Умереть и воскреснуть

Сегодня очередная встреча с журналистами, терпеть их не могу, но теперь должность обязывает, министр магии все же. Вопросы этих стервятников никогда не меняются. Такое ощущение, что когда они выходят из зала встреч, на них кто-то накладывает Обливиэйт. Эта пресс-конференция не стала исключением, на все их стандартные вопросы я отвечаю в течение положенных двух часов, оставшееся время они задают стандартные бессмысленные вопросы о моей личной жизни. Больше положенного никто из них не остается, расходятся, как только часы в зале пробили два. Я сижу в своем кресле еще полчаса, наслаждаясь светлой тишиной. После этих у меня всегда болит голова. Наконец, более-менее придя в себя, встаю и собираю бумаги, делаю это уже на автомате, мыслями я в другом месте, в другом времени. Выхожу из кабинета и закрываю дверь. Я оборачиваюсь, намереваясь пойти вниз к каминам, как чуть не роняю из рук папку с бумагами. Рядом с дверями стоит молодой парень, журналист, он только недавно окончил университет, и теперь набирается опыта, шляясь по таким вот конференциям. Каждый год подсылали кого-то нового, но этот парень удивляет, он единственный, кто всегда молчит, остается после встреч, и дожидается меня около моего кабинета вот уже третий месяц. Потом провожает до камина, все так же молча, и уходит. Я должен был уже к этому привыкнуть, но почему-то до сих пор вздрагиваю. -Можно задать вопрос, мисстер Поттер? – Я впервые слышу его голос, тихий и какой-то отчаянный. -Задавай, - я не могу отказать. У меня такое впервые, чтобы я вот так разговаривал с журналистом вне выделенного для этого времени. -Каково это умирать? Больно? Страшно? – Он упорно смотрит в пол, а я понимаю, что за все это время так и не видел его глаза. Странно как-то, когда встречаешься с человеком уже два месяца, и ни разу не удосужился посмотреть в его глаза. -Почему ты об этом спрашиваешь? – Он молчит, долго молчит. Я уже хочу развернуться и уйти, как он вдруг поднимает голову, и я теряю дар речи. Глаза цвета пасмурного неба, я слишком поздно осознаю, что тону в них, погружаясь в воспоминания. *** Ты в одних только трусах стоишь на моей кухне и готовишь завтрак. Уже пять лет мы живем вместе, а я до сих пор не верю, что это все реальность. Ты немного отрастил волосы, и теперь твои светлые пряди падают тебе на плечи. Ты никогда не собирал их в хвост, а оставлял распущенными. Твоя кожа все так же напоминает фарфор, хотя каждые выходные мы проводим на море. Ты изящен, даже слишком. А твои глаза заворожили меня еще на пятом курсе, они напоминает небо перед грозой, и когда ты смотришь на меня, там всегда проскальзывают искры. Почувствовав мой взгляд, ты оборачиваешься, и ласково улыбаешься, так ты улыбаешься только мне, и вновь в твоих глазах сверкают искры. -Ты уже проснулся? Посиди немного, завтрак уже почти готов. – Я покорно сажусь за стол и продолжаю наблюдать за тобой. Кто бы мог подумать, что Малфой когда-нибудь будет готовить завтрак за маггловской плитой в маггловском доме. Но ты чувствуешь себя здесь как рыба в воде. – Ты сегодня во сколько заканчиваешь? -Надеюсь, к семи уже освобожусь. А что? – Говорю с набитым ртом, потому что не могу себя сдерживать, когда передо мной твоя еда. Ты божественно готовишь, и я всегда говорю тебе об этом, а ты лишь смеешься. -Сегодня в какой-то степени годовщина нашей совместной жизни. Я не люблю все эти розовые сопли, но это все же отличный повод провести вечер вместе. -Хорошо, я постараюсь не опаздывать, но ничего не обещаю. – Ты грустно улыбаешься, и идешь собираться в больницу. Проходя мимо, ты все же наклоняешься и целуешь меня в лоб. А я остаюсь на кухне и уже не спеша продолжаю завтракать, до начала рабочего дня еще два часа. *** Я только месяц как стал министром магии, поэтому только осваивался в новой должности. Я сел в кресло и принялся рассортировывать бумаги, этому приему ты меня научил еще тогда, когда я только начал работать в аврорате. Рассортировать бумаги по их специфике, так работа движется в разы быстрее. Я перекладываю последнюю папку в отведенную ей стопку с той же темой, как замечаю на столе небольшой конверт. Убедившись, что он «чист» вскрываю его и вытаскиваю фотографии. На них ты и какая-то девушка, вы смеетесь, о чем-то говорите, а потом ты улыбаешься ей, той самой улыбкой, и целуешь в лоб. Колдографии выпадают из моих рук, а в глазах темнеет от ярости… *** Я все же смог взять себя в руки, и вынырнуть из своих воспоминаний. Я вновь стою посреди коридора, а этот мальчонка все еще смотрит на меня в ожидании ответа. Я тяжело вздыхаю, и говорю каким-то тихим и охрипшим голосом: - Нет, умирать не больно. Максимум, что ты почувствуешь, так это секундную боль, как от укола. Ты можешь даже не понять, что ты умер. Но это когда ты умираешь физически, смерть души страшнее, и я даже не знаю, как ее описать. – Почему я все это говорю ему, а не послал куда подальше, как всех остальных, я не знаю. Скорее всего, потому что долго молчал об этом, а может, потому что не могу лгать ему, когда увидел его глаза. -Спасибо, мистер Поттер. – Эрни, кажется, так его зовут, слабо улыбается, и, поворачиваясь, идет к каминам. Я иду следом, и невольно улыбаюсь, пожалуй, впервые за долгое время. *** Выходя из камина, я в очередной раз спотыкаюсь о ковер. Терпеть его не могу, но тебе он нравится, поэтому он до сих пор лежит в гостиной. Ты сидишь на диване, и отстраненно смотришь в окно. Я вздыхаю и подхожу ближе. -Я вернулся, – тихо говорю я, и ты переводишь на меня все тот же отстраненный взгляд. Я вздыхаю и иду на кухню, где начинаю готовить. Я так и не научился делать это нормально, всегда что-нибудь подгорит или сгорит, перевариться или недовариться. – Драко, идем, ужин готов. – Ты покорно идешь на кухню и садишься за стол. Сегодня даже сам ешь, поэтому мы впервые за долгое время ужинаем вместе, если конечно это так можно назвать. После ужина ты возвращаешься в гостиную и садишься вновь на диван, а я, помыв посуду, сажусь напротив тебя в кресло. Так происходит каждый вечер, это для меня уже привычка, сидеть напротив тебя несколько часов, потом укладывать тебя спать, все на этом же диване, и, выпив успокоительного зелья, подняться к себе в комнату, чтобы хоть немного поспать. Но сегодня все пошло не по сценарию, точнее, все пошло по давно забытому сценарию. Я смотрю на тебя, и чувствую, как из глаз текут слезы. А я не могу пошевелиться, только бездумно вновь и вновь повторяю «Прости». *** Я трансгрессирую к тебе в Мунго. Ты сто раз говорил мне так не делать, но я сейчас в ярости. Охрана видит это, и даже не предпринимает попыток схватить меня и выставить вон. Ты спускаешься в холл, где увидев меня лишь устало вздыхаешь. -Мистер Поттер, я, кажется, уже говорил вам, что трансгрессия, аппарация, порт-ключи и другие средства перемещения в пространстве в нашей больнице запрещены. – Ты потираешь переносицу и смотришь мне в глаза. – У вас что-то срочное? -Не прикидывайся, мразь. Я все знаю! – Ты удивленно приподнимаешь бровь. Повисшая в холле тишина давит, и я срываюсь с места и лечу к тебе. Сильно прикладываю головой о стену, на что ты лишь тихо зашипел. Это выводит меня из себя окончательно, и я набрасываюсь на тебя с кулаками. Ты даже не пытаешься защищаться, а охрана слишком шокирована происходящим. Я поднимаю твою голову за волосы, так, чтобы ты смотрел мне в глаза. – Это тебе урок. В следующий раз будешь думать, прежде чем изменять мне, гребаная шлюха. – Отпускаю тебя и брезгливо вытираю окровавленные руки о штаны, после чего аппарирую в министерство, а уже оттуда в Париж, на месяц, улаживать конфликт с их правительством. *** Я понимаю, что натворил лишь через неделю, и я впервые за долгое время плачу. Я уже собираюсь аппарировать к тебе, как меня останавливает Элла, секретарша, и напоминает о нашем деле. Отношение с французским правительством у нас не очень, а к новой войне мы еще не готовы. Поэтому я остаюсь, и возвращаюсь в Англию в положенный срок. Я выхожу из камина в пять утра, ты в это время обычно только встаешь, но стоило мне сделать шаг, как я понял, в доме никого не было. В конце концов, ты часто остаешься ночевать на работе, да и я собственно тоже. Я устало вздыхаю и иду на кухню, где замечаю целый ворох газет. Варю себе кофе, это пожалуй единственное, что я могу приготовить лучше тебя, но ты все равно больше любишь чай. Кофе я решаю попить перед телевизором, ты всегда ругаешься, если я так делаю, но сейчас я дома один, так что можно и побаловать себя. Проходя мимо стола, я непроизвольно читаю заголовок, и кружка выпадает из моих рук и разбивается о пол. Я хватаю газеты и начинаю судорожно перебирать их, не веря своим глазам. Буквы складывались в слова, и с каждым словом я все больше оседаю на пол. «Драгон Люциус Малфой обвинен в мошенничестве в особо крупных масштабах. В данный момент ведется следствие, на время которого бывшего Пожирателя смерти отправили в Азкабан…» Дальше я не читаю, и хватаю следующую газету, судорожно ища заметку о тебе. Нахожу быстро, та оказывается на второй странице. «Следствие доказало невиновность мистера Малфоя. Однако то время, что он провел в Азкабане, не прошло для него бесследно. Когда охранники удосужились его проверить, их ужасу не было предела. Мистер Малфой был в плачевном состоянии. Он был похож на человека, подвергшегося Поцелую. Сейчас он находится в больнице Святого Мунго. Просто ирония….» Я аппарирую в Мунго, в очередной раз нарушая твой запрет, вот только теперь охрана не растерялась, и быстро заламывает мне руки. По лестнице вниз сбегает Крис, твой зам, и смотрит на меня, вначале с яростью, но заметив мое состояние, ярость сменяется на сожаление. Он приказывает охране отпустить меня, и те неохотно, но все же выполняют его приказ. Он подзывает меня к себе, когда я подхожу достаточно близко, он со всего размаха заезжает мне кулаком в солнечное сплетение. Дыхание перехватывает, я не могу устоять на ногах и падаю на колени, отчаянно пытаясь вздохнуть. Крис терпеливо ждет пока я, наконец, смогу сделать вздох, но как только мне это удается, хватает меня за руку и тащит по коридору. Пройдя бесконечно длинные коридоры и бесчисленное количество поворотов и дверей, он останавливается и кивает на дверь. Я захожу в палату, и первое, что я вижу, как ты смотришь в окно, а рядом с тобой сиди та самая девушка с колдографии. Подавив приступ ярости, я смотрю на ее лицо, и с ужасом вспоминаю ее. Кузина, она твоя кузина, по линии отца… Ноги не держат, и я сажусь на край кровати, на что ты реагируешь, и поворачиваешь голову в мою сторону. Сердце пропускает несколько ударов, когда я смотрю в твои глаза,.. мертвые глаза. *** Я забираю тебя домой на следующий день, несмотря на все угрозы, уговоры и разумные доводы Криса. Первое время я вожусь с тобой, как с грудным ребенком, но потом понимаю, что так долго продолжаться не может, и начинаю обучать тебя всему заново. В итоге из тебя вышел отличный робот. Ты выполняешь все указания, которые я даю тебе, уходя на работу. Я составил тебе четкий дневной график, и ты проживаешь жизнь по нему. Иногда мне даже кажется, что все хорошо. Вот только раньше ты все время говорил о Франции, в основном о Париже. Не понимаю, чем тебя зацепила эта страна и этот город. Но благодаря тебе я даже неплохо знаю французский, а о его достопримечательностях знаю чуть ли не во всех подробностях. Ты говорил о Франции настолько много, что меня уже тошнило от нее, хотя я тогда там ни разу еще не был… Вообще, ты раньше много говорил, может, потому что любил поговорить, может, потому что много знал и хотел поделиться этим со мной, «человеком из глубинки». Но теперь ты всегда молчишь, и я отдал бы все на свете, лишь бы еще раз услышать, как ты говоришь про Париж. *** Я выныриваю из своих воспоминаний неожиданно, потому что мне мерещится твое прикосновение. Открыв глаза и посмотрев на тебя, я понимаю, что это был не мираж, ты действительно касаешься меня, гладишь по голове. И я понимаю, что слезы все еще скатываются по щекам, и слабо улыбаюсь, видимо, ты решил меня как-то успокоить. Я встаю с кресла, ты поднимаешься следом и идешь на свой диван. Я провожаю тебя взглядом, а после подхожу к тебе, чтобы укрыть. На столе стоит календарь, и я с ужасом смотрю на число. Восемь лет, сегодня было бы восемь лет с тех пор, как мы живем вместе, а через месяц, будет три года, как ты превратился в робота. -Я люблю тебя, Драко. Прости меня, за все. - Я наклоняюсь к тебе, и целую в лоб, после чего ухожу к себе. *** Прибыв утром на работу, я замечаю небольшую кучку репортеров у своего кабинета. Подхожу ближе. Они давно меня заметили, но почему-то нет вспышек колдокамер и извечных блокнотов с прыткопишушем пером, это настораживает. Одна из журналисток выходит вперед, у нее красные от слез глаза, и она постоянно шмыгает носом. -Простите, что отвлекаем вас, министр магии. Но… - она запнулась, и из ее глаз вновь полились слезы, и девушка начинает рыдать. Никто не пытается ее успокоить, видимо, сами если сдерживаются. Через несколько минут она все же берет относительный контроль, и продолжает. – Вчера, Эрни, наш коллега…умер. Завтра состоятся похороны… Приходите, пожалуйста, он бы этого очень хотел. Группа журналистов уходит, а я продолжаю стоять посреди коридора, как молнией пораженный. Что я делал весь день, я не помню. Как я целый добрался до дома и вовсе не понимаю. Наутро я отправляюсь на похороны худощавого брюнета с глазами цвета пасмурного неба. Я нахожусь там всю церемонию, и потом стою у его могилы еще добрые три часа. Там собственно меня и находит Элла. Вздыхаю и, проклиная чертов Париж, аппарирую в министерство за бумагами, а после сразу к французскому руководству. Уже сидя в кабинете Жерома, невольно вспоминаю твои слова о французах, и в горле встает ком, а глаза начинает неприятно щипать. Я закрываю глаза, и пытаюсь успокоиться, глубоко дыша. В таком состоянии меня и застает Жером, французский министр. Открываю глаза и смотрю на него, после перевожу взгляд на внушительную папку в его руках, и с горечью понимаю, что «разговор» затянется надолго. *** Вырваться мне удается только через два месяца. Опять так и не приходим к компромиссу с этими…даже не знаю, как их обозвать. Вхожу в гостиную, и сажусь в кресло. Ты спишь, и я не решаюсь тебя будить, просто смотрю на тебя. За этим делом не замечаю, как засыпаю. Открыв глаза, осознаю, что все же уснул. Хочу протереть глаза, и замечаю, что укрыт пледом. Перевожу взгляд на диван, как знал, он пуст. Глубоко вдохнув, улавливаю приятный аромат, и смотрю на время. Семь часов вечера, время ужинать. Потянувшись, разминая затекшие конечности, я встаю с кресла, и иду на кухню. Как и думал, ты стоишь за плитой и что-то готовишь, аромат уже разлетелся по всей квартире, и я понимаю, что впервые за три года я действительно хочу есть. Все так же стоя в дверях, смотрю на тебя, и в памяти вновь всплывает тот день. Вот только сейчас на тебе домашние майка и штаны, волосы теперь тусклые, не такие как раньше, даже обидно из-за этого, ведь я делаю все, чтобы они стали такими, как раньше, хотя бы чуть-чуть. Да и вообще, сейчас ты робот…просто оболочка без души. Это подтвердили два года назад. Больно. Больно было слышать их приговор, и больно осознавать, что я больше никогда не увижу ТЕБЯ. Я прислоняюсь к косяку и прикрываю глаза. -Гарри, ты уже проснулся? Прости, но ужин еще не готов. Нужно подождать еще где-то полчаса, так что сядь пока за стол. – Услышав твой голос, я неверяще распахиваю глаза, и смотрю в пол. Я до последнего не смотрю на тебя, боясь поднять глаза и понять, что ослышался, и вновь встретиться с безжизненно серыми глазами, с отсутствующим взглядом. Однако, собирая остатки мужества, я все же поднимаю глаза и встречаю твой взгляд, и тут же, как подкошенный падаю на пол. Забыв про ужин, ты подбегаешь ко мне. – Гарри, все хорошо? Ты в порядке? – а я не в силах произнести ни слова, просто продолжаю смотреть в родные глаза, так похожие на небо в грозу, и я даже вижу искорки в них, только сейчас это искры волнения. -Прости…прости меня… - только и могу шептать я, прижимая тебя к себе. Ты немного отстраняешься, берешь мое лицо в ладони и целуешь в лоб, а после улыбаешься, так же как и раньше. -Я давно простил тебя, Гарри. – Ты наклоняешься, и целуешь меня, на этот раз в губы, нежно и как-то даже успокаивающе, и я отвечаю. Только теперь я понимаю ,что был мертв все это время, и только сейчас воскрес, вместе с тобой. -Я люблю тебя, Драко. – Шепчу в поцелуй и прижимаю тебя сильнее. -Знаю, Гарри. Я тоже…- Улыбнувшись, ты еще раз целуешь меня в лоб. После чего высвобождаешься из моих объятий и встаешь. – Вставай, давай, а то зря я готовил что ли? – Слышу знакомые язвительные нотки, и не могу удержать смешка. – Кстати, как там твои дела с французами? -Так и не можем прийти к компромиссу. - Я поднимаюсь с пола и сажусь за стол, наблюдая, как ты суетливо помешиваешь очередной кулинарный шедевр, и расставляешь на стол необходимые приборы. -Я же говорил тебе, с ними нужен другой подход. Попробуй быть мягче, да и лесть будет не лишней. – Ты накладываешь пасту по тарелкам, и садишься на стул, поджав одну ногу под себя. – Меня навряд ли восстановят в Мунго так быстро, поэтому могу помочь тебе с ними. Заодно и покажу тебе, наконец, Париж. – Ты наматываешь спагетти на вилку, при этом свободной рукой стараешься убрать непослушную прядь. – Я ведь тебе уже рассказывал про Эйфелеву башню? -Я буду рад услышать про нее еще раз, а то как-то подзабыл уже. – Ты улыбаешься уголками губ, качаешь головой, и начинаешь рассказывать историю Эйфелевой башни. Я подпираю голову рукой, и слушаю тебя. Мерлин, я еще никогда не был так счастлив. Ты снова сидишь со мной, ты живой, и вновь говоришь об этом чертовом Париже.