Прибой

*** Дэйви падает в Токио — как в черную пропасть залива. Без оглядки. На самом дне — когда Дэйви приходит в себя — слепит яркий свет. Он отражается в причудливых витринах и в азиатских улыбках незнакомок, искрит на панелях гаджетов и вспыхивает на кончиках электронных сигарет. Холодный ночной воздух пахнет виски. Хасан прихватывает Дэйви за шарф – как будто сажает слепого кутенка себе за пазуху. *** Спустя месяц Дэйви по-прежнему живет на ощупь. Слишком тихие зрители — никаких воплей, свиста или пустых пивных бутылок, заброшенных в гневе на ринг — едва откликаются на прыжок с третьего каната вежливыми аплодисментами. Лишь молодые японцы на балконе слева скандируют: «Эм-Ви-Пи! Эм-Ви-Пи!». Покидая ринг, Хасан резко поднимает вверх ладони, скрещивает большие пальцы. Балкон дрожит от топота ног, голоса вибрируют над самым потолком. Хасан чувствует себя здесь как рыба в воде, думает Дэйви, как электрический скат — скользит по дну, не отталкивая, не позволяя приблизиться. Иногда кажется, что его слишком много — он говорит, говорит, говорит — и речитатив вплетается в токийский прибой. Но для ослепшего Дэйви — это единственное, что помогает не потерять путь в темноте, выплыть на берег. На берегу их ждет другой человек, похожий на… Ни на кого не похожий. У него тысяча лиц, и Дэйви не знает, какое из них истинное. Принс Девитт, называет имя Хасан, а Дэйви слышит: принц-дьявол. Он – тьма, он – зло, он – ужас. Он знает о Дэйви то, что тот и сам успел позабыть. На ринге Дэйви собирается содрать с него шкуру — всю сотню его шкур — чтобы добраться до самой сущности. Князь Тьмы смеется, и этот смех — единственное, что слышит Дэйви на переполненной арене. Дэйви дерется так, как никогда в жизни — подло, грязно — готовый по-волчьи зубами вырвать глотку суки-судьбы. Он знает, каково это — падать спиной на стальные ступени, получить удар кендо в живот, прыгать на вывихнутую ступню… Теперь он еще знает, каково это, когда принц-дьявол ломает тебе коленом горло. Дэйви лежит на спине, раскинув руки, в глазах темнеет по-настоящему. И только теперь вспоминает, почему он здесь. Кровь из сломанного носа, скользкий пол душевой, жирный шрифт в новостях: уволен за непрофессиональное поведение. Одно из лиц Принса Девитта — волчий оскал. Больше никакой тишины — волна за волной Дэйви Ричардса накрывают чужие голоса. Тот самый токийский прибой. *** У Ксю — узкие розовые пятки. Она китаянка, и Хасан никогда не спрашивал, какой волной ее занесло на этот берег. Большим пальцем Хасан гладит выступающую косточку на ее щиколотке. Ксю называет его «мой американский якудза» — чтобы польстить. Но в его татуировках нет ни красоты, ни благородства. Это его клеймо — девять лет, девять чертовых лет за решеткой — день за днем, одна отметина за другой впечатались в кожу. Ни один из уроков он не забыл: дерьмо, моча, блевотина. Движения Ксю плавные, грудь колышется как у мертвой Офелии на дне. Токийский прибой смывает все.