Часть 1
8 июля 2012 г. в 13:13
Вдох. Через боль. Выдох. С присвистом. Поднять руки над головой, неестественно изогнув запястья. Улыбнуться, в очередной раз до судорог напрягая мышцы лица. Поехали.
Постараться сосредоточиться на заученной наизусть, начавшей раздражать ещё несколько лет назад мелодии. Постараться не обращать внимания на боль в доведённом до предела теле. Держаться. Мимикой убеждать зрителей в том, что то, что я делаю, даётся мне просто.
Врать. Испариной на лбу, трясущимися от напряжения руками самой себе противоречить. Ждать финала.
А потом ещё раз улыбнуться. Устало сморгнуть бисеринки пота с ресниц. Присесть в реверансе. Послать зрителям воздушный поцелуй и походкой резвой лани ускакать со сцены.
А ступив за кулисы, обессиленно припасть к земле. Чувствовать, как сосуды рывками пропускают кровь в перенапряжённые мышцы, создавая ощущение, будто сердце бьётся не только в груди, но ещё и в икрах, бёдрах, предплечьях и шее.
Кто-то обольёт холодной водой из ржавого ведра. Заставит подняться. Потому что через несколько часов всё начинать сначала.
Так проходит каждый мой день, ведь я эквилибристка бродячего цирка во времена Великой депрессии. Здесь нет выходных, нет отпусков. Есть ночь в трясущемся вагоне поезда по соседству с животными. Есть остановки на день-два и три десятка выступлений за это время под брезентовым куполом наскоро сооруженного шатра. Здесь нельзя заикнуться об усталости или болезни. Если не можешь выступать, ты лишний. Если ты лишний, нечего кормить тебя задарма, сам пойдёшь на корм хищникам. И так каждый раз.
Прокормить всех артистов не получается, и оттого многие умирают уже через несколько месяцев после вступления в труппу от голода и жуткой антисанитарии. И потому, по логике нашего хозяина, от каждого артиста нужно брать по максимуму.
Два месяца выступлений превращают людей в животных, а животных — в чудовищ. Оголодавшие тигры бросаются на дрессировщиков и порой сгрызают их заживо. Воздушные гимнасты теряют сознание прямо под куполом цирка и падают с полотен, разбиваясь насмерть во время представления. Жонглеры, фокусники за кусок хлеба готовы забить своим реквизитом до полусмерти, а такие милые, измазанные в дешёвом гриме клоуны без зазрения совести пырнут ножом, завидев в твоих руках что-нибудь съестное.
Порой даже не успеваешь выучить имя нового члена. Если не прижился с первого дня, до второго можешь и не дожить.
Я знаю все правила этого цирка наизусть, но почему-то сама противоречу каждому из них.
Хозяин нашёл меня семилетней нищенкой-попрошайкой около дешёвого паба в городе, название которого давно стёрлось из памяти. На забаву пьяных, не успевших пропить последние монеты, я задирала ноги до головы, вставала на руки, садилась на шпагат или делала всё в комплексе, отчего особо щедрые люди насыпали мне в протянутую худую ладошку звенящие центы, которых хватало на кусок хлеба, а в особо удачные дни ещё и на горячий пирожок с мясом.
Я привлекла хозяина цирка своей природной гибкостью, и он включил меня в труппу в качестве заднего плана в номерах акробатического дуэта.
Супруги Марк и Анна Ротко, придумавшие себе фамилию и, наверняка, имена, по слухам, сбежали из тюрьмы в Германии и, путешествуя по миру, оказались в Америке в самые тяжёлые для неё времена. Подобравший их директор бродячего цирка закрыл глаза на их прошлое и, вручив эквилибр, назначил акробатами. Когда через три года я к ним присоединилась, они уже были профессионалами своего дела, и их выступления собирали толпы народу.
Вот только ни Анна, ни Марк моему появлению не обрадовались. Поначалу я думала, что они боятся, что я загублю им номер, но потом поняла, что опасаются они отнюдь не за номер, а за меня. Первый год существования в цирке я выходила на сцену с Марком и Анной в качестве ассистента, но никак не участника. Я ходила и улыбалась, аплодировала в нужный момент, заставляя зрителей делать то же самое. Моим максимумом было запрыгнуть на плечи Анне, которую, в свою очередь, держал ногами Марк, и в трёх метрах над землёй исполнить какой-нибудь несложный гимнастический элемент.
Через год Анна скончалась от болевого шока, вызванного спазмами мышц после тринадцатого выступления подряд. Марк не выдержал смерти жены и вскрыл вены опасной бритвой. Их телами почти неделю кормили хищников, а я с одиннадцати лет начала выступать сама под псевдонимом Джессики Ротко — якобы дочери известных акробатов.
Тогда-то я и поняла, почему первый месяц моего вступления в труппу Анна плакала по ночам, а Марк успокаивал её, шепча, что «эта девочка не хлебанёт того, что мы с тобой пережили». Работа в цирке, тем более в том цирке, где деньги за билеты являются единственным заработком хозяина, даст фору сразу всем семи кругам ада. Выступления, где выложиться надо по максимуму, сменяются тренировками до стёртых до костей рук и ног, до головокружения и потери сознания от голода, до вывихнутых суставов, которые уже не хотят возвращаться в исходное положение. Жаловаться на боль бесполезно. Выступать заставят даже с переломами, предупредив перед этим, что ты обязана закончить программу, даже если на середине тебе прострелят голову.
Цирк не щадит никого, и потому люди ломаются через месяц. Я держусь три года. Хоть и в свои четырнадцать суставы к перемене погоды ломит сильнее, чем у семидесятилетней бабушки, я ещё жива. Вопреки всему, я не сломалась, хоть и знаю прекрасно, что это лишь вопрос времени. У людей моей профессии каждый день может стать последним. Я чувствую, что скоро это случится.
Через несколько месяцев, может, недель, а может, и дней, тело просто откажет. Я потеряю сознание на сцене и насмерть разобью голову об эквилибр. А может, умру от заражения крови, в очередной раз стерев до мяса руки. Может я, как и моя по легенде мама, скончаюсь от болевого шока. Неважно как, но меня не станет. Очень скоро. Я это чувствую. Но доживая последние часы своей жизни, я доведу последние выступления и подарю сотням пришедших в цирк людей, наскрёбших денег на билет, приятные эмоции. Отработав программу, я снова сяду где-нибудь за кулисами и заплачу, прокручивая в голове такую короткую жизнь, а пока…
— Приветствуем дочь известнейших во всей Америке акробатов — Джессику Ротко!
Под несмолкающие аплодисменты публики выйти на сцену. Вдох. Через боль. Выдох. С присвистом. Поднять руки над головой, неестественно изогнув запястья. Улыбнуться, в очередной раз до судорог напрягая мышцы лица. Поехали…