Город сгнивших людей

Город насквозь прогнил в считанные дни. Властями был объявлен карантин. Местные стражники перестали справляться с потоками беженцев: некоторым удавалось умыкнуть, а некоторых безжалостно насаживали на шпаги за любые попытки проникнуть за городские стены. Трущобы пытались оградить от прочих районов, воздвигая баррикады. Однако зараженные, наполовину бездыханные тела заполонили к тому времени приличную часть города. Трупы сжигались по распоряжению доктора Хроноса. Иногда на костер попадали еще живые люди, ставшие жертвами произвола городской стражи. Лучшие фармацевты трудились над созданием рецепта эликсира, способного побороть неведомую чуму. Но даже наиболее удачные снадобья приносили результат лишь на первой стадии в течение часа. Далее процесс был необратим. Инфицированного лихорадило, его кожа покрывалась отвратительными волдырями; бывало, что болезнь сопровождалась кровотечениями из глаз и ушей. Доктор Хронос, не в силах более выносить весь тот ужас, что предстает перед ним изо дня в день, стянул с себя измазанный фартук и откинул в дальний угол своего кабинета. Замысловатая кожаная маска, наполненная душистыми лекарственными травами, полетела следом. Врачеватель опустился на свое рабочее место, выдвинув ящик стола и достав оттуда начатую бутылку дешевого вина. Залпом прикончив содержимое темно-зеленого сосуда и обессилено выпустив его из рук, Хронос откинулся на спинку кресла и закрыл лицо ладонями. Но стоило ему на миг сомкнуть уставшие веки, как покрытые гноем и кровью тела вновь терзали его сознание. «Достаточно,» - объявил про себя док. На ватных ногах он поплелся из дома, прочь от места, напоминающего ему кошмар наяву. Фонари рассеивали тьму слабой желтоватой дымкой, а вокруг них с мерзким монотонным жужжанием клубились мухи. Над водой в порту поднялись испарины, приковавшие взгляд Хроноса. Сделав глубокий вдох, он вдруг развернулся и, пошатываясь, устремился вглубь города: туда, где царит один лишь мрак. В эти захудалые районы стража давно перестала наведываться, чем и воспользовалась здешняя банда разбойников, стремящихся заработать на чуме: они выпускают партии разбавленных эликсиров, что продают задешево, открывают опиумные притоны да бордели, организовывают подпольные собачьи бои. Горожан воротит от них похлеще, чем от моровых грызунов, но поделать с этим они ничего не могут, а властям дела нет. Да и то поддельное пойло, что они мешают с дорогим лекарством, по крайней мере, вселяет надежду. Петляя по городу, Хронос миновал улицу за улицей, пока не нашел искомое. Затесавшись в темный переулок между двух домов с залатанными крышами, он остановился перед ветхой деревянной дверью, что вела в подвальное помещение. У ее порога лежал исхудавший старик во рванье. Он не подавал признаков зараженного, но совершенно явно умирал: то ли от голода, то ли от старости, то ли алкоголь его привел в могилу. Хронос раздавил ботинком сидящую рядом с тем бедолагой огромную крысу и поковылял вниз по лестнице, толкнув перед собой дверь заведения. Очутился Хронос в опиумной норе, имевшей название «Обитель грехов». Знакомый запах сырости с привкусом табака ударил в нос. Он не единожды бывал здесь, знал почти всех завсегдатаев. Сюда приходят люди пропащие, погрязшие в пучину еще более глубокую, чем те, что подхватили чуму на улицах. Многие из них воры, убийцы, контрабандисты, наемники... Всех их объединяет одно – неравнодушие к маку. Внимание лекаря привлекла светловолосая девица, сидящая у облезшей стены напротив него. Приблизившись, он рассмотрел единственный изъян на ее бледной коже – изрядно глубокую рваную рану, проходящую через нижнюю губу. Хронос опустился рядом с особой и манерно протянул ей курительную трубку. Дама и не шелохнулась. Отреченное молчание было ему ответом. Поднеся к обветренным губам трубку, Хронос помолчал с минуту, наслаждаясь курительной смесью. «Сутенер?» - почти с сожалением в голосе поинтересовался он, указав на порез. Девчонка вдруг замотала головой в отрицании: «Это сделал мой отец». Подождав, пока темноволосый человек выпустит дым, она продолжила сдавленным голосом. «Знаешь, этот город ведь тонет. Тонет в собственной грязи, помоях и испражнениях. Тонет в похоти, алчности и жестокости. И его уже не спасти, как бы ты не старался, Хронос. Он порочный, словно этот притон. Чума – меньшая из проблем этих людей. Они гнилые, понимаешь? Были такими еще до эпидемии. Они все давно мертвы... А, быть может, я и сама уже мертва» Понимающе улыбнувшись кривой улыбкой, Хронос потянулся тонкими пальцами к лицу девчушки и вынул ими плотоядного опарыша, что извивался внутри ее обезображенной раны.