***
Люцифер встал, потянулся. Подошел к кромке воды и сел так, чтобы тихие волны добирались до ног. Хорошо, тепло. В последнее время его вселенная часто подкидывала такое — как будто настраивала на отдых и медитацию. Он поднял лицо к солнцу и замер. Сзади раздался треск, шелест, приглушенное бурчание. Люцифер поморщился — а так было хорошо и тихо. Прошуршал песок. Рядом кто-то плюхнулся на песок, тяжело дыша. Помолчал. — Люцифер! Отдай мне его! Люцифер вздохнул, опустил голову. Повернулся к пришедшему, посмотрел долгим взглядом, приподняв бровь. И промолчал. — Он у тебя, я точно знаю! Отдай мою игрушку! — Не отдам, брат. — Люцифер подтянул ноги, скрестил их, отвернулся. — Ты лишил меня развлечений! Здесь так скучно, хоть вой! — Михаил. Он живой. Ему больно. Нельзя так — даже если это просто человек. — Люцифер говорил мягко и спокойно. Он знал, что будет дальше. После того, как они с братом попали обратно в клетку, прошло уже много времени. Души братьев-людей были с ними. Эта вселенная превратила их в животных. Сэм был пташкой, а Адам — кем-то вроде бурундука. Как же они были испуганы. А Михаил как будто с цепи сорвался. Он мучил несчастных так, что Люцифер стал за них вступаться. Несмотря на свою ненависть к творениям Отца, эти две души вызывали в нем почти сочувствие. Он начал прятать их от брата. И был даже рад, когда явился Всадник и забрал пташку-Сэма. Адама стало легче прятать. Но и Михаил стал еще невыносимее. Он только и делал, что рыскал по окрестностям, ища бурундука. И когда находил… Это было самое ужасное — вселенная начинала дрожать и кричать. И Люцифер нашел выход — Адам теперь был все время с ним. Или в кармане, или за пазухой… Михаил сердито сопел. Он чувствовал, что Адам где-то рядом. Но не драться же с Люцифером! Люцифер раскопал небольшую перламутровую ракушку, хитро загнутую. — Посмотри, Михаил. Вроде бы просто известняк — а какая красота… Михаил выхватил ракушку и забросил далеко в море. — Нашел время любоваться! — А ты неправ. Времени у нас с тобой теперь достаточно. Так, может, не тратить его на мучения? А подумать о чем-то хорошем? Михаил посмотрел на брата. — О хорошем? О чем? О том, что мы заперты здесь? Или о том, как ты все испортил? Или о том, что сейчас творится без меня на небесах? — Михаил был в бешенстве. Он вскочил и быстрым шагом ушел обратно в заросли бамбука. Люцифер вздохнул. За пазухой мелко задрожало и завозилось — Тише. Он ушел. Иди, побегай немножко. — Люцифер вытащил испуганный шерстяной комочек — Адама. Опустил на песок. Зверюшка смешно принюхалась к отпечатку ноги Михаила, чихнула и шустро усеменила в сторону рощи. Люцифер задумчиво следил за Адамом. Кто бы мог подумать, что он сможет испытать светлые чувства к человеческой душе? При одном упоминании о людях раньше его переполняла чернота и боль. А вот сейчас… Когда он впервые осторожно прижал к груди этот испуганный, замученный комочек, что-то внутри потеплело. Откуда-то появились ощущения тепла и доверия. Захотелось утешить и приласкать. Он тогда долго сидел у костра, держа на ладони эту душу, поглаживая и потихоньку скармливая какой-то фрукт. Он видел, как зверек постепенно успокаивался, притихал. Когда его вселенная решила, что уже пора и солнцу встать, зверек крепко спал. Крепко обняв лапками большой палец архангела, быстро дыша. И это тепло — тепло человеческой души — стало большим откровением для Люцифера. Бурундук прибежал из рощи, сел рядом и начал умываться, поблескивая глазками. Люцифер улыбнулся. Солнце клонилось к закату, окрашивая воду в фантастические цвета. Адам вскочил к Люциферу на колени и начал активно зарываться в карман — ага, сейчас реальность будет меняться. И точно — воздух задрожал, загустел. Налетел ветер, принеся с собой снег. Значит, сейчас будут, скорее всего, горы. И его любимый домик — маленький, уютный, с камином, огромной библиотекой и запахом сосны. И угадал — он уже сидит в сугробе под высокой елью. Порыв ветра сбросил ему на макушку увесистый ком снега. Люцифер встал, отряхнулся как кошка, и медленно побрел к домику. Там горел теплый свет. Внутри было тепло. Горящий камин и книга с закладкой — как-будто он вышел пять минут назад. Люцифер выпустил на ковер Адама и устроился у камина. Он ждал.***
Надо отдать должное людям: среди них попадались любопытные экземпляры. Книга, которую начал читать Люцифер, называлась «Вне времени». Любопытный этот Джидду Кришнамури. Когда он выберется, надо будет отыскать его на небесах и пообщаться… Стукнула дверь, потянуло сквозняком — ага. Вот и Михаил. Люцифер обернулся — стоит у двери с независимым видом. — Садись, Михаил. Погрейся — у тебя даже сосулька под носом висит. — Люцифер подвинулся, освобождая место у огня. Михаил молча сел, протянул руки к огню. Руку Люцифера защекотало — бурундук, испуганный и тихий. Подкрался так, что и не услышишь. Архангел украдкой прикрыл зверька полой рубашки. — Вот скажи мне, Люцифер. Мы тут сидим, а наш Отец даже не шелохнется, чтобы вытащить на… ну, меня! Ты-то понятно — он на тебя здорово рассердился. Но меня-то за что? И потом, Он же прекрасно знает, что без моей руки на небесах сейчас бардак! Люцифер ухмыльнулся — Думаю, «бардак» — это слишком мягкое определение, братец. Думаю, сейчас там Рафаил вовсю резвится. А насчет Отца… Знаешь, я ведь думал про это. Он всегда ценил тебя больше остальных. Твой организаторский талант. Твою способность вести за собой. И мне тоже казалось странным, что он тебя отсюда не забрал. Есть у меня несколько теорий… Но они тебе совсем не понравятся. Михаил поерзал. — Я тоже не уверен, что хочу слышать твои теории. Но раз уж начали — давай закончим. — Ну смотри. Я тебя не заставлял. Итак. Теория первая — наш Отец сейчас на другом конце Вселенной. Скорее всего, где-то у Альфы. А ты сам знаешь — туда информация идет очень долго. И тут есть шанс, что Отец вскоре обо всем узнает и вытащит тебя отсюда. А вторая теория… Ему все равно. Насколько я мог судить, пока был наверху, Отец ушел уже очень давно. И сколько бы пакостей не творили Его создания — ему наплевать. И третья теория. Отец решил испытать нас — его детей. Посмотреть, чего мы стоим. Сможем ли мы жить без его подсказки. И знаешь — мне кажется, что нет. Не сможем. Михаил открыл рот. Закрыл. Уставился в огонь. В домике тишина — только дрова потрескивают в камине. Люцифер задумчиво ковыряет горящее полено тонким прутиком, поглаживая другой рукой бурундука-Адама. Михаил нахмурен. Мучительно обдумывает сказанное братом. — Первая и третья теории мне более по душе, чем вторая. — Михаил повернулся к брату. — Ведь если ему все равно… Он не договорил. Люцифер усмехнулся. — Поверь мне, братишка. Тут совсем неплохо. Кстати, я ведь уже говорил тебе «спасибо» за это место? Нет? Это я зря. Тут тихо. Нет людишек. Нет нашей братии. Я, пожалуй, только Гавриила бы повидал — он меня веселил. А все остальные… Люцифер наморщил нос. — Трудно было только первые лет триста. А потом я привык. И даже стал находить удовольствие в уединении. Я много читал. Много думал. Кстати — как тебе обстановочка в доме? Почти все я сделал сам. Я научился находить радость в созидании… Михаил вскочил: — Я не могу сидеть на одном месте, Люцифер! Я не могу ЖИТЬ на одном месте! Как ты не понимаешь?! Одним движением Люцифер оказался рядом с братом. Миг — и Михаил крепко прижат к стене. Глаза Люцифера вспыхнули огнем. — А ты думаешь, мне моглось сидеть тут на протяжении долгих веков, — рычит он в лицо брату. — Ты думаешь, я тут весь такой философский сидел и на дудочке наяривал?! Что ты знаешь о невозможности, Михаил?! Несколько секунд — глаза в глаза. Затем Люцифер отпускает изрядно помятого Михаила, уходит обратно к камину, садится в кресло. — Иди с миром, брат. Думай, твори. Но не вздумай при мне еще раз кричать про бессилие. И кстати… — он поднял с пола дрожащего зверька. — Его ты тоже больше не получишь. Михаил так и стоял — пораженный, взъерошенный. Не отрываясь смотрел на брата — как он садится в кресло у огня, сажает бурундука на колено и поднимает с пола книгу. А затем Михаил так же молча выходит из домика, сильно хлопнув дверью. За окном с шумом обрушивается снег с крыши. Тишина. Потрескивает огонь в камине. Поскрипывает ель у окна. Шебуршится бурундучок-Адам, зарываясь в складки рубашки. Люцифер открывает книгу, смотрит — и не видит ни буквы. Сцена с Михаилом разбудила воспоминания, которые он так долго прятал.***
Те, первые годы… Сначала была боль. Всепоглощающая, физическая. Когда тебя свергают вниз — это как выворачивают наизнанку и фаршируют дикими дикобразами. Первые ощущения от его клетки — пустота, темень, тишина. Спасительная темень и тишина. В них Люцифер обрел неожиданную поддержку — не слышать собственных криков и стонов. Не видеть искалеченного тела. А потом пришла боль души — и от этой боли не спасали ни темень, ни тишина. И вот тогда и проявился подарок брата — вселенная начала меняться. Постепенно, давая привыкнуть. Подкидывая места, где искалеченный мог быть в покое. И первым было место в подводном гроте — полумрак, гулкие капли, приглушенный шум моря, запах соли и йода. Люцифер только спустя годы смог по достоинству оценить подарок. Потому что вселенная подстраивалась под него — под его боль, под желания, под потребности. Тот грот дал ему немного придти в себя. Соленая жгучая вода смыла грязь и часть боли, принеся другую боль — от заживления. И в том гроте он пробыл очень долго. Однажды он решил попробовать выбраться из грота. И впервые увидел, как вселенная меняется — сначала задрожал воздух. Потом — стали смываться камни. Вода потускнела и стала опускаться. Сталагмиты задрожали, сверкнули негромким светом и брызнули радугой. Люцифер инстинктивно прикрыл глаза рукой. А когда открыл, то уже не было грота. А была звездная и полнолунная ночь в негустом лесу. Появились новые звуки — ухание совы, стрекотание сверчков, шуршание травы. И запах. Упоительный еловый и грибной запах старого леса. Это Люцифер тоже оценил сильно позже. А тогда он просто бродил по лесу. Видел, как встает солнце, окрашивая капли росы, как просыпаются мелкие зверьки, как раскрываются цветы. Вселенная потом менялась великое множество раз. Но тот — первый — запомнился навсегда. И те самые первые века… Ооо, как он бесился! Когда его дух укрепился, когда отпустило ощущение вывернутости, когда он понял, что крылья не расправишь в полную мощь и не полетишь… Он как будто озверел. Крушил и ломал все, что попадалось на пути, изрыгая проклятия Отцу, братьям, ангелам… ЛЮДЯМ! Он тогда ненавидел все, что попадалось на глаза. Ненавидел и крушил. В щепки, в прах, в пыль! Люцифер прекрасно понимал сейчас Михаила. И его жажду раз за разом сносить все на своем пути, и его стремление найти и замучить до полусмерти души Адама и Сэма. И его отчаяние и тоску. Понимал — потому что сам прошел через все это. Одно отличало Михаила от Люцифера — его брат был здесь не один. А Люцифер прошел через все круги своего личного ада в одиночку.***
Люцифер встал, переложил спящего зверька в кресло, подошел к окну. Как бы он хотел, чтобы Михаил сейчас остался здесь. Хотелось протянуть руку поддержки — с его знанием о боли и тоске. Но Михаил отвергал любую помощь. Люцифер тяжело вздохнул, повернулся… и замер. Потому что в кресле больше не было бурундука. Там сидел вполне реальный Адам. Смотрел спокойно, не отводя глаз. Молчание. Глаза в глаза — кто первым отведет. А потом Люцифер поднял брови и усмехнулся, оценив всю комичность ситуации — архангел и человек играют в гляделки. Как дети малые. Почему-то вспомнился Габриэль — когда тот только появился. По виду взрослый, а по духу — дитя малое. Как-то сразу захотелось его баловать. Кто же тогда дал попробовать Габриэлю сахар? Бальтазар! Точно. Бальтазар тогда принес с земли кусочек смолы с сахарным налетом. Уж где он его раздобыл — Отец его знает. Факт тот, что Габриэль вцепился в лакомство и после этого все, кто приходил домой откупались от шаловливого братца сладостями… Люцифер взял второе кресло, подвинул к огню — и все под неотрывным взглядом Адама. — Ну, здравствуй, Адам. — Люцифер закинул ногу на ногу, предвкушая интересные минуты. Давно вот так не получалось ни с кем пообщаться — неудавшийся апокалипсис не в счет. Там были либо препирания с братьями, либо лебезение демонов. Ни то, ни другое Люциферу не было по душе. Адам открыл рот — и не издал ни звука. Долгий срок в образе зверька аукнулся. Попытался еще раз — хрипло-пищащие звуки и кашель. Люцифер достал с каминной полки бутылку и толстый стакан, плеснул немного тягучей темной жидкости — вот кстати и еще одно изобретение людей, которое ему понравилось. Алкоголь. Он странно влиял на существенность — оставляя терпкий привкус пробки и пощипывая губы, он давал расслабление. А вот чувства опьянения не было. Адам отпил, раскашлялся. Одним глотком допил коньяк, подышал открытым ртом. — Люцифер… — голос еще хриплый. И слова даются с явным трудом. Люцифер молчал, откинувшись на спинку кресла. Молчание. Архангел забавлялся, глядя как Адам пытается найти слова — ему явно хотелось спросить. Наконец мальчик решился: — Почему? Почему ты спас меня от Михаила? Вот этого вопроса Люцифер не ожидал почему-то. Что угодно — как? Где? Откуда? — но не почему. Чисто человеческим жестом архангел почесал макушку. — А сам ты как думаешь? — Я не знаю. Люцифер помолчал, глядя на огонь. — Ты поверишь, если я скажу, что пожалел тебя? Адам прищурился. — Что-то как-то… не очень, если честно. Люцифер продолжал смотреть на огонь. — Тем не менее. После долгого времени одиночества, после того пути, что я прошел от гнева к спокойствию… Мне сейчас отвратительна одна только мысль о мучениях и боли. — Ага. И ты апокалипсис замутил только чисто ради спокойствия и радости! — Адам съежился в кресле. Это было нахальством — так разговаривать с высшим существом, и человек прекрасно это сознавал. Архангел, однако, даже бровью не повел. Покусывая палец, он все смотрел на одну точку в камине, не отрывая взгляд. — Ты зря боишься, Адам. Ты наслушался о жестокости ангелов, об их бесчеловечности. Но ты сам посуди — вы, люди, пытаетесь поставить нас на одну доску с собой. А это в корне неверно. Мы — совершенно другие. Ты меня сейчас видишь в образе человека. А ведь мой реальный облик человеческий глаз вынести не может. Тут уж наш Папочка постарался на славу. И да — мы жестоки. По человеческим меркам. И мы бесчеловечны. Потому что мы НЕ ЛЮДИ. И поступки наши нельзя судить по своим моралям… Помолчал. — Только одним общим наделил нас Отец — не всех. Но многих. Состраданием. Знакомое слово? И, если сначала я сострадал брату, которого низвергли так же как и меня. Сострадал тому, что пережил сам и переживал с ним… То потом это перешло все границы — даже по моим меркам. Адам молчал. — Спасибо, — негромко наконец сказал он. — Да не за что, собственно, — ухмыльнулся Люцифер. — Как у вас говорится? На здоровье? Адам не ответил, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Люцифер опять взял книгу.***
За окном светало. Снег все еще шел. Когда Люцифер дочитал последнюю страницу и закрыл книгу, за окном уже было совсем светло. Адам крепко спал в кресле. Огонь прогорел, только угли мерцающее посверкивали из глубины камина. Утренняя тишина — самая дорогая. Самая насыщенная. Самая вкусная. Закрыть глаза и просто отдаться этой тишине — и получить такой заряд энергии… Гром и молния за окном. Пол заходил ходуном. С полок посыпалась всякая мелочевка. Где в глубине домика что-то стеклянно-жестянно загрохотало. Падая, рассыпаясь, разбиваясь. Люцифер инстинктивно ухватился за косяк. — Что это?! — Адам вскочил с кресла — не удержался при очередном толчке и плюхнулся на пятую точку. — Это землетрясение! — Как-к-кое глубокомысленное замечание! — ехидно ответил архангел, уворачиваясь от подковы (ну, и зачем он ее сюда присобачил — скажите на милость?!). — Нет. Это не землетрясение. Это братец мой пытается выбраться. Адам обалдело уставился на Люцифера. — В смысле — выбраться? Это же невозможно! — Угу. А самое смешное — он и знает это, и очень надеется все-таки найти лазейку. Раскачивает нашу клеточку, а потом рыщет — вдруг где прореха образовалась… Только бесполезно это. Не выйдет. Проверено — лично мной. Домик все еще качало. За окном поднялась невиданная буря — с молниями, снегом, можно сказать — смерчем. — Ага, а вот сейчас он начнет искать — не появилось ли где дырочки, — хмыкнул Люцифер. — Еще немного, и начнется моя любимая часть… Он сейчас начнет костерить и проклинать всё и вся. Люцифер прислушался. Вой ветра затихал — теперь за окном все было тихо. Внезапно Люцифер поднял палец: — О! Слушай! Нарастающий гул… Жуткий, низкий, на грани слышимости. Все сильнее и сильнее. Адам зажал уши — звук был невыносим. Люцифер захохотал: — А это уже что-то новенькое, Михаил! За такие слова ты однажды Габриэля выпорол, между прочим! Гул перешел в вой, а потом в рев. Как ни зажимал Адам уши — звук тише не становился. Более того — Адаму начало казаться, что он сам — этот рев. И рев этот рассыпается на части! Сквозь пальцы — тоненькие струйки крови… А вот боли Адам пока не чувствует — он ее ощутит потом. По полной программе. Все закончилась так же внезапно, как началось. Адам осторожно убрал руки от ушей — тишина. Ни звука — вообще. Он поднял глаза — Люцифер стоял в дверном проеме, наклонив голову к плечу и с любопытством рассматривал человека. — Хм… А Бальтазар не врал. Вы, люди, совершенно не держите удар! А ведь Михаил даже и вполовину своей обычной мощи не разгулялся. И, кажется, я понимаю, почему раньше ты этого так не замечал. Я же тебя держал при себе. Хм. Интересный момент… Адам с трудом приподнялся, цепляясь за стенку. Ноги подкашивались, в ушах стоял гул — слова Люцифера он слышал как издалека. Добравшись до кресла, рухнул в него, сжимая голову руками. Замер. Люцифер ушел вглубь домика, чем-то там погремел, позвенел. Послышался свист закипающего чайника. Спустя некоторое время Люцифер вернулся к камину — в руках поднос с чайничком и две чашки. Адам вытаращил глаза. Архангелу только фартучка с бантиком сзади не хватало! Незабываемое зрелище! — Ну, и что ты так вылупился? — Люцифер подвинул низкий столик, расставил посуду, разложил салфеточки. Еще и подправил уголок — типа, красоту навел. — И мне некоторое человеческое не чуждо. Адам хмыкнул. Его ожидания настолько разошлись с реальностью, что он просто перестал удивляться. И решил принимать то, что есть — а разберется он потом, когда будет к этому готов. Пока Люцифер красоту наводил, Адам разжег опять камин. Если не принимать в расчет то, КЕМ был Люцифер, можно было просто вообразить, что у Адама каникулы. Иногда он с мамой перед Рождеством ездил к родне в Канаду. Жили родственники в небольшом домике у подножия гор. Он помнил, как там было здорово — тихо, зелено, уютный домик с разными резными штучками — дядя всерьез увлекался резьбой по дереву. И запах свежей деревянной стружки по вечерам… Дверь распахнулась, ударилась о стену, жалобно скрипнула. — Михаил, ты либо заходи, либо уходи. Дверь только закрой — дует. — Люцифер даже головы не повернул, задумчиво изучая чаинки в чашке. — Сидишь? — прошипел Михаил. — Философствуешь? Адам сжался — он мечтал сейчас быть предметом обстановки. Попасться под руку разъяренному архангелу… — Сижу. Философствую, — согласился Люцифер. — И тебе советую. Оч-чень успок… Чашка вылетела из рук Люцифера. Архангел нарочито стряхнул с рубашки капли чая. Медленно встал и повернулся к брату. Михаил стоял на пороге — глаза полыхали, волосы всклочены, руки ободраны. — ТЫ… Ты… Папочкин любимчик… — каждое слово выходило со свистом и хрипом, — избалованный… себялюбивый… ЧЕЛОВЕК! — Михаил, если тебе так сильно хочется поразмяться — просто скажи. Я всегда к твоим услугам. — Люцифер скрестил руки. — А обзываться — это недостойно даже тебя. Склонил голову к плечу, сощурил глаза. Михаил взревел. Адам еще сильнее вжался в кресло и на всякий случай зажмурился — и очень вовремя. Даже сквозь зажмуренные глаза — нестерпимо яркая вспышка. Грохот, звон, треск… Кресло с Адамом опрокинулось, и человек откатился в угол. Завывания и страшный гул слегка отдалились, и Адам решился приоткрыть глаза — оба архангела были уже на улице. Через дверной проем — дверь лежала рядом с порогом — аккуратненько так, как будто ее специально положили — чтобы не мешалась под ногами. На улице — клубы снега. И в гуще угадываются две фигуры. Крылья — как молнии. И обе сплетены так тесно, что не разберешь — где чья рука-нога. То катаются по снегу, то взмывают — невысоко, на несколько метров — и опять рушатся в сугробы. Адам опять зажмурился и скорчился в своем углу… Он так пролежал достаточно долго. Шум драки прекратился внезапно — как выключили. Выждав пару минут, Адам приоткрыл глаза — на улице тихо. Никого не видно. Выждав еще немного, Адам решился выглянуть наружу. Полянка перед домиком напоминало поле после бомбежки. Воронки, перепаханный снег, поломанные деревья и кусты. — Что, перепугался? — насмешливый голос слева. Адам подпрыгнул от неожиданности, обернулся. Люцифер сидел на кресле у стены, катая в руках снежок. Вид у него был потрепанный — порванный ворот рубашки, полуоторванный рукав, взлохмаченные волосы… Но вид довольный, как у кота, сметанку у хозяйки слизнувшего. — Это мы так разминаемся, — довольно ухмыляясь, сказал Люцифер. — Правда, Михаил уверен, что все это всерьез… Архангел забросил снежок в кусты, встал, отряхнулся, провел руками по одежде — тут же все стало как новым. Ворот и рукав стали опять целыми, прорехи исчезли. С волосами пошло не так просто — жесткие и непослушные, они торчали во все стороны. Люцифер махнул рукой — пусть их. Сами потом лягут как надо. Вселенная начала меняться. Адам пошатнулся, ухватился за косяк. — Если и дальше хочешь наслаждаться моим обществом — ничего не трогай. Иначе так и застрянешь тут, пока реальность меня сюда не вернет, — предостерег Люцифер. Адам отшатнулся от домика. И вовремя. Все поплыло, заполыхало… и вот они уже стоят на берегу большой, неспешной реки. Леса не было — была бескрайняя равнина. Куда ни кинь взгляд — трава, цветы, низкий кустарник. И запах! Тяжелый, медово-цветочный. — Ого! Такое место попадается мне очень редко! — Люцифер явно обрадован. Адам осмотрелся. Неяркий свет от солнца, разноцветные вкрапления в зелени поля… и кристально чистая вода в реке — видны даже мелкие разноцветные камушки на глубине. Сама вода, на вид ледяная, оказалась теплой, мягкой. Так и манила искупаться. Что, собственно, уже и делал Люцифер — не раздеваясь, вошел в воду, и поплыл. — Э-э-э… Адам стоял на берегу, не зная — куда податься. Либо плыть за архангелом, либо сидеть на бережку и считать травинки. Выбрал промежуточный вариант — зашел в воду по колено и стал бродить вдоль берега. Вроде бы и искупался, и вроде бы и нет.***
Люцифер вернулся через несколько часов. Адам успел подремать на теплом солнышке, собрать маленький букетик полевых цветов, раздраконить этот букетик, переругаться в мыслях с Люцифером, Михаилом и всей ангельской братией… И сейчас человек просто сидел, закрыв глаза. — А ты, я смотрю, отчаянная голова! — насмешливо сказал Люцифер, выходя из воды и отряхиваясь, как большой лохматый пес. — Прямо на подвиги рвешься! Адам заслонился от брызг воды (что, конечно, было занятием совершенно бесполезным). — За тобой угонишься, конечно! И откуда я знаю, что там безопасно? Люцифер сел рядом, откинулся назад, опершись на локти, скрестил ноги… Замер, подставив лицо солнцу. — В этом мире тебе никто не причинит зла… Ну, кроме меня или Михаила! Солнце уже клонилось к горизонту. Цвета вокруг начали изменяться — начали раскрываться ночные цветы, померкли золотые головки одуванчиков, появились легкие облачка, лениво протягивая легкую тень по полям и реке. — Если бы Михаил остановился, успокоился и обратил энергию на сотворение… — задумчиво сказал Люцифер. — Такую красоту сотворить не каждый сможет. Адам вздрогнул, когда архангел заговорил. Повернулся к нему. Открыл рот. Потом опять закрыл. — Ты спросить хочешь, — не вопрос. Констатация. — Спрашивай. За спрос не бьют… в большинстве случаев! Люцифер внимательно смотрел на Адама, приподняв бровь. — Да… хочу спросить… Даже не спросить. Попросить… — Адам помолчал. — Расскажи — как живется ангелам там, на небесах? Я знаю, что людям там создается свой отдельный рай — почти как этот мир, только не меняющийся. А ангелы? Как они живут? Люцифер хмыкнул. Выдернул травинку, зажал зубами, откинулся на спину и задумался… — Интересная просьба. Хотя, вполне понятная. Только я могу рассказать, как ЖИЛИ ангелы. Я не был на небесах во время… короткой вылазки — назовем это так. Но по слухам — поменялось там все кардинально. Вот представь себе огромный дворец. Типа, как в Англии. Огромные ворота, высокая ограда. Вокруг замка — сады. Разные — потому что Ангелы любят красоту наводить. Но при этом у каждого ангела — свое оригинальное представление о том, что красиво. Люцифер вдруг захохотал: — Ты представь — небольшие кустарники, красиво и ровно обрезанные, внутри скамеечка. А рядом с этой красотой — другая! Огромные тополя, причем художественно обрезанные. А за ними — лабиринт из терновника. А за лабиринтом — вообще сюр из терновника! Отец долго пытался сделать хоть что-то. Даже где-то получилось — перед Домом все было более менее пристойно. Но вот позади… У-у-у-у! — Люцифер опять засмеялся. — Если попасть в тот «сад» — сознание уносит сразу! Люцифер помолчал. — Я любил там бродить — позади Дома. Там было тихо. Мои собратья населили свои джунгли зверями и птицами из разных миров. Ты даже не представляешь, какие там были создания! Я их даже описать толком не смогу — в вашем мире ты даже похожих на них не найдешь… Люцифер надолго замолчал. — Дом… Даже не знаю, как тебе его описать. Представь место, куда ты стремишься вернуться. Где ты душой отдыхаешь. Где так спокойно и где время течет так вязко, что кажется будто его видно. Место, где ты рад всем и каждому. И где все и каждый рад тебе… — голос Люцифера затих. — Мне кажется, я тебя понимаю. — Адам тоже лег на спину, закинул руки за голову. — Такое место было и у меня. Когда я умер… Люцифер с любопытством взглянул на человека. — То есть, когда ты был жив?.. — он не закончил. Адам кивнул. — Мама всегда была на работе. Отца я долго не знал. А когда узнал… Он появлялся пару раз в год. Типа — папа-праздник. А мама пахала на двух работах, чтобы я учился. Теперь я понимаю, какой был иногда скотиной. Но извиняться-то уже поздно. — Поздно… — этом откликнулся Люцифер. — Да уж. Про поздно ты можешь мне не рассказывать. — И мне тоже, — резкий голос позади. Архангел и человек подскочили. Михаил стоит в нескольких шагах от них. Нахмурен, мрачен. Адам попятился, Люцифер сделал шаг вперед, предостерегающе поднял руку. — Михаил… — Отвали, брат мой, — нежно-угрожающе сказал Михаил. — Мало того, что ты отнял у меня эту душонку, так ты ее себе забрал и беседы с ней ведешь! Вместо того, чтобы выход искать!.. Люцифер сделал еще шаг вперед и чуть в сторону, закрывая собой Адама — Михаил, ты же сам делал вместе с Отцом клетку. И ты знаешь, что отсюда нет выхода. Если бы была хоть малейшая лазейка — я бы ее отыскал в годы своего одиночного заключения… — Вот именно! Я делал! И я найду! И ты — поможешь! Люцифер покачал головой. — Прости, брат. Я не буду помогать тебе. Я больше не хочу… Михаил сжал кулаки. — Нет! Будешь помогать — я заставлю! — Михаил, ты так ничего и не понял? Меня нельзя заставить. Если я не хочу — я умру, но не сделаю. Люцифер резко пригнулся, уворачиваясь от замаха Михаила. — Михаил! — предостерегающе, — И это мы тоже проходили! Не начинай! Ты проиг… Адам не успел увидеть удар — Люцифер резко согнулся. Охнул. Рубашка потемнела. Кровь?! Адам застыл в ужасе. — Ты у нас всегда самый справедливый, да? Ты у нас всегда самый умный, правда, младший братик?! — шипел Михаил. Он оттолкнул брата, развернулся — и исчез. На траве — распластанные молниевые крылья. Изломанная фигура в измятой траве. Адам медленно подошел, не веря глазам. Присел. Люцифер лежал лицом вниз, подогнув под себя руки, не двигаясь. — Тебя же нельзя убить… — Неверяще прошептал Адам. — Как же так? Хрип-проклятие. Архангел дернулся, перевернулся. С трудом сел. — И ведь нашел же где-то, поганец! — Люцифер рассматривал руку в крови. — Как же это я недоглядел? Медленно встал с земли — крыльев уже не видно. Исподлобья посмотрел на Адама — Ну, что уставился? Помоги до воды добраться! Адам подскочил, подставил плечо. Люцифер положил руку — и Адам охнул. Как будто плиту положили на плечи. Потихоньку добрались до воды. Люцифер смыл кровь — на рубашке прореха, но раны не видно. — Не смотри так, Адам. Простым ангельским клинком, даже если он какой-то пакостью намазан, меня не убить. Голова поболит — и все. Это Михаил уже от безысходности. И от тоски.***
Солнце давно зашло. На небе — фантастически огромная, яркая луна, окрашивающая поля и реку в фантасмагорически фиолетово-желтые цвета. На воде — желто-серебристые блики от луны. Человек и архангел сидят на берегу, опустив ноги в воду. — Там, наверху, мы жили каждый в своем мире — таком, каким создали для себя. В нашем Доме не было дверей. Ты просто проходил через пространство и оказывался в своем месте. У меня это было небо. И облака. И тишина… Мои братья постоянно меняли миры, подолгу сидели друг у друга «в гостях». Но в свой мир я никого не пускал. И сам ни к кому не ходил… А потом Отец создал вас, людей. Вы были такими… мелкими. Постоянными. Суетливыми. И ужасно шумными! Я очень долго держался подальше. Но однажды все-таки решился посмотреть поближе — мое любопытство меня и погубило. Когда я увидел их, ту первую парочку… Меня взяла оторопь. Я помнил слова Отца — «по образу и подобию своему». Вы совершенно не походили на нас! Это была первая наша ссора с отцом. Потому что я так и не смог понять — по какому образу и подобию он вас создал. Потом было еще много ссор. И с каждой ссорой Отец все больше и больше сердился. Однажды при нашей ссоре поприсутствовал Уриил — потом он попытался мне доказать, что я неправ. Силой. Ну, он долго потом никому ничего не мог доказать. Люцифер помолчал. Адам сидел тихо, стараясь даже не шевелиться. — А потом шум от этих созданий стал настолько невыносим, что я начал вынашивать планы по избавлению от них. Убить? Так Отец новых сделает — и хорошо, если таких же. А если хуже? Прогнать? Отец их найдет и вернет, да еще мне по шее надает. Вот тогда я и придумал сделать так, чтобы сам Отец их прогнал. Проник в сад, обдурив старика Гадриэля — кстати, до сих пор перед ним чувствую себя виноватым. Отец тогда здорово на него осерчал и наказал несоразмерно вине… Соблазнить женщину было делом нехитрым. А дальше они сами все сделали. И ведь все получилось бы… Если бы Михаил не побежал к Отцу… Люцифер крепко потер лицо руками. — А самое смешное, сейчас Михаил оказался на месте меня-«того». Только ему еще хуже — он всегда был самым послушным сыном, всегда старался быть первым во всем. Все приказы Отца выполнялись им незамедлительно и не раздумывая. А я всегда был бунтарем. Все, что просил или приказывал Отец, я подвергал сомнениям и обдумываниям. Если я отлучался — то надолго. Самое мое длительное отсутствие длилось около семисот лет. Я жил по своему времени и по своему ритму. А потом Отец и Михаил… Люцифер замолчал. Адам сидел тихо, даже дыша через раз. Ощущение, что Люцифер говорил не с ним, а с собой. Выговориться и забыть. Люцифер все молчал, водя рукой по глади воды. — Я и сам не понимаю, зачем я все это тебе рассказываю. Ты из них. Я должен тебя ненавидеть. Но вот какая штука — не могу. Не получается. После веков заточения — не могу. На севере вдруг вспыхнуло зарево — сине-красные сполохи прокатились по всему небу. Гром и дрожь земли. Люцифер вскочил. — Этот дурак пытается уничтожить клетку! Адам тоже вскочил было, но новый подземный толчок заставил его с размахом плюхнуться обратно. — Сиди тут. Не дергайся, что бы не случилось. — За спиной Люцифера развернулись молнии-крылья. — Сиди! Порыв ветра, пригнувший траву и всколыхнувший воду — Люцифер пропал…***
Взлететь получалось всего на несколько десятков метров — но и этого хватало, чтобы видеть, что происходит внизу. Вспышки на севере приближались, гром нарастал. — Михаил, остановись! Ты только хуже сделаешь! В центре бури — фигура брата. — Я должен выбраться! Я должен быть там, наверху! Это мой долг! Это моя ответственность! Люцифер с размаху врезался в брата — оба покатились кубарем. — Это никогда не было твоим долгом, брат! Это было навязано Отцом — чтобы освободить себя от нашего назойливого внимания… Как же ты не понимаешь! Клубок крыльев прокатился, сминая реальность. Распался на две фигуры — оба архангела стояли друг напротив друга, тяжело дыша. Люцифер стоял, слегка пригнувшись, руки расставлены. Михаил стоял, упрямо пригнув голову и сжав кулаки. — Ты никогда не следовал своему долгу, Люцифер. Ты всегда шел наперекор Отцу — и все же был его любимым сыном. Как же, наверное, больно быть наказанным! Ты себялюбивый младенец, которому наплевать на все и вся! — Никогда — слышишь! — никогда я не любил себя больше кого-либо! Никогда не претендовал быть самым любимым. И никогда не пытался оспаривать твое первенство, старший брат. Да, это очень больно — быть наказанным за правду. Остановись, Михаил, умоляю. Сейчас ты ничего не сможешь изменить — как бы не старался. Но, сломав реальность — тобой же сделанную — ты можешь обречь нас троих влачить жалкое существование в реальной клетке! Пожалуйста, Михайль… Михаил выпрямился. Разжал кулаки. Ласковое прозвище — из их детства. Так Люцифер называл брата там, на небесах, приходя из очередного путешествия и рассказывая о своих приключениях и открытиях. — Нам с тобой сейчас не драться надо, а объединиться и подумать — выход есть. Ведь Азазелю удалось со мной связаться… — Как?! Как он это сделал? — Я не знаю. Просто в один прекрасный момент от него начали приходить послания — письмо в бутылке на берегу, надпись на песке, буквы, вырезанные на стволе дерева… Чужая мысль в голове… Пожалуйста, Михаил… я тоже хочу домой, на небеса. И в другие миры. Не нужен мне апокалипсис — забирай его себе и развлекайся. Только меня потом — отпустите… Буря вокруг стихла. Потрепанная реальность не спешила восстанавливаться. Вдалеке синела река под луной, но здесь — все было серо-черным, клочковатым туманом плывя по сторонам. Михаил все стоял. Люцифер сделал несколько шагов к нему. Протянул руку. Михаил долго смотрел на раскрытую ладонь. Потом протянул свою руку, взялся крепко за руку брата… Резко рванул к себе и с размаху влепил оплеуху Люциферу. — Ну что — полегчало? — Люцифер распрямился, вытирая рот рукавом. Второй рукой он крепко держал брата. Михаил вдруг ухмыльнулся — Ты не поверишь…, но кажется, мне и правда полегчало. И ты прав. Мне надо остановиться. Но насчет ответственности и долга мы еще поговорим! Люцифер шутливо закатил глаза: — Это мы еще посмотрим… И еще. Адам… Отвращение на лице Михаила. — Что ты все о нем печешься? Да не трону я его больше! Мне больше неинтересно… — Нет, Михаил. Адам с нами. — Ты шутишь?! — Михаил уставился на брата. — Он?! Это всего лишь жалкая душонка человека, которого ты ненавидишь! Люцифер отпустил руку брата, присел на землю. — Михаил, когда ты уже поймешь? Нет во мне ненависти больше. Я ее изжил. Вот здесь и изжил. Даже когда я пытался устроить на Земле апокалипсис… Люцифер посмотрел на Михаила. — Нам надо забыть о ненависти, Михайль. Да, он человек. Но ты сам говорил, что творения Отца куда глубже и умнее, чем мы видим. Вот, настало время это проверить. Михаил поколебался. Помялся с ноги на ногу, сел рядом. Тишина облепила коконом обе фигуры — даже сверчки больше не стрекотали. Оба архангела молчали. Люцифер просто наслаждался тишиной. А Михаил думал. Думал о том, как повернулось его существование…***
Вот, вроде совсем недавно, он был архистратигом. Он вел за собой все ангельское войско. Он одним движением повелевал тысячами. Даже без мудрых глаз Отца, Михаил сохранял на небесах спокойствие, порядок и умиротворение. Когда Отец ушел, многие впали в панику, несколько бунтарей попыталось перехватить управление — но он тогда среагировал очень быстро. И порядок установился надолго. И что сейчас? Сейчас он сидит на изрытой сырой (хоть и теплой) земле, с братом, которого он своими же руками сверг с небес и заточил в этом месте. И сейчас он такой же изгой, как и Люцифер. И, даже если Отец появится, нет никакой уверенности, что Он освободит своего старшего сына. Более того, у Михаила все больше крепла мысль о том, что Отец даже не подумает его освобождать. Зачем — ведь если Он вернется, Михаил будет уже не нужен. — Нет, Михайль. Ты нужен Отцу. Даже сейчас и здесь — ты его старшенький. А первенцы — они всегда в сердцах родителей. Что бы не случилось. — Люцифер почувствовал состояние брата. Михаил горько усмехнулся. — Если бы я был нужен… Разве он бросил бы меня тут? Разве он бы бросил всех нас? Люцифер поднял с земли прутик, начал выводить загогулины на земле. — Мне кажется, это очередное испытание Отца. Помнишь, когда я еще был мелким, особо не соображающим… Тогда Он устроил испытание для тебя и Рафаила? — О да. Такое забудешь! Мы тогда голову чуть не сломали, как найти тот жезл, который он запрятал! — Михаил засмеялся. — Рафаил так и не понял смысл загадки. Он просто тупо прочесывал Дом в надежде, что сможет найти чисто случайно! — Вот и сейчас мне кажется, что это очередная шарада для нас, его детей. Сможем ли мы жить без Его подсказки. Получится ли у нас не просто проживать век за веком, но еще и за его творениями присматривать. Только знаешь что… кажется, нет. На все вопросы — нет. Вместо того, чтобы жить самим и дать жить людям, мы устроили свару — кто главнее, кто умнее, кто любимее. И забыли самое главное — то, кем мы являемся на самом деле. А ведь мы — Его дети. Любимые дети. Михаил молчал. Сзади послышалось шуршание. — Адам, я же сказал тебе никуда не уходить! — Люцифер привстал, оглянувшись назад. — Я знаю. Просто буря закончилась…, а тебя не было… я забеспокоился… — Вот. Смотри, Михаил. С одной стороны — яркий пример того, что люди не умеют слушать и слышать. А с другой… Отец и их наделил сопереживанием. — Люцифер слегка улыбнулся. Михаил встал, сделал шаг к Адаму. Человек в страхе попятился, инстинктивно выставляя руки вперед — Нет… пожалуйста… не надо! Архангел остановился. Люцифер подошел к брату и положил руку ему на плечо. — Да не трону я его! — раздраженно бросил Михаил, поводя плечом и сбрасывая руку Люцифера. — Что ты как нянька! — Ну, есть почему. Правда? — негромко спросил Люцифер. — Адам, вернись, пожалуйста, на наше место и подожди меня там. Я скоро. Адам развернулся и опрометью бросился прочь. — Ты заметил? Он сознание терял от ужаса, но все равно пришел. И ведь он правда беспокоился… за тебя. — Михаил удивлен. Люцифер улыбнулся и промолчал. — Хорошо. Но что мы будем делать теперь? Михаил не успел договорить фразу — реальность опять решила поменяться. Неяркая вспышка — и они на полянке густого елового леса. Михаил растерянно осматривается. — Куда это нас закинуло? — О, это славное местечко. Пошли — у меня тут неподалеку есть шалашик с кострищем. Будем надеяться, что Адам тут не потеряется… Хотя, куда он может деться? От полянки разбегалось несколько тропинок-лучиков. Люцифер уверенно пошел по одной из них и вскоре братья вышли к лесному быстрому ручью, у которого и правда был установлен шалаш-навес. Перед ним было выкопано кострище. Люцифер свалил ветки, которые собирал по дороге, у ямки, пригнувшись, пролез под «крышу» шалаша, пошуршал немножко — и вот на земле уже расстелен большой узорчатый плед. — Слушай, откуда ты все это берешь, а? — Михаил присел на плед — ткань мягкая, шерстяная, чуть-чуть покалывается. И сырость земли сквозь плед совсем не ощущается. — А вот это у тебя надо спросить, братец, — Люцифер укладывает ветки в кострище. — Твое же творение. Этот мир меня любит — он дает все, что мне требуется. Ну, почти все. Хочется почитать — пожалуйста. Книжки находятся в самых интересных местах. Один раз я нашел книгу в гнезде! Хочется поваляться, а земля сырая — и как-то так незаметно появляется коврик, или пледик, или соломенная подстилка… Так что я давно хотел спросить, что за материалы ты использовал при создании? Михаил оживился — он всегда любил рассказывать о своих творениях. До рассвета братья просидели у костра. Земля вокруг костровища покрылась формулами и значками. Пока они говорили, родилось еще несколько идей создания новых миров. Михаил так увлекся очередной формулой, что ничего не замечал вокруг. Люцифер, однако, услышал и тихое шуршание, и легкий треск сухой ветки под ногой. — Адам… — негромко окликнул он. — Сколько же ты там уже торчишь? Иди сюда. Из-за деревьев вышел совершенно замерзший Адам. Весь в росе, обрывках паутины, в волосах — запутавшиеся сухие листики. — Сколько ж ты там бродил? — Д-д-достат-точн-но, чт-тоб-бы пром-мерзнут-ть д-до кст-тей! — отчетливо простучал зубами человек. Михаил поднял голову и встретился взглядом с Адамом. Долгий взгляд глаза в глаза. А затем Михаил подвинулся, освобождая место у костра — у самой жаркой его части. Люцифер принес из шалаша небольшой котелок, накрошил в него листья малины и дикой смородины, что росли у ручья. Бросил горсть сушеных ягод, наполнил водой из ручья и повесил на палку над костром. — Сейчас, мы тебя согреем. Напившись горячего «чая» и пригревшись у жаркого костра, Адам быстро уснул, свернувшись калачиком под курткой.***
— Посмотри на него, Михаил. Творение отца. Такой хрупкий. Постоянный. Не умеющий летать. Такой шумный и надоедливый. И в то же время — бесстрашный. Сочувствующий и … любящий. Как такое несовершенное творение могло выжить и развиться? Нам есть, чему поучиться у людей. Дико звучит в моих устах, да? — усмехнулся Люцифер. — Да уж. Мне — точно дико это слышать. Учитывая, что именно из-за человека ты здесь сидишь… А чему мы должны поучиться у людей? — Терпению. Любви. Самоотверженности. Храбрости. Сочувствию. Люцифер задумчиво покрутил в руке лепесток огня, взятый из костра. — Ты не поверишь, Михайль. Но за тот неполный год, что я провел на земле, пытаясь всем вам насолить, я успел неплохо изучить эти мятущиеся души. Я ведь даже хотел отступить — ты помнишь — там, на кладбище. В самом конце я хотел побольше побыть среди них — изучить, что же все-таки получилось из первоначальной пары. — Тебе бы не понравилось, Люцифер. Большинство из них так и остались — громкими, суетливыми, подгребающими все и вся под себя. Такие как этот человек или его братья — большая редкость на Земле. — Но они ведь есть? Думаю, я бы прижился там. Кто знает, как бы получилось…***
Сквозь сон Адам чувствует, как снова меняется реальность — исчезли лесные еловые запахи, журчание ручья и звуки лесных обитателей. А вместо них появились запахи йода и соли, шум прибоя и тягучий сладкий запах экзотических фруктов. Адам открывает глаза — они опять на пляже. Рассвет плавно переходит в утро — над океаном уже показался краешек солнца. Костер потух. Архангелы молча сидят и смотрят на воду — на то, как встает солнце, окрашивая все вокруг сначала багрянцем, потом золотом. Адам подходит к ним, садится слева от Люцифера. Михаил молча протягивает человеку манго — целая кучка фруктов лежит у ног архангела. — Спасибо. — Адам принимает фрукт. Состояние тихого блаженства — так вокруг хорошо. Михаил закрывает глаза. Состояние покоя — как давно он не испытывал его! Ему было все равно, что он в клетке. Потому что рядом был брат, с которым он смог помириться. Потому что рядом был брат, который простил его — а это дорогого стоит! — Красивую игрушку ты сделал, сын мой! — негромкий голос позади, заполняющий сознание. Все трое подскочили и резко обернулись. Позади стоял невысокий человек. Худощавый, со слегка вьющимися волосами, закрывающими уши, небольшой бородкой. Одет в джинсы, белую футболку, сандалии. Вроде человек как человек. Но исходящая от него сила заставляла искриться все вокруг. — Отец… — неверяще прошептал Михаил. — Отец! Архангел вскочил, бросился к человеку, упал возле него на колени. — Отец… Ты… ты жив! Человек положил руку на голову Михаилу, улыбнулся. Михаил застыл у его ног. А Отец посмотрел в глаза Люциферу. — Здравствуй, сын. Я рад видеть тебя — живым и с покоем на душе. Люцифер медленно подошел, остановился. Опустился на колени и прижался к ногам Отца — как и брат его. Мягкие руки подняли обоих братьев. — Я пришел за вами. Эта клетка больше не нужна… Адам пошевелился — и снова замер. Теперь человек смотрел прямо ему в глаза. — И ты, человек, тоже свободен. Ты волен идти куда хочешь. Я могу вернуть тебя на землю. А могу — в твой рай. Выбирай. Адам помолчал. Посмотрел на коленопреклоненного Люцифера. — Я… я не знаю… Но, если ты позволишь мне остаться с Люцифером… Люцифер поднял голову. — Отец… Разреши мне пожить на Земле! Я был неправ, когда ругал твое творение. Я хочу лучше изучить их. И Адам будет мне проводником в мире людей… Человек слегка нахмурился, но тут вступился Михаил — Отец, позволь брату пожить среди людей. Я присмотрю за ним! Человек задумчиво смотрит на своих детей. И на свое творение. — Вы же знаете, дети мои. Я никогда не препятствовал вашим желаниям — особенно, в исследованиях…***
Опустевший пляж — только следы на песке. Волна выносит на берег маленького крабика, который изучает песок, находит горстку фруктов, взбирается на нее… Ярко вспыхивает небо, сминается море, как бумага. Очередная вспышка — и темнота. Клетки больше нет.