Случайное откровение

      Хару улыбается, когда хрупкое и нежное её сердце разбивается. Самый лучший в мире парень, чьё сердце теперь уже никогда не будет принадлежать ей, держит за руку самую лучшую её подругу, что была ей столь же дорога, сколь и первая любовь. Они вместе. Давно пора. Все знали, все видели, как нравятся они друг другу. Лишь немногие кидают осторожные, полные сочувствия и жалости взгляды на неё, Хару: она слишком часто говорила о своей симпатии, любви к мальчишке с самыми добрыми на свете глазами. Хару смеется искренне, немножко невпопад, но весело и звонко, шутит-подшучивает — и, кажется, все начинают верить в «я-так-рада-за-вас» спектакль. Хару знает: все будет хорошо, разбитое сердце она соберет, склеит бережно и осторожно, залечит, заштопает. Только слёзы, почему-то, все равно бегут по щекам, стоит ей оказаться в своей комнате.       Гокудера идет, нахмурившись, ото всех на расстоянии и курит, одну сигарету за другой. Неизвестным образом, дружеская прогулка превратилась в прогулку по парочкам: Тсуна держит за руку Киоко, а Такеши притащил с собой очередную «фанатку» бейсбола. Краем уха Хаято улавливает из разговора, что девушка в бейсболе понимает настолько мало, что даже подрывник, всеми фибрами души ненавидящий «это тупое махание битой и не менее тупую беготню за мячиком», знает больше. И всё вроде бы как обычно, только идущая рядом особь женского пола, именуемая Хару, ведёт себя как-то странно: натянуто улыбается, почти ничего не говорит. И все, кроме блондина, верят в хорошее настроение девушки. Гокудера помнит: точно также улыбались все на вечерах его папашки: фальшиво и неестественно. Это жутко бесит, хочется встряхнуть Миуру за плечи и прокричать: «Почему ты не показываешь им, как тебе больно?! Давай же, не притворяйся!», — но что-то удерживает, и он молчит, молчит и курит, чтобы не сорваться.       Хару уже не помнит точной причины, почему именно она и Гокудера, с которым обычно они не ладят, составили компанию своим друзьям, помнит только, что всем им до сих пор ещё немного неловко быть наедине друг с другом. Она думает о том, что они отлично смотрятся вместе, что в идеале им с Хаято лучше уйти: пусть новоявленные парочки привыкают друг к другу. Думает, что это все ещё слишком больно: видеть Тсуну и Киоко вместе. Мысли Миуры и Гокудеры прерывает возглас подружки Такеши: — Ребята, смотрите, колесо обозрения! Давайте пойдем туда? На что Киоко и Тсуна радостно соглашаются, и Хаято с Хару не остаётся ничего другого, как последовать за ними. Ямамото с девушкой, чьего имени не помнит ни Хару, ни Гокудера, идут первыми, следующую кабинку занимают Киоко и Тсуна. Хару смотрит на поднимающуюся впереди кабинку, улыбается устало и печально. Пока все рассаживаются по кабинкам, Хаято думает уйти, но боится, что Миура выкинет какую-нибудь глупость, и поэтому лезет в кабинку следом. Едут они молча. Хару смотрит в окно, на виднеющиеся вдали огни — пока они гуляли стемнело, а Хаято развалился на сиденье напротив. Вдруг, свет в кабинке гаснет, а сама она дергается и останавливается. От неожиданной остановки парень падает на пол кабинки, а Хару, дернувшись, поворачивает голову в его сторону: — Гокудера-кун, ты в порядке? Парень кивнул и ответил: — Меня больше интересует, что за хрень произошла, — поднявшись, парень подходит к окну: над парком сгустилась мгла — видимо, электричество во всем парке отключилось. — Тц, похоже мы здесь надолго застряли. В их кабине снова царит тишина, пока Хару не решается, наконец, её нарушить: — Ты знаешь, Гокудера-кун, — произносит девушка, на секунду закрывая глаза, перед которыми тут же всплывает образ держащихся за руки друзей, в день, когда её сердце было впервые разбито, — Хару всегда знала, что сердце Тсуны-сана никогда не примет Хару, как его возлюбленную. Его глаза всегда сияли только для Киоко-чан, — голос её начинает дрожать, но она не обращает на это внимания. — Хару, наверное, должна ненавидеть её, всё-таки её первая любовь досталась Киоко-чан… Но, — на её губах расцветает нежная улыбка, и речь теряет на секунды привычное третье лицо, — я люблю её, не хочу терять. Она моя самая лучшая подруга. Хару хочет, чтобы они были счастливы, а ещё знает, что они просто идеальная пара. Ради них не страшно и потерпеть немного, да? Голос её, под конец откровения, чуть сиплый, на глаза наворачиваются слезы. Она поспешно отворачивается, убирая их рукавом светлой кофточки, и понимает, сколько лишнего и, наверное, совсем неинтересного, глупого, по меркам Гокудеры, наговорила. — Прости, тебе, наверное, неинтересно совсем. Хару не знает, что на неё нашло. Гокудере странно выслушивать откровения девушки, и он абсолютно не знает, что делать в таких ситуациях, поэтому он просто достает из-под рубашки флягу и протягивает ей: — Вот, пей. — Что это за дрянь? Хочешь отравить Хару? — она кашляет, морщится после первого же глотка, когда неизвестного происхождения жидкость обжигает ей горло, оставляя после себя неприятное послевкусие, горькое и немножко все-таки сладкое, напоминающее колу. — Успокойся, глупая женщина, это всего лишь виски с колой, — Хаято фыркает, считая, что лучше чем алкоголь он Миуре помочь точно не сможет. Хару колеблется секунду, смотря на флягу, думает, что пить вообще-то вредно для здоровья, что спаивать девушек тоже очень нехорошо, особенно девушек с разбитым сердцем, а потом неожиданно для себя всё-таки делает новый глоток. К чёрту, хуже ей не станет — на сердце кошки скребут, и это хочется чем-то приглушить: боль разбитого сердца крепка и сильна, и желание потерпеть ради друзей её нисколько не уменьшает. Непривыкший к алкоголю организм быстро пьянеет, и все эмоции, что так долго держались внутри, выплескиваются наружу. — Это так больно, Гокудера-кун, — она обнимает хмурого и молчаливого парня, который, почему-то, позволяет ей эту вольность, и шмыгает носом, по щекам её бегут сдерживаемые весь этот день слезы. — Хару оч-чень… очень хочет, чтобы они были счастливы, но это так больно… больно видеть видеть их вместе! Хару до сих пор любит Тсуну-сана… так сильно… Гокудера осторожно, с самым недовольным выражением лица, с незаметным румянцем на щеках, приобнимает Хару за плечи, позволяя ей, наконец, выплакаться, поделиться наболевшим с кем-то. Через несколько минут всхлипы затихают и слышится тихое сопение: утомленная рыданиями, Хару заснула. Хаято не остается ничего, кроме как стеречь сон этой невозможно глупой женщины, и надеяться, что больше она не будет улыбаться натянуто и фальшиво. Спустя, без малого час, колесо обозрения снова начинает работать, и ему приходится будить Миуру, ворча что-то о глупых женщинах, совершенно не умеющих пить. Хару убегает почти сразу, стоит им сойти наземь, оправдавшись тем, что родители уже, верно, заждались, и волнуются. Тсуна и Такеши идут провожать подружек, а Хаято ещё долго бродит по улицам, понимая, что девчонка, которую он всегда считал глупой, очень сильна духом.