Я останусь с тобой

      Несколько недель спустя…       Воздух, пропитанный ароматом невероятного количества цветов, вызывал тошноту, вдобавок к этому от музыки и смеха гостей болела голова. Кастиэль сидел вдали от веселья на резной скамеечке, машинально прокручивая в пальцах фужер с шампанским. Он очень старался тоже веселиться, был искренне рад за брата, но только здесь, в уединённом местечке парка, смог вздохнуть свободно.       — Когда шампанское тёплое и без газа — оно отвратительно! — прозвучало рядом.       Кас вздрогнул, а Джеймс усмехнулся и плюхнулся на скамейку рядом с ним. Джеймс всегда улыбался. Он был открытым и дружелюбным со всеми, тогда как настоящего Кастиэля знал лишь очень узкий круг лиц.       — Почему ты здесь? — спросил Кас.       — А ты почему? — голубовато-серые, словно пасмурное небо, глаза Джимми озорно блеснули.       — Мне немного нездоровится.       — Мм. Ну, да. Моему шаферу не помешало бы хотя бы сделать вид, что он находится на свадьбе, а не на похоронах.       — Джимми, извини! Ты же знаешь, как я за тебя счастлив. Я первый тебе сказал, что Амелия будет замечательной женой.       — Да, я помню, — хохотнул Джеймс. — Я тогда ещё приревновал. Думал, ты на неё глаз положил. Ты ведь у нас известный сердцеед. Как глянешь своими глазищами синими — все без чувств валятся!       — Скажешь тоже, — отмахнулся от смеющегося брата Кас, задумчиво теребя запонку. — Все, да не все…       — Да? А ты посмотри, что с Бальтазаром сотворил. Бедняга больше двадцати лет по тебе сохнет. Даже в Европу от тебя сбежал, чтобы так сильно не мучиться.       — Я его не заставлял! И всегда подчёркивал, что люблю как друга, — Кас вздохнул. — Жаль, что он на твою свадьбу не приехал. Бальт, как никто, может поднять мне настроение.       — Знаешь, что он сказал в ответ на моё приглашение? — с несвойственной ему мрачностью усмехнулся Джимми. — Что если приедет в Штаты, то не сможет сдержаться, найдёт этого твоего красавчика и живьём закопает. Только сначала яйца оторвёт.       Головная боль усилилась. Кастиэль зажмурился, сжав переносицу пальцами.       — Я, конечно, тоже виноват, — продолжал Джеймс. — Но ты мог бы хоть предупредить, что этот засранец имеет привычку вламываться в дом без стука.       — Джимми, заткнись, пожалуйста, — резко оборвал брата Кас. — Ты ни в чём не виноват, но заткнись.       — Что, раны ещё не зажили?       — Я не хочу говорить о Дине. Твоей вины нет в том, что он срубил с плеча. Что исчез. Его любовь ничего не стоила. И хватит об этом! Иди к жене, Джимми. Я скоро, — твёрдо сказал Кастиэль и украдкой смахнул одинокую слезинку.       — А твоя? — спросил Джеймс, отчего его брат замер, устремив на него пронизывающий взгляд.       — В смысле?       — Касси, ты сам-то его любил?       — Люблю и сейчас…       — А он об этом знает? — продолжал допытываться Джимми.       — Ну, я никогда не говорил, но… Это ведь было очевидно.       — Твой Дин явный тормоз, так что ему не было очевидно.       — Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Кас.       — Ой, Кас! Сколько можно? Третий месяц ноешь и ноешь!       — Я не ною!       — Не перебивай. Хватить себя жалеть, братик. С чего ты взял, что всё всегда должно быть как в сказке? Возникло недоразумение, вы с Дином оба психанули и разбежались к чертям. А ведь могли бы просто поговорить начистоту, как двое умных взрослых людей. Ну, хоть подрались бы, что ли! — убеждённо выговаривал брату Джеймс.       — Но Дин не… — начал было Кастиэль.       — Хватит, Касси! — с нажимом повторил брат. — Вы виноваты оба. Он сбежал, а ты залез в тёмный чулан и строишь из себя мученика.       — Джимми.       — Если б ты действительно любил, не сдался бы просто так. Мог хотя бы попытаться всё исправить. Но, очевидно, для тебя важнее собственная гордость.       И Джеймс с достоинством поднялся и оставил брата в одиночестве. Кастиэль в сердцах швырнул фужер на дорожку и поморщился: он даже разбить как следует не способен — только ножка откололась. Застонав, парень уткнулся лицом в ладони. Но долго так просидеть ему не удалось. Поблизости прозвучало:       — От депрессии отлично помогает сладкое!       Кас поднял голову и наткнулся взглядом на тарелку с огромным куском свадебного торта, вдобавок присыпанного макаронс. Разумеется, рядом стоял Габриэль. Лучезарно улыбнувшись, он примостился рядом.       — Вот как? — невесело усмехнулся Кас. — Ты поэтому всегда такой беспечный?       — Намекаешь, что я несерьёзно отношусь к жизни? — нахмурился Габриэль, но тут же хихикнул. — Да, ты прав. А вот ты только и делаешь, что киснешь. Зануда!       И он, откровенно кайфуя, запихнул в рот одно из пирожных. Прожевал и поинтересовался:       — О чём вы тут с Джимми болтали?       — Боже, что я слышу?! — насмешливо ахнул Кастиэль. — Ты назвал моего брата Джимми? А как же Гадриэль?       — Ну, он же теперь женатый, остепенившийся… Заслужил. Так о чём был разговор?       — Джимми сказал, что… Что в том, что произошло между мной и Дином виноваты мы оба.       — Мм, — невнятно пробубнил Габриэль, приканчивая ещё одно макаронс, поднялся на ноги и двинулся прочь. Через пару шагов бросил через плечо: — Ты же знаешь, да, что он прав?       Кастиэль открыл было рот, но не нашёл, что сказать, и вновь закрыл. Неужели он так упивается своей гордостью и обидой, что не замечает очевидных вещей?       Дождь лил как из ведра — серый, затяжной. Дин любил грозу, но сегодня так её и не дождался. Просто вода, падающая с неба. Парень расположился на диване перед телевизором, совершенно бездумно таращась на экран. Последние несколько недель Дин не мог сосредоточиться ни на чём, ничто не вызывало хоть какой-то интерес. Всё его время занимала лишь работа в автомастерской, а все мысли, не связанные с работой, безжалостно выметались из головы. После визита Сэма он больше не пил, следил за собой и за домом, но прежнего, полного жизни Дина Винчестера так никто и не увидел. Потухший взгляд, опущенные плечи, молчаливость и одиночество… У старого Бобби Сингера сердце разрывалось при виде племянника, но попытки его расшевелить оказывались безуспешными.       — У меня всё отлично, — упорно твердил Дин, фальшиво улыбался, а в зелёных глазах стыла глубокая печаль.       Выходные проходили одинаково — за просмотром абсолютно не запоминающихся программ и фильмов. Дин выключил звук телевизора и слушал, как дождь барабанит по крыше и окнам, заливая стёкла мутными потоками.       Неожиданно через дробный стук капель донёсся какой-то новый звук. Или ему послышалось?.. Дин напряг слух. Нет, кто-то и в самом деле стучит в дверь. Кому это дома не сидится, когда на улице Всемирный потоп? Стук повторился, но уже слабее, словно гость растерялся, не получая от хозяина ответа. А почему в звонок не позвонит?.. Ах, да. Дверной звонок сломался, а Дин и не стремился его отремонтировать.       — Не буду открывать, — сказал сам себе парень. — Пусть валит к чертям собачьим, кто бы ни был.       Но, вопреки своим же словам, он потопал к двери, щёлкнул замком, открыл и…       Внезапно стало нечем дышать. Время замерло. Дин стоял на пороге и молча глядел в синюю бездну глаз напротив.       А дождь всё лил, лил на тёмноволосую голову, на чуть подрагивающие плечи в насквозь промокшем смокинге.       — Кас… — выдохнул Винчестер, когда его лёгкие справились с необходимостью дышать.       — Здравствуй, Дин.       — Что… что ты тут делаешь?       — Я… — Кастиэль облизнул губы. — Я не знаю, я… даже не помню, как добрался сюда. Сэм дал мне твой адрес, и вот я здесь. Прямо со свадьбы… Дин!.. Я не знаю, зачем я здесь, я не знаю, что со мной… не знаю, что будет дальше. Но я точно знаю, что моё место рядом с тобой. Я люблю тебя, Дин! И если я ещё нужен тебе… Если то, что ты мне говорил, правда… то я останусь, Дин. Я останусь с тобой!       Кас замолк, переполненный неуверенностью. Дин тоже молчал, потрясённо таращась на вымокшего до нитки парня. И Кас испугался. Испугался самого себя и своего поступка, своих слов и отсутствия реакции на них от Винчестера. Он сделал шаг назад. Сквозь шум дождя донёсся его едва различимый шёпот:       — Прости… — И вновь шаг назад. — Прости, Дин. Я такой глупый! Сам не знаю, что на меня нашло… Извини, что побеспокоил.       Он всё отступал и отступал, с ужасом и болью глядя на парня, застывшего на пороге с каменным лицом. Потом развернулся и побрёл прочь, пытаясь вспомнить, где бросил свою машину.       Сильная рука уверенно легла ему на плечо и развернула. Красивые зелёные глаза вновь, как и раньше, глядели прямо в сердце. Дин стоял рядом, в домашней одежде и босой, жадным взором пытаясь охватить каждую чёрточку любимого лица.       А потом он, положив руку на затылок Каса, притянул его к себе и с тихим стоном впился в его губы. И пусть у этих губ был вкус дождя и горько-солёных слёз, всё равно это были самые сладкие губы на свете! Дин подхватил Кастиэля под ягодицы, вынуждая обвить ногами свои бёдра. Уже тоже насквозь промокший, но абсолютно счастливый.       Не устояв, парни повалились на траву, хихикая и целуясь, целуясь, целуясь. Капли дождя, смешиваясь со слезами, стекали со щёк, унося с собой все обиды и недомолвки. И, в отличие от неба, в душах этих молодых людей разгоралось солнце…       Эллен всю дорогу ворчала. Она не любила ездить в дождь, когда дворники не успевали очищать от воды стекло. Но Джо настояла, а её маме крыть было нечем. Женщина тоже переживала за племянника своего мужа. Бледный, молчаливый Дин походил на привидение, что совсем не радовало любящих его людей. И Джо решила нанести Дину визит, постараться развеселить парня. Даже уговорила маму испечь целых три пирога с разными начинками. И вот теперь они ехали в машине Эллен к дому Винчестера.       Подъездной дорожки и парковки у этого старенького маленького домика не было, пришлось остановиться за углом на другой улице.       — Ну, вот! Теперь ещё и топать под дождём, — в сердцах воскликнула женщина.       — Ты стареешь, что ли? — нахмурилась Джо, поправляя причёску перед зеркалом заднего вида. — Ворчишь и ворчишь.       — А ты, я смотрю, решила попытаться очаровать нашего мальчика? — подколола её мама.       — Почему бы и нет? Дин пережил бурную и несчастную любовь в Лоуренсе, но ведь столько времени прошло! Пора бы уже забыть об этой Кас и жить дальше.       — С твоей помощью забыть, что ли? — усмехнулась Эллен.       — А ты против?       — Мне так жалко бедного мальчика, что уже всё равно. Лишь бы на его красивой мордашке вновь цвела улыбка.       — Вот и отлично! — улыбнулась Джо. Открыла дверцу машины и выпрыгнула, раскрывая зонтик.       Эллен поморщилась. Кажется, коробки с пирогами тащить именно ей.       Джо едва ли не бегом бежала по тротуару. Она бы срезала угол по траве, но шёл дождь, а пачкать обувь в грязи не хотелось. Вот и домишко Дина. Явно требующий ремонта. И пары пристроек. И второго этажа. Как здесь можно жить вообще?       Размышляя, Джо повернула за угол, да так и застыла, потрясённая до глубины души.       Насквозь мокрый Дин Винчестер, лёжа прямо в траве и грязи, сжимал в объятиях темноволосого паренька. Самозабвенно целуясь, парочка не обращала внимания ни на дождь, ни на то, что происходит вокруг.       Джо, резко выдохнув, попятилась, затем развернулась и бросилась к своей машине прямо по газону, уже не задумываясь о туфлях. Эллен едва успела вытащить коробки с пирогами из багажника, когда к ней подскочила дочь с совершенно дикими глазами.       — Джо, ты чего? Что с тобой? — забеспокоилась женщина. — Ну и вид у тебя!       — Я в шоке. Я просто в шоке, мама!       — Отчего? Почему ты вернулась? А Дин где?       — Там… На траве… — пролепетала Джо.       — В смысле — на траве?       — Лежит и целуется.       — Что?! — ахнула Эллен. — Как целуется? С кем?       — С… Мама, это нечто! — девушка уже почти кричала.       — Да объясни нормально! То страдал столько недель, а тут целуется? Кас к нему, что ли, приехала?       — Может и Кас, — кивнула Джо. — Только Кас — не девушка. Кас тогда парень. Мама, Дин там целуется с парнем!       Эллен выронила коробки. До несчастных пирогов больше никому не было дела.