Еще одно утро

Он смотрит в зеркало и видит там одиночество. Привычное «никогда» тянущей болью отдается где-то под ребрами, и он морщится, позволяя себе всего на секунду ослабить контроль. Здесь только он, и не перед кем держать лицо, но он не может остановиться. Это давно уже стало привычным. Маска уверенного спокойствия, что приросла к лицу так плотно, что уже не оторвать. Зеркало отражает давно вышедшего в тираж солдафона, и ему хочется ударить, разбить свое отражение, а потом подхватить, сжать в пальцах осколок, и срезать, навсегда стереть с собственного лица эту ехидную ухмылку. Вот только там, под маской давно ничего нет. Ни ожиданий, ни надежд, ни даже слабого интереса. Запретной, давным-давно позабытой слабости. А потом секунда заканчивается, и несгибаемый, непробиваемый Николас Джозеф Фьюри расправляет расслабленные было плечи и больше ни о чем не сожалеет. По коже стекают капли воды, соскальзывают по давно привычным шрамам, и он стирает их полотенцем, а потом в раздражении отбрасывает его в корзину. Вещей там скопилось немало, и Ник в который раз обещает себе их постирать и мечтает об экономке. В детстве он был уверен, что никогда не сможет себе такое позволить. Потом деньги стали всего лишь бессмысленной цифрой, не нуждающейся в строгом учете. Но детская уверенность оказалась правдивее суммы на счетах. Он никому не может позволить подойти к себе достаточно близко. Его грязное белье – государственная тайна, и «никто» падает, вбивается в подсознание совсем рядом с «никогда». Он выходит из душа с мыслью о кофе. О руке, что протянет ему горячую, до краев полную чашку. Прямо сейчас, пока он в одних трусах бредет к шкафу, собираясь одеваться. Это могло быть так просто. Мимолетное, почти ничего не значащее присутствие. Ну какую роль могут играть эти минуты от пробуждения и до выхода? Что в них такого, чтобы обращать на это внимание? Он и не обращает. Он ищет ключи от машины, хоть и помнит в точности, куда их положил. Все всегда на своем месте. И он сам – важная часть этого порядка, который совсем некому разрушить. Ник выходит за дверь. Его телефон знакомо дрожит, заставляя собраться. Звонки всегда по работе и никогда не сулят ничего хорошего. Возможно сейчас, прямо в эту секунду, рушится мир. На экране фото. Твердый, отстраненно-внимательный взгляд, мягкая темная прядь, упавшая на лицо, замершее ожидание. Еще одно, должно быть уже самое последнее «никогда». По сравнению с тем, что минуты назад он видел в зеркале, Мария с фото кажется совсем юной. Да так и есть. В ее красивых, умных глазах, еще нет этой вечной усталости. В ее теле, легком и сильном, еще не скопилось привычное напряжение. И будто бы наяву он видит отнятое им у нее будущее. Сколько всего она могла бы, не окажись подходящей кандидатурой? Что дернуло его тогда одобрить ее на эту должность? Позволить этой женщине начать превращаться в любительскую копию самого себя? Фьюри не знает, чего было больше, верности долгу или мелочного эгоизма. Он не знает, кому она нужна была больше, ЩИТу или ему самому. Впрочем, это был и ее выбор тоже. Он смотрит на фото. Он ненавидит мир, который спасает.