* * *
Зима сорок первого года выдалась промозглой и снежной. Мокрые метели шли непрерывно по нескольку суток. Хотя морозы казались слабее прошлогодних, окна были наглухо заметены липким снегом. Из-за погоды налеты Люфтваффе стали реже, хотя все понимали, что это временная передышка. Постепенно у Тома сформировалось жесткое расписание. С пяти до девяти вечера он делал домашние задания, с девяти до полуночи читал дополнительную литературу или собирал сведения о Тайной комнате, а с полуночи до четырёх или пяти утра изучал чёрную магию. Вскоре Том научился применять некоторые темные заклинания невербальным путем. Перед сном он тихонько накладывал какую-нибудь пакость на Крэбба, заставляя его под общий хохот прыгать на одной ноге или искать пропавший носок. В субботу первого марта Том рано отправился в библиотеку. Оливия Хорнби готовилась отпраздновать свой день рождения и собирала компанию. Том с улыбкой смотрел на легкое белое платье Оливии и ее коричневые замшевые сапожки — наряд, отдающий провинциальным шиком. Том вручил имениннице пару коробочек шоколадных бобов и поспешил в библиотеку, не обращая внимания на ее восторженные крики. Едва он обложился книгами, как в зал вошла Миранда. — Опять учишь? — с улыбкой спросила она, присев на край его стола. — Ну, да, — ответил Том. — Что-то случилось? — спросил он с тревогой. — Гриндевальд захватил Болгарию, — сказала она, поправив очки. Том схватил газету. Вокруг Болгарии последние месяцы шла странная игра, но правительство Богдана Филова** все же склонилось на сторону Рейха. Генерал Цвятко Бангеев санкционировал ввод немецких войск, и теперь части Вермахта чеканили шаг вдоль парков Софии. — Ты удивлена? — спросил Том. — Они также вошли в Румынию и Венгрию. — Все учителя взволнованы, — пожала плечами Миранда. — Сходим в Хогсмид, Том? — подмигнула девочка и потянула его за руку. Риддл попытался сопротивляться, но затем рассмеялся и под недовольным взглядом мисс Лаймон встал из-за стола. Захватив плащи, они спустились в вестибюль, а затем вышли из замка. Кружилась легкая метель, и мелкие снежинки медленно плыли с грязно-серого неба на землю. Друзья отправились по заснеженной дорожке в сторону волшебной почты, где редкие филины невесело ухали на жердочках. Затем они добрели к волшебной лавке «Зонко», но она оказалась закрытой. — Зайдём в «Три Метлы», выпьем чего-нибудь? — предложила Миранда. Они осторожно зашли в переполненный бар, где собралась шумная толпа посетителей. Том и Миранда заказали две бутылки сливочного пива и поскорее заняли маленький столик в самом углу. Через два столика от них сидела компания в составе профессора Слагхорна, профессора Мэррифот и карлика Мура. — Силы Гриндевальда невероятно возросли, — холодно кивнула профессор Мэррифот. — Говорят, Сталин просто в ярости от такого шага союзника. Богатые русские испокон веков заказывали палочки у болгар. — У Гриндевальда, говорят, самая мощная в мире палочка. — Слагхорн осмотрелся по сторонам, словно ожидая подвоха. — С ее помощью он практически непобедим на дуэлях и, возможно, даже станет бессмертным… — Гораций, не проговоритесь об этом в своем клубе, — перебила его профессор Мэррифот. — Детям незачем знать о таких вещах. Зельевар поморщился, словно подобная просьба наносила ему оскорбление, и потеребил край серо-зеленого пиджака. Том схватил подругу за руку и вытащил ее на воздух. Метель усилилась, превратившись в сухую крупу, и друзья медленно пошли в сторону замка. — Как ты думаешь, у Гриндевальда правда есть такая могущественная палочка? — спросил Том, защищаясь рукой от ледяных игл замерзшего дождя. — Конечно, — Миранда посмотрела с удивлением. — Неужели ты не понял, Том? Гриндевальд победит, и наша борьба с ним бессмысленна. — Неправда, — глаза слизеринца блеснули синеватым отсветом. — Высадка пока не началась. — Не началась… — Миранда тоже слегка прикрылась рукой от низкой снежной пелены. — Какая разница, высадится он сейчас, летом или осенью? Мы падем, как пали все остальные страны Европы. — Мы будем бороться, — как-то необычно жестко сказал Том. Очертания замка становились яснее, и свет в его окошках казался маяком в царстве пурги. — Ты да, — улыбнулась Миранда. — А я вряд ли. Я скоро умру, Том, — вдруг не по-детски серьезно сказала девочка. — Мне приснилось, что я умерла. — Глупости. Это только сны. Представляешь… — Том взял комок мокрого снега. — Если бы у нас была такая палочка? Мы бы могли стать бессмертными… Том задумался. Он попытался себе представить, что такое бессмертие. Наверное, надо сказать секретное заклинание, взмахнуть самой могущественной палочкой, и они с Мирандой поплывут к небу, как две прозрачные тени. Или… На душе похолодело… Пойдут по коридору, как два разваливающихся трупа? Хотя, идти как два трупа казалось ему лучше, чем лежать в гробу с восковым лицом. — … и тогда, представь, мне захотелось мороженого, — засмеялась Миранда тихим серебристым смехом. — Ты только представь, Том: было шесть утра… Она не договорила. Смех перерос в колючий лай, и Миранда задергалась в конвульсиях. Том, не теряя времени, поддерживал ее руками. Девочка кашляла мучительно, пока не выхаркала каплю крови. — Миранда… Миранда… — тряс ее Том, чувствуя сильные содрогания ее тела. — Все хорошо, Том… Сейчас… — сухо прокашляла она. Том потрогал ее щеку и почувствовал сильный жар. Колючая метель засыпала лица, наметая сугробы, и Тому казалось, будто каждая снежинка усиливает жар Миранды. Мимо, закутавшись в черно-желтые шарфы, прошли Филипп Диггори с Эллой Боунс. Глядя на этих двоих, у которых никогда не будет хрипов и кашля, Том ощутил непреодолимое желание наложить на каждого из них пыточное заклятие — такое, от которого оба долго корчились бы от боли.* * *
Снежные бури продолжались до середины марта, и только затем сквозь серую пелену туч стало пробиваться солнце. К концу семестра окрестности замка превратились в талое море, подтачивающее сугробы. Походы на травологию стали опасными переходами по деревянным мосткам. Как-то раз Оливия Хорнби с подругами столкнули в воду райвенкловку Миртл Уоррен. Подбежавший профессор Бири починил стекла ее очков и снял со Слизерина двадцать баллов. — Прыщавой синице это даром не пройдет, — фыркала Оливия вечером в гостиной. — Правда, малыш? — погладила она пушистика. — И что ты ей сделаешь? — спросила второкурсница Генриэтта Вейдел. — Не успокоюсь, пока не повешу ее очки вот туда, — задорно сказала Оливия, указав тонким пальчиком на стену возле камина. Том чуть не прыснул, представив, как маленькая щуплая Хорнби водружает трофей над камином. Вечерами Том шел к Миранде: после похода в Хогсмид девочка часто ночевала в лазарете. Она не могла говорить много, но постоянно требовала рассказать что-нибудь о маглах. Том улыбался и пересказывал ей приукрашенные истории, так что вскоре Миранда знала почти наизусть всех драчунов и озорников томовского приюта. — Это все западный ветер, Том, — пожаловалась Миранда, едва он вошел в больничное крыло. — В мае будет сухо, и мне полегчает. — Она лежала на кровати в сине-бронзовой пижаме и рассеянно смотрела по сторонам. — Не ехала бы ты на каникулы, — заметил Том, глядя, как за окном лучи заходящего солнца играют в талой воде. — Не могу, Том, — слабо улыбнулась девочка. — Я так соскучилась по бабушке. Вдруг я увижу ее в последний раз… — Ну, что это за похоронный панегирик? Дуйзинг не говорил, что все плохо, — сказал Том, пощупав горячую руку Миранды. — А вот сейчас, Том, ты лжешь, — засмеялась девочка. — Разве ты забыл слова профессора Лариджани? Человек всегда знает свое будущее, только боится признаться себе в этом… Миранда не договорила. Слезы капали из ее глаз, и Том, подойдя, стал стирать их платком. Он молчал: все было понятно. Она поедет домой, и профессор Дуйзинг заберет ее в санаторий. Ловя ее рассеянный взгляд, Том понимал, что Миранда пытается запомнить эту палату, его самого и стены Хогвартса. Запомнить, чтобы в далеком санатории ей было легче умирать. — Ты, кстати, слышала про нашего дегенерата? — спросил Том. — Нет, — Миранда подняла голову. Том понял, что заинтересовал ее и, улыбнувшись краешками губ, рассказал, как Хагрид попал в переплет. Второгодки из Райвенкло — Сильвия и Мэллори — все-таки скормили лазилю его мышь. Оливия Хорнби нарисовала портрет Принцессы и послала его Хагриду в виде музыкальной открытки с похоронным маршем. Слизеринцы, райвенкловцы и даже некоторые гриффиндорцы от души смеялись, глядя, как великан рыдает на подоконнике. — Том, это ужасно, — пробормотала Миранда. — Ну, нельзя же его ровнять по нам, — возразил слизеринец. На мгновение Том задумался над тем, как поступил бы он, если бы его мышь посмели скормить коту. Он, несомненно, отомстил бы обидчику так, что тот надолго запомнил бы эту боль. — Том, я понимаю, что Хагрид не человек. Наверное, ловит дома на себе блох, — райвенкловка скривилась от отвращения. — И все же это жестоко. — Он низшее существо. Лестрейндж на днях назвал его неандертальцем. Я ему сказал, — Том поспешил улыбнуться, увидев, что Миранда сухо кашлянула, — что не надо обижать неандертальцев. Это создание мыслит на уровне питека. Ему бы слово «хомо» научиться выговаривать. — Хомо! — рассмеялась Миранда. — Ой, Том, не надо так, — спохватилась райвенкловка. — Он, в конце концов, тоже живой. — Мистер Риддл! — В палату вошла сестра Эльвира. — Отбой прозвучал. Посмотрев на впалые щеки Миранды, Том почувствовал боль. Он мог отомстить любому обидчику, кроме этих проклятых микробов, которые копошились в ее легких. Если бы только было в мире заклинание, которое убьет этих малышей, причем тяжелой мучительной смертью… «Непременно мучительной», — поймал Том себя на мысли при выходе из палаты.* * *
— Она мешает мне, Том! — змееподобное лицо в зеркале расхохоталось высоким кудахтающим смехом. — С ней ты не станешь великим… Картинка сменилась. В зеркальной глади плыл зимний день, и они с Мирандой бежали, взявшись за руки, и весело смеялись. — Какое мне дело до того, кто мешает тебе? — неприязненно заметил Том. — Ты больше не Том Риддл, — плотоядно рассмеялся призрак. — Ты — Лорд Волдеморт, а ему нет дела до каких-то страданий. — Тогда я убью тебя. Раз и навсегда, — заметил Том, подняв палочку. — Avada… — прошептал он… — Что ты хочешь сделать, дурачок? — захохотало чудовище. Том поднял голову с подушки и протер потный лоб. Часы в форме кобры показывали пять часов, только не утра, а вечера. Был первый день Пасхальных каникул, и Том понял, что проспал. Это было не удивительно: в последнее время он использовал темномагические заклинания невербально и порядком истощил свои силы. Умирая с голоду, Том переоделся в мантию и спустился в необычно пустой Большой Зал. Миранда, несмотря на протесты Тома, также поехала домой, хотя в день отъезда ее щеки пылали от лихорадки. — Неужели наш Томми проспал? — насмешливо заметила вошедшая Эмилия Гринграсс. Подобно Тому, она была одной из немногих слизеринок, оставшихся в школе на каникулах. После рождественского бала Эмилия то и дело бросала на Тома томные взгляды, но тот старался вести себя с ней, как прежде. — Тупая грязнокровка, — раздался с гриффиндорского стола голос Игнотуса Пруэтта. Том побледнел и с ненавистью щелкнул пальцами, бросив в него заклинание мгновенной боли. Игнотус тотчас согнулся пополам. — Как ты думаешь, Том, — вдруг спросила Эмилия, удовлетворенно посмотрев на скорчившегося Пруэтта. — А могут русские ударить по Рейху? — С чего вдруг? — удивился Том. Такие слухи до него доходили, но он им не особенно верил. — Они же друзья Гриндевальда. — Эмилия, развернувшись на высоких каблуках, послала Риддлу насмешливую улыбку зеленоватых глаз. Блуждая взглядом по залу, Том обратил внимание на витражи. Они были действительно красивые, для каждого колледжа свой. На витраже Гриффиндора был изображен Годрик с мечом и щитом, на витраже Хаффлпаффа — пышная девушка с растениями. Больше всех Тому нравился витраж Райвенкло, изображающий молодую женщину с книгой. Витраж Слизерина тоже был неплох. Изображенный на портрете Салазар был черноволосым, с бирюзовыми глазами. Он также читал книгу, а вокруг его руки обвивалась серебристая змея. Поужинав, Том проскочил мимо группы хаффлпаффцев и направился в библиотеку. Достав подшивку «Пророка» за сентябрь двадцать пятого года, он зажег свечу и заказал поиск по теме «Гонты». Газетные листы замелькали, пока не остановились на цифре «20 сентября». Внизу был выведен заголовок:Беспорядки в Литтл-Хэнглтоне Вчера в местечке Литтл-Хэнглтон случилось примечательное происшествие. Марволо Гонт и его сын Морфин были арестованы и позже препровождены в Азкабан за нападение на группу авроров во главе с начальником департамента магического правопорядка Робертом Огденом. Причины этого нападения связаны с другим делом — нападением Морфина Гонта на Томаса Риддла, сына местного эсквайра. По слухам, Морфин Гонт, подозревая, что его сестра, Меропа, неравнодушна к маглу, пустил в ход фамильное «оружие» Гонтов — гнойное проклятие. Мистер Роберт Огден прибыл в Литтл-Хэнглтон для вызова Морфина Гонта на слушания в министерство. Вместо этого отец и сын Гонты оскорбляли мистера Огдена «грязнокровкой», а затем просто напали на него. Прибывший отряд авроров обезвредил буянов. «Гонты — выродки, — прокомментировал ситуацию мистер Роберт Огден. — Поймите, это не ругательство, а констатация факта. Бесконечные браки между родственниками довели прямых потомков Салазара Слизерина до полной деградации. Не удивлюсь, если это окажется последнее поколение Гонтов».
Энн МакДауэлл, собственный корреспондент.
Том отложил газету и улыбнулся. Какой же он в самом деле идиот… Он обладал всеми способностями Гонтов — это раз. В деревне, где жили потомки Слизерина, проживал магл по имени Том Риддл — это два. Пропала девушка из Гонтов — это три. Его звали в честь отца, Том Риддл и Марволо в честь деда — это четыре. Дальнейшее нетрудно было представить: магл Томас Риддл поигрался с его матерью, выбросил ее, и она, умирая, доползла до приюта. Закат переходил в густые сумерки. Том с насмешкой посмотрел в окно. Появись он на пороге дома Гонтов, они без сомнения вышвырнули бы его, как полукровку. А Риддлы? Интересно, что делал его папаша все годы, пока его пороли, ломали руки, били пинками до обморока, грозили финскими ножами? Щупал колени какой-нибудь девицы, мыслящей на уровне гусеницы? На мгновение Том представил себе, какое наслаждение испытывала Симонетта Веспуччи, заставляя маглов вылизывать каблуки ее туфель. «Подумай… Может, испробуем на твоем гнусном папаше пару непрощаемых?» — хмыкнул в голове высокий голос, когда Том вышел на лестницу. «Пару круциатусов?» — переспросил себя Том. «Ты полагаешь? А может, что-то поужасней, посмертельней? — расхохотался кудахтающий голос. — Ведь этот подонок заслужил десяток авад. Как, впрочем, и все маглы». Том дернулся. Перед глазами стояло мертвое тело Патрика, окутанное зеленой вспышкой. Примечания: • Симонетта Веспуччии (1453 — 1476) — возлюбленная флорентийских правителей Джулиано и Лоренцо Медичи. Считалась первой красавицей флорентийского Ренессанса. Служила моделью картины Боттичелли «Рождение Венеры». Молва приписывала ей невероятную жестокость и колдовство. ** Филов Богдан (1883 — 1945) — премьер-министр Болгарии в 1940–1943 годах, сторонник прогерманской политики.