Стыдно вспомнить

      Вот уже третий день Гермиону заела совесть. А может быть это вовсе и не совесть, но что-то такое, от чего спать она почти не могла. В голове поселилась тревога, заставлявшая сердце бедной девушки сжиматься с каждым днём все сильнее. В голове то и дело рождались противоречивые мысли, которые Гермиона упрямо старалась отогнать, и которые уходить совсем не желали.       Вот и сегодня девушка почти не сомкнула глаз, ворочаясь в мягкой постели, казавшейся не такой уж удобной. Началось все с того, что она почувствовала странное движение в животе. Без сомнения это её малыш решил дать о себе знать. И, честно сказать, именно в этот момент Грейнджер со всей серьёзностью осознала, что она в самом деле скоро станет матерью. Но вот в чем странность — её стало беспокоить одно обстоятельство. А именно — каково малышу будет жить без отца. Она не могла ни на чём сосредоточиться, все время размышляя об этом. Девушка вела настоящие дискуссии в своей голове, порой ловя себя на мысли, что похоже она начинает сходить с ума.       Гермиона прекрасно понимала, что ребёнку без отца будет очень трудно. И как бы она не пыталась сделать все возможное, этот пробел навсегда останется в его жизни. И она уже почти была готова пойти к Малфою и во всём ему признаться. Хотя он скорее всего просто напросто ей не поверит и посмеётся над подобной шуткой. Ведь кто она для него? Никто. Обыкновенная грязнокровка. И пусть он не произносил теперь этого слова и как бы раскаялся в своих ошибочных разумениях, но в глубине души всё осталось по-прежнему. И вряд ли этот великосветский господин захочет хоть каким-то образом связывать себя с подобной девицей. И не имеет значения, что она стала первой ученицей Хогвартса и героиней войны. Всё это сущие пустяки для человека являющего собой аристократа до мозга костей. Кроме того он, по всей видимости, вообще ничего не помнит о том вечере и об их позорном страстном соитии. Ей самой до зубной боли было стыдно вспоминать о том, что произошло.       Потом, как только она начинала думать о Малфое, представляя себе, пусть и, как нечто неправдоподобное, его отцовство, сразу вспыхивала и начинала нервничать ещё больше. Он совершенно не подходил на роль отца. По крайней мере на отца в её представлении. Такой папочка её малышу совершенно не был нужен. Особенно, если Драко Малфой пошёл в своего папочку, а он всенепременно пошёл в него, чего стоит только эта холодная внешность и резкие манеры. Нет, её карапузику, что уютно спал у неё под сердцем совсем не нужен был отец, который не сможет правильно его воспитать, который не сможет дать ту любовь, которая необходима сыну своего отца. Уж лучше пусть вообще не будет никакого отца, чем такой.       И тут же второй голос брал слово и начинал давить на справедливость. Ведь это совершенно нечестно и неправильно. Малфой должен знать, что у него будет ребёнок, что скоро он станет отцом. Каким бы он не был человеком, теперь он начинал новую жизнь. А значит захочет воспитывать своего наследника, сделает всё, чтобы исправить прошлые ошибки.       Придя к такому выводу Гермиона решила связаться с Малфоем в ближайшее время и серьёзно поговорить. В конце концов она не хотела доводить до абсурда всю эту ситуацию, как это делала её новоявленная подруга Панси, которая своими махинациями только ещё больше доводила себя до помутнения рассудка. — Грейнджер! — раздался требовательный стук в дверь комнаты Гермионы. И не дожидаясь, когда ей ответят и разрешат войти, в помещение вселилась запыхавшаяся Паркинсон. На её лице, теперь практически не испорченной обильным макияжем играл лихорадочный румянец. — Грейнджер, — ещё раз повторила бывшая слизеринка, проводя дрожащей рукой по лицу и прикрывая глаза. — Это конец. Теперь это точно конец. — Она застонала и медленно опустилась на стул возле окна. — Что на этот раз? — пытливо спросила Гермиона, примерно всё же представляя, что послужило причиной столь упадочного настроения всегда активной и даже через чур взбалмошной аристократки. Вот же, она меньше всего сейчас походила на нее в своём широком платье с ярким зеленым поясом под грудью и пушистая шерстяная шаль. — Завтра… Нет уже сегодня… Сколько сейчас времени? — сбивчиво заговорила брюнетка нервным голосом. Кто бы мог подумать, что такая напыщенная девица может быть такой совершенно обыкновенной влюблённой девушкой. — Скоро семь, — отозвалась бывшая гриффиндора, которая в общем-то и сама была не в лучшем настроении, но всё же решила поддержать собеседницу в её беде. — Без семи минут семь, если быть точной.       Паркинсон вдруг разрыдалась, спрятав лицо в ладони. Вообще-то она первый раз плакала перед Гермионой и та поняла, что случилось уж совсем что-то страшное. Она быстро пересекла комнату, оказавшись возле гостьи, и погладила ту по тёмным волосам, которые на ощупь оказались невероятно гладкими и мягкими. — Панси, — спокойно позвала её Грейнджер. — Что случилось? Я могу тебе как-то помочь?       Паркинсон, продолжая всхлипывать, подняла на подругу, а она уже считала зазнайку с Гриффиндора подругой, голову. Слёзы смазали незатейливый макияж, но почему-то она всё равно больше не казалась тем самым мопсом, который отравлял в школе жизнь. Гермионе нестерпимо её жаль. Ведь, если так разобраться, она не была привычна к испытываемым чувствам и не знала, как быть и как себя вести. К тому же её тоже мучили перемены в гормональном фоне её организма, заставляя быть не такой, какой она привыкла быть и жить. — В восемь у меня встреча с… С ним… — и девушка разразилась новыми рыданиями. — Грейнджер помоги мне. Прошу тебя сделай что-нибудь. Я не хочу с ним расставаться. Я… Я… Люблю его… Понимаешь люблю! — Я говорила тебе, что нужно было с самого начала всё ему рассказать, — покачала головой Гермиона, на глаза которой непроизвольно тоже выступили слёзы. — Надо было не слушать тебя и сделать этот… — нервно закричала Паркинсон. — Тьфу на него! Надо было избавиться от ребёнка и тогда все было бы сейчас прекрасно! — Девушка уже истерично визжала, быстро вышагивая по небольшой комнатке Грейнджер, которая вовремя кинула Оглохни на комнату, чтобы никто их не услышал и не примчался выяснять кто тут и кого убивает. — Панси ты неправа, — как можно спокойнее приговорила бывшая гриффиндорка, тем не менее находясь подальше от пышущей гневом Паркинсон, в руках которой волшебным образом оказалась палочка, а это уже страшное оружие. — Я не права?! — взвилась девушка, сверкая разгневанным взглядом. — Да этот глупый ребёнок испортил мне всю жизнь. Я осталась на задворках волшебного мира. У меня нет теперь моей семьи. Я не могу, как прежде бывать в обществе. Посмотри. — Панси вытащила из сумки свёрнутую в трубочку газету и швырнула Гермионе. — Посмотри где я должна была быть. Кем я должна была быть. Я не маггла какая-нибудь, если ты не забыла. Мой отец почти лорд. Наш род тоже имеет свои корни. А я опозорилась. Я сделала то, чего от меня никто никогда не ожидал. Я должна была выйти замуж за богатого чистокровного волшебника. Ну хотя бы за чистокровного, пусть и без денег. А что теперь? И всё из-за тебя. Зачем ты помешала мне? У меня нет моей жизни, а теперь не будет и любимого человека. Это твоя месть мне? За Хогвартс? — Панси, — печально и немного виновато проговорила Гермиона, которая не могла не чувствовать себя виноватой, но в то же время точно знала, что правильно поступила. Девушка покачала головой и, отложив на стол Пророк, а это был именно он, подошла к подруге. Обняв ту за плечи, она стала гладить её по голове. — Успокойся. Я понимаю тебе сейчас тяжело, ты просто расстроена и говоришь глупости. Вспомни, что ты чувствовала, когда твой малыш толкался в твоём животе? Помнишь? — Д-да, — закусывая губы тихо вздохнула Паркинсон, заметно расслабляясь. — Всё будет хорошо, — продолжала Грейнджер. — Я уверена, что он так же сильно тебя любит и сможет принять тебя вместе с малышом. Ты же не знаешь… Зачем заранее себя настраивать на поражение. Надо подняв к верху нос идти вперёд. Хочешь я пойду с тобой? — Нет, — вздохнула брюнетка. — Я должна сама… Ты права. Он поймёт меня, я уверена. — Конечно, — улыбнулась Гермиона, понимая, что с этой девицей назло стереотипам они становятся всё ближе и роднее. Возможно именно такой подруги ей и не хватало. — Ладно, я пойду. Только Грейнджер, не поколдуешь надо мной? Не хочу в таком виде перед ним предстать? — Конечно, давай.       Несколькими минутами позже Гермиона наконец осталась наедине с собой, всё сильнее убеждаясь в том, что ребёнок имеет право знать своего отца. Да и сам Малфой возможно сможет это принять. Ведь есть большая вероятность, что ребёнок, которого она носит под сердцем может быть точной копией всех своих предков по Малфоевской линии.       Взглянув на стол, на котором валялся помятый газетный номер, девушка решила посмотреть, что же так расстроило Паркинсон, что она впала в подобное безумство. Лишь развернув трубочку Гермиона увидела большую движущуюся картинку на первой полосе. На ней был изображен Драко Малфой в строгом чёрном костюме и с самым отстранённым выражением на лице. Справа к нему жалась миниатюрная девушка со светлыми локонами, красиво уложенными в прическу. Она мило улыбалась камерам и тут же возвращала свой взгляд к Малфою, заглядывая тому в глаза. Гермиона поморщилась от такого явного поклонения, и уже хотела было перевернуть на следующую страницу, как её взгляд скользнул по заголовку.

Лорд Малфой объявил о скорой свадьбе с Асторией Гринграсс.

      Грейнджер выронила газету, чувствуя, как ноги подкашиваются.