Чай с ягодками и свежие руки

Где-то ближе к концу Первой Эпохи. - Прочь с дороги, мелочь! Теперь здесь наша власть! - Убирайся прочь, гнусный балрог! Гондолин не пал, пока живы его защитники! - Немного их осталось, а сейчас не останется вовсе! - Тебя не останется первым, жженая головешка! Пред тобою – Глорфиндель, Лорд Золотого Цветка! – вдохновенно размахивая деревянным мечом, вопил эльфенок с навязанными на голову пучками ярко-желтой пряжи, видимо, изображающими золотые локоны Глорфинделя. - Готовься к смерти, кто бы ты ни был! – грозно рычал другой эльфенок, размахивая хлыстом с приделанными к нему по всей длине ярко-алыми тряпочками, что, очевидно, представляло собой балрогский огненный бич. – Я уничтожу тебя! - Это мы еще посмотрим, кто кого! - Хм, неплохо, неплохо… - пробормотал Маэдрос, задумчиво наблюдающий за игрою мальчишек. – А знаешь, Макалауре, похоже, не будет у тебя к зиме новых перчаток. - Подозреваю, что и тебе снова придется ездить со старым стеком, - усмехнулся в ответ Маглор, облокачиваясь на перила рядом с братом. – Если принадлежности, как всегда, изготавливал Элронд – значит, тряпки эти приклеены намертво. Ай! Свалятся же! – нервно воскликнул он, глядя, как двое эльфят вдохновенно носятся по столу, вынесенному ради хорошей погоды во двор, под деревья. - Не свалятся, - уверенно возразил Маэдрос. – Во всяком случае, до финала. - Вот тебе, получай! - Сам получай! Проси пощады! - Не дождешься! Звонкие вопли мальчишек разлетались во все стороны, до самого неба. Стоял чудесный летний день, мягкий, в солнечно-позолоченной зелени, с далекими запахами ягод и начинающих сохнуть трав, с птичьим щебетом, далеким-далеким, скорее угадываемым, чем слышимым в шелесте листвы. Дикий виноград вился по стене, около стола была навалена большая куча валежника, чтобы вечером готовить жаркое прямо на свежем воздухе, и каменные перила крыльца, нагретые солнцем, были приятно теплыми под рукой. - А неплохо, верно? – повторил Маэдрос, следя, как Глорфиндель-Элрос с деревянным мечом теснит Балрога-Элронда, обороняющегося с энергией и упорством. – Вижу, кое-чему мы их все-таки научили. - А ты сомневался? – удивился Маглор. - Не то чтобы… но все-таки одно дело – на уроке на глазах у наставника, и совсем другое – когда мальчишки играют между собой; вот если тогда действуют, как учили – значит урок действительно пошел впрок. Высоко-высоко в небе, купаясь в теплых воздушных потоках, звенела яркокрылая птаха, и легкий медвяный аромат сена, долетая издалека, мешался с запахами листвы и нагретого солнцем камня. Братья помолчали, вслушиваясь в шелест деревьев и сухо-звонкий топот ребячьих ног по деревянной столешне, и голос птицы в небе, похожий на звук струны. - Интересно, - задумчиво проговорил Маэдрос, - как они распределяют роли? По очередности, или по жребию? - Элрос делит, по каким-то собственным соображениям, - Маглор пожал плечами. - Можешь спросить у него. - Элрос-Глорфиндель, покачиваясь на крае стола, весьма реалистично стонал, хватаясь за «раненое» плечо. – Обычно Элрос придумывает, а Элронд всё обустраивает. - Тебе конец, злодей! – возгласил отважный эльф Глорфиндель и левой рукою нанес решающий удар. Балрог взвыл: - Оооо, я умираю! – и рухнул вниз (то есть сиганул со стола). И, падая со скалы, схватил эльфа за золотые волосы… Глорфинделя подвела элрондовская добросовестность. Золотые локоны оказались закреплены слишком надежно, чтобы остаться в руке «чудовища», и Элрос грохнулся со стола вместе с братом. Маглор с Маэдросом даже сначала не поняли… пока не услышали дрожащий голосок старшего: - Элрос… ты чего? Братья разом рванулись с места… Белый как мел эльфенок сидел в куче валежника, непонимающе прижимая руку к щеке, и по пальцам у него стекало что-то красное вперемешку с древесной трухой. Элронд, кажется, еще бледнее брата, стоял рядом с ним, завороженно уставившись на окровавленный сосновый сук, косо обломанный на конце. *** - Ну вот и всё, рану мы вычистили, ты потерпи еще чуть-чуть, совсем немножко осталось, - Маглор, хлопочущий как наседка вокруг усаженного на письменный стол эльфенка, кинул использованную окровавленную тряпицу в плошку с водой, уже изрядно порозовевшей, и принялся отрывать следующую, чистую. Растерянный Элронд суетился вокруг, тыкаясь то туда, то сюда у Маглора из-под руки, пытаясь отвязывать от элросовой головы желтые «локоны»; не то чтобы это казалось ему таким срочным делом, просто никакой другой помощи ему не придумывалось, а сидеть сложа руки он не мог. - Зубы не пострадали, самое главное, а это завтра затянется, через неделю и следа не будет, не бойся. - Я и не боюсь, - сказал Элрос. - Так вот и не бойся, - заключил Маглор. И принялся набирать свернутой тряпочкой пахучую бледно-желтую мазь. - Промой вином, - внезапно от двери подал голос Маэдрос. Маглор повернул голову, вопросительно взглянул на брата: - Ты думаешь?.. Маэдрос, все это время стоявший в дверях, с нажимом повторил: - Промой вином. Он все-таки эльфинит. Лучше промой, не рискуй. - Я принесу! – сорвался с места Элронд. Маглор пожал плечами, показывая «ну ладно, если вы все так говорите…», и крикнул вслед: - Нужно самое крепкое. Аданское! Возьмешь зеленый кувшин слева на верхней полке. Элронд проворней лани домчался до винного погреба, никогда не запиравшегося, верхняя полка была для эльфенка высоковато, но он живо подтащил резную дубовую скамейку и, пристав на цыпочки, распахнул двери шкапчика. Маглор не уточнил, какого именно, но Элронд и так знал, поскольку время от времени лазал в него (конечно, не за вином, а за вкусными сушеными вишнями!), о чем Маглор догадывался, и Элронд догадывался, что Маглор догадывается и именно поэтому и не стал уточнять. Вино было некрасивое, с резким и противным запахом, и даже кажется не из винограда, Элронд как-то спрашивал Маэдроса, зачем люди пьют такую гадость, и зачем Маэдрос держит его, если не пьет, а Маэдрос сказал, что это подарок, а подарок негоже выбрасывать, и что самая бестолковая вещь может когда-нибудь пригодиться. Прижимая свою ношу к груди, Элронд влетел в кухню, чуть не споткнувшись на пороге, сунул кувшин Маглору, сунулся было к столу, но длинная рука Маэдроса сцапала его за плечо. - Подожди тут, - распорядился Маэдрос, и Элронд волей-неволей тоже встал рядом с ним в дверном проеме, переживая за Элроса. Маглор принялся заново промокать рану, уже почти переставшую кровоточить, Элрос скривился от едучего аданского вина, но тут же сделал вид, что это он нарочно кривляется, и состроил Элронду рожу. Элронд в ответ показал брату язык. - Не крути головой, пожалуйста, - попросил Маглор, - понимаю, больно, но сейчас приложу мазь, и все пройдет. - Ничего мне не больно! – возмутился Элрос. - Тогда тем более не крутись, - сказал Маглор и снова взялся за баночку с мазью. - А зачем промывать вином? – спросил Элронд у Маэдроса. Руссандол повернулся к нему, но руку с плеча не убрал: - На войне раненые аданские воины больше гибнут не столько от самих ран, а от воспаления, из-за того, что в рану попадает грязь. - Ну так водой же, - не понял Элронд. – Чистой! - Вода смывает только видимую грязь, - пояснил Руссандол. – Но в ране может остаться и грязь незримая, и вот ее-то и уничтожают вином. Не знаю, какова ее природа, и в чем причина ее вредоносности, наверное, это что-то схожее с ядами, хочешь – поспрашивай у целителей, может, они знают. - Я понял, это же как с фруктами! – обрадовался Элронд. – Как если немытые есть, да? - Ну да, - согласился Маэдрос. – Только там-то большого вреда не будет, а вот напрямую в кровь – это гораздо опаснее, и с ядами тоже. - Потому что сразу разнесет грязь везде-везде? – догадался Элронд. – Токами крови? Майтимо… - эльфенок поднял на Маэдроса большущие глаза. У него всегда как-то так получалось, само собой, когда спрашивал очень-очень важное – «Майтимо». – Но ведь эльфы… ведь мы же с ним эльфы, правда? Мы же немытые фрукты сто раз ели, и ничего?.. да? Рука на его плече дрогнула… через мгновение Маэдрос этой же рукою притянул мальчишку к себе и уже прямо обнял, совсем по-настоящему. - Конечно, эльфы. Уродись вы смертными… - Маэдрос ненадолго примолк, подыскивая наиболее убедительный аргумент. – Ты себя в зеркало видел? Уродись ты смертным, ты б уж меня догонял. Хотя нет… меня вряд ли. А вот до Маглора бы уже почти дорос, это точно. И усы бы уже вовсю пробивались! - А я бы не против, чтобы у меня усы пробивались, - подал голос Элрос. – Усы – это здорово! Только чтоб не сейчас, а когда вырасту. И еще борода. Маэдрос, а у меня будет борода, когда я большим буду? Маэдрос почесал в затылке. - Не знаю… у твоего отца борода была? - Не знаю… - теперь уже Элрос почесал в затылке левой рукой. – Я не видел, но, может, он бритвой брился! - Значит, дорастешь – узнаешь, - заключил Маэдрос. – И вообще, будь ты смертным – не так бы сейчас сидел и болтал, вопил бы в голос. Не потому, что в душах их меньше мужества – просто их тела сильнее ощущают боль. Между тем Элронд… разговор о незримых грязях и эльфийской природе разумеется, ужасно интересовал его, однако как же он мог оставаться на месте и не посмотреть, что там у брата сделалось с раной! И посему шустрый эльфенок не преминул воспользоваться тем, что Маэдрос, чтобы почесать в затылке, снял руку с его плеча. Рана на щеке уже перестал кровоточить, но выглядела всё равно – бррр… Элронду аж самому худо было от мысли, каково это брату. Сам толком не зная, зачем, он потрогал пострадавшую щеку. Не рану, конечно, рядом… и тут же отдернул палец, запоздало сообразив, что и рядом, наверное, больно. Хоть Элрос ничего и не сказал, но он и сам понял. Элронд искоса виновато глянул на брата, но открытая рана так и притягивала взгляд. Темно-красное мокнущее – это разорванные мышцы, прямо как сырое мясо, под тусклой пленкой бледной маслянистой мази, которая снаружи, на краях, на неповрежденной коже собралась безобразными желтоватыми нашлепками… а там мазь, внутри, наверное, впитывается постепенно в кровь, там открытые кровеносные сосуды, так не разглядеть, потому что очень тонкие, но они есть, и вот эта мазь туда втягивается, сразу в две стороны раны, и стягивает их друг к другу, и сосуды так соединяются и срастаются обратно, как было, и эти красные мышцы тоже срастаются, сначала в самой глубине, и рана меньше становится, уже не такая глубокая, соединяется и заглатывает эту желтую мазь, срастается все больше, прямо до самого верха, прямо совсем, без прогалов, как было, теперь только кожу соединить обратно, а кожа нарастает новая, прямо поверх этих самых красных мышц и желтой подсыхающей мази, такая розовая-розовая, мягкая, вот прямо как… ну как когда маленького ёжика по пузику гладишь – вот как у него… - Нельо… - проговорил Маглор очень странным голосом, - видишь? Элронд с удивлением посмотрел на Маглора… на брата… на Маэдроса. Элрос почесал ссадину на щеке, и тоже удивленно посмотрел на Элронда, потом на Маглора, ощупал щеку и снова посмотрел на Маглора. От затянувшейся раны на щеке осталось уже одна короткая широкая ссадина, покрытая темной корочкой засохшей крови (они ужасно чесучие, и так всегда и тянет эту корочку оторвать, под ней бывает новая кожица и капельки крови, и это иногда больно, если плохо приросла, а ты сильно дернешь), окруженная молодой розовой, еще чуточку припухшей, кожей. - А ты говорил завтра, - сказал Элрос. Даже с крохотной ноткой обиды. Так на сук напоролся, такая ранища! А ребятам показать и нечего будет. - Благодари брата, - сказал Маглор, честно сделав вид, что не расслышал этой нотки. Тогда, с перепугу, какой был Маглор, Элронд не разглядел – а вот какой он был теперь, заметил. Посветлевший какой-то… и смягчившийся. Не размягченный, а именно смягчившийся, как эльф, долго бывший в нервном сердитом напряжении, когда не остается места для доброты – и вдруг видит что-нибудь очень-очень хорошее, ну, например, целый выводок кутят. - Знаешь, Элронд, - Маглор замялся, с какой-то уважительной нежностью глядя на него, и Элронду даже показалось, что дядя хочет взять его руки в свои и рассмотреть их, но Маглор так и не решился и только потрепал его по плечу, - похоже, у тебя дар целительства, - он полувопросительно-полуожидающе взглянул на Рыжего. - Свежие руки… - с сомнением проговорил Маэдрос. - У тебя в свое время тоже были свежими, а ни на ком из нас так быстро не заживало! – горячо возразил Маглор. – Помнишь день зачатия Финарфина… - Пойду сделаю чай, - сказал Маэдрос. – Кому какой? - Мне с ягодками! – немедленно откликнулся Элрос. Элронд некоторое время колебался… Маэдроса он догнал уже у дверей кухни. Выпалил: - Я тебе помогу! С чаем. - Ну помоги, - Маэдрос пожал плечами. Вид у Маэдроса был… Вот как если бы к нему в голову зашла туча и там стояла, и просвечивала через глаза, как из окошек. В котелке над огнем медленно закипала вода. Маэдрос, поснимав с высоких полок, выставил в ряд плетеные из бересты коробки. Элронду всегда нравилось их рассматривать, дома, на Сирионе, таких не было, такие умели делать только зеленые эльфы, и украшали их красивой резьбой в собственном стиле. На круглой крышке одного, изящно изогнувшиеся, гонялись друг за другом двое оленей, самец и самка. На другом – взлетала из камышей, расплескивая крылами воду, лебединая стая… а на одном был вырезан эльф-кузнец за работой. Маэдрос хранил в нем листья для заварки и всегда грустнел, когда его доставал. Сухие листочки были засыпаны в чашки, и мальчик принялся раскладывать сверху ягоды: сначала Элросу, четыре ягоды малины, нет, все-таки пять, а то они маленькие, много-много черники, и в конце, для остроты, две засушенные, с прошлого года, рябинки. Себе наоборот, малины побольше, а темных ягодок немного, полдюжины, для красоты, и никаких дурацких рябин, рябину он совсем не любил, даже свежую. На Маэдроса в этом деле полагаться было нельзя, он таких тонкостей совершенно не понимал и бухал горстью как ухватилось. Теперь ягоды надо было подсластить, и не абы как, а лить аккуратно, чтобы жидкий золотистый мед лег поверх разноцветных ягод спиралью, широкой сначала и истончавшейся до прерывистой ниточки ближе к середине. И ну и что, что когда все это заварится, все перемешается – всё равно вкуснее когда как полагается, а не как попало! Элронд положил и Маглору, и Маэдросу в его оловянный кубок – теперь оставалось только залить кипятком, когда вода дойдет. Ну а поскольку теперь все равно приходилось сидеть и ждать, Элронд (который, если честно, за тем и пошел) наконец решился: - Майтимо, а что значит свежие руки? А почему у тебя несвежие? Ведь ты же ее помыл! Маэдрос пасмурно поглядел на дергающего его за рукав эльфенка, и Элронду даже подумалось, что он не ответит, но Маэдрос ответил. Приподнял над столом свою руку: - Знаешь, сколько здесь висит смерти? Сказал и не как-нибудь так… чтоб особенно… но Элронду почудилось, будто он и вправду видит эту смерть, она висит у Маэдроса на руке, темная, как грязная вода, каплями повисшая на кончиках пальцев… - Причинение смерти постепенно уменьшает целительную силу, и в конце концов она уничтожается совершенно, - говорил Маэдрос. – Конечно, не все так просто, и имеет значение, чью жизнь отнимаешь и почему, но меньше разница между мало и много, чем между мало и никогда. Потому и говорят «свежие руки» - про того, кто еще ни разу не убивал. А я, сам понимаешь… - он нервно обтер ладонь об камзол, как будто и сам чувствовал на ней то же, что увидел Элронд. – Еще как бы не навредить, вместо пользы. - Так вот почему ты стоял в дверях! – разом осенило Элронда. – И к Элросу даже не подошел! - Потому. - А… - Элронд, как всегда, начавши задавать вопросы, уже не мог остановиться, - а Маглор? Он почему? Он воевал меньше, да? - Не намного меньше. Но на нем это отчего-то меньше сказалось, я уж не знаю… - А я? А у меня правда дар? Больше, чем у других? А когда я вырасту и пойду на войну, он тоже пропадет? Я буду убивать только-только орков, и варгов - честное слово! - и еще балрогов… - эльфенок поразмыслил и честно прибавил, - ну, если получится. - Не ведаю, Эллерондо, - Маэдрос улыбнулся и, приподнявшись над столом, погладил малыша по плечу, той самой страшной рукой Лорда Первого Дома, на которой темными каплями висела смерть. Только сейчас она была совсем не тяжелой и страшной – обычной теплой рукою Майтимо. И Маэдрос улыбнулся, прямо как недавно Маглор, когда вот так же потрепал его по плечу. И вообще стал похож на Маглора – тоже чуть-чуть посветлел и смягчился. – Пока трудно сказать, но не будет удивительным, если твой дар раскроется. Скорее уж я бы удивился обратному… Как говорят, им обладала ваша прабабка Лютиен, а вот что Эарвен - искусная целительница, это я знаю точно, а ведь она вам тоже сродни. Спроси как-нибудь Маглора, пусть расскажет, как Амбаруссы однажды приготовили сюрприз Финарфину. И все-таки… когда тебе придется убивать – твоя сила неизбежно начнет истощаться. Может быть, не так быстро как у других… кто знает. Как и почему это происходит. Мудрые говорят об этом по-разному, некоторые – что убийство Темных тварей отнимает лишь немного благой силы, иное же стократ хуже. Другие считают, что главное – это разум, и всего губительнее отнимать жизнь у разумных существ, хотя бы и орков, это больше вредит, чем охота на птиц и зверей. Кто ведает. Может быть, важнее всего, что ощущаешь ты сам, поднимая меч, веришь ли ты, что за тобою – правда. Но если с нами не всегда была эта вера – это вовсе не означает, что ее суждено утратить и вам, сын Эарендиля. Если у вас, как надеешься ты, и как полагаю я – доля эльдар… Судьба ведет нас, а иногда и тащит – но она никогда не ведет нашей рукой. Судьба ставит перед выбором, но выбираешь ты сам. Бывает, лучшее из хорошего, но часто – нехудшее из худого. Вода в котелке закипела, и Маэдрос черпаком с длинной ручкой и носиком, сделанным в виде птичьего клюва, начал разливать кипяток. Над чашками запарило, сразу запахло ягодами и чайными листьями, сначала резко и непонятно, затем расплываясь и разделяясь на отдельные ноты, и все больше – медового. Четырьмя облачками, сливающимися воедино, поплыл горячий душистый пар. Это дело Маэдрос старался детям не доверять, мало ли что, еще вдруг ошпарятся. - А Элрос? – спросил Элронд. - Что Элрос? – не понял Руссандол. - Элрос! – повторил Элронд с требовательным вопросом. - У него тоже есть такой дар? Мы же с ним близнецы, у нас всё одинаково, если у меня есть, то и у него должен тоже! - А вот когда ты себе чего-нибудь расшибешь – тогда и проверим, - сказал Маэдрос. – Только, пожалуйста, постарайся не приближать этот день, он и так наступит. Маэдрос поставил на поднос, к четырем чашкам, вазочку сдобных сухариков. С хлебом здесь, в этих лесах, было скудновато, но надо же подкормить выздоравливающего; да и полакомить тоже не лишнее. Поднос был плетеный из лозы, с невысокими бортиками, и с длинными веревочными ручками с двух сторон, чтобы Маэдросу удобно было брать одной рукой. - Можно я понесу? – немедленно подскочил Элронд. Маэдрос скептически оглядел эльфенка и заставленный поднос почти что с него размером. - Ладно, неси. Только давай я буду придерживать за угол… ну, исключительно для порядка! *** Где-то ближе к началу Третьей Эпохи. - Ну всё, ваши жизни вне опасности, - Элронд кинул очередную использованную тряпицу в плошку с водой, несколько порозовевшей, и, взяв по очереди в охапку, ссадил со стола Элладана с разбитой коленкой и Элрохира с расквашенным носом, обоих щедро умащенных бледно-желтой пахучей мазью. – Завтра все заживет. - А промыть вином? – немедленно возмутился Элладан, облаченный в некое подобие огненно-красной туники, собственноручно сооруженной из бархатной занавески с прорезанной дыркою для головы. - А то ж незримая грязь! – поддержал его Элрохир, у которого за спиной топорщилась накидка для кресла, затканная желтыми цветочками столь густо, что казалось, будто он обернул плечи весенним лугом. - Ничего, вы эльфы, вам это не опасно, - отрезал Владыка с вопиюще невозмутимым видом. – А что я дал вам такие имена – так это исключительно для порядка. А то потом доказывай вашей бабушке, что я этим вином вас не поил. Она приезжает завтра утром, а сами знаете, какой у нее нюх! - Ура! – завопили в один голос бывший балрог и бывший отважный эльф Глорфиндель, и дружно исполнили вокруг владыческого стола боевой танец Второго Дома. А затем хитро-прехитро переглянулись между собою – и вдвоем уставились на отца. - Ну всё, ступайте, ступайте, у меня много дел, - заявил сыновьям Элронд, поскольку именно этого те от него и ждали. Эльфята разом состроили самые несчастные на свете мордочки. - А как же чай с ягодками? – сказал Элрохир. - И медовое печенье? – прибавил Элладан. - Мед обладает великой целительной силой… - …и приятные ощущения способствуют скорейшему выздоровлению! - Ладно, уговорили! – Элронд рассмеялся и, взяв сыновей за плечи, двинулся вместе с ними в буфетную. – Только давайте сразу договоримся. Когда вы надумаете играть в Эктелиона и балрога, пожалуйста, обмотайте навершие на шлеме чем-нибудь мягким. Честное слово, правдивость от этого не пострадает! - Эээ… - запнулся Элладан. - Ааа… - замялся Элрохир. - Ада, а ты откуда знаешь?.. - Я всё знаю, - сказал Владыка Элронд. - Это потому что ты потомок майя Мелиан? – в один голос спросили Элрондионы. - И не только, - загадочно сообщил правитель Имладриса. «А также потому, что некогда сам был мальчишкой. И еще потому, что окна моего кабинета выходят во дворик с фонтаном, и давеча я имел удовольствие наблюдать, как кое-кто с сосредоточенным видом измерял палкою его глубину». Но вслух он этого говорить, разумеется, не собирался. По крайней мере, в ближайшую тысячу лет.