Свет звезд.

Близилась осень... А за нею зима. В это время года леса Ривенделла пестрили буйным цветом яркого золота... Совсем не так, как в Лориэне. Там мэллорны каждую осень и зиму покрывались печальным серебром, устилая землю ковром ажурных листьев. Арвен часто вспоминала владения Владычицы Галадриэли... Там она провела столько столетий, но в гостях они пролетели, подобно минутам... Она вкушала мудрость Лесных Владык Синдар и покой увядающей печали. А потом вновь вернулась домой. К отцу. К братьям. Именно тогда Ундомиэль встретила Его. И встреча эта была подобна сну, столь воздушному и прозрачному, что в голосах и взглядах лилась музыка. Чистая, непостижимая. Словно сами звезды пели для них свою тайную песнь. И она помнила все так живо, будто это было еще вчера. Будто и не прошли года... Но в то же время утекло мучительно много времени. Ведь эльфам не дано забывать... Солнце уже почти не грело, даря земле обманчиво светлые лучи, скупясь на тепло, пусть пока еще и было ранее утро. Ветер еще не пробудился и не шептался в листве. Ундомиэль снова встречала сегодняшний рассвет на самой окраине садов Ривенделла. В стороне от говорливой реки, наедине со своей печалью. Там, где сень высоких древ расступалась, открывая взору горы и леса, из-за которых лениво выползало осеннее солнце. Она встречала новый рассвет с новой надеждой, пытаясь согреться в его свете. Встречала вместе с предрассветной тишиной и туманом, стоя недвижно и обернув лик свой навстречу новому дню. И ни трава, ни древа, ни ветер, ни птицы не мешали ей думать о Нем... Она тосковала. Она ждала. Каждый раз. Год за годом. И Он всегда возвращался. Потому что давал ей обещание. Дочь Владыки Ривенделла верила. И чем сильнее становились ее страхи, тем сильнее крепчала вера. Она молила Элберет вести Его сквозь мглу светом своих звезд, молила Валар хранить Его жизнь. И смерть обходила следопыта стороной, пусть Он и пропадал по несколько месяцев в глуши, возвращаясь домой дико уставшим, измученным, может раненым, но живым. Сейчас сердце всё так же ныло. Если б она могла обратиться птицей... Если б могла найти его в темных опасных землях, убедиться, что ничто Ему не грозит, что он скоро вернется... Ее тревоги рассеялись бы. Но не было за спиной Вечерней Звезды крыльев и сколь бы стремительным не был полет ее души и мысли, не доставали они до желаемой цели. А солнце все ползло и ползло по серо-голубому небосводу, лениво разгоняя холодный туман. Арвен слышала, как пробуждаются птицы... Но печальный взгляд карих глаз задумчиво застыл на горизонте, будто просторы земли способны утолить ее тревоги...

***

Лето закончилось. И несмотря на то, что было все еще довольно тепло, уже чувствовалось дыхание зимы, пока еще далекое, призрачное, а сердце охватывала непонятная щемящая тоска, будто по безвозвратно ушедшему. Так всегда бывает осенью. Казалось бы, что уставший от летнего зноя должен бы радоваться долгожданной прохладе, но само увядание природы навевало грусть и мысли о том, что все проходит. Днем солнце по прежнему припекало, зато за ночь земля успевала остыть и приходилось поддерживать костер до самого рассвета, оставляя на сон лишь короткие промежутки времени, когда нужно было подбросить в огонь хвороста. Сколько он уже не спал? Сутки, двое, а может и больше. Арагорн потерял счет времени с того момента, как покинул Западные Пределы, за которыми ему приходилось присматривать по просьбе Гэндальфа Серого. Он обещал вернуться с наступлением осени. Обещал ей. И не мог нарушить это обещание. За Широм будет кому приглядеть в его отсутствие. Следопыт подкинул в огонь толстый сыроватый сук и задумчиво уставился как пламя постепенно вгрызается в него, принимает в свои объятия, чтобы превратить потом в пепел. Ему подумалось, что тьма, которая надвигается с юго-востока, точно так же пытается поглотить Средиземье, перемолоть его и оставить лишь голые выжженные и безжизненные пустоши, пригодные разве что для орков. Чем меньше лиг оставалось до последней приветной обители, где правил Элронд-полуэльф, тем сильнее становилась тревога. Необъяснимая, не оформившаяся во что-то конкретное. Арагорн чувствовал, как цепкие когти впиваются в душу и не вырвать ее уже оттуда. Мир и покой, который так стремились сохранить дунаданцы, оказался под угрозой. О, что бы он только не отдал, лишь бы дар предвидения на этот раз ошибся. Мордор набирал силу, и свидетельством тому было появление более опасных и жутких тварей на бездорожье. Даже предчувствие скорой встречи не радовало Странника. Арагорн поднялся, плотнее закутался в дорожный, видавший виды плащ, безуспешно пытаясь согреться, ведь предрассветный холод пробирает до самых костей, а ночка сегодня выдалась на редкость промозглой. Все равно уснуть уже не удастся, остается только собрать вещи и продолжить путь. Завтра он будет в Ривенделле. И сердце Следопыта грела надежда на то, что встреча с Арвен поможет унять эту тревогу, подарит покой хоть на короткий миг и позволит забыться. Он верил, что это придаст сил перед новым походом, исход которого оставался сокрыт от него. Первый луч солнца окрасил небо на востоке в мутные серые тона, разгоняя ночной мрак и гася звезды, где-то в кустах проснулся жаворонок, встречая восход светила своей песней. - Еще один рассвет, Арвен... Весь последующий день прошел в пути, Странник ни разу не позволил себе отдохнуть, его словно гнало что-то. Подталкивало вперед. И он не чувствовал ни голода, ни усталости. Лишь ночью пришлось сделать небольшой привал, чтобы переждать дождь, внезапно застигший Арагорна на подходе к Имладрису. Продолжить путь удалось только ближе к утру. Землю здорово размыло, и она превратилась в грязевое месиво, неприятно чавкающее под ногами. Дождевая вода, смешавшаяся в траве с утренней росой, пропитала влагой весь подол плаща, отчего он сделался неимоверно тяжелым и теперь только мешал идти. Стало гораздо холоднее, сырой воздух обжигал легкие сбивая с дыхания. И только когда впереди в лучах восходящего солнца показались знакомые очертания последней приветной обители, утопающей в золоте и багрянце, Элессар смог вздохнуть полной грудью. Он дома. Осталось только преодолеть горный подъем мимо водопада, взойти по каменным ступеням, усыпанным опавшей листвой, войти в чертоги и устремиться дальше, в сад. Сердце радостно забилось, но лик его по-прежнему оставался хмурым и сосредоточенным. Ведь от нее невозможно утаить то, что тяжким грузом легло на душе... И это омрачало такую долгожданную встречу. Он не таился. Медленно подошел сзади и остановился на расстоянии нескольких шагов... - Еще один рассвет... Но все уже не так, как прежде. - сказала эльфийка, продолжая смотреть на восход, даже не шелохнувшись. - Свет уже не так ярок и не осень тому виной... - продолжила она говорить, не отрывая глаз от тусклого солнца. - Эти ли думы тяготят твое сердце, Элессар? Она не слышала, как следопыт приближался. Не слышала, даже обладая острым эльфийским слухом - настолько бесшумна была поступь человека, всю свою жизнь проведшего в лесах среди эльфов. Но она ощутила. Будь она слепа и глуха... Всё равно ощутила бы Его приближение - ничто не способно обмануть ее осанвэ. Ощущение одиночества сменилось чувством...покоя? Радости? Облегчения? Впервые за несколько месяцев Арвен захотела улыбнуться. Тревога исчезла сразу, как только зазвучал голос дунаданца - печально уставший, но теплый. Однако ранее не было в нем той тяжкой тревоги и мрачной задумчивости, что прятались за таким свойственным ему покоем. - Здравствуй, Арвен. - Арагорн чуть склонил голову, на мгновение залюбовавшись ее дивной красотой. Воистину, не было среди эльфов девы прекраснее, чем дочь Элронда. - Nae saian luume'. Cormamin lindua ele lle. - молвила Ундомиэль, наконец развернувшись к следопыту и взглянув на него. Эльфийская речь полилась из ее уст подобно водам широкой реки, шелестящей течением, подобно говору легкого ветерка, перешептывающегося в листве деревьев и траве... Годы изматывали Элессара и время было неумолимо, пусть даже он и был наделен долгой жизнью. Но к сожалению жизнь эта была не вечна. И юность - тоже. Заботы и тревоги, терзавшие его душу, отражались в серых, как море, глазах. И каждая прожитая зима оставляла след на его лице. Он был измотан. Вечный странник. Скиталец. Законный Король всех людей, сошедший со своей дороги и выбравший путь изгнания. Свое величие он променял на безызвестность. Ратный доспех - на следопытский плащ. Поля сражений - на мрачные тени гиблых лесов. А бранную славу - на самоотверженные подвиги, о которых никто и никогда не узнает. На спокойном бледном лице Арвен появилась теплая улыбка, легким румянцем жизни окрасив ее щеки, а глаза цвета звезд взирали на Дунадана с пристальным вниманием, словно пытаясь разглядеть в нем все причины тяжких дум. Глянув на нее, можно было бы подумать, что ей неведомы ни заботы, ни тьма, ни беды, ни одно горе из тех, что неизлечимой болезнью поражают мир - столько покоя и умиротворения было в одном ее облике, в ее глазах, в которых отчетливо была видна мудрость прожитых лет. Время ее не коснулось, создавая обманчивое впечатление нетронутости жестокостями мира. Арвен Ундомиэль, чья красота сравнима лишь со светом одной из любимых звезд Элеберет, была воплощением Лютиэн - Вечерняя Звезда - так ее звали эльфы и спорить с этим было невозможно... Она шагнула навстречу тому, в ожидании кого сердце ее ныло. Ей так хотелось утешить Элессара, ибо тревога его была сильна и тень легла на его душу. И даже целительный покой Имладриса не лечил его раны. Как бы она хотела помочь ему и развеять все печали, хотя бы на день. Пускай истерзанная душа и разум отдохнут, прежде чем снова окунутся во Тьму, что разрасталась все сильнее. - Оставь свои заботы, Элессар. Ты дома. И пусть свет наших звезд не скрывает лютая мгла. - молвила она, задумчиво касаясь пальцами его щеки, словно хотела этим жестом отогнать все то плохое, чему не было места в этих краях. Годы скитаний и бесконечные битвы оставили неизгладимый отпечаток на его лице, серебряными нитями вплелись в темные волосы. Последний из рода великих королей Запада, тот, кому суждено было стать надеждой, вернулся домой. - Я снова будто вернулся в тот сон, когда впервые увидел тебя. - отозвался следопыт, не решаясь протянуть руки и коснуться ее, будто боясь, что единое прикосновение развеет эту хрупкую иллюзию. Так трудно поверить, что это не мираж и что Арвен сейчас стоит перед ним, озаряемая лучами восходящего солнца. Девушка шире улыбнулась словам следопыта. Было ли это попыткой уйти от беседы о тревогах, или попыткой уйти от собственных мыслей... Может и тем, и другим. Он часто так делал. Наверное потому, что только здесь, в Имладрисе, рядом с Нею мог позволить себе забыть о всем плохом, что наполняло мир за границами Последней Приветной Обители. - Значит это хороший сон, mellonamin. - отозвалась Ундомиэль, преодолевая те полшага, что разделяли их, дабы обнять Элессара, прижавшись к нему покрепче. Арвен отчетливо слышала стук его сердца. От следопыта пахло лесом, хвоей и костром. Всегда такой задумчивый, молчаливый... Он был скуп на слова. И никогда не ходил по легкой дороге. Его часто тяготили невеселые думы и Дунадан предпочитал оставлять их при себе. И если в глазах Арвен время дышало светлой вечностью, то в глазах Арагорна время было неотвратимостью. Тяжел был его взгляд и лик редко озаряла улыбка. Заботы и тревоги мира заставляли его каждый день думать о смерти. А здесь... Здесь его измученный дух и тело отдыхали. И Вечерняя Звезда была для него отрадой. Она одна ведала о всех его страхах, одна способна была увидеть его насквозь. Она была Его покоем. Была говорливыми водами прохладной реки, что в полуденный жаркий час дарила прохладу и утоляла жажду. Арвен Ундомиэль стала самим благословением Варды Элберет для последнего Короля Запада и для всего эльфийского народа, ибо способна она была излечивать душевные раны и дарить мир чужим сердцам. Во взгляде ее серых глаз таилась великая сила, как и в ее душе... Она давала следопыту надежду, согревала его сердце. И то тепло, что рождали их души в единении, заставляло Его сдерживать свои обещания. Арагорн раз за разом возвращался, пускай даже и был в этих землях редким гостем. Жизнь в покое Ривенделла была совсем не для него. Элессар не задерживался тут надолго - восстановив свои силы, он вновь уходил, оставив Арвен память и новое обещание. Она боялась, что однажды он не вернется. Боялась, что последним приютом ему станет земля дикого темного глухоманья и никто никогда не найдет его, никогда ничего более не узнает о нем и со временем память о Страннике сотрется даже из мыслей тех немногочисленных, кто знал его. Но тревоги ее были напрасны. Время Элессара еще не пришло. Он был рожден, что бы править. Он был рожден, что бы защищать свет от тьмы. Был рожден, что бы хранить мир и покой, самому погрязая в горе и смертях. Тяжела его судьба... Но Илуватор не дает судьбу не по силам детей своих. А значит Арагорн справится со всем, что выпадет на его долю. - Я так скучала. - тихо молвила Ундомиэль, блаженно прикрыв глаза и вслушиваясь в стук сердца следопыта. - И ты вернулся. Снова. Значит ждала я не зря. Столько рассветов прошло с последней нашей встречи... - Я не мог не вернуться, mell…ведь мое сердце здесь…ты держишь его в своих ладонях. Он прикасался к ней каждый раз словно впервые, и замирал, заглядывая в ее глаза и заключая в объятия, с обезумевшим сердцем, не веря судьбе, позволившей случиться невозможному. Хотя… чему удивляться, если он и так посвятил жизнь несбыточной мечте? Он, князь забытого народа, хранитель земель северного княжества. Надежд оставалось все меньше, и росла и ширилась в мире тень, вскипая чернотой над Мордором, расползаясь из всех уголков Средиземья. Невиданные твари снова объявились в пустых землях, и орки обнаглели так, что порой еле хватало удачи. Но он никогда не помышлял отступить – у него нет на то права. Последний из рода Исилдура, он знал свой долг и свое предназначение, а свет и безграничная вера в глазах Арвен давали ему силы. Иной раз он страшился того выбора, что был им уготован, и тогда желал никогда не встречать ту, которую обрек на муки смертного существования и отречение от судеб ее народа. Но никуда не скрыться от пронзившего сердце осколка счастья, обоюдоострого клинка блаженства и печали, и ее выбор – драгоценнейший дар отречения и любви – стал для него и испытанием, и наградой. Прикасаясь губами к ее виску, он в сотый раз удивлялся тому, как он посмел. Посмел хранить это хрупкое совершенство в грубых мозолистых руках воина, проливавших кровь бессчетное количество раз. Посмел коснуться обветренными губами той, чьей красоте не было равных. Посмел владеть сердцем Перворожденной. Он посмел – и нет теперь дороги назад. Только быть достойным ее. Сердце билось все чаще. В прикосновении ее губ не знающая покоя, усталая истерзанная тревогами душа следопыта соприкасалась со светом ее души, и эти мгновения, ласка ее тонких пальцев на щеках, доверчивая радость ее взгляда, навеки впечатанные в память, были тем источником сил, к которому он припадал в черные минуты неудач и отчаяния. - Чем я заслужил тебя? – он сжал деву в осторожном объятии, ощущая, как последние капли тревоги и тени исчезают бесследно. - Разве возможно заслугами заставить сердце любить, mellonamin? - отозвалась Арвен, вопросом на вопрос. Она не ждала от Элессара ответа, ибо ответа и не требовалось. Ундомиэль знала, что следопыт разглядел в ее словах достаточно - она была мудра и он столь же мудр, потому слышал и понимал без труда, пусть даже и не прожил сотни лет. Любовь бескорыстна, ибо любить за что-то значит не любить человека, а любить его особенности, преимущества, заслуги... Душа тянется к другой душе не за что-то, а просто потому что чувствует - так будет правильно. Голос сердца неподвластен никому и невозможно его обмануть ни чарами или каким другим колдовством - это великая сила ни разу не ошибавшаяся, ей чужда лживость. Арвен была тверда в своем решении, потому что доверяла сердцу. Ее любовь к наследнику последнего короля Гондора теплилась в душе, грея и даря надежду. Эльфийка знала, что выбрав удел смертных, вынуждена будет прожить все еще долгую жизнь и видеть смерть того, ради кого пожертвовала бессмертием... Но она решила. Давно решила и ни разу не усомнилась. Что такое одинокая вечность в сравнении с короткой жизнью, в которой придется вкусить много горя, но и не меньше радости? В конце концов ее дух обретет вечность... Так не лучше ли уйти в чертоги Мандоса счастливой, что бы и после смерти воссоединиться с теми, с кем пришлось на время расстаться? Вечность в одиночестве несет лишь тоску, холодную пустоту и море сожалений, такое же бескрайнее, как небо над головой. Пусть осень все еще и делила полдень пополам с поздним летом, но ночи были уже слишком холодными, а туманы промозглыми и тяжелыми. Солнце медленно выползало на розовый небосвод, еще толком не разогнав сумерки и не даря ни яркого света, ни тепла. Каждое утро Арвен выходила сюда, встречала небесное светило в одиночестве и в таком же одиночестве возвращалась обратно, замерзшая, искупавшись в холодных туманах. А сейчас... Сейчас ей было тепло. И грело ее не только тепло тела Элессара, заключившего ее в объятия, но и тепло его сердца, такого близкого сейчас, и чей стук она слышала так четко, прижавшись к груди следопыта. Скоро он снова исчезнет, подарив Ундомиэль новые обещания и новые надежды. Исчезнет, растаяв во мгле мрачных земель, недоступных взору квенди. Уйдет навстречу тьме, что бы защищать свет, каждый миг жертвуя собой... Совсем скоро он уйдет и Вечерняя Звезда вновь останется наедине с думами о прошлом, настоящем и будущем. Вновь она будет ждать, а пока... Пусть Дунадан никогда не размыкает своих рук, обхвативших плечи темноволосой девы. Арвен ощутила, как тот уткнулся подбородком в ее макушку. Она не видела, но знала, что Арагорн смотрит на рассвет, на миг задумавшись. Ундомиэль хотела бы, что б эти мгновения длились вечность, ибо время в ожидании наедине с мыслями было слишком долгим, а минуты единения - слишком коротки. Они каждый раз подолгу стояли обнявшись, порою даже молча, слушая голоса ветра и леса... И беседы их пролетали подобно мигу. Вечерняя Звезда попросила бы Элессара остаться... Хотя бы задержаться дольше. Но знала, что он ей ответит и главное знала, что он действительно не сможет быть в Приветной Обители дольше положенного. Таков был его удел и не оставалось ничего другого, как довольствоваться настоящим и уповать на будущее. Год за годом - все повторялось. И это ожидание наполняло душу не смертельной тоской, а светлой грустью. - Не сомневайся в выборе. Ни в своем, ни в моем. - вновь молвила она, подняв голову и взглянув в глаза следопыта. - Пусть страх уступит место надежде и тьма никогда не коснется твоего сердца. - Рядом с тобой даже непроглядная ночь не будет для меня темна.. - улыбнулся Арагорн, проведя жесткой шершавой ладонью по ее нежной щеке и блеснул зубами в улыбке. - Но сегодня - забудем о всех тревогах и печалях, оставим их для грядущих дней.. Сегодня - ты со мной. Он касался ее с трепетом и, волновался ничуть не меньше, чем в тот светлый вечер, когда впервые они сомкнули ладони и губы, обмениваясь обещанием - и если бы он не был так осторожен и нежен, то в страсти своей был бы яростным зверем, жестким в своей власти. Арвен не приходилось видеть его таким, и темную сторону его души, безумной в неистовой ярости боя, она угадывала лишь по сдержанной силе движений и приглушенному блеску во взгляде, огоньку, что тлеет на дне глаз хищника. Он словно боялся ее спугнуть, и укрывая в объятиях от всего мира, немеющими губами касаясь лба, висков, становился беззащитен, совлекая незримую броню, в которую заковал свое сердце. Это и смешило ее, наполняя нежностью, и пугало, когда она осознавала свою власть над ним, власть, которая могла бы быть страшной, но никогда не будет ею использована - ведь в любви дар самоотречения приносят двое. Она давала ему силу. Даже в соприкосновении ладоней теперь было больше, чем он мог себе раньше представить. И если раньше, порывистый и горячий, он терял бы разум от нетерпения и желания, то теперь, когда перед лицом Единого он дал клятву разделить одну жизнь на двоих, тот прежний восторг и желание были выжжены чистым, мощным и ярким пламенем. Он не мог подобрать слова, чтобы рассказать ей об этом - но видел в ее глазах тот же жаркий отблеск. Она коснулась его поцелуем - и он подчинился ей легко и свободно, и в ласке губ она почувствовала исходящую от него печаль, глубокую и холодную, как воды Андуина. Он прощался с ней, но пока ничего не хотел ей об этом говорить. Предчувствия никогда не обманывали его, и теперь, когда тьма поднималась с востока, восстав из небытия, и вздымались выше бастионы Барад-Дура, надвигаясь тенью угрозы на безмятежные в своем мирном существовании народы, он понимал, что день решающей битвы близок. И не только на юге, где под осторожным руководством сурового, гордого и властного Денетора II рубежи дрожали под натиском умбарских пиратов и набегов на опустошенный Итилиен, не только на севере, где стояли крепко Даин Железностоп в союзе с Эсгаротом, но и на западе, тень уже коснулась границ мирных краев. И лишь спокойная и непоколебимая уверенность в глазах Ундомиэль могла погасить жгучую тревогу, снедавшую следопыта. - Будущее сокрыто от меня, mell, но раз ты веришь в это - он заглянул в ее глаза, обняв ее лицо ладонями, - веришь, что надежда есть для нас всех и тьма будет побеждена, то верю и я... Вечерняя Звезда опустила ресницы, на миг прикрыв глаза и горестно вздохнув... Словно и ее сердце терзали те же муки сомнений и страха. Но потом, будто бы воспрянула ее душа и уверенный взгляд серых глаз вновь встретился со взглядом Элессара. - Надежда есть всегда. Даже там, где в нее перестали верить...