Чудо мое

      – Ну, жесть! – восхищенно протянул Славка, хлопнув Димку по плечу. – Прикинь, какой у нас крутой препод нарисовался.       Димка только неопределенно хмыкнул в ответ, все еще пребывая в состоянии легкого шока.       В классе было шумно. 11 «Б» бурно обсуждал нового учителя. Вообще-то, если честно, этот странный «англичанин» совсем не был похож на учителя. Несмотря на изысканно-вежливый тон, на демонстративное обращение к ученикам на «вы» и полным именем, на четкое и доходчивое объяснение перспектив, открывающихся перед классом, Андрей Ростиславович выглядел скорее их сверстником, нежели педагогом. И дело было даже не в унизанных дорогими перстнями пальцах, не в крохотной сережке в ухе, не в двух – в двух!! обалдеть просто! – цепочках на шее, не в стильной и по-видимому очень дорогой одежде. Хотя и это само по себе говорило о многом. Но, наверное, дело было в том, что в Басаргине не было какого-то педагогического сволочизма, что ли… Или, черт его знает, как это называется…       Кажется, он не заискивал перед классом, не пытался заигрывать с учениками, не изображал из себя простого парня, своего в доску… Чего греха таить, многие новенькие, да и опытные учителя порой используют эти весьма дешевые приемы, чтобы только добиться от учеников симпатии и хоть какой-то видимости признания. Хотя существовала и прямо противоположная категория учителей, старающаяся задавить класс своим авторитетом, криками, угрозами и дешевым шантажом – лишь бы добиться покорности. Но суть оставалась неизменной и цель была одна – все это делалось лишь для того, чтобы их слушали. А вот слушали-то как раз не всегда. Не помогали ни заискивания, ни уговоры, ни крики, ни угрозы, – все и всегда зависело от настроения класса, от погоды на улице, от уровня атмосферного давления, от проигрыша или выигрыша родной команды, от… Да ну мало ли от чего может зависеть настроение класса… И эта вечная битва: кто сильней? кто сегодня выиграет? к кому в этот день благоволит фортуна? Неизменная война: учитель – ученики. Побеждает сильнейший?..       Или вот такой, как сегодня?..       Уверенный в себе, слегка насмешливый… А голос при этом негромкий, почти на уровне слышимости, и приходится даже слегка напрягаться, чтобы услышать… Да почему ж тогда так хочется расслышать-то, а? И ведь не только каждое слово, но – малейшую интонацию уловить? И глаза сияют так… по-доброму, что ли… словно он на самом деле рад всех их видеть, разговаривать с ними, словно все они, все двадцать два человека – его лучшие друзья, и не виделись уже много-много лет, а вот тут представился такой счастливый случай…       Обаяние, вот как это называется. Харизма, блин…       Но ведь одной харизмой не объяснишь, почему так хочется слушать этот негромкий голос и стараться сделать так, чтобы заслужить хоть какое-то одобрение, похвалу, просто взгляд или улыбку…       – А вот интересно, как он себя поведет, когда ты ему урок сорвешь? – Славка плюхнулся за парту рядом с Димкой, обрывая его мысли на самом интересном моменте, когда, казалось, ответ на такой сложный и практически неразрешимый вопрос вот-вот придет сам собой.       Димка поморщился, как от зубной боли, и прошипел:       – Я не буду срывать его уроки и тебе не советую, иначе пришибу.       Славка вытаращил на него глаза.       – Да ты чё, Дим? Совсем, что ли?       – Совсем, – огрызнулся Димка и, решительно хлопнув учебником по столу, рявкнул: – Слушать всем!       Резкий звук привлек всеобщее внимание, шум в классе тут же смолк, и народ с изумлением уставился на своего лидера. Тот поднялся и, окинув одноклассников свирепым взглядом, жестко сказал:       – Говорю для всех сразу и повторять не собираюсь: если хоть кто-нибудь только попробует нахамить Басаргину, будет иметь дело со мной.       Это было что-то новенькое – Литвинов брал под свое покровительство учителя. Не то чтобы этот учитель кому-то из класса не понравился, просто сама по себе защита препода Литвиновым была явлением столь же редким, как снег в Африке в разгар тамошнего лета. Хотя, говорят, и такое случается – сами не видели, но…       Класс загомонил сразу же, как только Димка замолчал, оживленно обсуждая высочайшее волеизъявление.       – Что это с тобой, Литвинов? – ехидно осведомилась Дина Лакина. – Любовь с первого взгляда?       Димка скривился и сердито глянул на Лакину.       – Ну а если с первого, тогда что?       Лакина выпучила на Димку глаза.       – Ты чё, Литвинов? Упал и ударился головой? – выдохнула она.       – А ты нет? – выкрикнул Славка, мгновенно ощетинившись от обиды за друга. – Вопросы идиотские задаешь…       – Действительно, Динка, отстань от него, – томно вмешалась, подходя ближе, рыжеволосая Таня Светлова – первая красавица 11 «Б». – Ну чё ты к нему цепляешься вечно?..       – Усохни, Танька, чего ты лезешь? Тебя, по-моему, никто в адвокаты не звал, – огрызнулась Лакина.       – Ату ее! Ату! – Танин сосед по парте Ромка Сафонов, потирая руки от удовольствия, возник за спиной Светловой. – Танька, задай ей жару!       – Отстань, дебил! – отмахнулась Светлова, окидывая Лакину презрительным взглядом.       – Сгинь, Сафонов, – прошипела Лакина, покосившись на Димку. Тот, заметив этот косой взгляд, хмыкнул и с преувеличенным спокойствием сообщил:       – В общем, народ, думаю, вы меня все слышали. А тебе, Дин, поясню персонально, вдруг ты чего не поняла из того, что сейчас было: у нас только что настоящий учитель появился. Настоящий. Без дураков. Он учить нас пришел, и я не позволю никому ему мешать.       – Интересненько, – съязвила Катька Губарина, азартно перекрикивая прозвучавший звонок на урок, – а другие, значит, так, развлекаться сюда ходят.       – А вот Шиза щас придет, – хохотнул Ромка, ухватив кипевшую от ярости Светлову за талию и увлекая ее за свою парту, – и увидим, кто будет развлекаться, кто – учить.       – Ооо! – Катька закатила глаза. – Шиииза… Как я могла забыть о таком счастье…       – Брось, Катюха, – строго заметила Лакина и окинула Димку, уже успевшего сесть на место, цепким взглядом. – Физика намного важнее английского.       – Это спорный вопрос, – недовольно буркнула Катька, садясь на свое место. – Мне вот английский очень даже нравится… И учитель обалденный, правда, Таньк? – Светлова томно передернула точеными плечиками и ничего не ответила. – А вот Шиза – наоборот… Дииим, – Катька вдруг умоляюще посмотрела на Литвинова, – а нельзя сегодня Шизу помучить немножко, а?       Славка легонько ткнул молчавшего Димку локтем в бок и весело ответил:       – Все для вас, мадам Губарина. Правда, Демон?       Димка, до сих пор игравший в гляделки с Лакиной, недовольно отмахнулся:       – Имейте совесть, господа ученики. Третий день учебного года, дайте учителям хоть в колею войти.       – Чё, сегодня никаких приключений не будет? Совсем-совсем?.. – разочарованно протянула Губарина. – Ну вот, я так и думала. Просто во сне видела – целый день учиться, учиться и учиться… и даже без перемен.       Дина осуждающе поджала губы, а Славка, слегка обескураженный необычным поведением лучшего друга, фыркнул:       – Кать, а тебе бы в школе только перемены были бы, больше ничё не надо, да?       – А ты как думал? – огрызнулась Губарина. – Мне вообще-то покурить надо успеть.       – Ааа, так ты в школу покурить ходишь? – не унимался Славка. – Так ведь это и дома можно делать.       – Дома скучно. С вами даже курить веселее, – беспечно откликнулась Катька.       – А ты в универ разве не собираешься? Или, как мать, на рынке будешь шмотками всю жизнь торговать? – сухо поинтересовалась Лакина, хмуря тонкие черные брови.       Катька картинно скривилась.       – Вечно ты, Лакина, норовишь человека обломать. Уж и поразвлечься нельзя.       – Поразвлечешься на ЕГЭ по физике, – отрезала Лакина, вновь бросив на Литвинова пытливый взгляд. Но тот, обычно весьма охотно участвовавший в разговорах одноклассников, был непривычно тих и словно чем-то озадачен. Заметил это и Славка. Его лучший друг никогда уже класса с четвертого не отказывался от возможности хоть чем-то досадить преподавателям. Это противостояние, длившееся годами, собственно, и превратило Димку Литвинова в «грозу учителей», и сейчас Славка просто не мог понять, что с ним происходит.       – Диим, – позвал он задумчивого друга, – чё это ты сегодня, а? Случилось чего, что ль?       Димка, вальяжно откинувшийся на спинку стула и задумчиво изучавший знакомый потолок, медленно повернул голову к Славке.       – Да ничего не случилось, Слав. Все нормально, – пожав плечами, спокойно отозвался он.       Славка с сомнением покачал головой, хотел что-то сказать еще, но в этот момент в класс величаво вплыла Наталья Петровна, оглядела притихший разом класс и торжественно возвестила свое традиционное:       – Здравствуйте, дети!       Обрадованные незыблемостью традиций «дети» тихонько захихикали, прячась за спинами сидевших впереди одноклассников. Неудачники за первыми партами изо всех сил стискивали зубы и сжимали губы, пытаясь подавить рвущийся наружу смех.       Димка вздохнул и, привычно не удержавшись от соблазна, басом ответил за всех:       – Здрассьте, Натальпетровна.       Наталья Петровна бросила на Литвинова грозный взгляд и не менее привычно отреагировала соответствующим образом:       – Еще одно слово, Литвинов, и ты вылетишь из класса!       – Извините, Натальпетровна, я не знал, что здороваться – это преступление, – бодро отозвался Димка под одобрительные смешки одноклассников.       – Литвинов! – еще более грозным тоном начала Наталья Петровна. – Я тебя последний раз предупреждаю…       – Да понял я, понял, – буркнул Димка, чувствуя, что заниматься дальнейшими препирательствами у него нет ни сил, ни желания, и демонстративно уставился в окно.       Наталья Петровна подозрительно посмотрела на Литвинова, но не стала ничего говорить, малодушно оставив последнее слово за вредным мальчишкой, однако она прекрасно помнила, что выставить его из класса без внушительной лекции о правах учеников не удастся. Причем лекцию Литвинов читал с профессиональной занудливостью юристов, понабравшись у своей матери-адвоката специальных терминов и формулировок.       – Итак, дети, – звучно заговорила Наталья Петровна, изредка поглядывая на непривычно тихого Литвинова, – начинаем наш первый в этом году урок. Хочу напомнить, что…       А Димка смотрел в окно, совершенно не слушая учительницу, вещавшую о важности учебы в этот год и необходимости интенсивной подготовки к ЕГЭ, и все глубже погружался в собственные мысли. За окном была последняя школьная осень – все еще по-летнему теплые дни, все еще яркое солнце, все еще зеленая листва, трепещущая под легкими дуновениями ветерка. Привычный глазу пейзаж старого школьного двора. Одиннадцатый год учебы. Последний школьный год…       И новый учитель… Учитель, перевернувший его жизнь. Динка Лакина, при всей своей категоричности, права – он упал и ударился головой, пусть и выражаясь фигурально. Но от этого ему не легче. Нет, нисколько не легче. Ну вот как теперь он будет жить со всем этим – с последним годом, со старой школой и с новым учителем?.. С учителем, при одной мысли о котором щемило сердце и перехватывало дыхание…       – Литвинов! – суровый окрик Натальи Петровны неожиданно вернул Димку в реальность. Он судорожно вздохнул, с трудом подавив тягостный стон, и с явным неудовольствием посмотрел на учительницу. – О чем, интересно, ты мечтаешь?       – Самому интересно, – машинально съязвил Литвинов, что вызвало веселый взрыв смеха в классе, радующемся неожиданной передышке занудной лекции.       – Литвинов, прекрати паясничать, иначе… – начала Наталья Петровна категорично, но запнулась, увидев, что Димка, не слушая ее, молча поднялся, решительно спихнул лежащие на парте учебник и тетрадь в сумку и, не сказав больше ни слова, вышел из класса, громко хлопнув дверью. Наталья Петровна, как и весь 11 «Б», проводила его растерянным взглядом и повернулась к ученикам, позволив им чуть ли не впервые в жизни полюбоваться своим ошеломленным лицом.       – Что это с ним? – спросила она непривычно тихим тоном. Ответом ей было гробовое молчание недоумевающего класса.