sacrifice

Камень под Хейлом пепельно-серый, прям в цвет лица, ну, не считая кровавых луж и красных дорожек, каплями сбегающих на грязный, со следами чужих ботинок, пол. Потолок нависает огромной толщей, опускается ниже, давая стенам ленивый сигнал, чтобы схлопнуться и раздавить их. Стайлз гипервентилирует, у Стайлза трясутся руки, как у старика, больного паркинсонизмом, Стайлз хочет проснуться и осознать себя в теплой постели, а не в пыльной пещере перед ебаным алтарем. Французы называют эту хуйню «дежа-вю». Питер стоит за его спиной, держит чуть выше локтя, скорее, чтобы не упасть самому, чем успокоить Стилински. Питер подойти туда ближе не может - это даже не аконит, Стайлз не знает, из какой могилы стерва Кейт спиздила эту дрянь, но почти уверен, что Питер сдохнет быстрее, чем от рваных ран, сочащихся черной кровью. Брейден сдохла вечность назад, потому что размер пушки не пропорционален размеру оставшейся жизни, отведенной им господом, расправляющимся со своими всевышними комплексами с помощью миллионов людей. Не-людей, кстати, тоже. Стайлз оборачивается через плечо - с каждым едва заметным движением грудной клетки Дерека и неслышным выдохом глаза Питера мигают с пронзительного голубого на красный, как рождественская гирлянда, у которой коротит провод. Стайлзу от бессилия хочется намотать его внутренности на высокую елку по традициям тех гирлянд, но в Мексике только кактусы и песок. Калаверас проебались конкретно, не учли, что жертва не загнанная омега, а такой же охотник в прошлом, по образу их самих, и Кейт снова сбежала, прикрываясь широкими спинами своих агрессивных ручных щитов из звериных костей. Арайя смотрела с холодным интересом, как мечется Стайлз, как расцарапывает ладони, накрывая ими забытые всеми символы, чернильными змеями уходящими по предплечьям под рукава толстовки, но помогать не спешила, а потом и вовсе села во внедорожник и дала знак одному из ребят уезжать. Стайлз бы и рад ее проклянуть, но Дерек дышит все реже. - Твои шаманские штучки, - говорит Питер, пошатываясь, - тут не работают. У нашего милого ацтекского друга энергии еще на тысячелетие, и не тебе с ним тягаться, если, конечно, твое настоящее имя не Кецалькоатль. - Показать паспорт? - он огрызается по привычке, мозг лихорадочно перебирает варианты быстрее, чем Стайлз успевает их уловить и осмыслить. У Питера заплетается язык, но он выдает кривую усмешку и продолжает озвучивать то, что Стилински прекрасно знает: - Старина Уицилопочтли неплохо устроился. - Похвально, что ты слушал на уроках истории. Завали. Дерек становится белым, как саван для мертвеца; Стайлз наяву видит свою голову у подножия бесконечной лестницы и кровавый ковер по ступеням и слышит сквозь ломкий чужой язык хриплый смех этой безумной суки. Стайлз Стилински известен своими планами. Стайлз Стилински всегда найдет выход. - Питер, - зовет, не отрывая напряженного взгляда от тела младшего Хейла поперек алтаря. - Питер, этому ацтекскому хрену без разницы, в чьей крови искупаться? Или он примет оплату другой валютой? Питер приподнимает брови, зажимая ладонью и курткой бок, вспоротый острой костью берсерка. - Что ты собираешься делать? Стилински выдергивает локоть из чужих ослабевших пальцев, подходит к камню. Он бы и рад сбежать, но бросить Дерека и дать ему умереть он точно не сможет. Кажется, до Питера что-то доходит. Потому что он делает шаг следом, морщится и шипит, натыкаясь на невидимую границу; внутренний волк скулит. Стайлз подбирает обсидиановый нож, салютует им Питеру. У Арджент в его голове томный голос, нараспев произносящий по-птичьи изломанные слова. Стайлз не знал их до этого. - Никогда не понимал прикола в двойном суициде, да и сейчас не особо. Только я не умру, и он, - Стайлз кивает на Дерека, а его трясущимся рукам позавидует любой эпилептик, - тоже. Питер отходит назад и заранее выбирает похоронный костюм. Если сам доживет. Когда Стайлз закрывает глаза, полоснув лезвием по запястью и саднящей ладони, поворачивает ее ребром, чтобы кровь капала на поверхность камня, и вполголоса бормочет на языке погребенной с годами цивилизации, Дерек впервые шевелится. На вершине несуществующей лестницы солнечные лучи преломляются длинными яркими перьями. В воображении Стайлза у Уицилопочтли почему-то улыбка Кейт. Дерек шумно, через силу, втягивает воздух сквозь зубы, как будто у него переломаны ребра и врезаются острыми обломками в легкие, вздрагивает и кашляет - на губах оседает красное. Стайлз сидит неподвижно, потом поднимается - из серьезных ранений у него только несколько глубоких порезов - и принимается торопливо ощупывать стремительно оживающего Хейла. Помогает сползти с алтаря и едва не падает, когда Дерек наваливается на него всем весом. - Быстрее, идем, - бросает он Питеру, придерживая за талию Дерека. - Что ты сделал? - Ты идешь или задаешь тупые вопросы? Где-то под диафрагмой повисает тянущая пустота. - Что ты, блядь, натворил? - если бы Питер был в состоянии, Стайлз бы познакомился поближе затылком с одной из стен. Дерек косит на него расфокусированный мутный взгляд. - Стайлз. Пустота внутри разворачивает ледяную пустыню; Стайлз поправляет руку Дерека на своем плече и перехватывает крепче. - Главное, что ты жив, тебе бы там не понравилось, - и тащит за собой к джипу. Уже в машине, когда он неосознанно прикасается пальцами к ткани толстовки на груди, Питер наклоняется к нему и шипит, чтобы Дерек, дрейфующий в полуобмороке, не услышал: - Ты больной малолетний кретин. Продал себя. - Не продал, а обменял на твоего, между прочим, племянника, - флегматично поправляет Стайлз, глядя перед собой на дорогу. - И не всего себя, у меня в запасе не меньше пары десятков лет. Как думаешь, ему хватит? - Как думаешь, он одобрит, что его человек отдал душу кровожадному богу? Стайлз дергается, как от удара, кусает губу и смотрит наконец прямо на Питера. - Он не узнает.