Сломанные крылья (15—34 главы)

К моменту возвращения в покои Снейпа, Свобода немного успокоился. Ему больше не хотелось вырвать печень директору, вместо этого он страстно хотел разорвать его на кусочки. Ястреб заметил, что в его нынешней форме у него всегда проявлялась жестокость во время сильных эмоций. Обычно он старался сдерживаться, давая ей волю только на охоте. Но сейчас, когда Свобода был так зол, ему было просто наплевать на всё. Он чувствовал, как пульсирует и скручивается внутри него ярость, словно что-то живое. Он чувствовал, что все, он на пределе, особенно тут в четырех стенах. Свободе захотелось полетать и поохотиться, пока он с ненавистью не разорвал самого себя. "Северус, я хочу на охоту". Зельевар с удивлением взглянул на своего фамильяра. — Охоту? Я же тебя полчаса назад кормил. Ястреб нервно топтался по запястью Северуса, пытаясь не сорваться на него. "Спокойно, Свобода, успокойся. Это не его вина",- мысленно приказал он сам себе. Ястреб пронзительно прокричал. Не во всё горло, как взрослые краснохвосты, но тоже довольно громко. "Знаю, но мне нужно развеяться". Северус кивнул, понимая, от чего ястреб такой беспокойный. После разговора с Альбусом ему самому хотелось бить кулаком по стенке, проклиная глупость директора. — Секунду, сейчас тебя выпущу. Волшебник открыл дверь. Свобода резко оттолкнулся от его руки и завис в воздухе секунды на две. Затем так быстро, как только мог, понесся по коридору к выходу из подземелий. Посмотрев вслед своему фамильяру, Северус закрыл дверь и вернулся к столу. Его ждали гора домашней работы на проверку и несколько отдельных проектов семикурсников, обучающихся в его классе по подготовке к ЖАБА. Усевшись и взяв перо вместе со стопкой эссе, Снейп бессмысленно уставился на них. Его мысли витали где-то в прошлом. Свобода пронесся через окно в совятне, как пернатый смерч, испугав несколько дремавших сов. Закопошившись и с трудом открыв заспанные глаза, они издали возмущенный крик. Не останавливаясь, Свобода извинился и вылетел наружу. Поймав ветер, он взлетал все выше и выше, сжигая накопившуюся злость. Набрав еще скорости, он очутился на высоте, на которой никогда прежде не бывал. Затем развернулся и пристально уставился на землю внизу. Его янтарные глаза расширились, пытаясь отыскать добычу. Но ничего не было видно, поэтому Свобода ускорился и, обогнув замок, направился в сторону Запретного Леса. Уж в лесу-то всегда была добыча. Ястреб все еще не мог поверить в то, что Дамблдор так поступил. То, насколько это было невероятным и в то же время так четко рассчитанным, приводило в шок. Директор придумал пророчество, чтобы обмануть своего заклятого врага и таким образом выиграть время. Но все пошло не так, и погибли родители Гарри. Он сам чудом избежал смерти, а директор, пытаясь исправить свои ошибки, оставил Гарри жить с ужасными родственниками-маглами. И он жил, запущенный и никем не любимый, пока не попал в Хогвартс, где ему была отведена роль чертова спаситель волшебного мира. Встреча с Квирреллом, борьба с василиском и дементорами, Турнир Трех Волшебников и сам Волдеморт – все эти изматывающие испытания были устроены Дамблдором для того, чтобы подготовить мальчика к "великой участи" – убийству самого ужасного тёмного волшебника за всю магическую историю. Все делалось ради пророчества, которое даже не было правдивым. Да им просто помыкали, толкали вперед, как какую-то пешку по шахматной доске. Ярость снова охватила Свободу, и он задрожал. "Гори ты в аду, Дамблдор! Кем ты, черт возьми, себя возомнил, что пытаешься слепить из меня великого спасителя, пытаясь придушить чувство вины за смерть моих родителей? Фоукс сказал, что я — твоё искуплением. Да катись ты, я больше не буду твоей пешкой! Я сам буду делать, что захочу". Прямо сейчас Свободе хотелось наброситься на директора, но так как его тут не было, он был согласен и на белку. Белок довольно сложно поймать, они слишком быстрые, но ястреб научился выжидать, пока глупое существо отойдёт от своего дерева. Ветер засвистел в ушах, крылья крепко прижались к телу, когда Свобода бросился вниз, словно молния. В последнее мгновение он притормозил и вонзил когти в свою жертву. Через минуту Свобода начал разрывать острыми когтями добычу, желая, чтобы на месте белки оказался Дамблдор. "Я думал, что мы друзья, что он заботится обо мне", - пронеслась в голове печальная мысль. "А для него главное превратить меня в героя, чтобы искупить нанесенный им вред. Но этого никогда не случится. Ничто не сможет вернуть моих родителей к жизни, ничто не сможет дать мне нормальное детство. Все потеряно, и я никогда тебе этого не прощу, старый дурак. Никогда". Краснохвост резко повернул голову и с громким криком вознес всю свою ярость и боль к бесчувственному небу, раскинувшемуся над лесом. Затем он снова занялся мертвой белкой. Разодрав ее на куски, он наконец поел, не обращая внимание на то, что мясо оставляло кисловатый привкус во рту и тяжело оседало в желудке. Теперь Свобода жалел, что так рвался пойти в кабинет директора с Северусом. Но откуда ему было знать, какие планы на самом деле вынашивает Дамблдор? Никогда, даже в самых невероятных мыслях, он бы не подумал, что добродушный старый волшебник, который был так всегда внимателен к нему, ответственен за то, что он сирота. И он продолжает все это представление. "Боже, ведь только все было хорошо, и вот опять... Я не могу... Я даже не знаю, что теперь думать. Думаю, он искренне заботится обо мне, но я для него просто пешка, пешка в этой чертовой войне с Волдемортом..." Он опустил голову, чувствуя, как острая боль разливается где-то в районе сердца. "И вообще, хоть кому-нибудь я нужен?" Образ высокого мужчины в черной мантии вспыхнул в голове, но он сразу отбросил его. "Нет, никому, даже ему. Он заботится о своем фамильяре, не обо мне. И если бы только он когда-нибудь узнал правду..." Боль росла, и Свобода понял, что единственные люди, которым бы он мог быть небезразличен, погибли много лет назад. Несмотря на все пришедшие страдания, ястреб поднялся в небо и летал там до полного изнеможения. . Затем он повернулся в сторону замка, еле шевеля крыльями: так сильно устал. Ужасная пульсирующая боль все еще была с ним, и он задумался, уйдет ли она когда-нибудь вообще. Зависнув над хижиной Хагрида, Свобода заколебался, полетать еще или все-таки спуститься и отдохнуть. Услышав возню полувеликана внутри, звон чашек и распознав до боли знакомый бархатистый голос, он принял решение. Снейп был у Хагрида, и Свобода, несмотря на все свои сомнения и отношения зельевара к другому ему, понял, что только один его голос заставил страх немного отступить. И к тому же ястребу было любопытно, что Снейп делал здесь, вместо того чтобы проверять домашние задания. Свобода ринулся вниз и устало приземлился на подоконник. Так он мог одновременно и отдыхать, и слышать все, о чем говорилось внутри. Хоть он и знал, что подслушивать очень нехорошо, он просто не мог сдержать себя. И после откровений Дамблдора краснохвост был уверен, что больше ничего не сможет удивить его. Как же он ошибался. Северус сжимал чашку и неодобрительно косился на ее содержимое, словно там было плохо сваренное зелье. Он не мог сконцентрироваться на работе, на этот раз выдержка подвела его. Так что, посчитав дальнейшую проверку домашних заданий гиблым делом, он решил прогуляться. Прогулка обычно помогала выбросить из головы все ненужные мысли. Ноги сами собой принесли его по хорошо протоптанной тропинке к хижине Хагрида. Снейп думал, что хочет побыть один, пока не увидел дымок, сочащийся из каменного дымохода. В то же мгновение ему захотелось выпить чаю и послушать бессмысленную болтовню своего наставника о каких-нибудь существах, за которыми тот ухаживал сегодня. По крайней мере, в словах Хагрида ему не нужно было искать никакой двоякости, как он всегда делал в разговорах с Дамблдором. Хагрид был простодушен, как ребенок. И сейчас ему нужно было как раз это. Обсуждения проклятого пророчества всегда заставляло всплывать давние воспоминания, которые потом с трудом уходили прочь. Так что он постучал в дверь. Через секунду Хагрид появился перед ним, добродушно улыбаясь. — Добрый день, профессор! Что привело вас ко мне? Хотите пополнить запас ингредиентов для зелий? — Нет. Я просто хочу выпить чаю. Хагрид расплылся в улыбке и пригласил мужчину внутрь: — О, конечно, проходите. Северус зашел и не успел опомниться, как уже сидел за столом, на котором была чашка с дымящимся черным чаем с лимоном и медом. Да, Дамблдор был не единственным, кто знал это старое доброе средство. Хагрид суетился вокруг, кладя на стол буханку хлеба и ставя банку топленных сливок, джем и масло. Затем он сел напротив своего старого друга и, намазав маслом хлеб, принялся его есть. — Так что привело вас сюда, Северус? Устали от подземелий и всей этой работы с бумагами? Снейп встретился глазами с Хагридом и коротко кивнул. Затем он взял свой бутерброд. Полувеликан по собственному опыту знал, что Северус расскажет все, когда будет сам готов, не раньше. Он начал рассказывать Северусу о своем дне, об освобождении Пегаса, запутавшегося в дьявольских силках, и лечении пораненной лапы лисицы. Снейп вежливо слушал, никак не комментируя. Слегка поднятая голова и внимательное выражение лица напомнили Хагриду о той недели, что Северус провел в его доме после неудачной попытки покончить с собой. Сначала Северус вообще отказывался разговаривать с ним, поэтому Хагрид привык не обращать на это внимание и продолжать говорить. Он чувствовал тогда, что его голос успокаивает обезумевшего мальчика. Сейчас было то же самое. Когда Хагрид закончил свой рассказ, Северус расслабился и начал рассказывать наставнику о тревожащих его вещах, о разговоре с Дамблдором и о всплывших воспоминаниях по его окончании. Хагрид был единственным, кому он доверял, с кем мог говорить открыто. Полувеликан был здесь, когда еще он сам учился в школе. И он знал молодого Северуса, Лили, Мародёров. — Каждый раз, когда Альбус затрагивает пророчество, я вспоминаю её, - тихо произнес Северус. В его взгляде читались ужасная тоска, вина и непоколебимая любовь. Конечно, Хагрид знал не всю правду о пророчестве, но он был в курсе, к кому оно относилось и как оно привело к смерти Поттеров той Хэллоуинской ночью. — Не то чтобы я когда-нибудь ее забывал или думал, что я должен, но...я не могу сосредоточиться на этих чертовых эссе. Каждый раз, когда я беру в руки перо, передо мной появляется образ Лили, смотрящей на меня своими блестящими глазами... Говорят, что глаза — зеркало души. Ее глаза отражали все, что она чувствует. Я всегда узнавал ее чувства, просто взглянув ей в глаза... Она не пыталась прятать эти чувства, как делал я. Но ведь она никогда не жила с Тобиасом... Свобода замер. "Он говорит о моей маме! Я знаю, что он... любил ее... но я никогда не думал, что они были знакомы до Хогвартса". Свобода наклонил голову, с удивлением слушая, как Снейп начал рассказывать о рыжеволосой волшебнице, которая была для его сердца самым большим сокровищем и самым большим горем. — Первое, что я заметил в Лили, — глаза. Уже тогда, когда она была ребенком, у нее были большие зеленые глаза, я таких никогда не видел раньше. И они манили меня, как пламя. Это был первый раз, когда я увидел в чьих-то глазах не злость и осуждение, которые всегда находил в глазах отца, или усталость и беспомощность, что не покидали глаз матери. Это был первый раз, когда я увидел восторг и любопытство, когда я вышел из-за кустов и рассказал ей о магии. Я прятался там, потому что старшие мальчики снова решили поиграть в игру "устрой лицу Снейпа встречу с тротуаром". Я был легкой добычей, ибо весь городишка знал, что мой отец чертов пьяница и вообще никуда не годен с того момента, как он потерял работу. А мою мать считали странной, потому что она редко общалась с другими женщинами, и мы всегда еле сводили концы с концами. Это значит, что у нас едва хватало денег на необходимые вещи: моя одежда всегда была в заплатках, потертая, она вообще принадлежла раньше отцу, поэтому была для меня была слишком большой. Я был изгоем, но был умнее половины из этих мальчишек, которые не могли даже сказать сколько будет два плюс два. Лили была со своей старшей сестрой Петуньей, которая посмотрела на меня так, словно я какая-то жалкая дворняга. Но ее лицо изменилось, когда я сказал Лили, что видел, как она летела по воздуху, спрыгнув с качелей. — Только попробуй кому-то рассказать об этом, мальчишка! - воскликнула Петунья, одарив меня свирепым взглядом. — Меня зовут не "мальчишка", - ответил я таким же взглядом. Я никогда бы не позволил девчонке, даже старшей и выше чем я, считать себя лучше. — Северус Снейп. Петунья наморщила нос. — Северус? Что за странное имя? — Это имя носил римский император, - холодно ответил я. — И один из Святых тоже. Я уже устал о того, что остальным мое имя кажется смешным, так что навел кое-какие справки. Теперь у меня был заготовлен ответ на этот случай. — А какое же твое имя? Петунья фыркнула, но не успела произнести ни слова, как мне ответила Лили: — Не обращай внимание на мою сестру Петунью. Просто она любит чувствовать себя главной. Приятно познакомиться, Северус, меня зовут Лили. Лили Эванс. Недавно мы переехали сюда из Ливерпуля, - она протянула руку, я осторожно пожал ее. — Приятно познакомиться, - сказал я, задумавшись, первый ли раз она использовала магию. Она единственная среди моих ровесников была волшебницей. — Я так и думал, что ты тут недавно. До этого я никогда тебя не видел. Где ты живешь? — Совсем рядом с заброшенной фабрикой, - ответила девочка. — А ты где? — В Паучьем тупике. Петунья скорчила рожу: — В Паучьем тупике? Там же живут одни бедняки, - она взвизгнула, когда Лили толкнула ее локтем под ребра. — Не груби, Туни! - Лили нахмурилась. — Он не может повлиять на это. Я слегка улыбнулся, мне она уже нравилась: — Я никому не скажу. — Как мы можем тебе верить? - с подозрением покосилась на меня Петунья. — Ты можешь солгать нам, а потом побежать рассказать всем. И тогда все начнут называть нас чудиками и уродками, как это было там, где мы жили раньше. — Я никому не скажу, - настойчиво повторил я. Пожалуй, никто не знал лучше меня, каково это быть изгоем. — Смотри. Я сорвал одуванчик, сосредоточился, и через мгновение тот сменил цвет с желтого на красный, потом на голубой, затем все так же только в обратную сторону. — Видишь? Я тоже умею пользоваться магией. Я - волшебник, а Лили - волшебница. — Волшебница! Как ты смеешь так называть мою сестру?! Я закатил глаза. — В этом слове нет ничего плохого, так называют всех девочек, имеющих магические способности. Волшебница означает "мудрая девушка", что в этом плохого, магла? — Как ты меня назвал?! — Магла. Маглами волшебники называют людей, не имеющих волшебных способностей, - пояснил я. — Я не магла! - воскликнула Петунья. Я пожал плечами. — Но ты она. Мой отец тоже магл. — А мама? - спросила Лили. — Волшебница, как мы с тобой. — Правда? - в глазах Лили проступило любопытство. — То есть есть еще волшебники? Я весело кивнул: — Конечно, есть куча волшебников по всей Британии. Они живут отдельно в своем собственном мире и бывают в магловском не слишком часто. Если, конечно, не выходят замуж за маглорожденных, как ты. — Что значит "маглорожденный"? — Родившийся в магловской семье. У твоих же родителей нет магических способностей? — Нет, но иногда мама говорила, что хотела бы их иметь, - Лили, улыбнувшись, ответила. Я не был удивлен. Многие люди хотят владеть магией. Хотя мой отец не хотел, но для меня он всегда будет просто ублюдком, а не человеком. Дальше я объяснил Лили чем отличаются чистокровные, полукровки, маглорожденные и сквибы. — А ты кто, Снейп? - спросила Петунья. — Полукровка. Моя мама, Эйлин Принц, чистокровная волшебница, а отец — Тобиас Снейп — магл. — Откуда он? - снова задала вопрос Лили. Я чуть было не сказал "из ада", но вспомнил, как мама мне всегда говорила, что нельзя ругаться перед девушками, так что я ответил. — Харрогейт, Северный Йоркшир. — Есть какие-то различия между волшебниками из разных "классов"? — Нет, все равны. Хотя некоторые чистокровные считают себя лучше маглорожденных, но это бред. Моя мама говорит, что все чистокровные имеют в своем роду маглорожденных, и огромное количество полукровок и маглорожденных даже сильней чистокровных, потому что они...ну... разбавляют свою кровь. — Что за бред? Что это значит? - возмутилась Петунья. — Ну... - я задумался. — Я думаю, это что-то хорошее. Как, например, когда скрещивают растения и помесь выходит даже сильней этих самых растений. Мама говорит, что очень многие чистокровные вступали в брак только с чистокровными, и это их ослабило. — А, поняла. Например, когда разводишь собак, нельзя сводить тех, которые в родстве между собой, а то выйдут слабые щенки, - сказала Петунья. — Ну да, что-то типа этого. — А что можно делать с помощью магии? - снова спросила Лили. — Да что угодно, когда мы станем старше. Пока что магия срабатывает случайно. Мама сказала, что это спонтанная магия, и она проявляется когда ты напуган, или тебе больно. Или же если ты чего-то очень сильно хочешь. — О, как я захотела полететь? Ты когда-нибудь летал, Северус? — Нет, но однажды я перелетел через весь лестничный пролет, - тогда я убегал от пьяного отца и отчаянно хотел ускользнуть, магия дала мне силу сделать это. Не то чтобы мне это сильно помогло, мне негде была там спрятаться, и в конечном итоге он избил меня и за использование магии. Но я не собирался говорить девочке об этом. Я вообще никому никогда не говорил о том, что происходит у меня дома. — Круто! - на лице Лили появилась широкая улыбка. — А что твоя мама умеет делать? — Она Мастер Зелий. Когда я подрасту, я тоже хочу этим заниматься. И я буду ходить в школу, у меня будет своя волшебная палочка. — Волшебная палочка? Вы пользуетесь ими? - воскликнула Петунья. Я кивнул. — Все волшебники получают палочки, когда поступают в школу. — А ты где возьмешь свою? - спросила Лили. — В лавке Олливандера в Косом Переулке. — А где это? — В волшебной части Лондона, - ответил я, вспомнив карту магической Британии, висящей в маминой библиотеке. — Слушай, у меня дома есть магический атлас. Я могу принести его завтра и показать все эти места, договорились? Лили горячо кивнула, и даже на лице Петуньи проступил интерес. Я улыбнулся, казалось, что у меня действительно появился друг. На следующий день я встретился с Лили и Петуньей снова в парке. Атлас и другие книге о простейшем волшебстве были спрятаны у меня под рубашкой, которая была мне так велика, что доставала до колен. Увидев меня, Петунья хихикнула. — Хорошая рубашка, Снейп. Очень похожа на платье твое матери. Я окинул ее сердитым взглядом: — Заткнись! — Да ладно. — Петунья! Если ты не можешь нормально себя вести, то иди погуляй сама, - сердито произнесла Лили, в ее зелёных глазах плескался гнев. — Ты не помнишь, что сказала мама? — Да тише ты, маленькая всезнайка. Ты мне не начальник, Лили Элизабет Эванс. Я буду гулять, где сама захочу! Обе девочки с минуту пристально смотрели друг на друга, а затем Петунья развернулась и ушла. — Все равно мне неинтересно слушать ваши глупые фантазии о магическом мире. Да вы оба совсем двинулись головой, - она ушла к другим девочкам, катающимся на качелях, а я вместе с Лили спрятался за кусты в конце парка и там показал ей волшебные книги. Ее глаза взволнованно блестели, когда она рассматривала их, и удивлялась, что все это правда. Двигающиеся картинки с изображением Косого Переулка тоже не остались без её внимания. Потом я объяснил ей, что такое колдографии, и еще о значении с дюжины предметов. Это был самый лучший день. Мы встречались в парке или у дома Лили. Я стыдился показать ей свой дом. С начала лета парк был моим единственным убежищем от отца, а Лили стала моим первым настоящим другом. Однажды мы сидели с ней в роще за ее домом, и она снова спрашивала меня про Хогвартс. Я рассказал ей все, что сам помнил из рассказов мамы. — А Петунья сказала, что никакого Хогвартса не существует и что я зря такая глупая, что верю тебе, Сев, - в глазах Лили проступили крапинки тревоги. — Хогвартс существует. Но только такие, как мы, могут попасть туда. Ты обязательно получишь письмо от директора, когда тебе исполнится одиннадцать. — Почему только когда одиннадцать? Еще так долго ждать, - вздохнула она. — Нам только по девять сейчас. Я пожал плечами. — Не знаю, так решили там, - я поднял с земли несколько листьев и заставил их красиво летать, образуя своеобразный водоворот. Лили улыбнулась: — О, Сев, я тоже так хочу, научи меня! — Эм... я не могу. Я не знаю, как это сделал, - признался я. — Моя магия еще не становится чем-то определенным. А пока у меня нет палочки, я не могу использовать заклинания. — Ох, - загрустила она. — Не могу дождаться, когда у меня будет палочка! Я ведь смогу колдовать когда захочу! — Не совсем, Лили. Ты не сможешь колдовать за пределами школы. Когда ты поступаешь в Хогвартс, Министерство ставит тебя на учет. И если ты нарушишь ограничение волшебства несовершеннолетних, они пришлют тебе письмо. И потом будут очень большие неприятности. — А сейчас? - взволнованно спросила она. — Нет, сейчас ты еще ребенок и не можешь сдерживать магию. Так что все нормально. — А что делают с теми, кто нарушает ограничение? Их сажают в Азкабан? К...дементорам? Как раз вчера я рассказал ей о Азкабане и его стражах. Я покачал головой. — Конечно нет! Туда сажают только настоящих преступников, которые используют Непростительные заклинания, убивают других, или что-то еще такое. Ты ни за что там не окажешься. Да и тем более ты никогда не совершишь что-то настолько ужасное. Она взглянула на меня с нескрываемым любопытством и попросила: — Сев, а расскажи мне еще раз о дементорах. Я вдохнул и повторил свои вчерашние слова: что это такие слепые существа, которые питаются положительными человеческими эмоциями и что они могут высасывать магию или даже душу волшебника, так называемый "поцелуй дементора". К окончанию моего рассказа мы с ней оба дрожали, напуганные до смерти. У нас чуть не остановилось сердце, когда внезапно из-за кустов сзади выскочила Петунья. — Хватит вешать лапшу на уши! Это все твои выдумки! — Никакие это не выдумки! - огрызнулся я. Я был зол, что она пришла и помешала нашему уединению. Почему она просто не может оставить нас одних? — Все, что я сказал, это правда. И вообще, почему ты шпионишь за нами? Она скрестила руки на груди и уставилась на нас. — Ничего я не шпионила! Просто хотела убедиться, что вас не проглотят эти демонтёры, или как их там. — Дементоры, - вставил я. — Все равно это всё ложь, - зло взвизгнула Петунья. — Лили, как ты можешь верить в это? Лили взглянула на Петунью и спокойно ответила: — Потому что это всё правда. Ты же тоже видела книги и картинки, Туни. И мы настоящие волшебники. Петунья повернулась ко мне, в ее глазах сверкали молнии: — Хватит заставлять мою сестру верить во всю эту чепуху, Северус Снейп! Она уже и так ненормальная. — Я нормальная! - воскликнула Лили. — Это не чепуха. Ты просто не понимаешь, - произнес я с нотками самодовольства. — Я вижу, что ты превращаешь Лили в такого же уродца, как ты. Снейп, да ты только взгляни на себя! Что на тебе? Платье матери? - она указала на мою рубашку. Она была слишком большой для меня, но денег на другую не было. Петунья всегда смеялась над этим, и обычно я просто игнорировал ее. Но сейчас я разозлился, что-то щелкнуло над головой, и в следующую секунду ветка дерева ударила глумящуюся Петунья по плечу. Она взвизгнула и залилась слезами, совсем как ребенок: — Ненавижу тебя, Снейп! - после этих слов она убежала. — Северус, это ты сделал? - возмущенно воскликнула Лили, почему-то она злилась на меня. — Ну... - я тяжело сглотнул. — Это ты! Ты сделал ей больно! — Не я! - воскликнул я, опасаясь, что, если признаюсь, что я сорвался, она еще больше разозлится. — Не ври, Снейп! Я знаю, - она вскочила. — Постой, Лили, куда ты? Она только сердито взглянула на меня и, не сказав ни слова, побежала за сестрой. — Я не хотел! - бросил я ей вслед. — Я просто разозлился, что она так насмехалась надо мной. Но Лили не слушала, и вскоре я остался один, думая, закончилась ли наша дружба. В отчаянии я пнул камень. Я был зол на Петунью, зол на себя за то, что не смог сдержаться. Почему я все всегда порчу? Может, мой отец был прав, говоря о моей безнадежности? Весь следующий день я ждал Лили в парке. Когда она наконец пришла, я попросил прощения, она меня простила. И добавила, что Петунья больше не будет задираться, и мы все еще друзья. Я был очень рад и в свою очередь рассказал девочке, что моя мама согласилась по пятницам учить нас простейшим зельям. — Она как раз будет свободна. У нее есть небольшая лаборатория. Ты хочешь учиться? — Спрашиваешь, Сев! Не могу дождаться пятницы. Я тоже с нетерпением ждал этот день. И чтобы скоротать время, мы решили почитать книгу Ньюта Саламандера "Фантастические звери и места их обитания". Я читал ее по меньшей мере раз десять, но был не против перечитать еще раз уже с Лили. Девочка, как обычно, начала задавать мне вопросы о том, как вообще возможно спрятать этих существ от маглов. — Иногда маглы все-таки сталкиваются с ними, тогда приходится применять Обливиэйт, - ответил я. — Обливиэйт? — Это заклинание, которое заставляет забыть увиденное. Это высшая магия, в основном ей владеют авроры. Это ради нашей безопасности. Мама говорит, что если маглы когда-нибудь узнают о нас, то повторится то, что было много веков назад — они начнут охотиться на нас. — Оу, тогда лучше так, да, - Лили посмотрела на изображение большой серебристой трёхголовой змеи. — Рунеспур. Я всегда любил все обсуждать с Лили, у нее было свое особое видение вещей. Наши уроки по зельям начались на той же неделе и прошли весьма успешно. У Лили, как и у меня, были способности к зельеварению, и ей тоже нравилось этим заниматься. Мама была рада нас учить и даже шутила, что скоро из лаборатории нас придется выгонять метлой. На наших уроках она всегда улыбалась. Я редко видел ее такой беззаботной дома, хотя, если подумать, особых причин радоваться с момента появления в доме отца у нее не было. — Когда-нибудь вы вырастите и станете настоящими зелеьварами. Тогда я смогу рассказывать все, что именно я учила таких блестящих зельеваров перемешивать содержимое котла. Я ждал этого больше всего. Я очень хотел, чтобы мама гордилась мной. Отцу в любом случае будет все равно, я для него всегда буду не больше чем досадным недоразумением. Вот почему я не мог дождаться, когда поеду в Хогвартс, где буду таким же, как все остальные. Наконец письмо пришло, и я вместе с мамой и Лили отправился за покупками в Косой переулок. Остаток лета я учил Лили аккуратно писать пером. (Мама тайно учила меня этому с восьми лет). Настало первое сентября. Я встретился с Лили и ее семьей на платформе. Мама обняла меня и прошептала: — Хорошо веди себя, Северус, и старайся. Будь лучшим, будь моей гордостью. Я пообещал быть молодцом. Маме нужно было на работу, она попрощалась со всеми и ушла. Я потащил свой тяжелый чемодан по краю платформы, чтобы потом легко закинуть его в поезд. Тогда я заметил мистера и миссис Эванс, которые проверяли, все ли взяла Лили. Сама Лили разговаривала с Петуньей, которая выглядела сейчас еще более раздраженной чем обычно. Я подошел ближе, чтобы слышать их разговор. — Прости, Туни, но ты не можешь поехать со мной, - с сожалением сказала Лили. Я чуть не упал. Петунья в Хогвартсе? О боже, если Петунья может вывести его из себя за две секунды, то что уж говорить о других. Петунья фыркнула: — Как будто бы я хотела в эту уродскую школу. Я рада, что ты уезжаешь. Наконец-то никто больше не будет мне мешать. Лили покачала головой: — На самом деле ты так не думаешь. Я видела письмо, которое тебе прислал директор. — Да как ты посмела! Ты копалась в моем столе! — Оно лежало на самом верху и...Сев узнал печать, нам стало интересно, как ты могла получить письмо, если ты не волшебница. Я правда не лазила... Петунья сильно покраснела. — Ах Снейп! Я всегда говорила, что этот мальчишка плохо на тебя влияет. Он всегда суёт свой большой нос в чужие дела. — Туни, не злись, все нормально. Нет ничего ужасного в том, чтобы хотеть обладать магией... — Да кто тебе сказал, что мне нужна эта магия?! — Туни... я знаю, что тебе сказал директор, что только волшебники могут попасть в Хогвартс. — Ты когда-нибудь замолчишь? Иди уже на свой чертов поезд. Мне вообще все равно. Поезжай в свою уродскую школу со Снейпом. Теперь можете быть уродцами вместе, поздравляю! — Мы не уродцы, Петунья! — А кто же вы? Вы ненормальные, Лили. И никогда не будете нормальными, - прошипела Петунья и отошла. Я увидел в глазах Лили слезы. Я убийственно посмотрел на Петунью. Ей повезло, что я еще не умею колдовать, иначе бы ее язык сильно пожалел о сказанном. Я подошел к Лили и спросил: — Ты готова оправиться в Хогвартс? — Думаю, да, - она улыбнуться мне, хотя слезы еще так и не исчезли из ее глаз. — Пошли на поезд. Лили попрощалась с родителями и поспешила за мной, нервно покусывая губу. Свобода чуть не упал с подоконника. Он был в шоке от услышанного. "Мерлин, Петунья хотела обладать магией?! И хотела в Хогвартс? Может, именно поэтому она всегда так злилась на меня? Может, именно поэтому любые разговоры о магии были запрещены? Из-за её зависти, например. Это всё объясняет" Ястреб перевел взгляд на Хагрида и Снейпа, которые заметили его. Северус поманил его к себе, так что пришлось перелететь на плечо зельевара. — Как полетал? "Прекрасно, но я хочу спать, - солгал ястреб и притворился, что засыпает, надеясь, что Северус продолжит свой рассказ. Тот так и поступил. — Церемония распределения прошла не так, как ожидалось, и мы очутились на разных факультетах. Лили клялась, что это совсем не важно, но это было важно для других — для Поттера, Блэка, Люпина и Петтигрю. Они невзлюбили меня еще в поезде. Поттер сказал тогда, что лучше вообще уехать со школы, чем попасть на Слизерин. Блэк с ним согласился. Потом они начали смеяться с моего заявления, что у них нет мозгов, и в итоге сказали, что я не гожусь ни на какой факультет вообще. Лили разозлилась и предложила перейти в другое купе. Поттер усмехнулся и бросил мне: — Еще увидимся, Нюниус. Так у меня появилось это ненавистное прозвище, а Поттер показал, какой он заносчивый идиот. Я был и рад оставить все так, но у Блэка и Поттера были другие планы. Они хотели показать "ползучему гаду" его место. Они начали устраивать засады по дороге на уроки. Но они не понимали, что я не такая уж легкая добыча. Мама научила меня жалящему и остальным похожим заклинаниям. Я отражал их нападения, пока они не стали нападать вдвоем или втроем на одного. Обычно я легко уворачивался или отражал два заклинания, но Петтигрю любил нападать сзади, отчего мне было сложней разделаться со всеми сразу. Они научили меня одной важной вещи — всегда быть готовым ко всему и следить, что творится у тебя за спиной. К концу первого учебного года за ними закрепилась слава самых ужасных шалунов и хулиганов на нашем курсе. Я ненавидел их, и Лили поддерживала меня. Иногда она помогала мне, когда присутствовала при их издевательствах. Пару раз она даже мстила им. Я был любимой добычей тогда еще не Мародёров, но не единственным, попавших под их палочки. Множество рейвенкловцев и хаффлпавцев пострадали от их тупых шуток. Только гриффиндорцев никогда не трогали. Прозвище Мародёры они получили от Лили, когда на втором курсе напали на первокурсника со Слизерина. Эти уроды даже гордились, им нравилось, как оно звучит. Думаю, что у них даже мозгов не хватало, чтобы понять, что их "суперское прозвище" означает "группа людей, нападающих на слабых и беспомощных". К слову, им как раз подходило это определение. Только Мародёрам казались все их проделки весёлыми. Я пообещал сам себе, что обойду их по всем предметам. Однажды мы с Лили варили дополнительное зелье. Слагхорн всегда поручал нам большинство проектов. Он любил следить за нашими результатами. Мы уже почти закончили, когда появился Поттер со своей шайкой и принялся за своё обычное дело. До того, как я успел что-то сделать, заклинание Петтигрю попало в наш котел. Результат двухдневных трудов был разрушен. Я еще никогда не видел Лили такой злой. — Чертовы придурки! Вы понимаете, ЧТО вы сделали?! — Да спокойно, Эванс. Ты всегда сможешь сварить еще одно, - ухмыльнулся Блэк. — Ты знаешь, сколько мы его варили, придурок? - прокричала Лили. — ДВА ДНЯ! Ты слышишь? Два дня. И сейчас все это рухнуло к чертям. О чем вы вообще думали? Еще одна шутка? Ну конечно, нам скучно, пошлите позадираем Снейпа и Эванс. — Да черт, Эванс! Мы не знали, что ты тоже здесь. Мы думали, что только Нюниус. Это была просто шутка, не нервничай ты так, - начал Поттер. — Глаза Лили сузились и опасно заблестели. Сейчас она была похожа на дракона, который был готов окатить пламенем любого, ставшего у него на пути. — Что, правда? - угрожающе сказала она. Я вздрогнул. Казалось, что она убьет их прямо на месте. И что греха таить, я был совсем не против. Они заслуживали любого ее действия. — Ну тогда посмотрим, Поттер, как тебе понравится это! И она указала на него своей палочкой. Даже сейчас я не знаю, что за заклинание она тогда применила. Но результат был очевиден: на всей их коже появились зеленые прыщи, которые постоянно чесались и адско горели. Было противно их видеть в таком виде в Больничном крыле. Также Лили рассказала о происшествии с зельем профессору Слагхорну, и тот снял 50 баллов с Мародёров и назначил отработки на неделю. После этого они больше никогда не портили наши зелья и всегда были осторожны с Лили, не рискуя разозлить ее снова. И мы получили награду от Слагхорна за лучшее зелье — наше усовершенствованное зелье против синяков. "Спорим, у меня ее характер", - подумал Свобода, закрывая усмешку крылом. "И по словам Северуса, моя мама — прекрасный друг. И я не могу ее обвинить за то, что она сделала с Сириусом и отцом. Я бы тоже не стерпел, убив бы кто-то своей тупой шуткой зелье, над которым я работал два дня. Они заслужили все это. Сириус и другие напомнили ему Дадли с его шайкой. И это было совсем не то, что он хотел слышать. Но Хагрид не вставал на защиту Мародёров, так что можно было быть уверенным, что все сказанное Северусом — правда. Кроме того, Хагрид часто кивал и добавлял: — О да, они всегда попадали не в одну, так в другую переделку. Да они хуже стаи пикси. Свобода умостился поудобней на плече Северуса. Он ждал, скажет ли еще тот что-то о его матери. Сделав пару глотков чая, Снейп продолжил: — Однако все очень сильно поменялось на пятом курсе. Соперничество между мной и Мародёрами росло и росло. Дошло до того, что, где бы мы не увидели друг друга, руки сразу тянулись к палочкам. Я пересел за парту возле самой стены, чтобы быть уверенным, что никто не нападет на меня сзади. К тому же, близился СОВ, и я готовился с Лили в библиотеке. Однажды поздно ночью я решился сделать то, о чем так давно мечтал. Я поцеловал ее. Я ждал пощечины за такие смелые действия. Я даже не знал, есть ли для нее между нами что-то большее чем дружба. Она уставилась на меня, ее глаза удивленно расширились, а потом она улыбнулась: — Мерлин, Сев, ты так долго решался на это. Она поцеловала меня в ответ. Я чувствовал себя так, словно попал в Рай. Я молился, чтобы это был не сон. Если бы все это оказалось неправдой, я бы просто умер на месте, потому что был самый счастливый момент. — Что ты имеешь в виду? - спросил я, когда мы снова смогли нормально дышать. Лили засмеялась: — Северус, ты знаешь, что я имею в виду. Она игриво взмахнула палочкой прямо у меня перед носом, я уклонился. — Я бы попросила тебя поцеловать меня снова, но если нас сейчас поймает мадам Пинс и увидит чем мы тут занимаемся... Так что давай последний раз повторим набор древних рун. — Ты правда думаешь, что нужно? - простонал Северус. — Нет. Я могу хоть ночью проснуться и назвать все, - озорно сказала она. — Неважно. Что там под номером семь? - я держал ее руку под столом, и едва удерживался, чтобы не начать радоваться, как идиот. Я посмотрел в учебник, но упорно не видел слова. Я видел только зелёные страстные глаза, глядящие в мои собственные. После этого мы начали видеться чаще. Через три месяца мы стали парой. Это был большой секрет. У нас были бы очень большие неприятности, если бы кто-нибудь узнал, что мы вместе. Не то что бы меня это волновало. Я готов был вытерпеть хоть дюжину круциатусов ради Лили. Она полностью очаровала меня своими изумрудными глазами... Свобода чуть не свалился с плеча волшебника, когда услышал это. "Святые небеса, Снейп поцеловал мою маму! И она поцеловала его ТОЖЕ!" Свобода задавался вопросом, не приснилось ли ему все это. Или, может, он очутился в параллельной вселенной? Он слегка покачал головой и почувствовал, как Снейп начал его нежно поглаживать. — Возможно, нам уже пора. Свобода что-то беспокоится, может быть он еще голодный. Ястреб замер. "Нет, нет, я в порядке. Просто... у меня начался зуд, но он уже прошел. Ты можешь и дальше рассказывать, если хочешь". Свобода не простил бы себе, если по собственной милости не узнал бы, что было дальше. — Но это продолжалось не долго, да? - сочувственно спросил Хагрид. — Нет. Как говорил Диккенс: "Это было лучшее изо всех времен, это было худшее изо всех времен". — Противостояние между нашими двумя факультетами снова возросло. Тёмный Лорд становился все сильнее, и многие чистокровные волшебники со Слизерина примкнули к нему, чтобы получить силу. Плюс к этому Мародёры начали в чем-то подозревать Лили, и мы не могли с ней встречаться. Так что мы решили сделать перерыв, пока не пройдут экзамнны. Лили начала общаться с гриффиндорками Алисой Стюарт, Мэри Макдональд и еще какой-то девочкой, не помню ее имя. Они призывали ее игнорировать меня, потому что я слизеринец. Мои собственные соседи в гостиной были не лучше. И Эйвери, и Мальсибер, и Лестрейндж — все они хотели, чтобы я присоединился к их небольшой группке. у них было все, чего не было у меня — популярность, деньги, связи, так что я по глупости согласился. Я стал засиживаться с ними после уроков, помогать с домашними заданиями. Когда дело касалось зелий или заклинаний, они были полными болванами, не смотря на то, что знали не одно тёмное заклятие. Также они неистово ненавидели маглорожденных и маглов. Мне это не нравилось, но я молчал. Мои слова бы все равно не изменили их мнение. Да и не хотелось, чтобы они обратили внимание на мое собственное происхождение. Я не высовывался и вел себя так, словно согласен с ними. Это все что было потом. Я ожидал СОВ, ждал встречи с Лили. Пока меня не было, Поттер пытался завоевать ее внимание. Но его попытки закончились неудачей, Лили просто отмахивалась от него. Я был зол на Поттера. Как посмел этот "великий лове" попытаться забрать мою девушку? Никто не знал, что она моя, но это неважно. Я был зол, что он пытается завладеть Лили, моей единственной, хотя к ногам Поттера девушки падали десятками, стоило ему только на них взглянуть. Он был их великой звездой квиддича, лучшим ловцом. Он никогда не уставал напоминать им об этом, вечно ходил весь такой важный. Но как только наступили СОВ, у меня не было времени думать об этом. Я решил, что получу высшие баллы по всем предметам. Я был сильнейшим в Зельеварении и ЗОТИ*, но экзамен по ЗОТИ обернулся катастрофой. Свобода был потрясен услышанным. Снейп рассказал о произошедшем в тот давний июньский день после экзамена, как он перепроверял все свои ответы под буком, когда Сириусу и Джеймсу стало скучно и они, решив разлечься, начали насылать на него заклинания. Он слушал о том, как они перебрасывались заклинанием огня, и как Сириус использовал против Северуса его собственное заклинание. Он почерпнул его из учебника по зельям, который украл неделю назад. Снейп вернул обратно учебник, забыв, что придуманное заклинание Левикорпус было написано на его полях. — У меня была дурацкая привычка записывать идеи по зельям и заклинаний на полях, пототу что обычно пергамента под рукой не было. В тот раз мне это сыграло боком, - скривился Снейп. — Так что вскоре я висел вверх ногами в воздухе. Пол школы смеялось надо мной. Я думал, что умру от стыда, когда появилась Лили и вступилась за меня. Свобода открыл глаза. Он заметил, что Снейп весь побледнел, да и сам его вид стал болезненным. Очевидно, его мать помогла ему ускользнуть. Свобода вздрогнул, рассказ Снейпа снова напомнил о Дадли, о том моменте, когда тот засунул его голову в унитаз. А потом сказал учителю, что Гарри обмочился в штаны. Остаток года его называли Пи-пи Поттер, а учитель передал Петунье записку о том, что мальчика следует показать доктору, возможно, у него проблемы с мочевым пузырем. Ни к какому врачу, конечно, Петунья его не повела. Она стала давать ему меньше воды, и, объяснив, как он позорит семью, заперла в чулане. Он никогда не забудет этого, даже сейчас воспоминание разбудило в нём ярость. Так что Свобода полностью сочувствовал Снейпу. Но когда он услышал, что Снейп сказал Лили после этого, он не поверил собственным ушам. "Ты назвал ее грязнокровкой?! Северус, тупой идиот, о чем ты думал?" - он чуть не прокричал это вслух, но вовремя остановился. . И тут Снейп добавил: — Как только я сказал это, мне захотелось вырвать себе язык. Не знаю, что тогда в меня вселилось. Я был унижен и я был в такой ярости, что набросился на первого попавшегося человека, кем оказалась Лили. Какой же я дурак! Одним словом я уничтожил все то, что связывало нас. Я был так подавлен, что даже не заметил, как ты пришел и заставил Поттера с Блэком спустить меня.<i> — Угу, помню это. Я был рад помочь. А их поступок был отвратительным, они должны были получить отработку. — Они ее не получили. Впрочем, как всегда. Я приходил ночью к гостиной Гриффиндора, чтобы извиниться перед Лили за свои слова. Я ждал ее возле портрета пока один из ее высокомерных друзей — Макдональд, кажется, не сказал ей обо мне. Я приходил помириться, но в и итоге мы поссорились... — Прости меня, Лили, - начал я. В этом момент, я так жалел о своем характере, как ни жалел никогда в жизни. — Я не хотел. Её глаза были похожи на два обломка изумрудного льда — так холодно они смотрели на меня. — Не утруждайся, Снейп. Я не хочу тебя слушать. — Пожалуйста, выслушай меня! Я и правда не хотел. — Тогда почему ты так сказал? Ты никогда ничего не говоришь просто так. Это все из-за твоих слизеринских дружков? Я слышала, о чем они говорят. Они считают грязнокровок отбросами, которых нужно истребить. Вот кто я для тебя, да, Снейп? — Нет! Мне всегда было все равно, кто ты, Лили... Ну ты же знаешь! — Тогда почему ты дружишь с такими ужасными людьми, как Эйвери, Лестрейндж и Мальсибер? — Я не... на самом деле... — Я видела тебя с ними, Снейп, не пытайся мне лгать. — Я не вру! - взорвался я. — Если я с ними, это не значит, что я верю им и одобряю их действия! Ты сама предложила попробовать подружиться с остальными, Эванс! И посмотри сначала на себя. Ты ходишь с Мародёрами! Ты общаешься с ними, улыбаешься Поттеру, который всегда издевался надо мной. Она покраснела: — По крайней мере Поттер и Блэк не используют тёмные заклятья! Вспомни, что Эйвери сделал с Мэри на прошлой! Что это, по-твоему? Как можно дружить с таким человеком, Сев? Я стиснул зубы: — А Поттер с Блэком, по-твоему, лучше? Да, они не используют тёмные заклятья, но они и без этого хороши! Издеваться над людьми ради веселья, это, конечно, нормально. Чтобы причинить боль другим, совсем необязательно нужно что-то тёмное, Лили! Можно не убить, не покалечить, но черт подери, останутся шрамы. — Не начинай, Снейп. Я устала от тебя и Мародёров. Я устала придумывать тебе оправдания. Ты думаешь только о них, тебя совсем не волнует, что твои друзья — люди, у которых высшая цель — присоединиться к Ты-Знаешь-Кому и убивать маглов! Возможно, Мародёры были правы насчет тебя. Я уставился на нее с изумлением. Я даже ни слова не мог сказать в свою защиту. Как она может верить в это?! Я любил её, я никогда не причиню ей зла. Она уставилась на меня, в ее глазах бушевали молнии. Я был уязвлен тем, что она так легко поверила в худшее во мне: — Прекрасно! Да верь ты во что хочешь. Тебе же лучше знать, Эванс! — Все кончено, - холодно заявила она и, повернувшись, скрылась в гостиной. Я просто стоял там, ее слова эхом повторялись у меня в голове. Что я наделал? Это было начало конца. После того случая меня больше ничего не заботило, кроме учебы. Я был угнетен и подавлен и вел себя совсем как отец. Все избегали меня, что было лучше для них же самих. Я походил на ранененого дракона, готового откусить голову каждому, осмелившемуся подойти слишком близко. Когда я приехал домой, узнал, что моя мама умирает. Никакая магия не помогала ей, хотя я пытался. Я использовал, все средства, которые только знал, но все было бесполезно. Она умерла холодной декабрьской ночью перед самым Рождеством. Я был с ней, держал ее за руку, когда ее сердце остановилось. Вместе с ней погибла и моя последняя надежда о каком-то подобии нормальной семьи. Вернувшись в школу, я чувствовал себя так, словно все мои внутренности разорвало на кусочки. И я не знал, как их склеить, я умел только прятать чувства. Никто не знал, как я был близок к концу после того, как чуть не погиб в Визжащей хижине. Я пришел к директору в надежде на то, что он примет меры. Я чуть не погиб, чертов оборотень чуть не укусил меня. Только быстрая реакция Поттера спасла меня, хоть я ужасно ненавидел признавать это. Я был в долгу у этой заносчивой скотины, и все, что я сейчас хотел, — правосудие. Я думал, что Дамблдор согласится со мной, но он велел мне молчать и заставил поклясться, что об истинной натуре Люпина никто не узнает. — А что насчет Блэка? Он пытался меня убить, черт подери! — Я не уверен в этом, Северус. Он сказал, что это была просто шутка. — О, ну просто замечательно! - усмехнулся я. — Просто шутка! Я прямо ухахатываюсь от смеха, сэр. — Мой мальчик, ты очень перенервничал. Иди вздремни, я разберусь с мистером Блэком и остальными. Я ни на минуту не поверил ему. Да он даже злым не был, скорее обеспокоенным. Не за меня, конечно нет, за Люпина. Директор беспокоился, что кто-нибудь узнает, что он позволил оборотню находиться в школе, тем самым подвергая учеников опасности. Я был так зол, что чуть не плюнул в него. Но в этот раз я смог совладать с собой и выдавить: — Да, сэр. Я вышел из кабинета. Тогда я понял, как многого я стою в глазах директора. Ни капельки. Северус вздохнул и потёр виски. — Ты знаешь, что произошло потом. Я чуть не уничтожил себя той ночью. Послушав Малфоя и Эйвери, я стал Пожирателем смерти, слугой монстра. Я позволил ему использовать себя, я позволил ненависти победить, я позволил себе повестись на его обещания. Я был польщен, что он высоко оценил меня, и словами, что меня никогда не забудут и не отбросят. Он сыграл на моих ранах, как музыкант на клавишах фортепиано. И я чуть было не поддался. — Но все-таки не поддался, Северус. Ты вовремя различил ложь и вернулся на нашу сторону, - тихо произнес Хагрид. — Но я был очень близок к этому. Только одна вещь не позволила мне, и знаешь какая? - прошептал Снейп, его лицо было бледным и непреклонным. — Её глаза. Я вспомнил ту ночь и её глаза, злые и наполненные болью. И я понял, что, если стану последователем Тёмного Лорда, я больше никогда не посмею посмотреть ей в глаза снова. Потому что тогда все ее слова окажутся правдой. Хагрид протянул руку и похлопал Северуса по плечу: — Я рад, что вы смогли остановиться, иначе бы это была огромная потеря. Северус встретился с лесничим глазами и кивнул: — Я знаю. Когда я появился возле твоей хижини полумертвый, замерзший, объятый лихорадкой, я был уверен, что ты оставишь меня умирать. Но ты втащил меня внутрь и вылечил, а затем сказал идти к Дамблдору. — Вы и правда думали, что я отвернусь от вас, после всего того, что я сделал раньше? - покачал головой Хагрид. Какая-то недосказанность проскользнула между ними. Свобода почувствовал это, но он не знал, чего это касалось. Снейп кивнул и отвел взгляд: — Я был Пожирателем смерти. Ты должен был убить меня. Полувеликан фыркнул: — Какая ерунда. Вы были семнадцатилетним идиотом, который послушал монстра с раздвоенным языком. Как и многие до вас, думал, что вы умерли, навсегда потеряны для меня. А потом вы появились глухой ночью, охваченный лихорадкой. И все, что я смог разобрать, было: "Хагрид, я не хочу возвращаться, помоги мне" И что я, по-вашему, должен был сделать? Губы Северуса образовали ухмылку: — Вызвать авроров. — Ага, и потом я был бы виноват в вашей смерти, потому что бы вы и день не протянули в Азкабане. К тому же я знал, чего стоило вам возвращение обратно, и я не мог позволить этому превратиться в ничто. Так что я спас вас. И я ни на секунду никогда не жалел об этом, Северус Снейп, правда. — Я никогда не смогу отблагодарить тебя, - тихо и как-то смиренно произнес Снейп. Полувеликан легонько щелкнул двумя пальцами мужчину по уху: — Придержите язык, сэр! У друзей нет никаких долгов, чертова ваша упрямость. Как много раз еще мне об этом придется сказать? — Пока я не поверю. — Гм, возможно, мне стоит впечатать вашу голову в стену пару раз. Северус фыркнул: — Это уже пробовалось. У меня на редкость крепкая голова. — Чертов йоркширец, - парировал Хагрид. — Хватит, - улыбка на мгновение появилась на губах Северуса. — Дамблдор принял мои извинения и согласился помочь искупить мою вину, если я стану его шпионом. Я согласился, и он дал мне первое задание — донести о пророчестве Тёмному Лорду. Лучше бы я отказался. Если бы я только знал, чем это обернется... Хагрид похлопал его по руке: — Да откуда же вам было знать? — Я должен был заподозрить. Я был близок к нему. Я должен был знать о его планах. Я должен был вычислить предателя в Ордене. Весь мой чертов ум словно куда-то провалился. Я пришел к Лили, и она простила меня. Я поклялся защищать ее сына, но этого недостаточно. Всегда всё слишком мало и слишком поздно. Последним, что она увидела в своей жизни, был чертов Тёмный Лорд. — Ты не прав, Северус. Последним, что она увидела, был ее сын, - поправил Хагрид. — Ты сделал все что мог. Ты подведешь ее, только если не сдержишь обещание. Северус молчал около минуты, а потом сказал: — Я найду его, Хагрид. И он будет в безопасности. Любым способом. "Любым способом? Что, черт возьми, это значит? - анимаг раздраженно щелкнул клювом. - Я не мешок с галеонами, который можно просто кинуть в угол, Северус". Из всего разговора Свобода сделал вывод, что Северус больше чем сварливая летучая мышь подземелий. Он — человек с нескончаемой отвагой, и Свобода мог бы даже начать уважать его, если бы не одно но — если бы Снейп перестал видеть в нем копию отца, а разглядел его — Гарри, ученика с изумрудно-зелёными глазами Лили. Анимаг не имел ни малейшего понятия, как можно заставить профессора изменить свое мнение. Как сказал Хагрид, Снейп чертовски упрямый. Возможно, если он спасет ему жизнь... Ладно, все равно над этим нужно подумать. Свобода понял важную вещь сегодня на примере своих родителей и Снейпа. Они все совершали глупые поступки. И все же у них был шанс потом показать себя снова. Не все гриффиндорцы хорошие, не все слизеринцы плохие, в каждом есть и светлая, и тёмная сторона. Важно, что выберешь ты. Джеймс перестал быть хулиганом, Лили простила другу ужасную ошибку, а Снейп решил вернуться на сторону света. Свобода знал, что он тоже столкнется с выбором. Но пока не знал, какой путь изберет. Он только надеялся, что, когда придет время, он примет правильное решение.