Раскрытая тайна... Королевский приказ.

- Как ты посмел?! - бешеный рев Генриха IV заставил меня подскочить на месте. Подслушивание у дверей тронного зала не входило в число моих привычек, но сегодня случай был особенным, сегодняшним вечером, впервые за несколько лет моей службы наследнику английского престола, в покои Хэла ворвалась целая толпа личных стражников короля, и, не предоставив никаких объяснений, потащила принца в тронный зал. Мне не позволили войти вслед за ним, и все, что мне оставалось теперь делать, это стоять у дверей и подслушивать, будто любопытная девка из прислуги, молясь, чтобы крутой нравом король не причинил вреда человеку, которого я любил больше собственной жизни. - Посмел? Что я посмел сделать, отец? - голос юного принца был тверд, однако его речь была прервана звонкой пощечиной и новым воплем нынешнего правителя. - Я не знаю, удалось ли тебе что-либо сделать, но ты... - на секунду правитель английского королевства замолчал, но уже в следующее мгновение принялся орать пуще прежнего. - Даже говорить мерзко о подобном! Мне доложили, что ты расспрашивал одного из слуг о примудростях мужеложества, доложили, что ты засматриваешься на мужчину! Посмеешь теперь соврать мне?! На мгновение мне показалось, что сердце перестало биться. Это был конец, если бы сейчас король решил казнить своего сына, его в этом начинании поддержали бы и народ, и Церковь. Странным было только то, что вместе с Генрихом в тронный зал не притащили и того, на кого он "заглядывался", хотя, было вполне возможно, что тот человек, кем бы он ни был, уже находился в темнице в руках палача. Обдумывая судьбу избранника принца я не мог точно сказать, испытываю ли я по отношению к нему больше сострадания или зависти. С одной стороны было жутко даже представить, насколько несправедливой и печальной будет судьба мужчины, ставшего объектом страсти Хэла, но с другой стороны, я готов был пройти через что угодно и, если понадобится, отдать свою жизнь за любовь человека, ставшего для меня единственным смыслом существования. От размышлений меня отвлек дрожащий голос принца, едва различимый через тяжелую дверь. - Ваше Величество, я клянусь своей жизнью, что ничем, никаким своим поступком не оскорбил ни честь нашей семьи, ни честь короны... - на миг слова Хэла прервались судорожным вдохом, но уже через мгновение послышался неясный шорох и Генри продолжил говорить. - Если это поможет, прикажите казнить меня, сделайте что угодно, только не причиняйте ему вред, Ваше Величество, он даже ничего не знает! Никто не знает! Никто, кроме Джона! Отец, прошу Вас! Я люблю его... - Любишь?! Если бы я мог, я казнил бы его! Жаль, что эта свинья Джон так и не открыла мне имя того грязного выродка, на которого ты так засмотрелся, что потерял всякий стыд! - Отец... - Молчать! Я не понимал, почему ты не хочешь вступить в брак, теперь для меня все стало ясно. Ты хоть понимаешь, что делаешь?! Ты наследник престола! После меня ты и именно ты должен был взойти на трон Англии! Ты должен был взойти на трон, жениться, оставить наследников и передать им престол, - на этот раз речь короля была прервана принцем, практически прокричавшим слова, услышав которые я буквально повис на двери тронного зала и едва не ввалился внутрь. - Я бы не смог! Как мне оставить наследников, если ни одна из женщин не способна вызвать во мне желание?! Как мне исполнить твою волю, если я люблю одного человека и не смогу разделить ложе со своей женой?! Или ты хочешь, чтобы в деле продолжения рода моей супруге помог один из слуг, а его бастардам достался твой трон?! - звук еще одной пощечины прервал слова принца. Я не решался даже дышать, уже явственно представляя себе, как прямо сейчас король отдаст приказ о казни собственного сына. Однако, вместо того, чтобы приказать своим стражникам, все еще находившимся в тронном зале, заключить юношу под стражу, старик вновь заговорил. - Только мужчина может вызвать в тебе желание? Что же, прекрасно, сегодня ты разделишь ложе с мужчиной, как и хотел, и если после того, как он всю ночь напролет будет драть тебя, будто продажную девку, ты все еще захочешь заниматься той мерзостью, о какой так мечтал, то я оставлю тебя в покое и позволю тебе спать с тем, с кем пожелаешь. Настолько ли ты любишь этого ублюдка, чтобы позволить тому, кого я выберу, иметь тебя, будто безродную подстилку?! - на несколько секунд в тронном зале повисла тишина, но уже скоро мне удалось расслышать ответ Хэла. - Я согласен, - стоило едва различимым словам сорваться с губ Генри, как из-за двери послышались смешки и свист молчавших до этого момента войнов из личной стражи правителя королевства. - Молчать! - смех мигом стих, и король продолжил говорить. - Что же, прекрасно! Позднее я сообщу тебе имя того, кого выберу. Возможно, сегодняшняя ночь переубедит тебя. Послышались шаги, и я едва успел отскочить от двери, спрятавшись за колонной у входа в тронный зал. К моему счастью, ни сам король, ни его стражники меня не заметили. Убедившись, что никто из прихвостней королевской особы меня не видит, я скользнул внутрь, сразу же замерев на пороге. С тех пор, как я впервые увидел Хэла еще шестнадцатилетним мальчишкой, дравшимся под знаменем своего отца наравне с самыми бравыми войнами, я ни разу не видел принца таким разбитым. Я знал Генри, как человека, который никогда и никому не показывал свою слабость, никогда не сдавался и не отступал, а сейчас... сейчас дрожащая фигура стояла на коленях посреди тронного зала, не предпринимая даже попытки подняться. Мгновение, и я в несколько шагов преодолеваю разделяющее нас расстояние, а уже в следующую секунду наплевав на все запреты обнимаю своего возлюбленного. На миг тело в моих руках напрягается, но в следующий миг я ощущаю, как Генри судорожно цепляется за мою одежду. - Он... Он приказал... - Хэл едва шептал, и я не позволил ему продолжать. Сейчас просто нельзя было позволять Генриху сорваться, ведь если мерзавцы из личной стражи короля хоть и были подлыми тварями, не имели привычки говорить о том, что им удавалось увидеть или услышать, то любой другой из знати или слуг растрезвонил бы о новости на всю округу, если бы увидел наследника престола сорвавшимся до истерики. - Я все слышал. Тебе нужно встать, - попытка подняться, удерживая в руках практически обмякшее тело, не увенчалась успехом, и я вынужден был встряхнуть Генриха за плечи, чтобы немного привести в чувства. - Ты... - Тебе нужно встать! Сюда могут прийти в любой момент! Нужно дойти до твоих покоев! Поднимайся, я пойду рядом с тобой, - дождавшись слабого кивка, я буквально поднял принца с пола. - Обопрись на меня и делай вид, что слушаешь. Впервые за время своей службы мне пришлось пользоваться тем, что за последние семь лет я перестал быть для Генри просто слугой и соратником, став для него самым близким другом: благодаря тому, что нас практически все время видели вместе и мы часто прямо на ходу обменивались мыслями по поводу всевозможной ерунды, какая только могла прийти в голову, никто не обратил внимание на то, что сейчас принц шел по кориридорам дворца, вплотную прижавшись ко мне и слушая тот бред, который я несу. Моя идея сработала: встретившиеся нам служанки лишь как всегда принялись оживленно шептаться, бросая то на меня, то на Хэла недвусмысленные взгляды. Путь до покоев Генри занял всего несколько минут, однако, ощущение было таким, будто я только что совершил пятичасовой переход в полном боевом снаряжении. Едва за нами захлопнулась дверь, как мы оба, не договариваясь, медленно осели на пол, буквально сползая по стене. Вслушиваясь в тяжелое дыхание Хэла, я потерял счет времени, пытаясь осознать, что сегодня произошло и как найти выход из той ситуации, в которую попал Генри. С одной стороны, хорошей новостью было уже само по себе то, что Генрих IV, славившийся своим буйным нравом, не казнил сына за ту новость, которую Джон - один из самых близких друзей принца, сообщил королю, но с другой стороны... Я боялся даже подумать о том, через что придется пройти Генри ради того, кого он полюбил. Я прекрасно знал, что правитель Англии не доверяет никому из знатных особ, служивших при дворе, а это означало, что сегодня ночью его сын должен будет разделить ложе с кем-то из самых близких слуг короля, уже хранящих достаточное количество мерзких и темных секретов, чтобы можно было доверить еще один и быть уверенным в том, что исполнитель поручения сохранит полное молчание. Таких людей было не так уж много, и я должен был признать, что для принца любой из них будет одинаково отвратителен, ведь Генри наверняка выбрал кого-то благородной крови, кого-то достойного, кого-то абсолютно непохожего на обитателей королевской свиты, чьи души были насквозь пропитаны ложью, а сердца не знали любви. Оставалось только гадать, кого может выбрать король. Вариантов было слишком мало, и я принялся мысленно перебирать один за другим, пытаясь найти более вероятный. Выберет ли он кого-то из личной охраны? Оставалось надеяться, что король не решится отдать сына в лапы одного из уродов, перебравших всех блудных девок Англии и обладавших всеми срамными болезнями, какие только были известны дворцовым лекарям. Кого еще мог выбрать правитель Англии? Оставалось всего три человека, среди которых был и я. Надеялся ли я на то, что между двумя самыми близкими из своих слуг и слугой, спасшим жизнь его сына семь лет назад, правитель выберет меня? Я и сам не был уверен. С одной стороны, эта ночь была для меня единственным шансом быть рядом с моим возлюбленным, но с другой стороны, я понимал, что эта близость стала бы для человека, которого я люблю, унизительным наказанием, повинностью, которую необходимо исполнить, чтобы быть рядом с совершенно другим человеком. Его наказание станет наказанием и для меня. А остальные? Я не стал бы насильничать и причинять боль, а как повели бы себя другие? Пощадят ли они его? От подобных мыслей захотелось выть. Еще пара минут таких раздумий, и я взвыл бы не хуже волка, но от размышлений меня отвлек тихий шепот Генриха. - Эрик, я... Я хотел сказать... - воспользовавшись тем, что на секунду Хэл затих, я заговорил. - Я слышал все, что произошло в тронном зале, ты не должен ничего объяснять или говорить, я все понимаю, - на этот раз Генри не дал мне договорить, резко приблизившись ко мне и практически прокричав слова мне прямо в лицо. - Тебе ведь мерзко! Ты можешь уйти, если захочешь, не обязательно оставаться рядом с таким, как я! - несколько секунд Хэл вглядывался в мои глаза, будто пытаясь понять, осознаю ли я смысл сказанных им слов, но уже через мгновение отстранился и прошептал, уткнувшись лицом в собственные колени. - Я люблю мужчину, Эрик... На несколько мгновений воцарилась тишина, этих нескольких секунд для меня оказалось достаточно, чтобы решиться сказать о своих чувствах, дать понять, что не уйду, не оставлю в одиночестве. - Я тоже, Генри... - мне хотелось сказать многое, но мои слова были прерваны резким ударом в дверь, заставившим нас обоих подскочить с пола. Не дожидаясь ответа, в покои ворвался слуга, потребовавший, чтобы я немедленно проследовал за ним. Сопротивляться было бесполезно, также бессмысленно было и задавать вопросы, ответы на них я прекрасно знал сам: меня попросту уводили из покоев принца, чтобы никто не помешал назначенному королем наказанию. Мне оставалось лишь попрощаться с возлюбленным и выполнить приказ, иного выбора у меня не было. Приблизившись к Генриху, я в последний раз взглянул на его лицо, стараясь запомнить, сохранить в памяти каждую черту. Точеные скулы, фарфоровая кожа, тонкие, такие желанные губы, вкус которых я всегда так отчаянно хотел узнать... Его глаза, взгляд этих глаз всегда был полон жизни и опьянял меня сильнее самого крепкого вина, но в ту секунду, взглянув в глаза любимого, я увидел в них лишь страх и немую мольбу не оставлять его в одиночестве. Я прекрасно понимал, что больше никогда не увижу его таким, как раньше, после сегодняшней ночи его взгляд станет таким же пустым, как и у всех придворных, покорно служивших королю, а чувства будут навсегда уничтожены тем варваром, который изломает его тело, чтобы искоренить из души желание любить и быть любимым. Я так и не нашел слов, чтобы попрощаться, и последовал за слугой, покидая покои Хэла. Опустив голову, я молча следовал по пустым коридорам, молясь всем святым о том, чтобы выбор короля пал на кого-нибудь, у кого хватит чести по крайней мере не вести себя, как палач. Вскоре меня оставили одного посреди дворцового коридора, приказав ждать. Среди звенящей тишины я не находил себе места, снова и снова переходя от стены к стене, считая шаги, пытаясь отвлечься на что угодно, только не думать о том, что происходит сейчас в покоях Генриха, не представлять, как кто-то ломает его тело и душу, втаптывая в грязь все, что могло подарить абсолютное счастье. В своих метаниях я не заметил, как ко мне приблизился один из стражников личной королевской свиты. Приказав мне следовать за ним, мой проводник повел меня дальше по коридорам дворца. Дойдя до королевских покоев, стражник что-то шепнул стоявшему у двери слуге, и меня сразу же впустили внутрь. Что прикажет король? Решит отправить меня в темницу и попробовать с помощью палача разузнать от самого близкого друга его сына, в кого влюбился юный Хэл? Или прикажет казнить меня, чтобы лишить принца шанса рассказать кому-либо о случившемся? Отвлечься от своих размышлений меня заставил оклик короля, зашедшего в собственные покои вслед за мной. - Генри рассказал тебе о том, что случилось сегодня в тронном зале? - в разговоре с правителем Англии нужно было тщательно выбирать слова, иначе был велик риск поплатиться за сказанное головой, поэтому я не спешил с ответом, взвешивая каждое слово. - Милорд, я... - договорить мне не дали. - Во дворце среди посвященных во все тайны короля не бывает секретов, мне не важно, откуда ты знаешь о выборе, который сделал сегодня мой сын, - на секунду старик замолчал, будто собираясь с мыслями, но уже через мгновение продолжил, расхаживая вокруг меня, как хищник, нашедший раненое животное. - Я хочу, чтобы ты знал и о выборе, который сделал я. Мои слуги верны мне, но ни одному из них я не могу доверять так, как доверяю тебе, ни одна из моих тайн или тайн Генри, услышанных тобой, не ушла дальше, чем ты клялся. Ты хранишь многие секреты и сохранишь сегодня еще один. - Но Ваше Высочество, - не в моих правилах было перебивать короля, и я впервые позволил себе подобную дерзость, но те слова, которые я слышал, заставляли меня терять рассудок. Однако, моя выходка осталась безнаказанной, и Генрих IV лишь поднял вверх руку, призывая к тишине. - Я понимаю твое замешательство, но такова моя воля и мой приказ. Мне не нужна твоя клятва, чтобы знать, что ты сделаешь все, как я приказал, можешь идти, - одарив меня пристальным взглядом, король кивнул, молчаливо разрешая удалиться, однако, стоило мне уже дойти до двери, как меня окликнули. - Вот еще что, Эрик, я видел тебя в битвах, и мне известно, что ты довольно жестокий и яростный воин, а я всегда был уверен, что сущность война никогда не меняется даже в мирное время. Не пытайся менять свою сущность сегодня. Сегодня ты должен быть не более нежен, чем если бы тебе довелось брать пленную простолюдинку. Думаю, мы поняли друг друга. Можешь идти. Невозможно передать, насколько мерзкими мне казались в тот миг слова короля и насколько рад я был шансу избавить своего любимого по крайней мере от участи быть жертвой одного из служивших в страже варваров. Путь до покоев Хэла я проделал практически бегом, я не представлял, как все объясню, как скажу Генри о том, что именно должен буду сделать и как смогу смотреть ему в глаза на следующий день, но сейчас все это было не важно, важно было только то, что никто не посмеет причинить ему боль, никто не посмеет его унизить и никто не посмеет его принуждать. Если так будет нужно, я нарушу волю короля и данное самому себе слово исполнять все приказы правителя Англии, но не причиню боль тому, кого полюбил. Добравшись до двери в покои я на секунду остановился, не решаясь войти, но уже через мгновение осторожно постучал. Так и не дождавшись ответа, я скользнул внутрь, сразу же закрывая за собой тяжeлую дверь. Стоило мне осмотреться, как в полумраке помещения, освещенного лишь парой десятков свечей, удалось найти тонкую фигуру, сидевшую на кровати спиной к двери. Если бы я не знал Хэла, я решил бы, что он просто спокойно ждет своей участи, но я его знал уже слишком хорошо и прекрасно видел, что он напуган, видел, что он ждет сегодняшней ночи, как казни и с каждой секундой все больше боится того мгновения, когда его тела коснутся чьи-то грубые руки, не спрашивая разрешения, унижая и ломая. Слишком прямая спина, слишком сильно пальцы сжимают простыни и дрожь во всем теле слишком сильная, чтобы можно было ее скрыть... Я уже почти подошел вплотную к кровати, когда все же решился окликнуть своего возлюбленного, всего лишь тихо назвав его по имени. Услышав меня, Генрих резко обернулся, а уже через пару секунд я стоял перед Хэлом, обнимая того за дрожащие плечи и позволяя прятать лицо у меня на груди. - Кто? Эрик, кто это будет? Я... Мне нужно знать, - ощутив, как по телу в моих руках прошла волна мелкой дрожи, я крепче обнял любимого, и принялся шептать, успокаивающе поглаживая его по спине. - Он выбрал меня, - ощутив, как Хэл дернулся куда-то в сторону, явно пытаясь высвободиться, я продолжил, стараясь успеть все объяснить, пока Генри окончательно не запаниковал. - Послушай меня, я не стану ничего делать! Я не причиню тебе боль. Если будет нужно, я пойду против воли короля, но не трону тебя. Я знаю, что ты согласился на это ради того, кого любишь и я понимаю тебя, я тоже готов рискнуть всем ради того, кто дорог моему сердцу. - Но рисковать вынужден из-за меня, - слова сорвались с губ Хэла едва различимым шепотом, больше похожим на слабое дуновение ветра, и я бы ничего не услышал, если бы в тот момент не обнял Генриха крепче, укладывая голову ему на плече. Услышанное заставило меня отстраниться, вглядываясь в глаза Генри, ловя на себе полный сожаления взгляд. - Прости меня, Эрик. - Рисковать в любом случае я готов только ради тебя, - отчаянье во взгляде сменилось недоверием, а в следующую секунду я вновь услышал шепот. - Я не понимаю... - теперь терять было нечего, но в любом случае Хэл должен был знать, что рядом с ним тот, кто готов все, что угодно, отдать ради него. - Я люблю тебя, Генри. Я не сделаю ничего, если ты сам не захочешь. Я знаю, ты любишь другого и не захочешь отдаваться мне, я не стану принуждать, никогда не стал бы. Договорив, я прикрыл глаза, ожидая приказа убираться утром на все четыре стороны, воцарившаяся в комнате тишина давила, не позволяя свободно вздохнуть и с каждой секундой я все четче понимал, что сегодня я потерял Генриха навсегда, что теперь все разрушено ни стараниями его отца, так моими собственными словами. Постыдно для война, видавшего так много битв, но я не решался открыть глаза и встретиться взглядами с Хэлом, я боялся увидеть в его взгляде презрение и ненависть. Наверное, я еще долго так и держал бы глаза закрытыми, если бы от размышлений меня не отвлек едва различимый шепот Генриха. - Эрик, я люблю тебя. О тебе говорил отцу Джон, и я... Я не верил, боялся верить, что ты можешь полюбить меня. Следующие несколько секунд были для меня похожи на возвращение к жизни из небытия. Мои глаза резко распахнулись, я вглядывался в глаза любимого и сам не решался поверить в собственное счастье, я уже не надеялся увидеть столько жизни во взгляде Генри, и уж тем более я никогда даже представить не мог, что когда-нибудь эти глаза будут смотреть на меня с такой любовью. Мгновение, и я наклонился чуть ближе, осторожно, несмело целуя сначала щеку Хэла, а почувствовав, что он не пытается отстраниться, припадая к его губам с первым в его жизни поцелуем. Сначала наш поцелуй - лишь осторожное касание, но вот уже сам Генрих немного неумело, но при этом совершенно восхитительно начинает действовать чуть смелее, приоткрывая губы и касаясь языком моих губ. Эти простые касания сводят с ума, и, все еще стараясь не напугать слишком поспешными действиями, я медленно углубляю поцелуй, проникая в его рот языком, лаская язык и губы возлюбленного, заставляя его начать едва слышно постанывать. Ощущая, как начинает нарастать возбуждение, я заставил себя отстраниться, получив в ответ на свои действия растерянный взгляд Хэла. - Послушай, мы можем оставить все, как есть, тебе не обязательно отдаваться мне сегодня, если ты сам не хочешь. У нас впереди еще много времени и нам не обязательно спешить. Я не хочу, чтобы ты делал то, чего тебе не хочется. - Я твой и хочу быть твоим, - договорив, Хэл опустил взгляд, но мне было достаточно того, как горели его глаза, когда слова срывались с его губ. Я понимал, что Генри любил меня также сильно, как я любил его, и сегодня он действительно хотел стать моим. - Если ты передумаешь, достаточно будет просто сказать, и я остановлюсь. Дождавшись кивка, я вновь припал губами к губам любимого, медленно переходя своими поцелуями на его шею, едва заметно покусывая нежную кожу, заставляя изящное тело в моих руках извиваться от наслаждения. Еще секунда, и я аккуратно укладываю Хэла на кровать, расстегиваю пуговицы его камзола, помогаю снять лишнюю одежду, позволяя себе увидеть изящные плечи, сокрытые теперь только тонкой тканью льняной рубахи. Ощутив, как по телу в моих руках прошла волна дрожи, я замираю, позволяя себе лишь осторожно поглаживать дрожащие плечи Генриха, едва касаясь горячей кожи через почти прозрачную ткань. - Ты уже был с кем-нибудь? Я не знаю... Не знаю, что делать, - стоило словам сорваться с губ Генри, как он закрыл глаза и опустил голову, будто ожидая, что сейчас последует волна упреков. Я понимал, что чувствует Хэл и сейчас мне важно было убедить его в том, что он может мне доверять, что я никогда не предам его доверие, не стану ни в чем упрекать, не причиню боль. - Посмотри на меня, - наклонившись чуть ближе, я коснулся лица Генри, едва заметно поглаживая щеку. Дождавшись, пока он откроет глаза, я продолжил говорить. - Ты не должен бояться, просто доверься мне, я знаю, что нужно делать. Ты мне веришь? - Верю. Ответ сорвался с губ Хела едва слышным шепотом, но мне этого было достаточно для того, чтобы вновь припасть к этим губам поцелуем, ощущая, как руки принца блуждают по моему телу, несмело касаясь моей спины, стягивая с плеч камзол. Несколько секунд, и я скидываю свою одежду на пол, оставшись только в штанах и рубахе. Тонкие пальцы вплетаются в волосы на моем затылке, осторожно перебирают пряди, заставляя сходить с ума от этих простых прикосновений. Собственные руки уже давно касаются плеч возлюбленного, обнимая, прижимая ближе к себе, заставляя трепетать в предвкушении. Еще секунда, и я отстраняюсь, мягко надавливая на плечи Хэла и помогая ему опуститься на подушки. Поймав на себе растерянный взгляд Генри, я снова наклонился ближе, нежно целуя сквозь ткань рубашки его ключицы, спускаясь поцелуями ниже к груди, заставляя его беспорядочно шарить руками по постели. Однако, стоило моим рукам коснуться пояса на штанах Хэла, как его руки вцепились в мои, а сам принц резко поднялся на постели, глядя на меня широко распахнутыми глазами. - Тише-тише. Ну, что ты? - на секунду Генри просто замирает, но уже через мгновение начинает сбивчиво шептать. - Эрик, я... - Не бойся, просто позволь мне, - дождавшись слабого кивка, я развязал пояс и принялся осторожно ослаблять шнуровку. На то, чтобы стянуть с Хэла брюки, понадобилось всего несколько секунд. Однако, оставшись в одной лишь нижней рубашке, Генри вцепился пальцами в простыни с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Поймав на себе его взгляд, я аккуратно коснулся руки, судорожно сжимавшей ткань простыней, и принялся поглаживать прохладную кожу, пытаясь хоть немного успокоить своими прикосновениями. Дождавшись, пока хватка ослабеет, я осторожно дотронулся до его бедер, едва касаясь нежной кожи, боясь напугать. Мои прикосновени отзывались мелкой дрожью, волны которой проходили по телу Хэла. На мгновение я замер, собираясь с мыслями, собственное возбуждение уже давно граничило с болью, безумно хотелось обладать этим телом, вбиваться в горячую тесноту, забыв обо всем остальном в этом мире, но я прекрасно понимал, что сейчас нельзя спешить, ведь любое слишком поспешное действие могло напугать и причинило бы боль. - Генри, послушай меня, перед тем, как мы займемся любовью, мне нужно будет... - на секунду я замялся, подбирая слова, но уже через мгновение продолжил говорить. - Нужно подготовить тебя. Выдохнув последние слова, я принялся всматриваться в глаза Хэла, пытаясь понять, уловил ли он смысл того, о чем я говорю. - Что делать мне? - Просто позволь мне касаться тебя, - словно в подтверждение своих слов я аккуратно положил руку на его бедро и принялся ласкать нежную кожу, перемещаясь своими прикосновениями все выше, приподнимая тонкую ткань рубашки, касаясь выпирающей тазовой косточки, пальцами задевая низ живота. Ощутив, как вздрогнуло тело в моих руках, я переплел пальцы второй руки с пальцами Хэла. Коснувшись его руки своими губами, я продолжил ласкать второй рукой его тело, наслаждаясь его реакцией, наблюдая, как из взгляда пропадает страх, сменяясь наслаждением, как тонкие губы приоткрываются и с них срывается короткий стон, а сам Хэл, прикусывает губу, стараясь сдержаться. Я же лишь слегка сжимаю его руку, привлекая внимание, а дождавшись, пока он взглянет мне в глаза, провожу рукой по его груди, задевая сосок, губами прижимаюсь к низу живота, прикусывая нежную кожу, получив в награду уже более громкий стон. Такая награда заставляет меня действовать смелее, и уже в следующую секунду, приподняв рубашку еще выше, я касаюсь губами головки его члена, заставляя Хэла вцепиться в мою руку и выгнуться на постели, коротко вскрикнув от наслаждения. Никогда раньше для меня не было так важно доставить кому-то удовольствие, хотя я и мог поклясться чем угодно, что всегда был нежен с теми, с кем делил ложе. Однако, этой ночью хотелось быть не просто нежным, хотелось дарить наслаждение, хотелось заставить забыть обо всем остальном, хотелось, чтобы эта ночь стала для моего возлюбленного по-настоящему прекрасной. Лаская пальцы Генри своими, я обхватываю губами головку его члена и принимаюсь ласкать возбужденную плоть языком, ощущая солоноватый вкус чужого возбуждения и вслушиваясь в восхитительные стоны, доносящиеся от изголовья кровати. Убедившись, что Хэл достаточно возбужден, я выпустил его плоть изо рта, собирая пальцами слюну и смазку с головки его члена. Немного помедлив, я касаюсь внутренней стороны его бедер, перемещаясь своими прикосновениями ближе к сжатому колечку мышц. Всего секунда, и ощутив мое прикосновение, Генри вздрагивает, пытаясь отодвинуться. - Тише-тише! Я не причиню тебе боль. - Я... Я так не могу, не нужно! - договорив, Хэл отвернулся, стараясь не встречаться со мной взглядами, а свободной рукой потянул рубашку ниже, прикрывая свое тело. - Иначе нельзя, тебе будет больно. - Не больнее, чем было в день нашего знакомства, я стерпел тогда, стерплю и сегодня. Слова будто кинжалом прошлись по сердцу, вызывая в памяти картину жуткого ранения, которое Хэл получил в битве при Шрусбери. Переместившись на постели и склонившись прямо к лицу Генриха, я коснулся шрама на его щеке, и принялся шептать: - Я не хочу, чтобы тебе приходилось терпеть. - Но это... Я не смогу! - прокричав слова мне прямо в лицо, Хэл закрыл глаза и отвернулся в сторону, будто пытаясь спрятаться от меня. Однако, даже в полумраке комнаты мне было прекрасно видно, как пылают его щеки, как его кожа, всегда напоминавшая белоснежный фарфор, сейчас окрасилась стыдливым румянцем. - Генри, посмотри на меня. Так нужно, я не смогу ничего делать, зная, что это причинит тебе боль, - глаза Хэла распахнулись, а в следующее мгновение до моего слуха донесся тихий шепот. - Только не смотри. - Я буду смотреть в твои глаза и никуда больше. Хорошо? Дождавшись слабого кивка, я аккуратно развел рукой ноги Генри, медленно поглаживая бархатистую кожу на внутренней стороне бедер, перемещаясь своими прикосновениями все выше, едва ощутимо касаясь ложбинки между его ягодиц, находя все еще влажными пальцами вход в любимое тело. Ощутив мое прикосновение, Хэл напрягся, пытаясь сдвинуть ноги. - Тише, просто расслабься. Не бойся меня. Дождавшись, пока тело в моих руках снова расслабится, я принялся настойчивее поглаживать сжатое колечко мышц, разминая, пытаясь проникнуть внутрь. Мгновение, и надавив чуть сильнее, я проскользнул пальцем вглубь желанного тела, ощущая горячую тесноту шелковых стенок. Ощутив проникновение, Хэл сильнее сжал мою руку, его глаза распахнулись, а с губ сорвался рваный вздох. Едва ощутимо двигая пальцем я припал неторопливым поцелуем к губам Генриха, слегка покусывая нижнюю, лаская языком его губы, стараясь отвлечь от неприятных ощущений. Почувствовав, что двигаться стало достаточно легко, я прервал поцелуй, медленно вынул палец из его тела, и, сплюнув на пальцы, приставил уже два к сжатому кольцу мышц. Нежно массируя скользкое от слюны отверстие, я вовлек Хэла в поцелуй, заставляя расслабиться, а в следующую секунду толкнулся пальцами внутрь, заглушая поцелуем болезненный стон, свободной рукой сжимая пальцы любимого, крепче переплетая их со своими. Несколько осторожных движений, и мне удалось нащупать едва заметную выпуклость на шелковой стенке, прикосновение к которой заставило Генри выгнуться в моих руках, удивленно вскрикнув. - Еще! Эрик, пожалуйста! - таким Хэла я не видел никогда, но теперь готов был отдать что угодно, чтобы как можно чаще видеть этот горящий взгляд, наблюдать за тем, как на фарфоровой коже в полумраке блестят капельки пота, как с раскрасневшихся и припухших от поцелуев губ срывается мое имя вперемешку с такими сладкими стонами. - Вот так? Теперь своим движением я уже безошибочно нашел нужную точку, заставляя Генри протяжно застонать и податься навстречу. Еще несколько движений, и ощутив, как по телу в моих руках проходит предоргазменная дрожь, я вынул пальцы, вызвав разочарованный вздох Генриха. - Ты уверен, что хочешь этого? - в ответ я услышал лишь тихое "Да". Не позволяя самому себе передумать, я быстро скинул штаны и рубаху, сплюнул на руку и размазал слюну по своему члену. Взглянув на Хэла, я на мгновение замер. Я никогда не мог подумать, что кто-то одним своим видом будет способен заставить меня лишиться дара речи, но сейчас я не мог даже вздохнуть, увиденное казалось сном или чарующим видением: Генри, лежащий на постели, тонкое, дрожащее в предвкушении тело, покрытое мелкими капельками пота, блестящими в слабом свете свечей... Его густые ресницы, трепещущие от волнения, сведенные к переносице брови, между которых уже залегла морщинка... Тонкие пальцы, нервно сжимающие край нижней рубахи... И самые желанные в этом мире губы, с которых срывается сбившееся от волнения дыхание. Неясный шепот, сорвавшийся с этих губ, заставляет меня очнуться. Наклонившись к Хэлу, я нежно коснулся его губ своими, медленно придвигаясь ближе, ощущая, как Генри отвечает на поцелуй и едва заметно раздвигает ноги, позволяя мне начать действовать. Прижавшись головкой своего члена к ложбинке между ягодиц Хэла, и ощутив, как Генри вздрогнул в моих руках, я проник языком в его рот, переплетая его язык со своим, лаская, заставляя стонать в поцелуй, и лишь дождавшись, пока тело в моих руках полностью расслабится, стараясь двигаться как можно медленнее, я толкнулся внутрь. В ответ на движение мышцы вокруг моего члена сжались, сопротивляясь проникновению. Резко прервав поцелуй, Хэл выгнулся в моих руках, его глаза распахнулись, а с губ сорвался вскрик. Замерев, я принялся шептать, покрывая беспорядочными поцелуями лицо и шею Генри. - Тише, постарайся расслабиться. - Я не... Эрик! - слова срывались с губ Хела вместе с прерывистыми вдохами, а сам Генрих жадно хватал ртом воздух, будто задыхаясь. Мне стоило огромного труда не двигаться, ощущая, как тугое колечко мышц судорожно сжимается вокруг моего члена, но я понимал, что нужно ждать, чтобы не причинить любимому еще больше боли. Собравшись с мыслями, я начал говорить: - Посмотри на меня! - оклик заставил Генриха взглянуть мне в глаза. - Ты должен расслабиться. Просто вдохни. Всего несколько судорожных вдохов, и я ощущаю, что вместе с тем, как медленно выравнивается дыхание Хэла, расслабляется и его тело. Подождав еще несколько секунд, я вновь начинаю шептать: - Послушай меня, тебе нужно будет немного потерпеть, просто смотри на меня и постарайся глубоко дышать. Хорошо? Дождавшись кивка, я вновь медленно толкнулся внутрь, вслушиваясь в сбившееся дыхание и лаская поцелуями его шею, покусывая белоснежную кожу, отвлекая от болезненных ощущений. - Эрик! - Еще немного, Генри, петерпи. Тонкие пальцы вцепились в мои плечи, и я еще больше замедлился, просунув руку между нашими телами и принимаясь ласкать полувозбужденную плоть Хэла, отвлекая и заставляя расслабиться. Войдя полностью, я замер, уткнувшись лицом в шею Генриха и продолжая ласкать рукой его член, ощущая, как плоть возлюбленного вновь напрягается, и вслушиваясь в стоны, становившиеся все более страстными. Несколько секунд таких ласк, и я позволяю себе начать двигаться, медленно выходя до половины и также медленно входя обратно, сразу меняя угол проникновения и заставляя Хэла резко распахнуть глаза, вскрикнув от прошедшей по телу в моих руках волны удовольствия. Теперь я мог позволить себе не сдерживаться. С каждым движением, я входил в тело Генри все более резко, заставляя его вскрикивать от наслаждения и извиваться в моих руках, кусать собственные губы в тщетной попытке сдержать очередной крик, тут же тянуться за поцелуем, лаская мои губы, прикусывая их, врываясь в мой рот языком, вновь разрывая поцелуй и с каждым мгновением все ближе подходя к грани. Нас обоих хватило ненадолго, слишком острым было желание, слишком сладкими были прикосновения, ласки, стоны. Казалось, что каждое движение, каждое, даже едва ощутимое касание, обдает обжигающей волной чистого наслаждения. Движения стали еще более глубокими и жадными, и Генри первым достиг разрядки, выгнувшись в моих руках и с протяжным стоном излившись между нашими телами. Мне хватило всего пары движений, чтобы последовать за ним, изливаясь внутрь тела возлюбленного. Отдышавшись, я медленно выскользнул из его тела, ложась рядом и заключая все еще рвано дышащего Хэла в свои объятья, покрывая поцелуями его щеки, скулы и нежно касаясь своими губами его губ. - Я люблю тебя, Эрик, - слова едва слышным шепотом сорвались с губ Хэла между прерывистыми вздохами. Но даже если бы мне не удалось их расслышать, его взгляд говорил сейчас лучше любых слов: никогда еще в его глазах я не видел столько счастья и никто никогда не смотрел на меня с такой любовью. - Я тоже люблю тебя, Генри. Я всегда буду с тобой, - стоило словам сорваться с моих губ, как Хэл припал к моим губам поцелуем. Поцелуй был нежным, почти целомудренным, лишь легкое касание губ, но в этом касании я ощущал всю любовь, что испытывает ко мне Генрих, надеясь, что и он ощутит то же самое. Заснуть нам удалось уже под утро, когда небо окрасилось в кроваво-алый, а в окно проникли первые лучи солнца. Мне показалось, что я уснул не более, чем на несколько минут, когда буквально подскочить с постели меня заставил стук в дверь. Едва я успел прикрыться покрывалом и укрыть Хэла, как в покои ворвался слуга, потребовавший явиться к королю не позднее, чем через десять минут, и сразу же выбежавший обратно в коридор. Разбудив Генри, я принялся натягивать на себя вещи. И Хэл, и я за время сборов несколько раз едва не перепутали, где чья одежда, в итоге практически бегом покинув комнату и направившись вслед за слугой в королевские покои. Я не знал, что нужно говорить, прекрасно понимая, что, возможно, сегодня была наша последняя ночь, ведь король вполне мог приказать казнить меня или и вовсе нас обоих. А если он узнает, что я нарушил его приказ? Ведь вчера он ясно дал понять, что желает отдать сына в руки грубого варвара, а не любовника, стремящегося доставить удовольствие. Что Генрих IV сделает тогда? Казнит меня и прикажет кому-то другому исполнить то, на что у меня не хватило подлости? Стараясь не думать обо всем этом и прекрасно понимая, что мой возлюбленный сейчас пытается отогнать от себя примерно такие же мысли, я лишь придвинулся чуть ближе и оставшийся путь до покоев мы проделали бок о бок, то и дело обмениваясь короткими взглядами. Дойдя до дверей, слуга приказал нам войти внутрь. Еще раз взглянув друг на друга, мы проследовали в покои короля. Стоило нам оказаться внутри, как нас оглушил требовательный оклик правителя Англии. - Я хочу знать, каким будет твое решение теперь! - появившись из полумрака комнаты, король стремительно подошел ближе и теперь требовал ответа, кружа вокруг нас, как хищная птица. - Я не изменил свое решение, отец. Я исполнил твою волю, прошу теперь тебя исполнить обещание, которое ты дал мне, - на мгновение я замер, не решаясь даже дышать, сейчас от воли короля зависели обе наши жизни. Однако, вместо приказа о смертной казни, старик лишь устало махнул рукой и заговорил, удаляясь вглубь своих покоев. - Что же, тебя не образумить. Будь по твоему. Отныне ты сам можешь выбирать, кому и когда входить в твои покои. Что касается Эрика, ты волен отказаться от его общества, но он останется во дворце. Теперь, оба, вон с глаз моих! Произошедшее не укладывалось в голове, однако, мы оба прекрасно понимали, что оставаться дольше в королевских покоях было небезопасно для жизни. Практически бегом покинув все еще темное помещение, мы оба направились в покои Хэла. По коридорам мы оба шли молча, пытаясь прийти в себя после произошедшего. Оказавшись у дверей покоев Генриха, я остановился. - Что случилось? - взглянув на Хэла и встретившись с ним взглядом, я на мгновение замер, не решаясь ответить. В его глазах я все еще видел любовь ко мне, смешанную сейчас с беспокойством. - Скажи мне, в чем дело, что не так? Коридор не был самым лучшим местом дворца, чтобы объявлять о своих чувствах или задавать вопросы, поэтому я быстро вошел в комнату, увлекая за собой Хэла. Захлопнув дверь и убедившись, что в покоях мы одни, я решился заговорить: - Я приму любой твой ответ, но мне важно знать, - на секунду я замялся, вглядываясь в глаза Хэла, но уже через мгновение продолжил. - Ты хочешь быть со мной? Ты согласен быть моим? Несколько секунд мой вопрос оставался без ответа, а я продолжал всматриваться в глаза Генри, пытаясь угадать, каким этот ответ будет, но уже через мгновение Хэл обвил мою шею руками, а еще миг спустя наши губы сплелись в поцелуе. Генри целовал меня страстно, но упоительно нежно, лаская мои губы языком, покусывая нижнюю и вновь касаясь языком моих губ. Прервав поцелуй, Хэл отстранился и уже в следующее мгновение ответ сорвался тихим шепотом с его губ: - Я уже твой, и я буду твоим всегда, я люблю тебя. Я прекрасно понимал, что пока король жив, нам придется прятаться, скрывая свою любовь. К счастью, мы были достаточно близки, чтобы мои частые визиты к Хэлу и наши совместные побеги из дворца не были ни для кого чем-то новым, а уж о том, что мы часто засыпали рядом в его покоях, засидевшись почти до утра за какой-нибудь книгой и вовсе знал любой слуга. Шепнув на ухо Генриху ответное признание в любви, я вновь обнял его, прекрасно понимая, что сегодня я впервые в жизни по-настоящему счастлив и теперь мое счастье никто и никогда не отнимет.