Домой

На Хребет Ледяного Огня уже давно опустилась ночь, и холодный, пронизывающий ветер со свистом бродил по равнинам, взметая вверх хлопья снега и разгоняя облака, обнажая темно-синюю гладь неба, осыпанную бриллиантами звезд. Огромная полная луна щедро заливала своим серебряным светом землю, и снег искрился в ее лучах, еще ярче, чем на солнечном свету. Глухой и тоскливый волчий вой эхом отдавался в высоких, заледеневших скалах. В Вор’голе уже давно все спали, кроме часовых, оберегающих сон жителей. Свет костров разгонял темноту в ущелье и отбрасывал рыжие блики на землю и стены, разгонял тени дурных кошмаров и мягко скользил по лицам спящих. Горький запах дыма смешался с терпким ароматом трав, жареного мяса и волчьим духом – и этот воздух казался Сикраше необычайно живым, таким родным и необходимым. Ноздри чуть щекотало от смешения стольких запахов, но в груди зародилось странное и, казалось, давно забытое чувство покоя и умиротворения. Словно она вновь оказалась дома, а мать, успевшая застать этот мир не тронутым демонической скверной, снова и снова рассказывала ей удивительные и волнующие сказки об охоте на Хребте Ледяного Огня… Как жаль, что мать не дожила до возвращения сюда и не показала ей сама те волшебные места, где она, еще будучи совсем юной, проводила свое время. Сикраша вдохнула полной грудью воздух и шумно выдохнула, кутаясь в теплое, меховое одеяло. Рядом заворчал белый волк, и в полутьме ярко сверкнули его янтарные умные глаза. Орчиха, улыбнувшись, вытянула руку, потрепала его по загривку и прижалась щекой к теплому волчьему боку, всем своим естеством наслаждаясь такими редкими и ценными минутами покоя. Глядя на звездное небо и слушая тихое дыхание дремлющей Адды, Сикраша подумала, как же все-таки хорошо быть живой. Наслаждаться каждым мгновением своей жизни, запоминать каждый ее миг. И как же тошно было от той мысли, что она никогда больше не сможет до конца прочувствовать легкое дуновение ветерка на своей коже или испытать каких-то земных эмоций или желаний. Пустота внутри казалась необъятной и невыносимо темной. Рыцарь смерти стиснула зубы, отворачиваясь к стене. Адда тихо, совсем по-собачьи, заскулила, и ее холодный влажный нос осторожно ткнулся Сикраше в голую шею. «Никогда не предавай волков», − эхом разнесся голос Дуротана в ее голове, и орчиха грустно улыбнулась, закрывая глаза. Мертвые не видят снов, только яркие и живые обрывки воспоминаний о пережитых событиях, о далеком и туманном прошлом, позволяющим хотя бы на короткое время, но снова почувствовать себя живым. Только сомкнешь веки – и вот он, трепетно хранимый в памяти образ матери вновь возникал перед ней. Спокойный, грудной голос мягко вливался в уши и убаюкивал… − ...Небо было такое высокое и чистое, насыщенно-синее, осыпанное тысячами звезд… О, как же оно приковывало к себе взгляд, как же оно манило к себе, в необъятную далекую высь, − старая орчиха грустно вздыхает и откидывается на траву. – Волк для тебя как родной брат, который никогда не предаст, как надежный напарник, который будет до последней капли крови защищать тебя. Ты отправляешься на охоту – и твой брат вместе с тобой. Вы сливаетесь духовно, становитесь двумя частями единого целого – неукротимым и бесстрашным духом клана Северного Волка – и можете часами преследовать добычу. После чего вы вдвоем воете на полную луну, ставшей единственной свидетельницей вашего торжества… Орчиха на секунду прерывается, переводя дыхание и затуманенными светло-голубыми глазами глядящая куда-то перед собой. Морщинистые, но все еще сохранившие свою силу руки сжали край волчьей шкуры, накинутой на плечи. − Что-то я увлеклась… О, духи, спи уже, чертенок, только и делаю, что рассказываю тебе эти сказки… − притворно сердито ворчит она, приподнимаясь и подбрасывая в затухающий костер дров. Ребенок, уже убаюканный ее рассказами, вдруг широко раскрывает глаза и вскакивает, хватая мать за руку. − Нет, расскажи еще! Еще! Шаманка хмурит брови, грозит девчонке пальцем и закидывает последнее полено в огонь. Сноп ярких искр взлетает в темно-синее небо, тает в светло-сером дыму, а пламя жадно поглощает добычу и отражается в голубых глазах орчихи. − Еще… А что еще-то?.. − Расскажи… Расскажи о Дреноре, − ребенок выбирается из теплых шкур, и прохладный ночной ветер щекочет его кожу и треплет по макушке. – О Хребте Ледяного Огня… Расскажи о Дуротане! Ма-а-а-маа, − и прижавшись к груди матери, орчонок доверчиво заглядывает в ее глаза. − О, духи… Ну, ладно-ладно. Я расскажу тебе о Северных Волках. О нашем с тобой гордом клане… Утро подступило незаметно, свежим ветром врываясь в Вор’гол, первым волчьим воем взлетая в небеса. Сикраша проснулась от того, что Адда под ее головой осторожно заворочалась. В нос ударил запах дыма вперемешку с жареным мясом, и орчиха приподнялась на локтях, оглядываясь. Адда, вскочив на ноги, отряхнулась и потянулась всем телом, звучно щелкая челюстями. − Доброе утро, − шепотом проговорила Сикраша, поглаживая волчицу по загривку и глядя со своего места, как снизу собирались орки. По-семейному садясь в круг рядом друг с другом, коротко переговариваясь и обсуждая предстоящий день… Орчиха вздохнула. Свернув одеяло и положив его в свою дорожную сумку, она вновь облачилась в саронитовые тяжелые доспехи и, держа в руках шлем, медленно побрела в сторону дороги из ущелья. Лучше бы здесь надолго не задерживаться… Слишком уж она раскисает, ощущая себя в безопасности и тепле. Пора уже возвращаться к испытаниям. Адда, видимо, не собиралась ее покидать, и рыцарю смерти стало необычайно тоскливо. Уходить совсем не хотелось. − Сестра-волчица! Сестра-волчица! – чей-то окрик заставил Сикрашу остановиться. Спотыкаясь и падая в снег, за ней бежала орчиха в шаманском одеянии и с накинутой на голову волчьей шкурой. – Постой, постой! Когда они поравнялись, шаманка с трудом перевела дыхание и с укором взглянула на рыцаря смерти. Отчего-то этот взгляд показался не-мертвой смутно знакомым. − Куда же ты уходишь? − Мне нужно… Идти дальше. Верховный маг Кадгар хотел со мной увидеться, − замявшись на секунду, ответила рыцарь смерти. Почему-то перед этой женщиной ей стало очень стыдно. − Человечек подождет, − сердито махнула рукой шаманка, хватая Сикрашу за запястье. – Не уходи, сестра-волчица. Успеешь еще со своим «верховным магом» повидаться! Она потянула ее следом за собой, обратно в Вор’гол и улыбнулась, откидывая с головы шкуру. Ее внимательные голубые глаза вновь укоризненно взглянули на рыцаря смерти, когда та попыталась высвободить руку. − О, духи, ну что же ты? − Мне не место среди вас, − тихо буркнула в ответ Сикраша, выделив голосом последние слова и не отводя глаз. Шаманка удивленно приподняла брови, еле заметно ежась под ее взглядом. − Что значит «не место»? Ты же одна из нас! О, духи! Не вынуждай меня призывать стихии, чтобы затащить тебя обратно! Повторяющаяся фраза «О, духи» царапнула слух непрошеным воспоминанием. Сикраша нахмурилась, вглядываясь в лицо недовольной шаманки и пытаясь узнать что-то знакомое в ее лице. Образ маячил почти что перед глазами, но… − Я не… Она не успела договорить и закончить собственную мысль, потому что орчиха уже не слушала ее. Не ослабляя хватки, она сделала еще один шаг в сторону ущелья и потянула рыцаря смерти за собой. Видимо, не-мертвую шаманка совсем не боялась. − Порой ты мне кажешься странной, сестра-волчица, − на ходу протянула она, не оборачиваясь, − говоришь умные вещи, знаешь все-все о том мире за Темным Порталом… А сейчас упрямишься, как ребенок, и, о духи, несешь какую-то ересь! Ты теперь одна из Северных Волков, запомни это! Ты дома, а не в гостях! Духи, словно ребенку объясняю… Дома?.. Одна из Северных Волков?.. Наверное, будь Сикраша сейчас живой, сердце бы сжалось от этой мысли, но все равно в груди что-то остро кольнуло, и стало… Необычайно легко. Словно сознание только и ждало этой фразы, которую она так часто слышала от матери, и тогда все стало на свои места. Ответ на мучавший долгое время вопрос пришел сам собой. Я и вправду дома. Я вернулась к своей семье.