы мне было что надеть, когда обработают боевые раны. Сняв с себя кофту, предварительно закрыв дверь, начала разглядывать гематомы. Множественные засосы и отёки. На запястьях синяки от пальцев насильника. Приподняв край свободных бридж, обнаружила перевязку, пропитанную кровью. Эх, ну что за невезуха? Горестно ухмыльнувшись, повернулась к уже проснувшемуся рыжику. Его голубые глаза смотрели на моё полу обнажённое тело с беспокойством. Поморщив нос при виде засосов и отёков, он протянул принесенную из дома футболку. Он взял свою чёрную футболку, так как я всегда в ней хожу. Он подарил мне ее в самый первый раз, когда я сбежала из дома. Она была с надписью «I’ll be back». Надпись была разноцветной. Надев мешковатую футболку, я улыбнулась Саньку, чтобы показать, что я, типа, «в норме». Но он знал, что я сейчас чувствую. Сократив расстояние между нами, он прижал моё полуживое тело к себе. Прижимая мою грязную голову к своей накаченной груди правой рукой, левою рукой прижимал меня за талию к своему чертовски горячему прессу. — Я так испугался, когда увидел… — он остановился, чтобы не произносить вслух то, что видел. — Как такое произошло? Ты мне объяснишь, почему ты не убежала при первой же возможности? — Я сидела там в наушниках, рисовала в блокноте. Я не знала, что он вообще подошёл, не говоря о том, что разговаривал. А когда он дёрнул меня за плечо, было поздно… — голос дрожал, слёзы предательски пролились из итак уже опухших глаз. — Лис, я рядом. Больше никто не посмеет тебя тронуть. Я позвонил в полицию, его упекут надолго. Малыш, успокойся, уже всё хорошо. Поедем домой или ты тут останешься? — подняв на него зареванные глаза, тихо прошептала: «Домой». Сказав медсестре, что мы едем домой, и подписав все необходимые документы, мы покинули больницу. Закутав в свою кофту, он посадил меня на переднее сиденье, постоянно спрашивая, как моя нога. Сказав, что всё хорошо, мы молча доехали до квартиры Саши. Пройдя в квартиру, меня отнесли в ванную, чтобы я умылась. Он хотел помочь, но я выставила его за дверь. Мне хотелось побыть хоть немного в одиночестве. Ещё раз оглядела ужасное отражение в зеркале. Отвела взгляд, будто смотрела на что-то неприлично омерзительное, и меня начало тошнить от себя. Размотав бинты, я залезла в душ. Вода неприятно саднила рану. Что ж, это я еще легко отделалась. Приняв водные процедуры, нужно было обработать рану. А еще, нужно было следить за тем, чтобы швы не разошлись. Теперь я чистенькая, хорошенькая. Блондинистые волосы стали на пару тонов темнее от воды. Теперь на меня смотрела красивая девушка с едва заметными веснушками на щеках и носу, а выразительные карие глаза обрамляли пышные длинные темные ресницы — даже краснота глаз не мешала. И я, обмотавшись большим полотенцем, надев нижнее бельё, вышла из ванной комнаты. Саша стоял у открытого окна и курил. Я не люблю, когда он курит, и всегда выкидывала его сигареты из рук. Поэтому он ну очень редко курит, особенно при мне. Я обняла его сзади, прижавшись головой к его лопаткам. Он обернулся и затушил сигарету, попутно закрывая окно — наверное, чтобы я не простыла. Он хотел обернуться, но я сказала, что хочу немного так постоять. Приятное тепло разлилось внизу живота. К чему бы это? — Знаешь… Почему-то всё это кажется мне неправильным, — спустя некоторое время негромко произнёс мой рыжик, не поворачиваясь и всё так же смотря в окно. — Что именно? — приятное тепло не хотело исчезать, усиливаясь. — Ну, это. То, как мы стоим сейчас, вся эта тишина, — он обернулся, выпутываясь из моих рук. Он осмотрел меня с ног до головы, а потом снял свою кофту и натянул её на меня. Она прикрывала попу, поэтому я уже не нуждалась в полотенце. Он, резко сократив расстояние между нами, приблизился в плотную. Его дыхание опаляло мне губы, и почему-то мне было впервые не противно от лёгкого запаха табака. Я почувствовала тепло его тела. Настолько хорошо почувствовала, что его тепло передалось мне. Странное ощущение разлилось по всему телу. Его голубые глаза смотрели в мои. Лунный свет отражался в них, делая их еще ярче. Свет был выключен. Казалось, если бы он был включён, он бы нарушил некую связь. Он взял моё лицо в свои руки, не отрывал своего взгляда. — Как же я… — он оборвался на середине своей фразы, когда я дотронулась холодной рукой его горячей груди, и резко отпустил меня, выдохнув. — Я… Прости. — Нет, — сказала я, поддавшись вперед, оперевшись холодными руками о его оголенную грудь. Наши губы соприкоснулись. И, как бы смешно это не звучало, я почувствовала себя супер мачо, который выбрал себе слегка застенчивую «жертву». Он настолько удивился, что даже отшагнул к подоконнику, прислонившись к последнему. Но роли быстро поменялись. Поэтому я уже была усажена на прохладный подоконник. Его руки крепко прижимали меня к себе за талию. А мои лежали на его плечах, обнимая за шею. Прижавшись ближе к Саше, я почувствовала его возбуждение. Это настолько поразило меня, что я слегка отстранилась. И, кажется, поняв, что меня смутило, он почти в ужасе, отошел от меня. Ударив стену около подоконник кулаком, он взял ветровку и вышел из квартиры. А я, опешившая от всего этого, смотрела в окно и видела, как он уходит. Я дотронулась до своих губ. Они так пульсировали и горели, что я быстрее подошла к холодильнику и взяла бутылку молока. Сделав глоток холодного молочного напитка, мои губы не перестали пульсировать, но холодное молоко всегда помогало мне расслабиться.***
«Прошло уже несколько дней, а Саня так и не появился в школе. Да и дома он не ночевал. Где шляется этот отморозок?! Хотя чего я волнуюсь, пусть шатается, где хочет. Это же не моё дело… Ведь так?» — куча мыслей роились у меня в голове. А проблема была в нем. В рыжем пареньке, который удрал посреди ночи, ничего не сказав. И ведь не моя, мать его, квартира! Чёрт бы его побрал, рыжая бестия. Я нервно шаталась по шумному коридору школы, собираясь свалить с нескольких уроков. Голова жутко болела. Наверное, потому что я почти не ела всю эту неделю, почти не спала, волнуясь за этого человека. Я сходила в медпункт и получила разрешение от медсестры. Была еще перемена. Но почти все уже находились в классах. Голова резко закружилась, а ноги подкосились. Я, придерживаясь стены, направлялась к выходу. Но почему-то всё резко потемнело… Очнулась я уже дома. Было светло. Рядом лежал телефон, и я посмотрела на время. На часах почти четыре утра. Я потёрла сонные глаза. Так, стоп. Я у себя дома. Ну, то есть, у нас с Саней. Как? Никто из одноклассников не знал наш адрес. Я залезла во вконтакте, чтобы проверить, есть ли что познавательное для моего состояния на данный момент — просто с моего телефона никто бы не смог позвонить, так как там стоит пароль. И вправду. Написала моя одноклассница. «Алиса, как твоё самочувствие? Я поймала тебя, когда ты падала в обморок в школьном коридоре. Я позвонила Саше, чтобы он тебя забрал, так что не волнуйся. Кстати, я сказала Марине Константиновне, что тебя возможно не будет несколько дней из-за твоей слабости. Как очнёшься, напиши, в порядке ли ты. Я так испугалась, когда ты упала. Я буду рада, если ты будешь чувствовать себя лучше», — гласило послание нашей старосты. Я написала ей в ответ: «Спасибо, что нашла меня. Я немного приболела, но уже чувствую себя лучше, спасибо за заботу и за то, что сказала Марине Константиновне, что меня не будет несколько дней. Прости, что пишу так поздно/рано? Я только что пришла в себя. Кстати, если что, ты сможешь дать мне конспекты? Я отблагодарю тебя шоколадкой!» Так, стоп, она позвонила Сане? Значит, он сейчас здесь? Я быстро встала с кровати, за что была награждена головокружением, и резко осела на кровать. Поэтому, не думая о соседях, я крикнула «Саня» со всеми силами, что у меня появились. Вышло не очень громко, но любой бы человек, находящийся в этой квартире, сразу бы прибежал на крик. Так оно и случилось. Саша, весь заспанный, растрепанный и лохматый, в своей домашней одежде прибежал на мой крик. Ощутив на себе мой взгляд, он подошел и обнял меня так крепко, как только мог. Он шептал мне ласковые, полные заботы слова, как мантру. Просил прощения и клялся, что больше никогда не оставит меня одну. От этих слов и прикосновений, моё сердце затрепетало. Такого так долго не было. Так приятно, так щекотно в животе. Как будто стая бабочек решила резко вспорхнуть в ясное голубое небо. Такое сильное ощущение для меня в новинку. Такого не было даже тогда… — Кажется, я… В тебя влюбилась… — мой взгляд, осматривавший до этого пол, поднялся до уровня его глаз. В них читался шок и недоумение. — Что?.. П-повтори… — он медленно, заикаясь, попросил мне повторить то, во что я сама пока что отказывалась верить. — Я… Влюбилась в тебя?.. — больше вопросительно, чем утвердительно повторила я. Мой голос слегка подрагивал. Мы смотрели друг другу в глаза очень долго. Не отрываясь. Но дальнейшие действия со стороны парня застали меня врасплох. Он взял моё лицо в свои большие мужские ладони и впился требовательным поцелуем в мои губы. Я опешила, но сладкие ощущения, что сейчас фейерверком взрывались в моей грудной клетке, мигом заставили меня подчиниться ему, отдаться без остатка. Но всё прервал мой урчащий живот, а чувство голода впервые заявил о себе спустя несколько дней. Саша прекратил свой поцелуй и отлип от моих губ с задорной улыбкой на лице, которая была присуща только ему. Он звонко посмеялся и потянул смущенную меня на кухню. Четыре утра, а мы пьём чай с вафлями, которые купил мой рыжик, пока я была в отключке. Он полил их шоколадом, зная, какая я сладкоежка. Пока я жевала вафли, мой сожитель не сводил с меня глаз. — Что? — я посмотрела на него. Мне было неловко от того, что я призналась. Он всё-таки по мужчинам. Поэтому я решила ему сказать, что не претендую забирать у него свободу. — Знаешь, забудь о моем признании. Я понимаю, что это какой-то абсурд, но… Блин, как же это сказать… Я не претендент на твою свободу и всё такое… — О чем ты? — он всё так же с улыбкой смотрел на меня. — Ну, это… Ты же гей… — он пододвинулся ко мне, сев совсем рядом, так что мои губы были, примерно, в десяти сантиметрах от его губ. Он поднёс свою руку к моему лицу и большим пальцем правой руки вытер, видимо, шоколад — да, я знаю, что я свинюшка. — Я влюблен в тебя в третьего класса. Помнишь ту корявую записку с набором наклеек Пиратов Карибского моря? Это я её отправил. Я знал, как тебе нравился Джонни Депп в костюме пирата. Но ты не смогла прочесть её, потому что я писал левой рукой, чтобы ты не догадалась. Ты забрала наклейки, а после попытки прочтения, выкинула моё письмо. Это было очень грустно, знаешь ли. — Что? Она была твоей? Но почему?.. Как?.. — После этого я решил признаться только после выпускного. Потому что думал, что у меня не будет шансов. Господи, ты не представляешь, как я рад. — Он положил свою голову мне на левое плечо. Саша взял мою руку и поднес её в своей груди. Я чувствовала его сердцебиение, даже сквозь одежду. Оно… Было точно таким же, как мое. Он поднял голову и посмотрел в мои глаза. — А геем я притворялся, чтобы не смущать тебя, ведь живем мы с тобой под одной крышей. Знаешь, как сложно было сдерживаться? Ты стала более красивой в четырнадцать. И с каждым годом ты всё хорошела. А когда звала меня в примерочные? Или ходила по дому только в нижнем белье или только в полотенце? Я думал, что не смогу сдержаться и наброшусь на тебя. И каждый день ты заставляла желать тебя. Это сводило меня с ума. ты до сих пор сводишь меня с ума. Ты всегда будешь сводить меня с ума. На этих словах он впился в мои губы, прижимая мое тело к своему. Каждый из нас чувствовал тепло друг друга. Я была в своих любимых свободных бриджах и черной футболке. Но руки этого парня уже блуждали под ней. Наверное, я навсегда запомню прикосновение его горячих ладоней, оставляющих на моем теле невидимые ожоги. Его горячее дыхание прямо в губы. Его сильное сердцебиение, что синхронно с моим. Он поднялся и, взяв меня на руки, не разрывая поцелуй, усадил на столешницу. В этом месте была стена и не было шкафа над головой, поэтому я спокойно прижималась к холодной стене. Тяжелое дыхание было у обоих, ведь не хватало воздуха. Но никто не хотел прерывать жаркие ласки. Однако, на секунду, они прекратились. Он, разорвав поцелуй и тяжело дыша, снял с нас футболки. Поэтому теперь я чувствовала всем своим телом. Каждая клеточка горела там, где наши тела соприкасались. Его руки жадно сжимали мою грудь, а губы перешли на шею и ключицы. Мои руки блуждали по его мускулистой спине, слегка царапая её. Жар внутри всё увеличивался. В одежде становилось неудобно и неприятно. Я обвила его торс ногами и прошептала прямо в губы: «Хочу». И Саша сразу же снял меня со столешницы, поддерживая за ягодицы, и понес в свою комнату. Нас действительно распирало желание. И с каждой минутой оно становилось сильнее. Он бросил меня на кровать, снимая с себя штаны, оставаясь в одних боксёрах. Следующим его действием было — оставить меня без одежды. Ему повезло, сегодняшний стой лифчик расстегивался спереди, поэтому щёлкнуть застежкой действительно не составило ему труда. Следом ушли мои любимы бриджи. И остался только один атрибут нижнего белья. Он лёг сверху, смотря мне в глаза. Во взгляде читались волнение, нежность, желание и… Любовь. Я притянула его за шею, впиваясь в манящие губы. Его рука касалась моей оголенной груди. Он лёгкими движениями дразнил моё тело, сгорающее от страсти. Мимолётными касаниями он дразнил уже затвердевшие соски. Я томно вздохнула. Его губы перешли на шею. Он покусывал кожу, а потом, будто извиняясь, целовал и облизывал место своего укуса. Он спускался всё ниже и ниже. Кончиком языка он обводил ареолы груди. Я не сдерживалась, поэтому пока что тихие стоны заполнили комнату. Саша прикусил сосок зубами, отчего из груди вырвался громки стон. Уже не было сил ждать. Я жаждала его в себе. Я прошептала, выгибаясь от нового укуса, что раззадоривал еще сильнее: «Пожалуйста.». И громкие стоны заполнили всю комнату. Я стонала прямо в его поцелуи. Стонала от засосов, которые он ставил на ключицах, шее и груди. Стонала от переполняющей меня любви. Такого со мной никогда не было. И это было волшебно. А после долгой и жаркой процессии, я упала без сил. Сон настиг меня так быстро, что я не заметила, как уснула. Проснулась я от того, что всё тело ломило. Сил подняться не было, а в воздухе уже летал запах вкусной еды. Кушать хотелось очень сильно, и живот мой это яростно доказывал. Я предполагала, что так и будет (учитывая, что мы делали, и как, и сколько раз), но не настолько же. Я приподнялась на локтях, потом села. С краю, на тумбочке лежали мои футболка и трусики, которые я, конечно же, надела. И только сейчас поняла, что уже глубокая ночь и рядом со мной, естественно, никто не наблюдался. Но я услышала шаги. Может, он почувствовал, что я проснулась? Ой, ну бред же. Хотя… Это бы немного польстило. В комнату зашел Саша с едой. Я улыбнулась. Он был в своих штанах и без футболки. Он вручил мне тарелку с овсянкой и поставил чашку горячего кофе на тумбочку. После трапезы мы смотрели фильмы, шутили, разговаривали обо всём. Было так уютно. Спустя пару дней, мы вместе пришли в школу, держась за руки. Но, как только мы вошли в класс, наши одноклассники взорвали класс аплодисментами. «Сашка, красавчик», «Санёк, молодец», «поздравляю» и «наконец-то ты её завоевал» — все эти поздравления для моего Саши говорили наши одноклассники. Это они увидели нас с окна — в этот день нужно было прийти к нулевому, а мы не знали. И, кстати, оказывается, только я не замечала его чувств столько лет. Даже стыдно стало. Сначала было неловко, но потом все привыкли. Просто почти ничего не изменилось. Мы так же смеёмся и разговариваем на уроках, нас всё равно ругают за это.Пару лет спустя
POV Автора
— Как она? — в помещение вбежал молодой парень в белом халате. Его лицо было очень бледным, поэтому ярко-рыжие волосы отчётливо выделялись на его фоне. Кислорода ему явно не хватало: он так долго пытается отдышаться. Рядом с ним стоял мужчина, обнимающий за плечи обеспокоенную женщину. Собственно, к ним рыжеволосый и обращался. В отделении, где стояли наши ожидающие, были слышны негромкие отголоски женских криков. — Пока неизвестно, — ответила женщина, прижимая руки к груди. — Ты-то как? Сессию сдал? — Конечно, но только это сейчас не имеет значения. Господи, как же я волнуюсь, — последние слова он сказал скорее самому себе, чем людям, находящимся возле него. Наконец, все стихло. Послышался негромкий детский плач. Ожидающие немного вздохнули с облегчением. Дверь палаты открылась. — Отец уже здесь? Вы можете войти и… Поздравляю, — сказала появившаяся медсестра и улыбнулась. Парень безоговорочно повиновался и зашел в палату. Он быстрым шагом подошёл к своей жене и, молча, с улыбкой на губах присел рядом с кроватью. Девушка была бледна, пот покрывал её лицо. Мокрые пряди прилипли ко лбу. Молодой человек протянул руку и убрал эти непослушные белокурые пряди. Провёл рукой по мокрой щеке. Доктор отдал ребёнка матери на руки. Оба родителя засияли улыбками. — У тебя… двойняшки, — жена улыбнулась, когда лицо её мужа вытянулось — ему же говорили, что будет только мальчик. Доктор аккуратно передал второго ребенка парню. Он отогнул край пелёнки, закрывающей лицо младенца. — Мальчик, — молодая мама посмотрела на ребёнка, мило посапывающего у неё на груди, так смешно открывая свой маленький ротик, а потом сначала взглянула в глаза своему супругу, уже после на сверток. — И девочка. — Девочка… — повторил он слова своей второй половинки, смотря в сияющие голубые глаза маленького ребёнка, находящегося у него на руках. Она тянула к нему свои крохотные ручки к лицу своего отца. История этих людей, детей, родителей не заканчивается на этом. Уверяю Вас, дорогие мои, они проживут свои жизни весело и ни о чем не сожалея. Будут поддержкой и в горе, и в радости. Ведь они давали клятвы перед Господом. Их дети будут сверкать такими же счастливыми и яркими улыбками, как и их родители.