Глиняный светильник

      Пони фыркнул, тряхнув головой, встав у хлипкого мостика, висящего над пропастью. Пятеро всадников остановились по знаку руки едущего впереди. Один из них подобрался ближе к обрыву и взглянул вниз: покрытые трещинами и заросшие бледно-зеленым лишайником скалы образовывали причудливой формы выступы, спускаясь ко дну ущелья, невидимому в густом тумане. Между вбитыми на обеих сторонах в камень кольями были натянуты толстые веревки, на которых держались ветхие доски, скрипевшие от простого дуновения ветра, вывшего в горных расщелинах.       Спешившись, главный из путников пнул ногой камень, лежавший на самом краю — тот, ударяясь о покатые валуны, полетел вниз. Нескоро путешественники услышали, как он упал на дно, а эхо удесятерило звук удара. — Глубоко, — констатировал стоящий над пропастью. — Сами видим, — ответил ему всадник, — И как мы перебираться собираемся? — Лошадей оставим, пойдем по очереди. — А дальше как, Двалин? Нам еще поклажу тащить, — вставил третий, тоже слезая на землю. — По-вашему, лучше остаться здесь на ночь? — ответил Двалин, не глядя на собеседника.       Смеркалось, в чистом небе откуда ни возьмись появились тучи, места далекие, нехоженые, небезопасно тут ночевать — мало ли что, обвал, буря, да и лихих людей стоит опасаться.       Несколько недель назад они выехали из Эребора, чтобы доставить в Эред Луин послание Короля-под-горой, и за это время уже успели объехать Лихолесье, ибо никто в здравом уме не решится столь малым отрядом пересекать колдовской лес, и начали взбираться на Мглистый хребет, тоже не пользовавшийся доброй славой. Самый, казалось, безопасный перевал оказался завален после бушевавшей несколько дней бури, и посланникам пришлось ехать в обход. Единственная ровная дорога, по которой могли пройти пони, привела их сюда, к злосчастному мосту. И выхода было два — либо оставлять как можно больше, чтобы самим как-нибудь да оказаться на другой стороне, либо раскладывать лагерь и следующим утром возвращаться к большаку, чтобы найти другой путь.       Наконец, посовещавшись, гномы решили пешими пройти над пропастью, а новых лошадей купить в ближайшей деревне или городке. Сняв упряжь и положив у кола часть вещей, каждый взял, сколько мог спокойно поднять. Первым решил идти предводитель — на нем, как-никак, ответственность за своих спутников.       Взявшись руками за веревочные перила, он осторожно ступил на первую доску. Рассохшееся дерево хрустнуло, но выдержало. Хмыкнув, Двалин сделал следующий шаг, потом еще один, и таким нехитрым способом, понемногу, медленно перешел ущелье, ни разу не взглянув вниз. Положив мешок со снедью на землю, он махнул товарищам, показывая, что можно двигаться следующему. Так, все потихоньку перешли по узкому мостку, качавшемуся над глубокой расселиной, вслед за своим командиром. Последний, оправив пояс, напоследок посмотрел назад, но во влажных пасмурных сумерках мало что возможно было увидеть. — Ну, пошли дальше. Чем больше сегодня пройдем, тем лучше!       Вновь взвалив на плечи котомки, гномы, выстроившись колонной, молча зашагали по едва различимой тропке. Спешить некуда — прошедшие дни они ехали достаточно быстро, так что теперь небольшая задержка не испортила бы дел, но все-таки скорость им только на руку.       Ночь тиха и спокойна, ни дуновения, ветер затих, ни шороха — все живое, что селилось так высоко, спало или предпочитало не вылезать из пещер. Путь выровнялся, стал шире, скоро по обе стороны от него выросли высокие каменные стены, будто кто-то прорубил насквозь горный хребет (зная легенды, невольно веришь, что и правда, прорубил: слишком мало известно о живших на этих кручах в стародавние времена и обитающих, наверное, среди утесов по сей день).       Странники не заметили, как облако легло на склоны, закрыв поле зрения бесцветной дымкой, но каждый слышал звук шагов другого, знал, что никто не пропал, да и свернуть из такого тоннеля без крыши некуда. Гномы в безмолвии продолжали путь, вышагивая тяжелыми сапогами.       Споткнувшись, шедший сзади хотел опереться о скалу — и не нащупал рукой ничего. Они вышли из тесного прохода, не видя, куда, что вокруг, где. Колонна остановилась. — Держитесь друг за друга! Пройдем! — не было видно, но Двалин обернулся к спутникам, указав вперед, в неизвестность.       Шли под уклон, скоро под ногами не лежала измельченная дождями каменная крошка, а росла коротка жесткая трава и колючие кусты, цеплявшиеся за землю корнями изо всех сил. Несколько раз поворачивали и с каждой минутой становилось яснее, что королевские вестники выбрались в долину. Меж тем, темнело, дымка густела, оседая мелкими капельками на одежде, волосах и ладонях, скатывавшимися по носу или собиравшимися за воротом. Ускорили шаг, вовсю шаря вокруг пальцами в надежде нащупать ствол дерева ли, поверхность утеса ли.       В мокрой пелене стали мелькать желтоватые огни, послышались крики, звон металла. — Эй, в тумане, кто бы ты ни был, доставай кошелек! — зычный голос прорезал душный воздух.       Гномы дружно выхватили прикрепленные к поясам клинки — вечные спутники в опасной дороге — и попытались стать спиной к спине, нащупывая товарищей во мгле. — Чувствую, вы не очень-то согласны! — воскликнул совсем рядом тот же громкий голос.       От разбойников отбивались, как могли, насколько позволяла видимость и силы. Иногда прямо перед носом вылетало перекошенное лицо, рука с зажатым в ней кривым кинжалом, коптящий факел. Не понять, кто кого бьет, сколько противников и насколько те измотаны. Времени тоже не считают: дерутся и дерутся.       Пытаясь защититься от так и скачущего вокруг противника, Двалин споткнулся обо что-то мягкое. Пролетевшее мимо пятно света выхватило мертвое лицо спутника, голова которого лежала невдалеке от тела, найденного гномом. Схватка продолжилась с новой силой. Однако разбойникам повезло: случайным ударом меча их атаман сумел задеть разъяренного воина, и тот, метнувшись в сторону и ударившись головой об острый камень, упал замертво: сказалась усталость после дневного пути с тяжелым мешком за спиной, полученные раны.       Первое, что увидел гном, открыв глаза — ясное совершенно черное небо без звезд и рогатый месяц над головой. В ушах звенело, след удара на затылке отдавал тянущей болью. Он сидел на пологом склоне, поросшем сухими колючками; по левую сторону виднелась долина, глубокая, длинная, застроенная небольшими домиками, по правую начиналась гряда похожих на столбы белых валунов, внизу продолжался луг. Неподалеку, почти невидимые среди высоких кустов, лежали мертвые тела: четверо товарищей и много больше напавших. Пронзенный внезапной мыслью, Двалин быстро приложил ладонь к вороту рубашки — за пазухой должно лежать письмо от короля — впрочем, в следующее мгновение опустил, успокоившись: свиток никуда не делся.       Самым очевидным и, пожалуй, самым правильным решением было спуститься к деревне, а там купить на оставшиеся деньги необходимую пищу и замену покинутым пони. Поднявшись на ноги, он мысленно простился с погибшими соратниками, ударив себя кулаком по груди, тихо произнес, мол, надо дело делать и размашистым шагом направился к жилью.       Окна закрывали деревянные ставни, двери хозяева заперли на замок; поселение спало, погрузилось в дремоту. Пройдя по узкой улочке, гном увидел в низине трепещущий огонек, так светит едва горящая лампа. Подойдя ближе, Двалин увидел полуразрушенную жалкую хижину, построенную на берегу мелкого стремительного потока, и двоих, о чем-то говорящих во дворе: один высокий, с гордой осанкой, а другой какой-то съежившийся, склонившийся к земле. Решив рассмотреть получше, посол подобрался к дверям, заглянув внутрь.       Тот из беседовавших внутри, что был выше ростом, обернулся к окну, сверкнув единственным глазом и на удивление сиплым голосом сказал: — Ты не из разбойников. Откуда пришел, чужак?