Dancing in the Rain/Танцующие под дождем

Дождь начинается внезапно: минуту назад небо было чистым и солнечным, а через несколько мгновений его уже заволокло серыми рваными тучами. Непредсказуемая и резко меняющаяся погода в горах дает о себе знать. Они на полпути к вершине горного склона, в том месте, где неровные куски породы и булыжники то и дело грозятся сдвинуться и упасть даже под мягкими лапами Эрика, и тут начинается мелкий, моросящий дождь, который постепенно становится все сильнее и сильнее, а капли с каждой минутой становятся все крупнее. – Эрик? – неуверенно зовет Чарльз. Он стоит на несколько шагов ниже Эрика, с трудом удерживаясь на двух ногах. Разумеется, на нём хорошая и прочная обувь, Эрик никогда не позволил бы Чарльзу ходить в чем-то, чье качество вызвало бы у него сомнения, но сейчас и так неустойчивые камни становятся скользкими, стоит каплям дождя коснуться их поверхности. Эрик поворачивается назад, принюхиваясь. Он стоит над Чарльзом, зацепившись выше и всеми четырьмя лапами опираясь на надежные булыжники. Их изначальный план для покорения этого склона выглядел так: Эрик идет вперед, его естественный мягкий ход и инстинкты помогают выбрать наилучший путь по склону горы, пока Чарльз следует за ним, медленнее и осторожнее, пытаясь идти в точности по следам Эрика. Чарльз не пахнет страхом, скорее осторожностью. При первом же признаке облаков на небе несколько минут назад он остановился, чтобы открыть свой рюкзак и достать оттуда куртку, несмотря на то, что ему и без неё было жарко. Он натягивает капюшон на голову, капли воды скапливаются в складках ткани у самого его лица, задерживаясь на какие-то секунды прежде чем скатиться и продолжить свое путешествие вниз. – Мы будем подниматься дальше или спустимся? – спрашивает Чарльз, не выделяя голосом ни один из вариантов и не давая понять, что он бы предпочел одно или другое. В этом он всецело доверяет Эрику, каким бы ни было его решение. Эта мысль заставляет Эрика гордо улыбнуться, несмотря на то, что он медленно виляет хвостом из стороны в сторону, пытаясь принять решение. Они находятся практически посередине склона, на равном расстоянии до вершины и подножия горы, так что ни один из вариантов ничуть не ближе, чем другой. Взбираться наверх или спускаться вниз – для Чарльза это будет одинаково трудная задача. Так что решение Эрику придется принимать в одиночку. Вспышка молнии рассекает небо, следуя за громким раскатом грома, от которого содрогаются камни под лапами Эрика и возникает эхо, несколько раз отразившееся от вершин стоящих рядом гор. Чарльз вздрагивает от громкого звука, и, несмотря на то, что пока страх все еще не взял над ним верх, Эрик ощущает его растущую нервозность. Это работа человеческих инстинктов, которые реагируют на опасность нахождения на открытом горном склоне во время грозы, в то время как волчьи инстинкты Эрика совершенно спокойны. Эрик разворачивается в противоположном направлении, становясь лицом к застывшему позади него Чарльзу. Спуститься на несколько ярдов вниз просто, и Эрик легко сокращает расстояние между ними, останавливаясь рядом с замершим на месте Чарльзом. Несколько небольших камней скатываются из-под его лап, но ни один из них не может причинить Чарльзу вред, так что Эрик позволяет им катиться дальше. – Привет, – приветствует его Чарльз и тихо смеется, когда Эрик доходит до него и касается носом влажной ткани его куртки. Чарльз тянется вперед и гладит Эрика за ушами, не заботясь о том, что мех Эрика стал влажным и скомканным из-за дождя. – Итак, что мы будем делать? Осторожно, чтобы не ткнуть Чарльза и не отправить его в долгое путешествие вниз по склону горы, Эрик обходит его по кругу, снова поворачиваясь головой к вершине горы. Он оглядывается через плечо и кивает, испуская низкий звук, который не был до конца ни лаем, ни рычанием. Чарльз кладет руку на его спину и легонько поглаживает. Такого прикосновения Эрик не стерпел бы ни от одного создания на свете, но Чарльз другой. Он всегда был другим, с того момента, как Эрик много лет назад нашел его совсем малышом, потерявшимся в лесу. Голубые глаза мальчика блестели от слез, а сам он дрожал от страха, как осиновый лист, но потом он заметил внимательный взгляд Эрика, который наблюдал за ним из-за ветвей. Чарльз взглянул на волка огромными глазами, но в них плескался не страх, а любопытство, и потянулся вперед с наивностью младенца, а Эрик не смог заставить себя причинить вред человеческому детенышу, случайно оказавшемуся на его территории. Не тогда, когда этот малыш оказался первым за очень долгое время живым существом, которое взглянуло на него без единого намека на страх или нервозность. Снова сверкает молния, за ним следует оглушительный раскат грома. Не медля ни секунды, Чарльз запускает руки в густой мех на шее Эрика, забирается на широкую спину и обхватывает его ногами, оседлав волка-альфу как коня. Эрик терпеливо ждет, пока Чарльз найдет удобное положение, и слегка подгибает все четыре лапы, привыкая к дополнительной нагрузке. Вес тела Чарльза на спине знаком, и ему кажется, будто юноша весит ровно столько же, сколько весил много лет назад, хотя Эрик прекрасно знает, что это не так. В первый раз он вез Чарльза на себе в день, когда они познакомились. Чарльзу едва исполнилось семь лет, и сам Эрик только-только вышел из юношеского возраста. Сначала он попытался взять детеныша за шкирку, но Чарльз только заплакал сильнее, и Эрик не стал настаивать. Вместо этого он лег на живот, чтобы малыш смог сам взобраться на его спину. – Все, готово, – зовет Чарльз в настоящем, вытаскивая Эрика из воспоминаний. Он скользит руками по густому меху, сжимает его в кулаках и бережно тянет, подавая сигнал о своей готовности. Эрик быстро поднимается по горному склону, уже не сдерживая свою скорость, ведь теперь Чарльз ехал верхом, а не шёл за ним. Ему приходится двигаться немного медленней обычного, чтобы опираться только на те камни, которые точно выдержат их вес, но все равно они двигаются в разы быстрее, чем раньше. Как только они достигают вершины склона, небо озаряется вспышками молний в этот раз прямо над их головами, а мгновением спустя гремит настолько громкий раскат грома, что Эрик на секунду замирает, коротко выдыхает, и трясет головой, чтобы заглушить звон в голове. – Эрик, – говорит Чарльз, запах его нервозности становится все сильнее, даже сквозь дождь. – Нам нужно найти укрытие, где можно переждать бурю. Эрик низко рычит, но не угрожающе или зло, а просто давая понять Чарльзу, что он его услышал и понял. Они добрались не до самой вершины, но вышли на плато, гораздо менее покатое, чем тот склон, по которому они только что карабкались. Здесь рос целый сосновый бор, деревья были стройными и высокими, крепко вцепились корнями в почву, несмотря на то, что она была крайне неровной. Зелень была всего в паре сотен ярдов от них, от возможного укрытия Эрика и Чарльза отделял небольшой клочок почвы и травы. Эрик садится, и Чарльз, поняв намек, слезает с его спины. Когда омега встает на ноги позади него и отряхивает со своих джинс клочки сырого меха, Эрик игриво скалит зубы, подталкивая его вперед. – Что? – Чарльз слегка спотыкается, но шагает вперед и смотрит на Эрика через плечо. Эрик снова рычит, но виляет хвостом, что обычно не делает, потому что находит это крайне несоответствующим своему достоинству. Однако сейчас это стоит того, потому что этот трюк всегда вызывает у Чарльза улыбку. И в этот раз Чарльз улыбается, его голубые глаза ярко сверкают под капюшоном. – Серьезно, Эрик… Эрик скалит зубы и снова встает на все четыре лапы, пробегая мимо Чарльза, и игра начинается. Чарльз бежит за ним, смеясь и словно не замечая, что трава, которая доходит ему до колен, моментально делает его джинсы мокрыми, но две его ноги все равно несравнимы с четырьмя лапами Эрика. Волк легко меняет направление, оббегая Чарльза по кругу, чтобы теперь стать догоняющим, и шутливо рычит, отчего в крови Чарльза моментально подскакивает адреналин. Чарльз снова ускоряется, его смех становится чуть тише, дыхание сбивается, а Эрик напрягает все мышцы, и прыгает, нападая на Чарльза сзади, а потом приземляется на него, каким-то образом умудрившись не пригвоздить к земле. Высокая трава срабатывает как отличная подстилка, пока Чарльз с подавленным вздохом падает вниз. Эрик использует только одну лапу, чтобы перевернуть юношу на спину, после чего удерживает его на одном месте. – Слезь с меня, – сердито говорит Чарльз, но в его голосе практически не слышно злости, и он все еще улыбается, поднимая руку, чтобы потрогать одно из ушей Эрика. – Как-нибудь ты сломаешь мне что-нибудь и потом пожалеешь об этом. Эрик практически позволяет своему языку вырваться наружу, пока пытается отдышаться, довольный собой и тем, что смог догнать убегающего. От Чарльза пахнет умиротворенностью, несмотря на то, что прямо сейчас он мокнет из-за дождя и травы, послушно замерев в хватке Эрика. Альфе нравится это, нравится удерживать Чарльза в безопасности, вдали от всех внешних угроз, под полной защитой Эрика. Это хорошо. Это правильно. Не совсем понимая, что именно он сейчас делает, Эрик прижимается носом к изгибу горла Чарльза и глубоко вдыхает. Чарльз всегда пахнет хорошо, и неважно, чистая его кожа или горячая и потная после целого дня забот. В его запахе есть что-то такое, что Эрик не может не чувствовать, сияющее и сладкое, как самое сильное… Искушение, внезапно думает Эрик и тут до него доходит, что Чарльз замер под ним и откинул голову назад, давая Эрику лучший доступ к своему горлу. Знак подчинения доминантному волку-альфе, но Чарльз к тому же пахнет… приглашающе. Он видит отражение вспышки молнии в глазах Чарльза, и после этого начинается настоящий ливень. Эрик слезает с Чарльза, помогает ему встать, потянув зубами за край куртки, и они вместе бегут к деревьям. Эрик подстраивается под скорость Чарльза, внимательно следя за ним и подмечая малейшие признаки усталости или готовности упасть, пока человек мчится к ближайшему укрытию. Ботинки Чарльза промокли насквозь, но он быстро бежит вперед, и вскоре они скрываются под безопасной сенью сосен. Чарльз снижает скорость, чтобы отдышаться, но Эрик продолжает бежать, пробираясь вперед и оборачиваясь через плечо, чтобы привлечь внимание Чарльза. – Иду, – говорит он, и бежит вслед за Эриком в небольшой грот из деревьев, пока вокруг снова начинают сверкать молнии. Сосны не полностью защищают их от дождя, их ветки служат как не самое лучшее укрытие, но Эрик ведет Чарльза дальше, в самый укромный уголок, где лапник становятся таким толстым и тесно сплетенным, что только отдельные капли дождя могут проникнуть сквозь него. Эрик принюхивается, а Чарльз снимает со спины рюкзак и кладет его на землю около одного из толстых сосновых стволов. Из-за дождя трудно различать какие-то конкретные запахи, все либо промокло, либо полностью смыто, но Эрик не чует ни следа ни одного оборотня, что хорошо. Он никогда не вторгался на чужую территорию, но не собирается сидеть на месте, если кто-то вторгнется на его. Он не чует ничего, кроме соснового запаха, свежего аромата дождя, и Чарльза, который достает из-за пазухи свою бутылку и жадно пьет, его кадык двигается при каждом глотке. Напившись, он медленно опускает бутылку вниз, и утирает губы ладонью. Его скулы краснеют из-за пробежки и слишком теплой куртки. Эрик думает. Здесь достаточно безопасно. Ни один оборотень еще долго не сунется сюда. Решение принято, он закрывает глаза и позволяет себе Измениться, трансформироваться из чисто волчьей формы в что-то более близкое к человеку, и поднимается на две ноги вместо четырех лап. Это быстрый и безболезненный процесс, хотя Чарльз всегда говорит, что это очень странное зрелище. Вскоре Эрик снова открывает глаза, разминая ставшие человеческими руки. – Побудем здесь немного, да? – спрашивает его Чарльз. – Буря какое-то время будет прямо над нами, так что да, – отвечает Эрик, слова кажутся странными и грубыми из-за иного строения голосовых связок. Он подходит к Чарльзу, не обращая внимания на лапки сосновых веток под босыми ногами, и легонько тянет Чарльза за капюшон. – Сними это, а то вспотеешь. Чарльзу приходится немного запрокинуть голову, чтобы встретить взгляд Эрика. Даже в своей новой форме альфа возвышается над ним. – Я уже, спасибо непогоде, промок до костей. А с капюшоном у меня хотя бы голова сухой останется, и я не простужусь. – Я смогу укрыть тебя. Чарльз смеется. – Каким образом? У тебя есть еще одна форма – зонтик, и я просто не знал об этом? Эрик фыркает, берет Чарльза за локти и ведет его, пока спина юноши не прижимается к стволу дерева. Потом оборотень прижимается к нему, удерживая его обеими руками и всем телом у самого дерева. – Вот так. Чарльз сглатывает, его руки безвольно опадают вниз и остаются свисать по бокам. – Хорошо. Он снимает куртку и издает едва слышный вздох облегчения, когда ему удается выпутаться из промокших рукавов. Под курткой он оказывается одет в простую рубашку, и она выглядит странно сухой по сравнению с полностью промокшими джинсами. Эрик забирает куртку из его рук и бросает её на низкие ветви неподалеку, а потом удовлетворенно замирает. Несмотря на отсутствие куртки, щеки Чарльза все равно краснеют, когда он смотрит на Эрика. – Получается, дождь тебе нипочем? Даже когда ты не волк? Эрик оскаливается, и слегка отстраняется от Чарльза, чтобы окинуть его взглядом с ног до головы. – Я всегда волк. Чарльз возводит глаза к небу. – Ты знаешь, что я имею в виду. Эрик замирает. Мелкие капли дождя падают на обнаженную кожу его спины, и это слегка раздражает, учитывая то, что он помнит, как дождь ощущается, когда все его тело защищено теплым и плотным мехом, но сейчас он не может жаловаться, не тогда, когда Чарльз надежно укрыт его телом, там, где никто и ничто не сможет до него дотянуться. Он ощущал к Чарльзу нечто подобное с тех пор, как он впервые принес человеческого детеныша в свое логово. Тогда он привел маленького человечка в теплую, безопасную, хорошо защищенную и охраняемую пещеру. Эрик всегда был одиночкой, но в то время ему хватило всего одного обнюхивания: с помощью своего очень чувствительного носа он сразу же понял, что детеныш был омегой, и с того момента это стало чистым и естественным инстинктом альфы: Чарльз был частью Стаи. И неважно, что Чарльз был человеком. Его нужно было защищать. Все было проще, когда Чарльз все еще был малышом, и можно было присматривать за ним, как за своим меньшим подопечным. Но годы шли, и Чарльз становился старше и опытней, а Эрик обнаружил, что ему приходится бороться с другим инстинктом альфы: Чарльз был омегой, и Чарльз был очарователен. – Эрик? – неуверенно спрашивает Чарльз, и Эрик с трудом вспоминает заданный вопрос. – Меня это не беспокоит, – отвечает он, слегка встряхиваясь. Движение было не таким эффективным, как это было бы в волчьей форме, но некоторые капли воды все равно падают с его обнаженной спины. – Пока ты в порядке. – Ну, ты не зонтик, – с озорной улыбкой отвечает Чарльз. – Но хорошо справляешься. Однажды Эрик пытался отправить Чарльза подальше, когда понял, что все его инстинкты подталкивали его отметить Чарльза, единственного омегу – единственного человека, – из своей Стаи как партнера. Эрик был альфой, но он был оборотнем. В то время он думал, что Чарльз заслуживал кого-нибудь получше, кого-то из своего вида, человеческого альфу. Это была одна из самых страшных ссор, которые у них были: Эрик рычал на Чарльза, пытаясь заставить его уйти и понять, что он – больше не член стаи. Чарльз взорвался. – Это мой выбор! – кричал он на Эрика, острая смесь боли и злости отражалась в его словах, спина была прямой и напряженной, кулаки сжаты по бокам. – Мне все равно, что ты альфа и вожак нашей стаи, я выбираю, уходить или оставаться! Я могу быть всего лишь омегой, но ты не имеешь права принимать это решение за меня. Я сам принимаю решение, и я хочу остаться! Злость Эрика поутихла, и он в раздражении вернулся в свою пещеру. Он всего лишь хотел для Чарльза самого лучшего, неужели это было так трудно понять? Оборотень-альфа был не лучшей компанией для любого приличного омеги. Чарльз бродил снаружи, все еще злясь и бормоча что-то про глупую натуру альф и не менее глупое стремление Эрика защитить его любой ценой. Когда он вошел в пещеру к ночи, у него в руках была кипа травы для плетения. Ужин был тихим и молчаливым, и к его концу Эрик попытался возобновить прошедший разговор, стараясь не заводиться снова. – Я опасен, и ты это знаешь. Ты должен жить с такими, как ты. Чарльз ощипывал кончики травинок, уголки его губ печально изогнулись. Сердце Эрика замерло от этого. Мысль о том, что он стал причиной дискомфорта Чарльза, вызывала боль. – Опасен, конечно. Опасен. Ты, который растил, кормил и защищал меня с самого детства. Ты, который перевязывал мои ссадины, когда я падал, и сидел ночами напролет у моей постели, когда я болел. Опасен, разумеется! Кончик ножа дрогнул от переизбытка эмоций, и Эрик почувствовал запах крови, выступившей из ранки на пальце человека. Чарльз не обратил на неё никакого внимания, вперив горящий взгляд в Эрика. – Хочешь защитить меня? Позволь мне остаться здесь. Ты знаешь, что люди сделали со мной? Они убили моих родителей. Они сожгли мой дом дотла. Я слышал, что они даже бьют молодых и беззащитных омег. На такую жизнь ты обречешь меня, если заставишь уйти. – Чарльз… – Не проси меня об этом. Пожалуйста. Чарльз позволил Эрику приблизиться к себе и перевязать кончик своего пальца, и они больше никогда не разговаривали об этом снова. Прямо сейчас Эрик рад, что Чарльз добился права остаться. Человеческая сущность делает его запах сильнее, и он щекочет Эрику ноздри, пока тот с трудом сдерживается от того, чтобы не наклониться и не вдохнуть его запах. Он выглядит как… не как добыча, Чарльз никогда не был добычей… но он кажется пойманным, и опять же, эти глаза цвета небесной синевы, небольшие, алые губы, молящие о поцелуях… Лицо Чарльза застыло в странном выражении, пока он как зачарованный, смотрит на лицо Эрика, будто пытаясь найти в нем что-то очень важное. Чарльз так прекрасен, мелькает в голове альфы непрошеная мысль, что он может просто смотреть на него днями и ночами напролет. Воздух загустевает от едва сдерживаемого напряжения, и Эрик прижимается к Чарльзу ближе, инстинктивно желая большего. Кора, должно быть, больно впивается в спину Чарльза, но тот не возражает. Вместо протеста руки Чарльза приподнимаются и останавливаются на бедрах Эрика. Оборотень настолько высок, что даже если Чарльз смотрит на него, его дыхание касается ключиц альфы, быстро и тепло, в ритме с ускоряющимся биением сердца. – Эрик, – выдыхает Чарльз, его ладони как раскаленные угли прижимаются к альфе с обеих сторон. Аромат его желания расцветает как бутон, чистая сладость омеги, и довольное рычание против воли вырывается из груди и горла Эрика. – Чарльз, – рычит Эрик, и хочет, чтобы звук получился сильным и глубоким, но вместо этого звучит почти умоляюще, пока он прижимается к телу Чарльза еще сильнее. Одежда Чарльза кажется несущественным препятствием, ведь Эрик уже обнажен, материя касается его кожи, пока Чарльз крупно вздрагивает всем телом, а с его губ срывается тихий звук, когда твердеющий член Эрика касается промежности Чарльза. – Скажи мне остановиться, – шепчет он, толкаясь бедрами вперед. – Скажи мне остановиться, и я сделаю это. – Это мой выбор, – говорит Чарльз сквозь шум дождя, который ограждает их от всего остального мира, и кажется, что есть только они двое, существующие в своей небольшой вселенной. – Это мой выбор, Эрик, и я хочу… Я хочу те… Эрик прижимается губами ко рту Чарльза, толкается языком между разомкнутых губ, вылизывая и пробуя на вкус каждый сантиметр податливого рта, подавляя удовлетворенный стон, рвущийся из груди. На вкус Чарльз такой же, как и на запах, идеальная смесь желания и страсти, и гормоны Эрика моментально реагируют на феромоны Чарльза, сходят с ума, пока его разум не становится сплошной какофонией партнер-партнер-партнер-пометить-пометить-пометить-мой. Чарльз отвечает на поцелуй, его веки трепещут, пока он откидывает голову назад и дает Эрику проникнуть вглубь, его рот мягок и податлив под напором альфы. Эрику кажется, что внутри него что-то разбивается на мелкие осколки, ведь он никогда не верил в то, что сможет получить это, даже после того, как Чарльз выбрал остаться с ним. Годами он молчал, тихо и ненавязчиво был рядом, никогда не стремясь рассказать Чарльзу о своих чувствах – он слишком дорожил их отношениями, странным равновесием в их Стае из доминантного альфы и несвязанного омеги – но у него не было даже призрачной надежды на то, что когда-нибудь Чарльз ответит на его чувства взаимностью. Чарльз издает сдавленный стон, когда Эрик еще сильнее вжимает его в ствол дерева, приковывая его к одному месту и углубляя поцелуй. На небе сверкает молния и за ней следует гром, но Эрик обращает на него так мало внимания, что он вполне может греметь на другой планете. Все его внимание сейчас обращено только, исключительно на Чарльза. Его омегу. Хорошо. Пока что не его. Но в будущем он им станет. Член Эрика твердеет и трется между их напряженными телами, возбуждение подстегивает аромат желанного и доступного омеги. Эрик разрывает поцелуй, чтобы потереться о Чарльза, низкий, глубокий и продолжительный рык вибрирует в его горле, когда он касается чувствительной кожи на ровном животе омеги, а тот вскрикивает, стонет, но все же замирает в объятиях Эрика. Тот представляет, как Чарльз будет выглядеть, с круглым и тяжелым животом, в котором будет расти их детеныш, и даже мысли об этом достаточно, чтобы руки Эрика схватили Чарльза за локти, так сильно, даже наверное чуть больно, прежде чем наклониться и вонзить зубы в изгиб шеи омеги, то самое место, где шея переходит в плечо. Чарльз вскрикивает, все его тело содрогается под тяжестью Эрика, острая волна страха и боли достигает носа альфы, прежде чем возбуждение берет свое, а тело Чарльза становится абсолютно расслабленным. Это не совсем правильное место для отметки, она появится потом, и если Чарльз позволит, то Эрик вонзит свои зубы в его шею, но реакция Чарльза чисто инстинктивна, и прямо демонстрирует его готовность к сцепке. Зубы Эрика не прокусывают кожу Чарльза до крови, но отметина останется. Скорее всего, синяк. Это удовлетворяет, на очень глубоком и примитивном уровне. Он будет удовлетворен, даже если мир вокруг них внезапно начнет разрушаться, но позволит им двоим остаться вместе: его партнер в безопасности, в его объятиях, его вкус сладко ощущается на языке Эрика, и они подстраиваются под друг друга, двигаются вместе в медленном, приносящем наслаждение ритме. Эрик хочет получить все, что Чарльз может дать, запах и тепло его тела заставляют оборотня вспыхнуть от желания. Внезапно того, что есть, становится недостаточно. Эрик нетерпеливо разрывает воротник рубашки Чарльза, его когти рвут тонкую ткань. Это выглядит варварски, если использовать слово, которые люди часто применяют по отношению к существам вроде Эрика. Но, даже под воздействием облака феромонов Чарльза, он остается крайне осторожен, не дает упасть с кожи Чарльза ни единому волоску, так сильно его стремление привязать омегу к себе и защитить его в будущем. Чарльзу, кажется, все равно, он практически оседает в руках Эрика. Когда он подается вперед, порванная рубашка все еще болтается на его плечах, и Эрик не может сдержать себя: хватает его за ягодицы, приподнимая вверх, приближая их тела максимально близко друг к другу. Он снова прижимает омегу к дереву, и Чарльз втягивает его в жадный поцелуй, а затем Эрик рычит, когда ноги человека обхватывают его за пояс. Он двигает бедрами вперед, вдавливаясь во влажную ткань, которая прикрывает ягодицы Чарльза (влажная от дождя и смазки, думает Эрик, и разум ускоряется от этого, скользкое-влажное-отверстие-нужно-трахнуть-трахнуть-трахнуть…) Им нужно снять брюки Чарльза быстрее, чем Эрик порвет их в клочья, как он сделал это с рубашкой. Эрику нужно опустить Чарльза вниз, поймать его дыхание, сделать его своим партнером где-нибудь в более удобном месте. Возьми его! Его рассудок протестует, практически рыча от возбуждения. Сейчас! Сейчас-сейчас-сейчас-сейчас-сейчас-сейчас-сейчас! Чарльз недовольно стонет, когда Эрик перестает целовать его. Он выглядит смущенным, когда открывает глаза, явно недоумевая, почему они остановились, его губы алые и влажные. Эрик с трудом сдерживает себя, его пальцы поглаживают мягкую складку между ягодицами Чарльза, в то время как руки все еще держат омегу на весу. – Эрик? – спрашивает Чарльз, его голос ниже, чем Эрик когда-либо слышал, и волна дрожи окатывает альфу с головы до ног. – Сними одежду, – бормочет Эрик, и его зубы зудят от желания пометить Чарльза для себя, вонзить их в мягкую, девственно-белую кожу на тыльной стороне шеи омеги. Щеки Чарльза краснеют, когда Эрик опускает его на ноги, слегка покачиваясь. Они отстраняются друг от друга только на расстояние, достаточное для того, чтобы Чарльз мог стянуть с плеч остатки своей рубашки, его глаза неотрывно смотрят на член Эрика. Это вызывает у Эрика приступ самодовольства, совсем чуть-чуть, просто от осознания того, что его партнер находит его настолько желанным и восхитительным. Чарльз скидывает ботинки, наконец стягивает с себя брюки, и кажется бледным и идеальным среди буйства зелени, его член напряженно застывает у живота, окрашенный в тот же глубокий красный цвет, что и его губы. Эта картина заставляет Эрика ринуться вперед и притянуть его к себе за пояс, их руки и ноги снова соприкасаются. Над их головами бушует гроза, но её сила ничто по сравнению с тем, что происходит между их телами. Эрик снова подхватывает Чарльза, стремясь почувствовать его тело рядом со своим. Они двигаются вместе в изнывающем и невыносимом медленном темпе. Эрик жадно ловит стоны Чарльза, прежде чем они могут выбиться за пределы рощи, несмотря на шум дождя, который заглушает большую часть звуков. Вне всякого сомнения, что обнаженный промокший Чарльз и так будет дрожать среди деревьев, но его кожа едва ли кажется холодной. А кожа Эрика должна казаться Чарльзу раскаленной, волчий метаболизм работает безукоризненно. – Трахни меня, - Чарльз разрывает поцелуй, вдыхает воздух, одной рукой хватает Эрика за волосы и тянет его на себя, чтобы посмотреть в глаза. – Я хочу почувствовать твой узел внутри себя… Эрик толкается бедрами вперед, и так трудно удержать себя под контролем, когда Чарльз говорит такое. Эрик делает несколько шагов вперед, чтобы уложить Чарльза на мягкую, влажную почву. Если бы все было сделано как надо, Чарльз был бы теплым и сухим за исключением их собственной смазки. Вместо этого они собираются заняться сексом посреди леса в середине бури, далеко не так, как должен быть связан любой добропорядочный омега. Но от этого Чарльз ощущается не менее восхитительно, ведь он вырос настолько очаровательным под опекой Эрика. Разница в размере и возрасте особенно очевидна, когда Эрик стоит над телом Чарльза, который сидит на земле и смотрит на него горящими от желания глазами. Даже сейчас он пытается накрыть Чарльза своим телом, несмотря на то, что они оба обнажены и промокли до костей. Эрик задумывается, всегда ли Чарльз настолько ему подходил, всегда ли все шло к тому, что они будут связаны как альфа и омега. Чарльз нежно сжимает колено Эрика, смахивая капли дождя с ресниц. Это бессознательное движение, знакомый жест, и в момент когда Эрику кажется, что он едва может дышать от переполняющего его запаха Чарльза, который обволакивает его облаком феромонов и с каждой секундой все сильнее возбуждает его, он оказывается как раз кстати, чтобы напомнить об основной цели всего процесса. Они хотят одного и того же. Мир внезапно оказывается полон нераскрытых возможностей. А потом Чарльз поворачивается, встает на локти и колени, и раскрывается. Если бы Эрик уже не двинулся от дикого потока гормонов и инстинктов, то это определенно произошло бы сейчас. Он издает звук, близкий к рычанию, и двигается вперед, чтобы накрыть тело Чарльза своим, практически придавливая его к земле, и заставляя его оставаться на месте. Его руки обхватывают предплечья Чарльза, когти впиваются в почву и грязь, торс прижимается к изгибу спины Чарльза. Носом он зарывается в волосы на затылке, глубоко вдыхая запах Чарльза, как будто он еще не помнил его запах так хорошо, что каждая нотка уже отпечаталась в его памяти. Этот запах сводит с ума и проникает во все существо альфы, как и каждая часть Чарльза. Чарльз стонет, когда Эрик двигается назад, хотя он не уходит далеко, просто кладет одну ладонь между лопаток, и широко разводит пальцы. Он давит вниз, нежно, но твердо, пока руки Чарльза не вытягиваются вперед, а его грудь практически полностью не прижимается к земле, давая Эрику лучший доступ к его ягодицам. Чарльз хнычет, касаясь земли напряженными сосками, но немедленно затихает, когда Эрик скользит рукой выше, и останавливает ладонь на его шее. – Эрик, – выдыхает он, пока Эрик нежно скользит одним пальцем по его спине, позвоночнику, а потом проникает им в расщелину между его бледных, округлых ягодиц. Чарльз уже влажный, и, когда Эрик на пробу толкается кончиком пальца внутрь ритмично сжимающегося отверстия, они оба стонут от удовольствия. Чарльз уже настолько влажный и готовый для него, что Эрику необходима вся его сила воли, чтобы не войти в него прямо сейчас. Эрик мягко сжимает шею Чарльза, приказывая оставаться на месте, и затем присоединяет вторую руку к первой, погружая большой палец в плоть Чарльза и разводя ягодицы в стороны, чтобы получить лучший доступ к его отверстию. Запах Чарльза становится сильнее, Эрик сглатывает слюну, выступившую от присутствия омеги, и, не медля ни секунды, наклоняется и лижет колечко мышц. Вскрик Чарльза заглушается оглушительным раскатом грома, но Эрик чувствует его дрожь, беспомощные попытки двигаться навстречу. Эрик снова лижет, пробегая кончиком языка по краю, и крепко держит Чарльза, когда тот снова вздрагивает, а потом заставляет омегу замереть и терпеть ласку дальше. Чарльз не может избежать этого, никак, не в той позе, в какую Эрик его поставил, и его вздохи и стоны звучат восхитительно среди звуков дождя, пока Эрик пробует его на вкус, чувствуя сладость и удовольствие. Он мог бы удерживать Чарльза часами, думает Эрик, просто лизать его, пока Чарльз не сойдет с ума от этой невыносимо медленной ласки, но сейчас у них есть более важные заботы. И все же, он не может удержаться от того, чтобы не скользнуть языком чуть дальше, толкаясь вглубь, и Чарльз вскрикивает, на его коже выделяется чуть больше смазки, ноги дрожат под ладонями Эрика, пока тот снова не успокаивает его, снова отстраняясь назад и кладя руку на пояс дрожащего омеги. Вкус Чарльза оседает у него на языке, и сразу же становится самым любимым вкусом Эрика. – Пометь меня, Эрик, – просит Чарльз, и тот вздрагивает всем телом от понимания того, что его гордый, сильный Чарльз близок к тому, чтобы начать умолять, беспрестанно вздрагивая в руках Эрика, все же послушно сохраняя ту позицию, в которую его поставил альфа. – Я хочу, мне нужно это… Эрик рычит, самый близкий аналог речи, к которому он в данный момент способен, и скользит руками ниже, чтобы взять Чарльза за бедра, касаясь пальцами потной кожи. Это прямая обязанность альфы, защищать своего омегу – что бы Чарльз ни захотел, он это получит. Эрик сближает их тела, удивляясь тому, что, оказывается, Чарльз далеко не единственный, кого сотрясает дрожь, каждое нервное окончание вспыхивает в предвкушении, все тело содрогается от нетерпения. Головкой члена он упирается в анус Чарльза, заставляя вздрогнуть их обоих. Эрик кидает вниз быстрый взгляд, запоминая вид своего напряженного члена напротив раскрытого отверстия Чарльза, которое пытается втянуть его внутрь себя, снова ритмично сжимаясь и вздрагивая, пока Чарльз не стонет, прекрасный изгиб его спины опускается и поднимается, пока он пытается опереться на скользкую почву, чтобы отодвинуться назад и принять Эрика в себя. – Мой, – рычит Эрик, толкаясь вперед, и с удовлетворенным стоном наконец-то раскрывает Чарльза полностью, проскальзывая в тесное, влажное тепло, и входя в своего партнера на всю длину одним слаженным движением. Чарльз громко стонет, но Эрик слышит этот стон как будто со стороны, сквозь ритм пульса, шумящий у него в ушах. Неожиданно это оказывается слишком, слишком много и недостаточно одновременно, и только внезапный всплеск самоконтроля останавливает его от того, чтобы начать резко трахать своего омегу. – Черт, Чарльз, – рычит он, когда Чарльз сжимается и делается до невозможности узким. Он напрягается под Эриком, мышцы его плеч напряжены, когда Эрик проводит по ним носом. Ему почти больно от того, как плотно Чарльз обхватил его, и это ощущение так сильно, что он почти готов умереть от него. – А-ах! Подожди, – всхлипывает Чарльз, и Эрик опускается ниже, чтобы коснуться своей щекой щеки партнера и прикоснуться к его губам в трудном поцелуе, мягко двигая языком вокруг языка Чарльза. Чарльз стонет, и Эрик не может удержаться от толчка и нуждающегося звука. – Эрик, подожди… М-мне больно… – Прости, – бормочет Эрик, чувствуя морок от бурлящих гормонов, который вызывало тело Чарльза. – Как только ты будешь готов, – он вздрагивает, его тело дрожит от количества безудержной энергии внутри, когда его мозг дает ему прямую команду партнер, трахнуть, сейчас. Его сердце бьется так сильно, что пульс эхом отдается в его теле и в теле Чарльза там, где они соединены. Чарльз снова издает слабый звук, и член Эрика вздрагивает. Кажется, проходит вечность, прежде чем Чарльз успокаивается, расслабляется и прекращает сжиматься вокруг Эрика. Морок в голове альфы слегка рассеивается, и он внезапно начинает ощущать дождь, который все еще капает ему на спину. Внезапно он рад, что Чарльз скрыт под ним, в безопасности, и для тепла может прижаться к горячей груди Эрика. Он рычит, когда Чарльз двигает бедрами, насаживаясь на его член. Движение выходит очень осторожным, но Эрик почти стонет, разрываемый на части ощущением тесного, влажного отверстия омеги вокруг своего члена и нечеловеческим усилием не подаваться вперед. Чарльз не особенно помогает сдерживаться, особенно когда делает так снова и вздыхает, издав тихий сдавленный звук, от которого член Эрика снова вздрагивает в заднице Чарльза. – Сначала мой темп, – выдыхает Чарльз, поворачивая голову и укладываясь щекой на землю, чтобы взглянуть на Эрика одним слезящимся голубым глазом. – П-пожалуйста? Это практически убивает Эрика, все его инстинкты пытаются взять верх над его сознанием, но это же Чарльз. – Все, что угодно, – выдает он, изгибаясь над Чарльзом так, чтобы единственным местом их соприкосновения был погруженный в тело омеги член. – Просто двигайся. – Ты тоже, – шепчет Чарльз, начиная медленно двигать бедрами. – Вот так, милый, вот… Эрик наклоняется ниже, чтобы встретить его, нежно, в ритме, который задал Чарльз, и все то, что тот хотел сказать, теряется в высоком, искреннем стоне. Его тело вздрагивает под телом Эрика, пальцы зарываются в землю, но альфа продолжает двигаться, вводя и выводя член из тела Чарльза, в медленном, неторопливом темпе, пока губы Чарльза не размыкаются, пытаясь вобрать больше воздуха. Каждый следующий толчок становится легче, чем предыдущий, из Чарльза вытекает смазка, и каждый раз, когда Эрик отстраняется, он слышит шлепок кожи о кожу, что заставляет его шипеть, а мускулы живота напрягаться. Его толчки медленные, но он вкладывает в них всю силу, что значит, что все тело Чарльза скользит вперед и назад по земле вместе с каждым толчком и усилием. Грудь и соски Чарльза касаются зеленой травы, что заставляет его вскрикивать от удовольствия. Теперь, когда Эрик привык к медленному темпу – этого как раз достаточно, чтобы снизить внутренний жар до такой степени, чтобы на первом месте были не его инстинкты, а безопасность Чарльза, – он обнаруживает, что ему это нравится. Каждый вздох и стон, срывающийся с губ Чарльза, прекрасен, и они еще более прекрасны от того, что это Эрик заставляет Чарльза издавать их. Как только они будут связаны, помеченный Чарльз будет способен принимать в себя его член без промедления, его тело будет идеально подходить для Эрика, но есть что-то необычное и странное в том, чтобы разрабатывать его в первый раз, толкаясь глубже и глубже с каждым толчком, ведя Чарльза дальше и уча его принимать член Эрика именно так, как нужно. Никто другой не будет способен трахать его так, как Эрик. Никто другой не сможет трахать его в течение всей их жизни. Чарльз – его омега, и он полностью принадлежит Эрику. – А-ах, – Чарльз стонет, когда бедра Эрика неконтролируемо вздрагивают от внезапно промелькнувшей мысли, и альфа сбивается со своего медленного ритма. – Э-Эрик, ох, ох, ох… Эрик продолжает толкаться в него, слегка увеличив темп, но сохраняя ясность ума, чтобы следить за любым признаком боли или протеста со стороны Чарльза. Тот двигается бедрами ему навстречу, с его губ срываются невнятные звуки и сбитое дыхание. Он стал свободнее, его мышцы обхватывают Эрика практически свободно, и своим острым слухом даже за шумом дождя он слышит прекрасные влажные звуки, которые невольно издает Чарльз. Он просто прекрасен, его идеальный омега, вскрикивающий под Эриком, и он все, о чем Эрик когда-либо мечтал… – Чарльз, – невольно выдыхает Эрик, имя само срывается с его губ, которые изгибаются в усмешке. Чарльз вздрагивает от животного рыка, его ответная дрожь будит в Эрике что-то первобытное, что-то спрятанное глубоко внутри него, чистую природу альфы, которая заставляет его полностью войти в Чарльза и прижаться всем телом к его спине. – Могу я, – рычит он, касаясь губами кожи Чарльза, и не смыкая челюсти. Он чувствует дрожь Чарльза, и прижимается еще теснее. – Могу я, Чарльз, стань моим, пожалуйста, будь моим, будь моим… – Да, – отвечает Чарльз, выдыхая ответ с подавленным вздохом. Он двигается под Эриком, насаживается на член альфы, и из груди Эрика вырывается громкий рык. – Да, Эрик, я твой. Я всегда был твоим. – Он снова двигается, покачивает бедрами так сильно, как только может, и низко смеется, когда слышит рычание Эрика. – И ты всегда был моим. Пометь меня. Я хочу, чтобы на мне был твой след, и тогда другие альфы будут знать, что им нужно держаться подальше, что я уже взят, что мой альфа самый сильный, и… Эрик кусает его так сильно, чтобы выступила кровь, оставляет шрам на коже Чарльза, помечая свою территорию, которая теперь по праву принадлежит ему. Чарльз издает громкий, протяжный вскрик, инстинктивно дергаясь в жесткой хватке Эрика, но альфа только кусает его еще сильнее, удерживая его на месте зубами и членом, не давая своему сопротивляющемуся омеге вырваться из его рук. Он ожидал, что Чарльз будет сопротивляться его отметине, несмотря на то, что секунду назад он сам требовал от Эрика оставить на нем след. Это старая уловка биологии, чтобы убрать слабых альф из генофонда, если они были недостаточно сильны, чтобы удержать своего омегу на месте до конца связывающего ритуала и до того, как могли быть зачаты детеныши. Но сейчас Эрик неподвижен, тверд как скала, и не двигается ни на дюйм, даже когда Чарльз кричит, рычит и стонет одновременно. Может он и только человек, а не оборотень, как Эрик, но все знают, что кроме тех моментов, когда приходит пик течки, омеги наиболее фертильны именно в момент сцепки. Теперь Чарльз принадлежит ему. И чтобы их связь закрепилась на всю жизнь, ему осталось только одно. В конце концов Чарльз опускается вниз, сдавленно и загнанно дыша, лежа полусогнувшись на мягкой постели из травы, земли и грязи. Его задница все еще оттопырена вверх с погруженным в неё членом Эрика. Альфа горд за Чарльза, потому что тот смог сопротивляться так долго. Его омега силен, а сильный омега сможет выносить сильных детенышей. Он медленно разжимает челюсти, и снова берет Чарльза за шею, чтобы слизнуть капли крови, и оставляет на задней стороне его шеи несколько влажных поцелуев, чтобы полностью очистить рану. Чарльз все это время не сопротивляется, тихо лежит и практически не шевелится, пока Эрик заботится о нем, и морщится только когда язык Эрика касается особенно глубокого разрыва, который наверняка начинает щипать. – Я хочу почувствовать твой узел, Эрик, – говорит он низким и хриплым голосом. Он снова поворачивает голову вбок, темная прядь волос прилипла к его лбу, а щеки вспыхивают очаровательным румянцем. – Твой узел, дай мне его, отдай мне все, что у тебя есть. Я хочу тебя, Эрик, пожалуйста. Прошу. – Все, что угодно, – говорит Эрик, чувствуя в груди совершенно иное ощущение. Чарльз теперь его. На самом деле. Его партнер. Его любимый. На секунду он медлит, а потом полностью выходит из Чарльза. Чарльз издает всхлип разочарования, его глаза расширяются, когда Эрик садится на колени. Он не дает недоумению продлиться долго, и просовывает ладони под живот Чарльза, переворачивает его и укладывает на спину, так что теперь они смотрят друг на друга. Эрик без промедления толкается своим дрожащим от желания членом обратно. Они стонут в унисон, когда он погружается в тело Чарльза полностью, не медля ни секунды. В этот раз тело Чарльза идеально подстраивается под него. – Это чувствуется иначе, – ахает Чарльз, изгибаясь в пояснице и обнимая ногами бедра Эрика. Его член стоит прямо у его живота, выделяя предэякулят и умоляя о разрядке, но взгляд Чарльза неотрывно прикован к Эрику, а его руки скользят чуть выше, чтобы обхватить предплечья Эрика, ожидая движения своего альфы. – Так лучше, – отвечает Эрик, обнажая свои зубы в усмешке. – И теперь моя очередь задавать темп. Он не дает Чарльзу времени на ответ и толкается вперед чтобы услышать его стон, наклоняется вперед, касается губ Чарльза своими и начинает двигаться. Чарльз выдыхает в поцелуй, извиваясь под Эриком, когда тот начинает двигаться резко, быстро и жестко, трахая Чарльза так, будто от этого зависят жизни их обоих. Их зубы сталкиваются, когда Эрик толкается языком в рот Чарльза в том же ритме, как будто он хочет раскрыть Чарльза полностью, со всех сторон. Чарльз разрывает поцелуй и откидывает голову назад, пытаясь поймать сбившееся дыхание, его плечи и грудная клетка приподнимаются, дрожат и содрогаются, пока Эрик берет его, не в силах сформулировать словами что-то внятное. Эрик рычит, его бедра дрожат, вбиваясь членом вглубь Чарльза, как только тепло начинает закручиваться в его животе, предупреждая его о том, что момент разрядки близок. Он наклоняет голову вниз, касается губами горла Чарльза, вылизывая,покусывая его и оставляя больше отметин на своем партнере. Чарльз будет выглядеть просто чудесно с ожерельем из укусов и засосов вокруг своего горла, потому что это неопровержимое доказательство для любого, кто посмеет взглянуть на Чарльза, что этот омега уже занят. Он чувствует, как руки Чарльза обнимают его, ладони оказываются на спине Эрика и начинают гладить вверх и вниз. Эрик глубоко вздыхает, чувствуя сладкий аромат омеги, который наполовину приобретен, наполовину является прирожденным ароматом Чарльза, от которого Эрик всегда сходил с ума. Тело Чарльза начинает сжиматься вокруг него, омега практически всхлипывает, пока Эрик продолжает вбиваться в него в том же непрекращающемся ритме, и Чарльз кончает со сдавленным всхлипом, от которого Эрику хочется откинуть голову назад и завыть. Сперма Чарльза выплескивается на живот горячим, липким потоком, пока Чарльз вонзает ногти в плечи Эрика, оставляя отметки. Эрик продолжает толкаться в него во время оргазма, его собственное возбуждение становится все сильнее и сильнее, его узел начинает набухать… Эрик рычит и вскидывает бедра в последнем толчке, погружая член глубоко в задницу Чарльза, и его узел наконец-то расширяется, замерев в одном месте и сцепив их вместе. Чарльз прогибается в спине, его грудь прижимается к Эрику, а сам он стонет, кажется, выйдя за границы слышимости, его тело расслабляется вокруг члена Эрика, прежде чем узко, практически до боли, сжаться снова. Эрик рычит, чуть не упав на своего партнера, кончая внутрь Чарльза, наполняя его своей спермой. Все еще идет дождь, гром гремит над их головами, пока вспышки молний освещают деревья, но Чарльз в тепле и безопасности. Они стонут в один голос, громко, и как только Эрик снова может спокойно дышать, он смотрит вниз, на своего совершенно расхристанного партнера. Глаза Чарльза полуприкрыты, на его губах играет слабая, но довольная улыбка, пока его омывают волны наслаждения, которые испытывают все омеги во время сцепки. Это биологическая функция, которая служит для дополнительной безопасности и уверенности, что узел останется на месте. Чувствуя что-то странное в груди, Эрик бережно перебирает его влажные волосы, и кладет вторую руку под голову Чарльза, чтобы поддержать её ладонью. – Хорошо? – спрашивает он хрипло и громко, и этот вопрос сопровождается новым оргазмом, который заставляет Чарльза вздрогнуть. – Ты такой огромный, – мечтательно говорит Чарльз, медленно расслабляясь с глубоким вздохом. Он совершенно расслаблен и удобно лежит в руках Эрика, его запах теплеет от удовольствия. Со смешком Эрик наклоняется ниже и прижимается к его губам нежным поцелуем, медленным и осторожным, как тот, с которого они начали. Даже несмотря на то, что узел все еще полностью расширен и плотно закрыт в одном месте, он начинает двигать бедрами, извиваясь внутри Чарльза, чтобы снова доставить удовольствие своему омеге, и в ответ на его действия член Чарльза начинает медленно напрягаться между их животами. – Все в порядке, – шепчет Эрик в губы Чарльза, когда тот со вскриком разрывает поцелуй и извивается там, где член Эрика входит в его тело. – Ты со мной. С узлом движения ограничены, но Эрику удается обойти это правило, двигая бедрами небольшими круговыми движениями, стимулируя нервные окончания внутри Чарльза, что заставляет омегу откинуть голову назад и издать громкий стон. Значит, ему не показалась твердость между их животами. Это говорит так много об их совместимости как альфы и омеги, что Эрик может только поражаться, как он раньше вообще мог сомневаться в этом. Возможно он сможет заставить Чарльза кончить просто так, вызвать у него еще один головокружительный оргазм, который в ответ заставит Эрика излиться еще одной струей горячего семени, продлевая узел. Чарльз такой мягкий и очаровательный, что Эрик не может не наклониться и не начать посасывать один из его сосков, играя языком с его верхушкой. Он будет пахнуть еще слаще, когда семя Эрика даст жизнь, и сделает живот Чарльза круглым, кричащим о его способности вынашивать детей. Больше, чем что-либо еще он жаждет увидеть их детеныша, спящего у Чарльза на руках, нового маленького члена их Стаи. А для этого ему необходимо поддерживать узел Чарльза так долго, как это возможно. Чарльз не сопротивляется, когда Эрик перемещает их в сидячую позицию, доверяя своему альфе держать его вес, что заставляет Эрика гордо улыбнуться. Чарльз практически не чувствует дрожи собственных мышц вокруг члена Эрика. – Давай, любимый. Объезди меня, – подначивает Эрик, кладя руки Чарльза поверх своих плеч и помогая ему насадиться на свой узел. Через минуту Чарльз приходит в себя и цепляется руками за плечи Эрика, упираясь коленями в почву и мягко насаживая себя на член Эрика в той точке, что заставляет его глаза закатываться от удовольствия. – Хорошо, – поощряет его Эрик, его голос становится глуше, из-за того, что он утыкается в плечо Чарльза, оставляя очередную отметку – боль и дрожь заставляют его омегу вскрикнуть и упасть назад, его сперма разливается по груди Эрика. В этот раз влаги гораздо меньше, и Эрик подозревает, что следующие оргазмы после будут сухими. И ему не терпится это выяснить. Прямо сейчас анус Чарльза вздрагивает вокруг его узла, и вытягивает очередную волну спермы из Эрика. Мир перестает существовать на одно блистательное мгновение, и Эрик с трудом дышит от того, как сильно он любит Чарльза, и как сильно он хочет разделить с ним каждое мгновение своей жизни. Каким-то образом он оказывается в предыдущей позиции, закрывая Чарльза от дождя и держа его всеми четырьмя конечностями. Мышцы Эрика приятно ноют от усталости, но он не собирается падать без сил на своего обессиленного партнера. Забавно, думает он, он мог бы продолжать трахать Чарльза дальше и дальше. – Да, дорогой, – говорит Чарльз, осыпая его лицо поцелуями. Его глаза полуприкрыты, а рот выглядит зацелованным, ярко-красным, того же цвета, что и его скользкое маленькое отверстие. Член Эрика вздрагивает от одной мысли об этом. – Трахни меня снова, пока я не буду носить нашего детеныша. Столько, сколько потребуется, – он вздыхает, стискивает член Эрика внутри себя, так жадно, будто он не кончал уже дважды. Эрик рычит, кусает своего омегу над сердцем, и делает так, как тот попросил.

X

Крыша снова начала протекать. Эрик подтягивает ведро к прорехе и мысленно прикидывает, что ему понадобится, чтобы починить её. Их домик уже старый, и снаружи выглядит потрепанным, но он уютный, простой, и достаточно большой, чтобы вместить в себя медленно увеличивающуюся стаю. Они с Чарльзом нашли его спустя совсем немного времени после того, как их связь закрепилась, и Чарльз мгновенно влюбился в его причудливый фасад. Кто бы ни жил в доме до них, их запахи уже давно исчезли, ушли вместе с дождем и временем. Внутри была кое-какая мебель оставленная предыдущим владельцем: кресло-качалка, стол, кровать и другие тяжелые вещи, которые было не унести грабителям. Очаг был исправен, а дверь была крепкой, и с тем теплом, что было в их сердцах, было нетрудно превратить заброшенный домик в их дом. Чарльз негромко мурлычет себе под нос, накрывая стол. Его лицо спокойно и ровно, а сам он выглядит юным, полным сил и счастливым. Эрик не может удержаться и целует его в макушку. – Чему ты улыбаешься? – О, пустяки. – Я точно знаю, ты что-то скрываешь, – Эрик обвивает Чарльза руками, и тот удобно устраивается в его руках. Они ведут самый простой образ жизни из всех возможных, но они счастливы, как никогда. Еда на столе, в доме теплая постель для сна, рядом детеныш, о котором нужно заботиться, и партнер, к которому хочется возвращаться. – Возможно. – Расскажешь мне? Чарльз кидает взгляд на их первого детеныша, которая спит в своей кроватке; с её рождения прошло уже три весны. Эрик смотрит в том же направлении, что и Чарльз, и видит, как маленькая Лорна сворачивается в комочек и посасывает свой большой палец. – Я думал об именах для еще одного. – Еще одного? Чарльз смотрит через плечо с лукавой улыбкой и кладет руку Эрика на свой живот.