***
В доме Испании было шумно. Точнее не так. В доме Испании стоял такой ор, вперемешку со звоном посуды и грохотом мебели, что услышавший эту какофонию мог легко принять её за военные действия. Только вот ни капли это не военные действия. Это Романо вернулся домой от брата и обнаружил до чёртиков пьяных Пруссию, Францию и Испанию. Терпеть подобное Италия был не в состоянии и устроил разбор полётов троим несчастным. Потом он вызвал Англию, примчавшегося на всех парах и разборки пошли с удвоенной силой. В итоге Испания заперся в ванной комнате, в обнимку с кадкой помидоров, итальянец эту самую ванную штурмовал, Англия пинками выгнал из дома Гилберта верхом на Франциске и так же пинками погнал Бонфуа к дому немцев - передать Байльдшмита с рук на руки брату. Великий облом замаячил на горизонте, когда дверь открыла Австрия. И открыто предстал перед Англией во всей красе, когда пребывавшая в культурном шоке от вида Гилберта верхом на Франции Эдельштайн просветила Кёркленда об отсутствии Крауца дома на неопределённый срок. В итоге Пруссия был, так же на Франциске, пинками загнан на второй этаж в свою комнату и силком уложен на кровать. Уже без Бонфуа, ибо того Артур погнал в сторону его дома. "Сначала они поругаются, а потом будут мириться. Лишь бы опять кровать не сломали",- Подумала Эдельштайн, когда за парочкой захлопнулась входная дверь. Австрийка усмехнулась, когда вспомнила прошлую сору Артура и Франциска. Англия как раз пригласил её на чашечку чая, а когда она пришла, то эти двое сквозь смех ругались, вытаскивая кровать из дома. На верху послышался шум, и Тиана мученически вздохнула. Ей сейчас придётся мучиться с пьяным Гилбертом, который и так всегда выводит из себя. Молча сетуя на так удачно сбежавшего Людвига и вовремя уехавшую Элизабет, Австрия поднялась на второй этаж, прихватив с собой бутыль минералки и стакан. Зайдя в комнату к Пруссии, она с бесстрастным лицом прошла к тумбочке около кровати, поставила свою ношу рядом с ночником и взглянула на Гилберта. Тот сидел на краю постели, сосредоточенно смотря на минералку. Потом он перевёл взгляд на австрийку. -Только не говори, что мне тебе ещё и стакан подать.- Бровь Эдельштайн чуть приподнялась вверх. Гилберт, бессмысленно смотрящий на лицо Тианы, медленно опустил голову и покивал пару раз, как китайский болванчик. Эдельштайн проследила за взглядом зависшего Пруссии и про себя покрыла его матом, не позволяя себе большего. Байльдшмит завис, тупо пялясь на её грудь. -Ау, Байльдшмит! Тебе, что так сильно приложили по голове дома у Испании?- Девушка помахала рукой перед носом прусса. Реакции это не вызвало, поэтому она, возведя очи к потолку повернулась к тумбочке и налила целый стакан минералки. Полученный стакан Гилберт опустошил за секунду. Вода, видимо, обладала волшебным целительным свойством, потому что Байльдшмит встряхнулся и схватил бутылку, жадно глотая из горла. Австрия хмыкнула и захотела покинуть комнату, но сделать ей этого не позволили, нагло сцапав за талию. -Какого?!. Пруссия! - Тиана задохнулась от возмущения. Руки пруса прижимали её к сильному телу, а запах перегара неприятно бил в нос. - Ти, у тебя потрясная фигура, тебе об этом когда-нибудь говорили? - Хриплый голос заставил Эдельштайн покраснеть и потерять дар речи от наглости Пруссии. Вздохнув и попытавшись успокоиться девушка произнесла: -Пруссия, пусти меня. Ты пьян и не соображаешь, что говоришь. Ты явно не проспался после вчерашнего. Иди спать, пока не сделал того, о чём будешь жалеть. В подтверждение своих слов Тиана положила руки поверх ладоней Гилберта и попыталась их развести. Она не была уверенна, что её тон был достаточно спокойным и холодным, но Байльдшмит руки убрал. Девушка быстро вышла из комнаты, аккуратно затворив дверь и даже не взглянув на Гилберта. Она просто сбежала, даже не подозревая, что как только дверь закрылась Пруссия сел на кровать, опуская лицо и зарываясь пальцами в волосы. -Чёрт бы побрал эту Эдельштайн! - слова потонули в звоне разбивающегося о стену стакана.***
Гилберт не был пьян. Нет, конечно прошлую ночь он провёл в компании друзей и вина, но от двух бутылок понести его не могло, а пока он смотрел сны про собственное величие и слушал оды в свою честь в исполнении Австрии (в том же сне, естественно) алкоголь успел выветриться полностью. И на этот раз у Пруссии был повод напиться. Такой аристократичный, с потрясающими фиалковыми глазами и чертовски соблазнительной родинкой. Повод, от которого кроме безразличия или скупых замечаний не добиться нечего. Нет, Байльдшмит не влюбился, ни капельки. Просто Великого достойно только лучшее, а под это определение почему-то упорно лезла именно противная аристократка. Хотелось слышать от неё не только замечания, в свой адрес, хотелось, чтобы она играла на своих бряцалках только для него, хотелось, чтобы она готовила свои лучшие торты и сладости для него. Чтобы показывала эмоции для него. Австрией хотелось владеть. Владеть её душой, что уж говорить о теле... Ах, сколько раз Великий представлял как обретёт это тело в единоличное пользование!.. Но он не мог. Холодность и равнодушие стояли перед лицом Пруссии, когда тот пытался сделать хотя бы жалкую попытку в завоевании этой неприступной крепости. Pov Пруссии Эдельштайн... Какого хуя она такая?!. Такая... А хер знает, какая она! Ледышка, чтоб её... Даже сегодня... Сколько холода и стали было в её голосе! Ар-р-р-р! Прибью же, точно прибью!.. Ага, чтоб потом молить прощения стоя на коленях и видя этот ледяной взгляд... Великий, ау! Вернись ко мне, зачем мне это унылое дерьмо, дрочащее как мальчишка в ванной после очередного сна?! Чёрт, а ведь реально как мальчишка себя веду... Ну уж нет! Великому себя так вести нельзя, тем более с такой девуш... С занудой этой! Бля, почему же тогда так хочется её оберегать, защищать, быть нежным и заботливым?! Аааааа, спасите, помогите!!! Гилбо, ты же не втюрился в неё нет?! Ведь нет же?! Verdammt, ты, по ходу, реально втрескался в нудилку. А если так, то тем более не можешь больше ждать! Нужно ей признаться! End pov Пруссии. Придя к очевидным выводам и вознамерившись донести свои гениальные мысли объекту этих мыслей Гилберт вышел из комнаты - вершить Великие признания! Австрия нашлась в зале с камином, играющей на скрипке. Гилберт несколько секунд постоял за дверью, наслаждаясь музыкой. Потом он опомнился, дал себе мысленного пинка и вполне реально приложил себя кулаком по лбу. Напомнив устроить себе в ближайшее время день рамов он с ноги распахнул дверь. Реакции от Эдельштайн не было никакой, но этот этап давно пройден. - Великий решил почтить тебя своим присутствием! - Громогласно возвестил он, с размаху садясь на стул перед роялем. Тиана напряглась, увидев куда именно сел Пруссия. Она опасалась за свой рояль так же, как за любой другой свой музыкальный инструмент, а Байльдшмит по её мнению был одной из самых очевидных и страшных угроз для них. Однако Австрия постаралась не показывать своих переживаний за рояль, продолжая играть и краем глаза следя за действиями альбиноса. Инцидент в спальне не выходил у неё из головы всё это время, и, проанализировав все свои ощущения в тот момент, австрийка пришла к шокирующему выводу - ей было приятно. Ей было приятно услышать те слова от Байльдшмита, ей была приятна та близость. Она поняла, что будь она чуть дольше в объятиях прусса всё могло зайти куда дальше. И сейчас находиться с ним в одной комнате было страшновато. Давно, слишком давно она не чувствовала нечего подобного и сейчас испытывать давно забытые чувства было необычно. Гилберт заметил перемены в поведении австрийки. Ответ, с чем такие перемены связаны, нашёлся сразу стоило только Байльдшмиту опереться локтем на клавиатуру. Тиана невольно поморщилась, а Пруссия усмехнулся. Если соприкосновение Великого с брянкалкой вызвало такую реакцию, то к чему приведёт ещё большое взаимодействие? В стиле Великого, конечно. Пристально смотря на Австрию, Байльдшмит поднялся с места и подвинул кресло спинкой к роялю. Он уселся обратно на табуретку и откинувшись на спинку кресла поднял ноги на клавиатуру. Шатенка, которая до этого продолжала играть искоса наблюдая за альбиносом, перестала играть и обратила на него горящий яростью взгляд. - Что. Ты. Творишь. Пруссия?! - Чеканя каждое слово произнесла Эдельштайн. Её гнев можно было ощутить физически - от столь давящей ауры не хватало воздуха. - Отдыхаю, - невозмутимо ответил Байльдшмит, протягивая руку и нажимая на первую попавшуюся клавишу. Резкий звук разрезал давящую тишину, и, судя по всему, послужил как спусковой механизм для самообладания Австрии. Неестественно прямая спина, губы, сжатые в тонкую полоску, глаза, ставшие тёмно-синими - она уже не просто зла. Она в ярости. "Ты великолепна..." "Чёртов ублюдок..." Австрийка медленно теряла остатки самообладания. Возмущение и гнев поднимались из глубины души, заполняя сознание. В голову проходили только крепкие, нецензурные выражения, которые девушкам в принципе знать не положено, а уж тем более воспитанным девушкам, и Эдельштайн еле сдерживалась, чтобы не продемонстрировать свои знания в сквернословии. Байльдшмит с интересом наблюдал за реакцией австрийки, и девушка задохнулась от возмущения. Он просто издевается, играет с ней в очередную игру. Такого Тиана выдержать уже не могла. -Прус-с-с-с-сия...- Прошипела девушка, заставляя себя не сорваться на крик. - Немедленно... убери ноги... с моего рояля... Ногти впивались в ладони сжатых в кулаки рук, глаза метали гром и молнии. Опасность всего происходящего Гилберт начал осознавать лишь сейчас. Но чёрт, как же захватывает его такой способ вызвать у Австрии какие-нибудь эмоции! Прекрасно зная, что раньше такие ссоры доходили до войн альбинос всё же не могу отступить от затеи. Да и не с кем теперь будет Австрии воевать - Пруссии на карте нет уже чуть больше полувека. - А если я этого не хочу?- Ухмыльнулся Гилберт.- Что же ты сделаешь, зануда? Эдельштайн громко выдохнула. Что же она сделает?.. Ну, кроме того как покроет Пруссию матом, от которого даже у сапожника уши заложит? Взгляд опустился на журнальный столик. Там спокойно лежала любимая скрипка Тианы, которую та положила туда во избежании поломки от слишком сильного сжатия в руках. Рядом лежал смычок. Память не кстати подбросила картинку объятий с Байльдшмитом. А глаза всё так же возвращались к скрипке и смычку. Точнее только к смычку. Безумная идея, навеянная воспоминанием и почти не контролируемой злобой вспыхнула как пожар в сознании Австрии. Абсурдность идеи как таковой, возможные болезненные последствия, нереальность исполнения... Всё это придавало ещё больше азарта разгневанной девушке. "Ну что же, ты сам напросился, подонок..." -Что я сделаю?.. - Не глядя на Пруссию Тиана подошла к журнальному столику. - Я призову на помощь смычок. Тонкие пальцы коснулись грифа скрипки, чтобы сразу отстраниться и взять смычок. Гилберт недоумевал. Ему захотелось смеяться... Нет, не так. Ему захотелось дико ржать до боли в животе и мушек перед глазами. Что, собственно он и сделал, опираясь локтём на клавиатуры многострадального рояля. -Ахахаха... Австрия.. Хаха... Я конечно... Ахах... Знал, что ты не способна на большее... Ахахаха... Но ты серьёзно, чтобы согнать меня со своей брякалки... аахахах... собираешься заебашить очередную херь на этой пиликалке?! Ахахаха... - Гилберт не мог поверить в происходящее. Неужели Эдельштайн настолько правильная, что даже в гневе не может позволить себе большего? И это она раньше объявляла ему войны? Она бросалась в сражения с головой? Что стало с той Австрией?!