Тяга

В три часа пополуночи в королевском замке Энрот тихо и темно. Погашены многочисленные фонари, освещающие роскошные гобелены — по приказу бережливого короля по ночам горят лишь небольшие лампы, развешанные через каждые двадцать шагов. Где-то вдалеке громыхают доспехи — ночная стража совершает обход. Роланд идет по коридору быстрым шагом — он всегда так ходит, будто спешит куда-то. На торжественных приемах, когда нужно степенно вышагивать под плавную музыку, пока церемонийместер перечисляет все титулы, Катерина держит Роланда железной хваткой, причем легко и непринужденно. Никому и в голову прийти не может, что король Энрота изнывает от невозможности проскакать, как молодой жеребец, мимо надутой, напомаженной знати — и что изящная ладошка, покоящаяся на его локте, на самом деле тяжелее самого увесистого щита. Вспомнив о жене, Роланд невольно улыбается и тут же мрачнеет. Катерина, оставшаяся в покоях, все-таки забылась беспокойным сном. До глубокой ночи они ожидали вестей из Эрафии — прежде тамошние маги всегда выходили на связь в назначенное время, какой бы ни была обстановка. Что означает нынешнее молчание — известно одним лишь Древним. Катерина, на людях ни единого раза не показавшая слабости, наедине с Роландом плакала, как маленькая девочка, а он даже не знал, как ее утешить. Задремав, она еще долго всхлипывала в его объятиях, а Роланд обдумывал, возможно, важнейшее решение в своей жизни. И наконец, поняв, что сон сегодня не придет, осторожно переложил Катерину на подушки и отправился в библиотеку. Пара стражников при его приближении вытягиваются в струнку, звякая кольчугами. Роланд взмахивает рукой — вольно, парни. Те привычно расслабляются, в дворцовой страже всякий знает о том, что король страдает бессоницей и по ночам пытается среди тысяч томов отыскать сведения, которые помогут одолеть криган. Кригане далеко — на другом континенте, но плохо спится всем энротцам — если люди могут переплыть море, то и демоны ведь, наверное, тоже. Поэтому нет ничего удивительного в том, что один из стражников, совсем юный парнишка, робко говорит: — Удачи, Ваше Величество! Тот, что постарше, пытается незаметно отвесить смельчаку оплеуху, но Роланд останавливает его жестом. — Благодарю, — серьезно отвечает он, берет лампу и проходит к двери. — Не беспокойте меня, — говорит, не оборачиваясь. — Как можно, Ваше Величество! — снова молодой, кажется, ему сейчас крепко достанется. Роланд усмехается и плотно закрывает за собой дверь. В библиотеке еще темнее, чем в коридорах, ночью свет здесь не включают вовсе. Роланд сам зажигает еще пару ламп и смотрит вверх, на уходящие в темноту сводчатого потолка шкафы высотой в три его роста. Первое время после сообщения о начале вторжения криган он действительно перерывал книги, надеясь отыскать упоминания об оружии Древних. Роланд прочел несколько рассыпающихся от древности фолиантов, живописующих ужасы восьмисотлетней давности, когда оружие Древних было использовано в последний раз — День Огня, вот как об этом говорили летописи. Но никаких прямых указаний на то, где может обнаружено такое оружие или как его воссоздать, в книгах не сохранилось. Или же собрание является неполным, причем, скорее всего, намеренно — библиотекой занимался отец, а он был человеком загадочным и себе на уме. Роланд уже давно не верит в то, что найдет что-то полезное, однако продолжает свои ночные походы — уже не из-за книг, а из-за Арчибальда. Брат, превращенный в статую, стоит боком к стене, у окна, будто вглядываясь в пейзаж. Его слабо освещает месяц. Он ничем не напоминает уникальные работы гномьих искусников, вырезанные из лучшего мрамора и гладкие как шелк; материал этой статуи — серый, плохо обработанный гранит. Роланд подходит ближе, нерешительно протягивает руку, касается каменных завитков бороды. — Привет, Арчи, — собственный голос в вязкой тишине звучит странно. — Рассказать последние новости? Роланд не смог бы объяснить, зачем делает это, но, приходя в библиотеку, обязательно разговаривает с братом. Если бы тот имел возможность ответить, наверняка фыркнул бы презрительно и обозвал Роланда мягкотелым нюней. А потом непременно злобно расхохотался. Роланд всегда думает о том, что он и вправду мягкотелая нюня, и что надо было расколошматить статую к чертям, и что каждый раз — последний. Только, конечно, приходит снова. Роланд усаживается на подоконник, но взгляд гранитного Арчибальда всё равно устремлен куда-то мимо. Тогда Роланд тоже поворачивается к окну и смотрит на Арчибальда искоса. — Сегодня они не вышли на связь. Мы можем только предполагать... Что-то нехорошее. И надеяться на лучшее, — в неверном лунном свете Роланду кажется, что Арчибальд хмурит брови. Обман зрения, разумеется. — Катерина рыдала как ребенок. Она так сильно переживает за свой народ и за отца. — Арчибальд словно кривит губы в усмешке. — А я всё никак не могу решиться, Арчи. Да, волна криган до нас пока не дошла. И, возможно, не дойдет вовсе. Но я боюсь, что кригане укрепятся на Антагариче и нападут на нас позднее, со свежими силами. Мы ничего о них не знаем. Они не ведут переговоры. Возможно, их единственной целью является уничтожение. И, если честно, Арчи... Мне больно за свою жену. Роланд готов поклясться, что Арчибальд вот-вот закроет лицо ладонью. Но статуя, разумеется, не шевелится. — Я вновь не могу порадовать тебя хорошими новостями, как видишь, — Роланд неловко улыбается и, чуть помолчав, добавляет: — Зато хотя бы могу с тобой поговорить. Нечасто нам доводилось побеседовать в спокойной обстановке, не так ли? Если подумать, наверное, никогда. Даже в детстве. Что говорить — Арчибальд и сам это прекрасно понимает, и будто бы готов качнуть головой. Когда маленький синеглазый Роланд, прозванный при дворе Крошкой-Ангелочком, еще был одет в белоснежные кружева и одной улыбкой умилял до слез всех живых людей в зоне видимости, его старший брат, не по годам умный и угрюмый, предпочитал светскому обществу темную каморку, в которой препаривал дождевых червей и складировал свои сокровища — обрывки каких-то манускриптов, обточенные морем камешки, украденные у королевского алхимика сломанные реторты и прочий мусор, подчас никому не понятного назначения. Роланд-ребенок, гордость отца, в семь лет подстрелил из лука свою первую косулю и не пропускал ни одного турнира, общаясь с рыцарями не из празднично разубранной ложи, а напрямую, без страха разгуливая среди звякающих латами боевых коней под причитания переживающего наставника. Арчибальд в это время уже развел в своем крыле целую лабораторию, выходить из которой старался лишь по неотложной необходимости; прислуга смотрела на него с жалостью — он редко менял одежду, не обращая внимания на пятна от еды и химических реагентов, стирал ее сам и сам же обрезал волосы, когда они начинали лезть в глаза и мешать, сам предпочитал готовить еду, а на роскошных приемах, обязательных к посещению, маялся скукой. Шестнадцатилетний Роланд выиграл свой первый турнир — без какой-либо протекции, как один из многих: под щитом без герба и с наглухо закрытым забралом. А когда снял шлем и золотые кудри рассыпались по плечам, толпа ахнула, прежде чем взвыть в восхищении, и Энрот стал обожать королевского сына еще больше. Об Арчибальде в то время уже предпочитали не вспоминать, хотя он и являлся первым наследником и претендентом на престол. Морглин Айронфист одинаково любил обоих сыновей, и из уважения к нему об Арчибальде не говорили плохо, но даже слепому нищему было ясно — из старшего не получится хорошего короля. Шептались, что Арчибальд за закрытыми наглухо дверями занимается черной магией и какими-то страшными непотребствами, на обед заказывает сырое мясо и, страх сказать, оживил кошку своей служанки, поскольку привязан к старухе. Про кошку, впрочем, была истинная правда — Роланд сам видел шатающееся при ходьбе и пахнущее тухлым мясом животное. Кошка-зомби гуляла по дворцу целых два дня, пока ее не увидел король, и как раз после этого у него случился первый серьезный разговор и размолвка с Арчибальдом. Нахмурив брови, Роланд усилием воли прогоняет воспоминания. Он ушел в них слишком глубоко, а ведь суть-то одна: они с Арчибальдом никогда не общались. Всеобщий любимец Роланд и мрачный затворник Арчибальд — им не о чем было говорить друг с другом. Возможно, кто-то другой на месте Роланда просто испытывал бы к брату презрение, однако Роланд всегда тяготился отсутствием отношений. Лаборатория казалась местом таинственным и интересным, дохлая кошка, помахивающая хвостом — загадочным чудом, а сам Арчибальд — единственным человеком, который мог бы понять. Расти, когда со всех сторон на тебя обрушивается народная любовь, когда ты обязан оправдывать ожидания, когда ты знаешь, что за тобой всегда наблюдают — тоже нелегко. Плюющему на все правила, обособленному Арчибальду Роланд немного завидовал. Но так и не разговаривал — никогда, вплоть до смерти Морглина и начала войны за престол. А там уже было не до разговоров. Роланд смотрит на плывущие облака. Они вот-вот заслонят узкий месяц, и в библиотеке воцарится тьма. — Знаешь, Арчи, я всегда хотел... — Роланд не договаривает. Никогда. Он отворачивается, вновь смотрит в окно, и безучастный Арчибальд делает то же самое. Месяц сначала пересекает небольшое полупрозрачное облачко, а затем накрывает темнота. Роланд встает с подоконника и задувает все лампы. И лишь после этого, тяжело дыша, подходит к статуе. Теперь, в полумраке, Арчибальд выглядит отворачивающимся специально. Роланд усмехается, опять трогает бороду, проводит рукой по каменному рукаву, сжимает каменные пальцы — они шершавые на ощупь. — А-арчи, — выдыхает Роланд и прижимается к статуе всем телом. Отстраняется, чтобы расстегнуть рубашку, и прижимается вновь — камень холодит обнаженную кожу, и Роланд чувствует возбуждение, волной катящееся по телу и скапливающееся в паху. Он прерывисто вздыхает, обнимает Арчибальда обеими руками, непристойно трется об него, гладит его спину и наконец медленно целует каменные губы, прячущиеся в обрамлении бороды и густых усов. В этот момент ему, как обычно, хочется, чтобы Арчибальд прикрыл глаза, хоть немного, но это невозможно — и Роланд закрывает свои. Он вслепую дергает завязки на штанах, высвобождает напряженный член — прикосновение прохладного, неровного камня ощущается почти как болезненное, Роланд сдерживает стон, закусив губу. Член идеально помещается в привычное место — в складку между полураспахнутым камзолом и ногой, Роланд, задыхаясь, чувствует, как на головке появляется капля жидкости. Пара движений, член трется о камень — главное, не терять головы, чтобы не пришлось опять, стыдясь показаться Катерине, несколько дней подряд смазывать саднящий орган лечебной мазью. Потом Роланд вжимается в брата плечом, берет член в ладонь и быстро, дергая рукой в бешеном ритме, удовлетворяет себя; дышит рвано, всхлипывает — книги поглотят все звуки. Он успевает повернуться перед тем, как его накрывает острейшим наслаждением, и семя брызжет на Арчибальда, стекает по его груди — Роланду нравится на это смотреть, двигая рукой, пока из него вытекают последние капли. Успокоив дыхание, Роланд вытирает ладонь полой рубашки. Для Арчибальда у него припасен тонкий вышитый платок, и Роланд аккуратно промокает камень уголком с монограммой. В эти мгновения он старается не смотреть Арчибальду в лицо, втайне боясь, что именно сейчас он повернул голову и нечитаемо глядит темными глазами. Закончив, Роланд кладет скомканный платок на пол и вполголоса читает заклинание. Пусть он и не так хорош в колдовстве, как старший брат, но кое на что способен — платок вспыхивает и моментально прогорает, не оставив даже пепла. После этого Роланд оборачивается. — Спасибо, Арчи, — говорит он. Молча уйти он тоже никогда не может, хотя и чувствует, что слова благодарности звучат глупо. — По-моему, я принял решение. Месяц выходит из-за туч неожиданно. Лицо Арчибальда искажает злая ухмылка и Роланд вздрагивает. Тишина вдруг становится гнетущей. Подхватив лампу, Роланд зажигает ее заклинанием, не заботясь об экономии магической силы, и поднимает повыше. Арчибальд, как и ранее, спокойно изучает внутренний двор. — До свидания, брат, — Роланд решительно разворачивается и идет между шкафами. Колючий взгляд Арчибальда жжет ему спину. Наутро Роланд обсуждает планы переброски войск на Антагарич, но мысли его далеко — его мучает стыд и осознание собственного извращения. Но через пару дней, оставив спящую Катерину, Роланд снова идет в библиотеку. Перед долгой дорогой ему необходимо попрощаться с братом.