От жажды умираю над ручьем. Смеюсь сквозь слезы и тружусь, играя. Куда бы ни пошел, везде мой дом, Чужбина мне - страна моя родная. Я знаю все, я ничего не знаю. Я скуп и расточителен во всем. Я жду и ничего не ожидаю. Я нищ, и я кичусь своим добром. Трещит мороз - я вижу розы мая. Долина слез мне радостнее рая. Не вижу я, кто бродит под окном, Но звезды в небе ясно различаю. Я ночью бодр, и засыпаю днем. Я по земле с опаскою ступаю, Не вехам, а туману доверяю. Глухой меня услышит и поймет. Мне сердце отогреет только лед. Я сомневаюсь в явном, верю чуду. Отчаянье мне силы придает. Я всеми принят, изгнан отовсюду.*
«Да у него талант, - подумал Зевран, - а Винн говорила, что он еще и музыку пишет.» Стихи ему очень понравились. «Отчаянье мне силы придает», - повторил он мысленно, - это можно и про меня сказать, и не только это». Впереди послышались крики, гномы шарахнулись и, побросав ящики и мешки, побежали им навстречу. За ними, перебирая мохнатыми лапами, мчались два огромных ядовитых паука. Один догнал последнего гнома и с хрустом навалился на него. Огромные жвала раскрылись, гном закричал. «Ах ты, гад!» - Йован выхватил кинжал и метнул его в паука. Паук зашипел, отпустил гнома и бросился на Йована. Зевран крикнул: «Берегись!» Выхватил свои Весиаллы и поспешил ему на помощь. Справа выскочил третий паук. Йован крикнул: «Прикрой мне спину!» и ловко обрубил ему обе передние лапы. Зевран взмахнул обеими руками с оружием и отрубил другому пауку его мерзкую морду. Меньше, чем через минуту, все три паука уже валялись кверху брюхом. Гномы боязливо окружили их. Зевран с Йованом повернулись друг к другу, убрали оружие в ножны, улыбаясь, подняли правые руки и с силой столкнули их ладонями. Йован подошел к лежащему на полу гному, которого раздавил паук. Гномик умирал, из уголка рта тонкой струйкой текла кровь, ребра, по-видимому, были сломаны и проткнули легкие. Йован опустился рядом с ним на колени, достал из внутреннего кармана синюю бутылочку с лириумом и глотнул из нее. Протянул руки над умирающим гномом, закрыл глаза и стал бормотать заклинания. Зевран увидел, как из рук его заструился синий свет. Свет расстилался над раздавленной грудью, окутывал ее все плотнее, становясь при этом сначала голубым, потом зеленым и, наконец, желтым. Желтый свет ставился все ярче, на него уже стало больно смотреть, как на солнечный. Зевран перевел взгляд на лицо Йована. Оно было спокойно, как будто он спал, только губы шептали заклинания. Гномик зашевелился, свет сразу погас, а Йован открыл глаза, наклонился к нему и пальцем нарисовал ему на лбу руну. Гном посмотрел на него и попытался приподняться. Но Йован покачал головой и сказал: «Полежи еще немного, пусть все внутри попрочнее срастется". И, обращаясь к окружившим их гномам: "Тяжести ему нельзя поднимать еще неделю, нужны усиленное питание и полный покой. Все понятно?» Гномы закивали головами и радостно загомонили. Йован встал, отряхнул колени от каменной пыли и, обращаясь к Зеврану, сказал: «Пойдем быстрее, хочется на воздух». И они быстрым шагом пошли вперед. Больше им до конца пути никто не встретился, Йован все дорогу молчал, молчал и Зевран, каждый думал о своем. Тоннель разветвлялся, открывались боковые ходы, в стенах тут и там попадались лазы, но Зевран хорошо знал дорогу, часто ходил сюда вместе с Рианной, поэтому не разу не заплутал. Поверхность пола под небольшим углом все время повышалась, теперь подъем стал круче, наконец, ровный пол перешел в ступеньки. Они поднимались на поверхность. У выхода их встретил Микаэль, брат Драйдена. Зевран было удивился, но немногословный оружейник коротко сказал: «Леви предупредил, что вы идете». Голубиная почта, которую так ненавидела Шейла, работала, однако, как часы. Последние три недели Зевран в Пике не был, за это время здесь много чего было сооружено нового. Рианна превращала старый замок в неприступную крепость. Пока они дошли до ворот Пика, он насчитал четыре строящихся ловушки. Рядом с Пиком Солдата находилась высоченная скала, забраться на нее было невозможно, крутые стены были почти гладкими, отвесными. Рианна часто смотрела на нее и говорила Зеврану, что с ее вершины, наверное, видно море. Сейчас в подножии скалы было пробито отверстие и из него уже вывозили породу. Значит, она все же надумала проверить свое предположение. Зевран никак не мог решить, куда ему на время пристроить Йована, чтобы без помех добраться до шкатулки, но тот сам помог ему. Когда они вошли в башню, он потер выступившую щетину на подбородке и сказал, что хотел бы привести себя в порядок. Зевран отвел его в ванну, а сам бросился в ее будуар. Подошел к камину. Как она тогда сделала? Провел справа пальцами по облицовке, нащупал неприметную выемку и нажал. Тайник открылся. Вот она, шкатулка. Он вытащил ее и поставил на стол, нашарил в кармане цепочку. Перевел дух, вставил маленький ключик в замочную скважину и повернул. Шкатулка зазвенела, крышка откинулась. Внутри лежал только пожелтевший конверт. Он достал его, вынул лежащий там листок. Это было письмо его отца к ее отцу. Он прочел: "Друг мой единственный, Сурана! Вот и мы сейчас бежим, как вы четыре года назад. А сзади ищейки Антиванских Воронов. Они уже щелкают зубами за спиной. Боюсь, мне не уйти. И если ты читаешь эти строки, значит мы уже никогда не увидимся. Укрой Рианну и Зеврана, защити их ради нашей дружбы. Дай им то, что я не успел. Я не прошу тебя мстить моим врагам, за чертой, которую я уже одной ногой переступил, начинаешь понимать, что все умирают, значит, рано или поздно я их там сам встречу. Но, зная твой характер, понимаю что им осталось недолго небо коптить. Береги себя, отважный мой Сурана, ты нужен нашим близким. Эх, если бы только нашим с тобой планам суждено было сбыться! А может быть, именно наши дети осуществят их? Рианна сказала, что вы ждете девочку, волшебницу. Было бы здорово, если бы она и мой сын, когда вырастут, полюбили друг друга! Ты знаешь, герцогам Арлатанайским нельзя жениться на магах, но что такое правила, тем более человеческие, если мы, эльфы, любим? Пустой звук, как и титул, ими можно пренебречь. Ты сможешь объяснить это Зеву, когда он немного подрастет, ведь ты поступил именно так. Прощай, Сурана! Последняя просьба: похорони меня в лесу, а на могиле посади вендалль. Мы с тобой долийцы, пусть будут соблюдены наши обычаи.Твой преданный друг Арлатанай".
На Зеврана нахлынула такая буря чувств, что он обессилено сел в кресло. Слишком много он пережил за сегодняшний бесконечно длинный день. Но сумбур в мыслях прекратился. Он сидел и думал: «Наши отцы не просто дружили, они были единомышленниками. У них были планы и мой отец хотел, чтобы я осуществил их. А она, знает она, что это были за планы? Готова она помогать мне? Как она тогда сказала? «Это не твоя война, Зев». Вот и ключ к информации. Она знает. Она много знает, но выдает мне эти знания по частям. Правильно делает. Разумно. Вряд ли я бы смог адекватно воспринять это тогда, вывали она на меня все сразу». Он вспомнил, как она позвала его кататься на лыжах, когда он в состоянии прострации пытался осмыслить свой новый статус и невольно улыбнулся: «Какая она умница, чуткая, внимательная. Сокровище мое, чудо природы». «А если она не любит меня? Если она выбрала Йована? Он ведь тоже чудо природы. «Cuore Lawless», — она так сказала. Что ж, она мой единственный друг, за дружбу с ней можно побороться». «Сколько надо нагонять, сколько времени упущено напрасно, - с досадой подумал он. - Мне надо срочно ехать в Орлей, повидаться с бабушкой и встретится с хранителями долийских кланов. Но сначала в Денерим. Я не могу уехать, не предупредив ее». Но он продолжал сидеть в кресле, держа в руке письмо. Перечитал его еще раз и еще. «Что такое правила, тем более человеческие, если мы, эльфы, любим? Пустой звук, как и титул, ими можно пренебречь». Зевран подумал, что как раз сегодня он и сам решил отказаться от титула, чтобы иметь возможность жениться на Рианне. Но что значит вот эта фраза: «Ведь ты поступил именно так»? Тут опять какая-то тайна. Как это она тогда сказала? «Это другая история, не твоя, по крайней мере, пока». Похоже, что теперь моя. В будуар, держа в руках антиванскую двенадцатиструнную гитару, вошел Йован: «Так и думал, что застану тебя здесь». Он сел в кресло напротив, вытянул свои длинные ноги и, положив на них гитару, посмотрел на письмо в руке Зеврана. - Прочел? - спокойно спросил он. - А ты? - также спокойно спросил Зевран. - Я четыре года назад прочел. Чуть с ума не сошел, когда прочел. - Странная реакция на письмо моего отца, - сухо констатировал Зевран. - Чего ж тут странного? - удивился Йован. - Я любил ее и надеялся, что она станет моей женой. Но, увидев ее реакцию, понял, что надеждам моим сбыться не суждено. - Слушай, - досадливо поморщился Зевран, - мне надоели эти недомолвки. Ты обещал рассказать, рассказывай так, чтобы я понял. - Ладно, не злись. Просто я не знаю с чего начать. Может, ты вопросы будешь задавать, а я отвечу? - Давай попробуем. Где вы взяли это письмо? - В шкатулке, вот в этой самой. - Ты опять? Ладно. Тогда расскажи подробно, как шкатулка к вам попала. - Чтоб тебе было понятно? Тогда придется начать издалека. - Давай издалека. - Значит так. Сначала мы прочли письмо ее отца. Мы тогда еще детьми были, я мало что понял, плохо еще по-антивански читал, а Ринна не стала ничего объяснять. Там-то и было сказано, где эта шкатулка спрятана. Когда она стала совершеннолетней, она получила право навестить могилу своих родителей. Но она не сразу решила туда ехать, как будто чувствовала, что ей это право понадобиться в будущем. Учеников ведь никуда из башни одних не пускали, только вот в таком случае. Вскоре после этого нас повезли на экскурсию на море. - Йован вдруг замолчал. Зевран терпеливо ждал. Помолчав, Йован сказал с усилием: «Может, тебе будет неприятно то, что я расскажу, но из песни слова не выкинешь». - Пой дальше, - начал опять злиться Зевран, - не тяни. - Там я впервые поцеловал ее по-настоящему, - он опять замолчал, опустил глаза и стал перебирать струны гитары, но Зевран сдерживался и ждал. Йован поднял на него глаза и с отчаяньем заговорил: «Рок какой-то! Именно в этот момент нас увидели храмовники! По возвращении наябедничали Грегору, тот побежал к Ирвингу, Ирвинг с ним поругался, вызвал нас и стал на нас орать. Сказал, чтоб я к ней близко не подходил, иначе он немедленно пошлет Ринну на Истязание, а после переведет на другой этаж. Тогда Ринна решилась и показала ему первую руну на своем медальоне. - А она в тот момент знала о второй? - Конечно, я ж сказал, что мы прочли письмо ее отца. - А первая руна разве не письмо ее отца? - Нет, это она ее сделала, чтобы никто случайно не добрался до второй. Разделила письмо и удалила из него кое-что, поменяла себя на брата. - Хитро придумано! - Ринна не хитрая, она умная, просто жизнь научила ее изворачиваться. Она сделала эту руну на всякий случай и, как выяснилось, не напрасно. Ирвинг с Винн быстро до нее докопались, но ничего для себя интересного не узнали. Иначе не дали бы осуществить наше право на свидание с родителями. В общем, после того, как Грегор вернул ей украденные деньги, она вытребовала свое и мое право и мы поехали в Хайевер. Вдвоем. - Йован опять задумался, отложил гитару и подошел к окну. - Ты знаешь, что она — не просто маг крови, а рожденная магом крови? - Знаю, что маг крови, видел как она применяет приемы. А что такое «рожденная магом крови»? - Ее родители оба были магами крови и передали ей свои способности по наследству. Такой маг крови гораздо сильнее обычного. Ринна может, если захочет, в любую голову залезть и не только узнать, что там, но и изменить в этой голове все, подчинить себе личность полностью. Зевран поежился. - Не пугайся, она никогда этого не делает. Считает, что это преступление. Только один раз на моей памяти, - он повернулся к Зеврану и посмотрел ему в глаза. - Вы с ней в этом похожи. У нее есть внутренний моральный кодекс, у тебя тоже. Они, конечно разные, но переступить свои правила вы оба можете лишь в исключительных случаях. Он опять сел напротив и продолжил свой рассказ. - Нам нужно было избавиться от слежки, за нами по пятам шли двое храмовников. Так положено, они не должны приближаться к отпущенному магу, просто наблюдать, что он делает на свободе. В общем, я их вырубил, но Ринна сказала, что Грегор, зная меня, наверняка подстраховался и послал кого-нибудь еще. Не сразу, но Ринна выяснила, что это — двое пожилых людей, на вид супружеская пара. В месте, где мы должны были разойтись, Ринна к своим могилам, а я к своим родителям, Ринна внушила им, что у них есть важное дело в Денериме. Они дружно развернулись и пропали из виду. А мы купили лошадей и помчались в Хайевер, а потом к ее дому. Домик хорошо сохранился, местные боялись к нему подходить, даже не украли ничего. Ринна показала мне свою комнату на втором этаже, я вылез через окно на карниз, прошел по нему за угол и нашел в наружной стене маленькую нишу, в которой и стояла эта шкатулка. Я ее вынул и отнес Ринне. Тогда мы и прочли это письмо. Я ответил на твой вопрос? - Слушай, - по какому-то наитию спросил Зевран, - а в шкатулке больше ничего не было? - Было. Она была набита доверху. Там были письма ее родителей к ней, карта, перстень с печаткой и медальон с кометой, еще одна карта, - перечислял Йован, - и еще много было всякой всячины, теперь уж и не упомню. А что? - Ничего, я так спросил. Ну, и почему же ты решил, что вам не судьба быть вместе? - Не я. Она. Она прочла письма родителей и заплакала. Я совершенно не выношу ее слез, стал просить ее успокоиться, сказал что сделаю все, что она захочет, только пусть перестанет плакать. Вот тогда она и показала мне письмо своей матери, в котором было сказано, что Ринна, моя Ринна, моя крошка, мой златоволосый эльф обещана тебе, последнему герцогу Арлатанайскому, - эти слова Йован произнес с такой болью в голосе, что Зевран невольно попытался поставить себя на его место и подумал, что Йован должен бы его ненавидеть. Но он не чувствовал в нем ненависти к себе или, хотя бы, неприязни. Он смотрел на мужественное лицо Йована, задумчиво перебирающего струны гитары и видел только бесконечную печаль, черную меланхолию, прочно поселившуюся в нахмуренных бровях вразлет, в скорбно сложенных губах красивого рта. - Она сказала, что отныне мы можем быть только друзьями, - продолжил Йован, - и что теперь ее задача: как можно скорее выбраться из Круга, чтобы разыскать тебя и исполнить волю родителей. Как гром среди ясного неба! - И ты... смирился с ее решением? - Что ты, я даже верить в это отказывался. Я знал, что она любит меня. Еще два года я тешил себя мечтой, что она передумает. Но она постепенно отдалялась от меня, она искала тебя. У нее были деньги и к ней зачастили купцы. Из письма своего отца она знала, что тебя похитила гильдия Воронов и она платила купцам за сведения из Антивы. Эти пролазы быстро разведали, что в школе убийц был эльф, которого звали Зевран. Дальше твой след терялся. А потом что-то случилось, я до сих пор не знаю, что именно. Но она сказала, что не может больше ждать, что будет готовится к Истязанию. Йован опять встал, взял сигаретницу и пепельницу, поставил их на стол рядом со шкатулкой. Они закурили. Зевран достал из поставца бутылку бренди, две пузатые хрустальные рюмки и не спрашивая Йована, налил себе и ему. Йован погрел рюмку в руках, поднес к носу, рукой подогнал к себе испарения и хмыкнул одобрительно. Зевран усмехнулся и они выпили. - Последний год в Круге, - продолжил Йован, - был самым мучительным в моей жизни. Я не находил себе места, старался не отстать от нее, чтобы вместе пройти Истязание, но у меня ничего не получалось, знания в голове не укладывались и не задерживались. Она пыталась подтянуть меня. Безрезультатно... Йован подался вперед и доверительно спросил: «Сколько тебе лет было, когда ты стал мужчиной? Ну, когда ты в первый раз переспал с женщиной?» - Ты про секс, что ли? - Ну да. Секс у Зеврана в первый раз был с мужчиной и он не любил об этом вспоминать. Он нахмурился, но все же честно ответил: «С женщиной — в тринадцать». Йован вытаращил глаза. - И у тебя все получилось? В смысле, она была довольна? - Конечно, я же ей заплатил. Йован некоторое время смотрел на него с недоумением, потом вздохнул и сказал: «Тогда ты, скорей всего, не поймешь меня». - Я постараюсь. - Учти, это грязная история. Зевран посмотрел на него: «Вроде, большой уже мальчик». - подумал он. - Ты знаешь, что я был наемным убийцей? К грязи мне не привыкать. - Ну, хорошо, - сказал Йован, - не хочется мне, правда, об этом вспоминать. - Иногда полезно вспомнить, чтобы потом забыть получше. - Может, ты и прав. В общем, не мог я с Ринной заниматься уроками, как раньше. Мне уже исполнилось двадцать, а я все еще был девственником. Не мог сесть, как раньше, с ней рядом, взять за руку ее боялся. Ты меня хоть сколько-нибудь понимаешь? Зевран усмехнулся: «У меня тоже встает, когда я ее за руку беру», - сказал он. - А ты циник... ты... - вспыхнул Йован. - А тебе пора бы уже перестать быть сопливым романтиком! - отрезал Зевран. Йован отложил гитару и встал, выпрямившись во весь свой немаленький рост. Зевран откинулся в кресле и презрительно смерил его взглядом. В специальном кармашке над коленом у него был антиванский метательный нож, с которым он никогда не расставался, нож наемного убийцы, очень острый. Но Йован не напал на него, а Зевран ни за что не ударил бы его первым. Они смотрели друг другу в глаза минуту, другую... Потом Йован сказал: «Мы — соперники, но нам нельзя драться. Я тебя уберу на «раз». Но это не поможет. Она, Ринна должна выбрать. Насилие только навредит нам обоим. Так что держи себя в руках». Зевран уже пожалел о своих словах. Йован был ему симпатичен. Он взял бутылку и налил еще по рюмке. - Извини, ладно? Такой уж я есть. Я в борделе воспитывался, ты в курсе? - Неет, - протянул Йован, - я не знал. Они выпили и помолчали. Потом Зевран спросил: «Но вы же все-таки собирались убежать вместе?» - Нет. Это я собирался убежать, но не с ней, а с Лили. Теперь настала очередь Зеврана вытаращить глаза. Йован, увидев его реакцию, горько усмехнулся. - Да, представь себе, сопливый романтик завел любовницу. Этого Зевран не мог себе представить. Рядом с красавицей Рианной любая женщина казалось ему сереньким существом женского пола, не более. Что же это за Лили такая? - Она была довольно симпатичная, - стал рассказывать Йован, - вдобавок адепт. Винн меня подбила, постоянно нашептывала, что не видать мне Ринны, если я не стану наконец, мужчиной. Ну, я как-то заметил, как Лили на меня смотрит, подошел потрепаться со скуки. А она сразу меня к себе пригласила. Я и пошел. - И что потом? - Зеврану стало любопытно, что было бы, если бы Рианна отдалась Йовану. - Пришли к ней, она заперла дверь и потянула меня в постель. Свет задула. - Ну! - Ну, я спустил штаны, лег на нее, она ноги раздвинула, взяла меня за член и потянула туда, ну, ты понимаешь... Я засунул ей, дал два раза и залил ее всю спермой. Мне стало стыдно и я ушел. Даа! Зевран смотрел на Йована и думал так ли уж плохо для Рианны, что он воспитывался в борделе? Ведь сексуальный опыт, сын ошибок трудных, не преподают в других местах. - И ты решил после этого с ней убежать? - Нет, конечно. Зачем она мне сдалась? Я надеялся пройти Истязание вместе с Ринной, мы готовились к последним экзаменам, - он запнулся, - не знаю, поймешь ли ты меня, но мне захотелось еще раз попробовать, это ведь приятно. Я опять пошел к Лили, она на меня не сердилась, я стал к ней заглядывать. А через месяц она сказала мне, что беременна. - И ты поверил? - А что мне было делать? Она же адепт, с мужчинами до меня не встречалась. - Так она девственницей была? - Не знаю, я ничего такого не почувствовал и ей вроде не было больно. - Кровь на члене была, когда ты его мыл? - Нет, а должна была быть? Дитя! Лучше бы он в первый раз с Винн переспал. Она бы ему лекцию прочла, сидя на нем верхом. А может у него все-таки очень маленький член? Интересно, бывают меньше, чем у Алистера? - Слушай, у тебя в возбужденном состоянии член какого размера? Йован положил указательные пальцы на край стола сантиметрах в пятнадцати друг от друга. - Ммм, а толщина? Йован поискал глазами и показал на круглую настольную зажигалку сантиметров четырех-пяти в диаметре. Вполне себе нормальный член. У Зеврана, правда, был больше. - Эх, Йован, не была она девственницей, были у нее и до тебя мужчины. Йован махнул рукой: «Какая теперь разница. Тогда-то я ей поверил. И рассказал Ринне.». - Зачем же ты это сделал! - ахнул Зевран. - Она все равно уже догадалась. Она очень внимательная и догадливая, знаешь ли. Да и с кем мне было поделиться? Я не знал, что мне делать. «Да, система сработала, парень попал», - пожалел его Зевран. Сам он никогда не попадал в такую ситуацию, осложнение он всегда узнавал, стоило ему поднять голову и оскалить зубы. Нужно было лишь принять кое-какие меры, но что эти дети знали и что могли сделать в своей магической тюрьме? - И что она сделала? - Ничего, сказала только, что время подумать еще есть. Успокоила меня. Знаешь, наверно, как она умеет убедить? Это древняя ворожба, она ей в совершенстве владеет. Зевран не раз видел, как она это проделывает, даже со Стэном. Но никогда не испытывал на себе. А ведь что ей стоило три недели назад сделать это с ним... «Гордая моя красавица, - думал он, — не нужна ей навороженная любовь». Он терпеливо ждал пока Йован справится со смущением. Йован наконец посмотрел на него и сказал: «Я никому не рассказывал про это. А тебе почему-то все выложил». - Тебе теперь легче? - Да, как ни странно. - И что было дальше? - Дальше Ринна совсем отдалилась от меня, а я все больше сближался с Лили. - Может, все-таки расскажешь, как она попала в Серые Стражи? - Я сам при этом не был, только сегодня узнал. Вот как дело было. Через пару месяцев Лили сказала мне, что видела на столе Грегора приказ на мое усмирение, уже подписанный Ирвигом. - Что такое «усмирение»? - Собственно, это - духовное убийство мага. Как проходит сам обряд я не знаю, но усмиренных у нас в Круге много, я никогда не мог без жалости на них смотреть. Ни чувств, ни интереса к жизни, они - как заводной механизм. - А почему магов усмиряют? - По разным причинам, не знаю точно. Храмовники решают, кто может пройти Истязание, а кто будет усмирен, навсегда лишившись способности к магии. - А если маг не хочет, чтобы его усмирили? - Тогда Эонар, тюрьма. Или побег и свободное братство. Это мне Лили и предложила. Я сказал об этом Ринне. Она как-то странно на меня посмотрела, отчужденно как-то. Никогда я такого лица у нее не видел. Она вроде ждала от меня чего-то и одновременно не хотела ничего. А потом лицо ее закрылось, я не мог ничего на нем больше прочитать. Знаешь, как-будто кто-то книжку захлопнул. Перед своим Истязанием она подошла ко мне и дала мне запечатанный листок. Сказала, чтобы я распечатал только если она не вернется. Но я не послушался, как только она ушла, я сломал печать. Вот что там было. Йован достал из распахнутого ворота рубашки свой медальон и открыл его. В нем была свернутая записка. Он бережно вынул ее, развернул и расправил на столе. Зевран потянулся и повернул ее к себе. Это было стихотворение, написанное по-антивански.Я с детства полюбила тень, Ты рыцарь грезы с колыбели. Нам голубые птицы пели О встрече каждый вешний день. Но мудрый сон сказал украдкой: «С ним лишь на небе!», «Здесь — не с ней!» «Уж с колыбельных нежных дней Вы лучшей связаны загадкой. Меж вами пропасть глубока, Но нарушаются запреты В тот час, когда не спят портреты, И плачет каждая строка. Он рвется весь к тебе, а ты К нему протягиваешь руки, Но ваши встречи — только муки, И речью служат вам цветы». Ни страстных вздохов, ни смятений, Ни клятв, доверенных словам! Нас обручила тень, и нам Священны в жизни — только тени.**
- Она попрощалась со мной, навсегда, - грустно сказал Йован. - Но она, хвала Создателю, вернулась с Истязания. Все в Круге заговорили, что она прошла его блестяще, что никто до нее не проходил его так быстро и так чисто. Я знал, что иначе и быть не могло. Никто, кроме меня не догадывался, какой волшебной силой она обладает. Это была хорошая новость, но была и плохая. Меня на следующий день должны были усмирить. Я пошел к Ринне, сказал ей об этом. Помню, она расстроилась, посмотрела на меня с упреком, сказала, что надо было этого ожидать, раз она прошла Истязание, что медлить больше нельзя. Мы втроем добрались до комнаты с филактериями, где был амулет с моей кровью. Я разбил его и уже считал себя свободным. Но нас кто-то выдал, нас ждали. Грегор с храмовниками и Ирвинг. Грегор сразу сказал, что приговаривает меня к смертной казни, а Лили отправится в Эонар. Йован аккуратно сложил листок и убрал его в амулет. Потом посмотрел Зеврану в глаза и сказал: «Я - маг крови». - Эк, напугал! И Рианна тоже. Ну, и что? - Это хорошо, что ты не боишься. Я смотрю, ты ничего не боишься? - Я... пожалуй, ничего. Нет, вообще-то боюсь. - Чего же ты боишься? - Рианну потерять, - честно ответил Зевран. - В этом деле тебе храбрость не поможет. - улыбнулся Йован. - А что поможет? - Любовь, - просто ответил Йован, и добавил по-антивански - Chi non ama non sara amato mai. (Кто не любит, не будет любим). Зевран закрыл лицо руками и глухо спросил: «Она думает, что ее не люблю?» - Она думает, что ты не знаешь, что такое любовь, - ответил Йован. Зевран вскочил и забегал по будуару, заговорил срывающимся голосом: «Да я за одно только счастье просто находится рядом с ней готов штурмовать Черный город!» Он посмотрел на Йована, глаза его горели: «Я как одержимый, ни о ком не думаю, кроме как о ней, я жить без нее не могу!» Он сел и, подавшись вперед, сказал: «Вчера, когда я думал, что она умирает, я просил ее взять меня с собой. Я хочу быть с ней, неважно где, здесь или там, только чтобы вместе. Если это не любовь, то что это?» Йован смотрел на него с удивлением, потом сказал: «Не знаю, старик, время покажет». Зевран встал, подошел к окну и долго смотрел на сияющие вершины гор, окруживших Пик Солдата кольцом. Йован тоже встал и подошел к окну: «А ты ей говорил, что любишь ее?» - Нет. Разве это нужно с ней обсуждать? Я что-то и не знаю, что говорить. - Ну, ты прям как дитя малое! Конечно, нужно! Просто подойди и скажи, что мне сказал сейчас. - А ты? Ты ей уже сказал? - Да, четыре года назад, когда прочел письмо ее матери. Я был потрясен тем, что ей не оставили выбора. Упал на колени, прижал ее к себе и сказал, что люблю ее, что не отдам ее никому. - А она? - Вытерла слезы и напомнила мне, что я обещал сделать все, что она захочет. - И что она захотела? - Чтобы я никогда ей больше об этом не говорил. Они смотрели друг на друга с сочувствием. Зевран сказал: «Знаешь, я утром убить тебя хотел, а теперь это желание пропало. Пойдем выпьем еще по рюмке, да мне ехать надо». Йован сел к столу и спросил: «Куда это ты собрался?» Зевран пошарил в поставце и достал блюдечко с фисташками и лимон. Сел, вынул свой антиванский нож, отрезал от лимона две дольки. Йован налил бренди в рюмки. Они выпили и Зевран ответил: «В Денерим». - А мне с тобой можно? - Я поеду к ней, нам нужно поговорить, прости, но ты будешь мне мешать. - Понятно, - протянул Йован. - Я мог бы солгать, что еду к Эамону, тебе ведь туда нельзя. Но теперь я тебе лгать не хочу. Между нами все честно, ведь так? Пусть так и будет. Кого бы из нас она не выбрала, мы останемся друзьями. Согласен? - Согласен, - Йован достал из сигаретницы две сигареты, прикурил и одну протянул Зеврану. Зевран откинулся в кресле, затянулся и выжидающе смотрел на Йована. - Что? - Ну, ты мне скажешь, наконец, как она вляпалась в эту историю с Серыми Стражами? - А, ну да. Знаешь, она меня несколько лет учила магии крови, мне это с трудом давалось. Я ведь маг Света, целитель. Драться предпочитаю обычным оружием. Но храмовников много было, и еще Ирвинг, он меня мог отключить сразу. Короче, я применил коронный прием Ринны, помнишь, как она утром разделалась с берескаарами? Двоих убил, остальных вырубил на время. Говорю этой корове, Лили, идем, мол, со мной, ты ж хотела. Она как завизжит: «Малефикар! Ты обманул меня! Никуда я с тобой не пойду». Я смотрю на Ринну, а она руки за спину спрятала и говорит: «Беги, спасайся!» Я и убежал. А она осталась. Когда Грегор очнулся, то обрадовался. - Почему? - Ну как же, он жив остался, меня нет, Ринна в его власти оказалась. Она мне сегодня рассказала, что он хотел и ее вместе с Лили в Эонар заключить. Ирвинг колебался. А тут этот Дункан подвернулся, Серый Страж, который приехал к нам в Круг добровольцев набирать. Он ей предложил, у нее выхода не было, она совсем одна осталась. Грегор слюной брызгал, не давал, но Дункан этот сказал, что применит право призыва. Пришлось Грегору заткнуться. - А как же ты к Эамону в тюрьму попал? - Там все просто. Не мог я уйти от башни, вокруг пристани слонялся, все ждал, что Ринна мне весточку подаст. Меня и выследил этот долговязый храмовник, хотел арестовать. Ну, я ему в глаз дал, пока он свой меч вытаскивал, он орать, набежали стражники эрла Хоу и повязали нас обоих, отвезли к нему в тюрьму. Я думал, мне конец. Но на следующий день меня отвели в королевский дворец к самому тэйрну Логэйну. Я о нем знал тогда только, что он герой, освободил Ферелден от орлесианцев и все такое. Поверил ему, дурак. Он обещал, что вернет меня в Круг, если я уничтожу угрозу государству в лице Эамона. А я уничтожил бы половину Ферелдена, чтобы только увидеть Ринну. Что мне был какой-то Эамон! Я отравил его ядом, который мне дал Логэйн. И тут такое началось! - Я в курсе. Лучше скажи, зачем ты отправился в Тевинтер. - Я же тебе уже говорил, что меня Ринна попросила. - Как? Просто не понятно, когда она успела. Морриган рассказывала мне эту историю, но про то, что Рианна послала тебя в Тевинтер не упоминала. Йован довольно хмыкнул и хитро посмотрел на Зеврана. - Ладно, тебе можно доверять. Видишь ли, у нас с Ринной еще с детства выработана система незаметного для окружающих обмена информацией. Она довольно сложная, - хвастливо сказал он, - состоит из слов, движений пальцев, жестов и поз. Это мы придумали, чтобы на экзаменах она могла мне подсказывать. Пока Ринна выясняла, что произошло в замке, она успела мне передать, где тайник с деньгами и инструкциями. Я нашел его, прочел ее письмо и отправился в Тевинтер. - Ясно. Последний вопрос: зачем ты поперся в Эонар? Йован сразу опустил глаза, на щеках у него выступил румянец. Зевран слегка наклонился вбок и с иронией заглянул ему в лицо: «Ну, что такое?» Йован покосился на Зеврана: «Тебе тоже было бы интересно, кого ты сделал, мальчика или девочку». Зевран захохотал от души и, глядя на него, засмеялся и Йован.. ________________________________ * - Франсуа Вийон «Баллада поэтического состязания в Блуа» - отрывки ** - М. И. Цветаева «Лучший союз»— слегка изменены местоимения и орфография