Тёмный Лорд

— Тотальная война или капитуляция? Колючий голос Геббельса, казалось, звенел о каменные стены гостиной. На громадной трибуне, за которой стоял министр пропаганды Рейха, красовалась черная свастика. — Я спрашиваю: хотите ли вы капитуляции? — повторил Геббельс, осмотрев зал воспаленными глазами. — Нет! Не хотим! — гул тысяч голосов потряс своды полутемного помещения. — Хотите ли вы тотальной войны? — спокойно продолжал Геббельс. Он точно перестал волноваться за опасный момент, когда глупая случайность может разрушить плоды долгого труда. — Да! Да, хотим! — повторил рев голосов. — Да здравствует тотальная война, — провозгласил министр. Затем оркестр грянул «Нюрнбергских мейстерзингеров» — музыку о торжестве арийского духа, как говорил сам Геббельс. Том устало вздохнул. Его тошнило от публикуемых в «Пророке» траурных залов и скорбных людей в мундирах, склонявших головы под плач скрипок или погребальный рев «Гибели богов». Рейх оплакивал поражение под Сталинградом так, что даже лестницы в Хогвартсе были, казалось, увиты похоронной хвоей. Последние три месяца прошли для Тома как в тумане. Перед глазами до сих пор стоял тот день, когда он отнес легкое тело Эмилии к мадам Эльвире. Приехавшая под вечер миссис Гринграсс забрала забальзамированное тело дочери. Тома тогда поразило, что маленькая ручка девочки с длинными ногтями оставалась ослепительно белой. Он не видел похорон Эмилии, но погребение Малькома стало для него прощанием с девушкой. В тот день Том отстал от возвращавших в школу учеников и, упав на колени у первого попавшегося мраморного камня, горько рыдал, словно на нем было выбито ее имя. Иногда ему казалось, будто зеленоватые глаза Эмилии улыбались сквозь пелену темно-серых туч, извергавших очередную порцию пурги. В глубине души Том понимал, что глупо винить в случившимся маглорожденных, но властный голос внутри требовал покарать их. Эмили была чистокровной и умерла — они, грязнокровки, посмели остаться жить. Постепенно Том уверил себя, что Эмили вернется: достаточно овладеть магией, позволяющей возвращать умерших. Однако сначала за ее смерть, за снежинки, застывшие в ее ресницах, должны ответить маглорожденные. Лица маглов, которых Том ненавидел, плясали в его воспаленном мозгу. Он с наслаждением думал о том, как он убивает каждого из них снова и снова: Стаббса, Биггерта, миссис Роджерс, Бренду и, конечно, отца со всей его гнусной семейкой. Единственной отрадой Тома стал ежедневник. В глубине души парень верил: стоит ему завести дневник, как часы начнут отсчет до возвращения Эмилии. Том до сих пор помнил, как с наслаждением вывел на титульном листе: «Дневник Т.М. Риддла. 1943 год». Том ежедневно делал в нем пометки, главным образом о Слизерине, Гонтах и Тайной комнате. Чтобы посторонний не прочитал его записи, парень использовал купленные летом специальные чернила. — Том? — Да? — Он дернулся, прикрыв дневник. За минувшие месяцы у Тома выработался рефлекс — когда он видел неприятного ему человека, то мысленно доставал палочку и бормотал непрощаемое заклятие. Но, заметив блеск ярко-зеленых глаз, успокоился: перед ним стояла Друэлла Розье. — Нам пора, Том, — сказала слизеринка. Они не спеша вышли из гостиной. Хогвартс опустел; помимо слизеринских старост, патрулирующих школу, можно было повстречать только завхоза Прингла, который с неприязнью смотрел на учеников. — Ты слышал о Касабланке*? — Друэлла посмотрела на приятеля. Мраморная лестница была единственным освещенным местом благодаря тускло горящим фонарям да огню возле статуи вепря. — Конечно, — пожал плечами Том. — Говорят, мы будем сильнее воевать на Средиземном море. — Я не про то. Ходят слухи, что мы с янки и русскими провозгласим равенство рас. Маглы хотят объявить черных обезьян равными нам, — губы Друэллы дрогнули. Риддл задумчиво посмотрел на ступеньки. В душе он был согласен с Друэллой. Однако Том опасался, что Дамблдор мечтает сместить его с поста префекта, а лучшего повода, чем обвинение в сочувствии Гриндевальду, не найти. — Разделимся? — предложила Друэлла. — Я пройду по первому этажу, а ты — через коридор и подземелье по малой лестнице? Равнодушно пожав плечами, Том пошел вниз. Наверное, предложи ему Розье пройти к Запретному лесу, он отреагировал бы так же спокойно. Том подошел к классу зельеварения и вздрогнул: дверь в помещение оказалась приоткрытой. Парень заглянул в щелку. К его удивлению, в классе виднелась фигура Рубеуса Хагрида. — Lumos, — прошептал Том. На конце палочки загорелся красный огонек. — Здравствуй, Рубеус, — сухо сказал он. — Ты… Слизеринец! — Гигант с неприязнью посмотрел на значок змеи. — Да, я действительно учусь на факультете Слизерин, — выдохнул Том, взглянув на Хагрида, как доктор на пациента. — Что ты здесь делаешь? — Том, ты глазам своим не поверишь! — Парень, похоже, немного успокоился, поняв, что перед ним стоял Том Риддл. — Это сногсшибательно! Изумленный Том последовал за ним, пока не остановился возле ящика. Он заглянул в него и почувствовал, как сперло дыхание. Внутри сидел паук размером с громадную собаку и клацал желваками. У членистоногого было четыре пары блестящих чёрных глаз и восемь волосатых ног, каждая размером с половину руки. — Его зовут Арагог, — сказал Рубеус, сияя от восторга. — Когда вылупился, был не больше пекинеса! — Это же акромантул… — неуверенно сказал Том. В третьем классе он читал об этих пауках: они, кажется, считались опасными и ядовитыми. — Мне его подарил путешественник. Этот, как его… Скамандер! Я его осенью в Хогсмиде встретил, а он мне яйцо подарил, — охотно трепался Хагрид. — Акромантулы смертельно опасны, — холодно заметил Том. Он, помнится, читал об этом сумасшедшем путешественнике в «Пророке». К его изумлению акромантул перестал клацать, а начал пятиться к Хагриду. Тому показалось, будто паук боится одного его вида. — Не, не, не… Арагог не такой, — покачал головой Рубеус. — Он эта, мухи не обидит. Я тока до весны додержу его… Том задумался. Правила требовали рассказать Диппету о непутевом Хагриде. И все же что-то удерживало Тома от такого шага. Не жалость — нет. Какое-то чувство, будто Хагрид и его акромантул могут ему пригодиться. — Ну, если до весны… — неуверенно пожал плечами Том. — Спасибо, Том! Ты — лучший! — Хагрид сгреб в охапку слизеринца. — Да не за что, — скривился Риддл, с трудом высвобождаясь от объятий. На душе было чувство необъяснимой тревоги. Почему, черт возьми, его так испугал акромантул Рубеуса?

* * *

В спальне оказалось оживленно. Риддл не удивился происходящему: за минувшие полгода разговоры его приятелей все чаще сводились к обсуждению одноклассниц. Лестрейндж, официально влюбленный в Мари Аркон, восхищался сочными коленками хаффлпаффки Эллы Боунс. Мальсибер со смаком рисовал интимные сцены Августы Энслер с Аластором Лонгботтомом. Том облачился в пижаму и, наколдовав без палочки светящийся синий шар, раскрыл заметки по древним рунам. В последнее время он увлёкся изобретением темномагических заклинаний за счет смешения египетского, латинского и кельтского языков. — Альф, — Крэбб повернулся к кровати Блэка. — Рыжий гриффиндорец подъезжает к твоей Лу. — Смотри, чтобы он не узнал, какого цвета ее трусики, — хмыкнул Мальсибер под смех Лестрейнджа. Риддл с улыбкой посмотрел на черный силуэт змеи: возможно, вот-вот начнется самое интересное. — Ну и что? — спросил Том, не отрываясь от дневника. — Вот ты хочешь, Мальси, чтобы твоя кривоногая кузина Адель осталась старой девой? Риддл намеренно доводил Мальсибера: накануне он услышал, как Нортон назвал его «грязнокровкой». Том, поклявшийся себе, что больше не позволит называть себя этим словом, мечтал преподать ему урок. — Заткнись, шелудивая грязнокровка! — огрызнулся Нортон. Сработало! Том почувствовал, как участилось биение сердца. Прищурившись, он посмотрел на кровать справа. — Ты, Мальси, кажется, сравнил меня с маглом? — вкрадчиво спросил Риддл. — Для тебя это новость, грязнокровка? — ухмыльнулся Нортон. — Что же, Мальси, — вздохнул Том, отложив заметки, — ты много раз называл меня так за эти годы. Может, — поднялся он, — повторишь мне это в лицо? — Эй, вали отсюда, грязнокровка! — с тревогой воскликнул слизеринец, глядя на приближавшуюся к его кровати длинную фигуру Тома. Мальсибер, выхватив палочку, прошептал заклинание, но Том заблокировал его взглядом. — Заметь, Мальси, — назидательно заметил Риддл. — Я безоружен, а ты вооружен. Ну же, давай. — Да вали ты… — плаксиво заметил блондин. Том щелкнул пальцами, и Мальсибер согнулся от боли под ребрами. — Accio, — прошептал Риддл и подхватил палочку Мальсибера, вылетевшую у того из руки. — Давай, Мальси, давай, — усмехнулся он. — Повтори: «грязнокровка». Ну же: гряз-но-кров-ка. — Грязнокровка! — закричал Нортон, прикрываясь руками, чтобы защититься. — Отстань от меня к чёртовой матери, ублюдок! Том позволил себе слегка улыбнуться. — Я и не знал, что ты на это способен, — промурлыкал он. — Ты посмелее, чем я думал. — Произнося свою тираду, Том не заметил, как все соседи высунули головы из-под занавесок. — Однако ты оскорбил меня, а это карается, причем весьма сурово. Pyrio Cyaneus Maxima! — взмахнул Риддл палочкой. Постель Нортона охватило синее пламя, а сам вопящий блондин попал в центр огненных языков. Том усмехнулся: этот фальшивый синий огонь был безопасен, хотя от него исходило зловещее тепло. Мальсибер кричал, и Том, смотря на него, чувствовал зверское наслаждение от происходящего. — Я… Я расскажу завтра… — произнес вдруг Нортон, отойдя от шока. Его бесцветные глаза сияли от ужаса. — Расскажешь что? — изумился Том. — Что не умеешь бороться с фальшивым огнем? Viriary Virgis! — Нортон застонал, словно получив удар кнута. — Между прочим, я использую твою палочку, Мальси, — хмыкнул Том. — Priory Incantatem покажет на тебя. Viriary Virgis! — повторил Том. — Но даже если с меня снимут двадцать баллов, что это изменит? Я на уроках заработаю во много раз больше, а твою жизнь потом превращу в ад. — Ты… Ты не посмеешь… — прошептал Мальсибер, широко раскрыв глаза. — Да что ты? Pyrio Cyaneus Maxima! — воскликнул Том, снова объяв синим пламенем постель Нортона. — И запомни, Мальси, — ухмыльнулся он, — чистокровный — это тот, кому разрешу так называться я, Лорд Волдеморт, — прошипел он сквозь зубы. Дождавшись, когда Мальсибер закатит от ужаса глаза, Том снял заклинание и, почувствовав приступ головной боли, обернулся к соседям. — Мальсибер перепил огневиски или перезанимался? — спросил Том соседей. — Лучше перезанимался, — кивнул Лестрейндж. Крэбб также закивал в знак согласия. Том усмехнулся: оба они дорожили занятиями в его клубе. Сложнее было с молчаливым Альфардом, хотя после спасения Вальбурги ни один из Блэков, кроме Лукреции, не пошел бы против него. Свет ночника отбрасывал блики на эмаль стоящих на подносе чеканных кубков, и в неверных отсветах дрожащая на кровати фигура Мальсибера напоминала призрака. — Что-то здесь запахло паленым, Мальси, — усмехнулся Риддл и, оставаясь в пижаме, вышел из спальни.

* * *

Том шагнул в зазеркальную гладь. Затем сделал шаг… Другой… Он стоял на берегу холодного моря, и смотрел, как волны, пенясь, разбиваются о валуны. Дух cо змееподобным лицом превратился в его двойника, невероятно худого и бледного. Его глаза были такими же, как у Тома, но колючими и жесткими. — Том Риддл? — холодно сказал двойник. — Не скажу, что рад тебя видеть. — Не скажу, что рад видеть тебя, — передразнил его Том. Ему казалось, будто в лице двойника он каким-то образом видит черты змееподобного лица. — Возможно, — усмехнулся двойник. — Но зато я нужен Тому. Только со мной он станет могущественным и бессмертным. — Том — это я, — ответил парень, чувствуя, как в душе поднимается страх… — Теперь — нет! — расхохотался двойник. — Только один из нас должен жить, — плотоядно сказал он. — В таком случае, я помогу тебе, — сухо ответил Том. Он полез в карман и только сейчас с ужасом заметил, что у него нет палочки. — В самом деле? … Аvada… — прошептал двойник направив палочку на Тома. — Kedavra… — прошептал Том, открыв глаза. Тело бил озноб, а горло першило, словно у него начинался грипп. Слюна имела противный привкус касторки. Проклиная себя за леность, парень поднялся с кресла. Через несколько минут он с отвращением корежился под струями прохладной воды. Было начало седьмого. От ламп, как обычно, исходило тусклое зеленоватое свечение. Подойдя к зеркалу, Том с удивлением заметил, что выглядит бледнее, чем обычно. Он побрел в спальню, чувствуя слабость в ногах. — Что случилось, Рэй? — Том удивился своему ледяному голосу. Переодеваться было трудно, и он, как в детстве, медленно перебирал пуговицы. — Прингл, поди, не почистил дымоходы, — пожал плечами Лестрейндж. — За Мальсибера не бойся, я применил к нему заклинание частичной потери памяти, как ты и учил, — усмехнулся Рэндальф. За завтраком царило оживление. Директор Диппет, замотавшись в шарф, отчитывал завхоза Прингла за поломку отопления. Дамблдор надел что-то вроде шубы и осматривал зал диковатым взглядом. На профессорах Бири и Мэррифот не было лица. Ученики дули на ладони и кутались в зимние плащи. Первым уроком были заклинания. Профессор Раджан, как обычно, делал заметки за столом. Том достал книгу и начал читать, пытаясь не обращать внимания на болтовню вокруг него. Когда последняя ученица, Элла Боунс, вошла в класс, прозвенел звонок и профессор взмахнул палочкой. Две каменные двери захлопнулись. Том закрыл книгу и, чувствуя приступ слабости, вытащил домашнюю работу. — Сейчас все передайте через сидящих впереди ваши записи, — сказал декан Райвенкло. Послышалось дружное ворчание и шелест пергаментов, когда ученики начали рыться в портфелях. Том холодно передал работу сидящей впереди Лайзе Карвей. Девочка, взяв его пергамент, прыснула, что-то шепнув соседу Нэтану Фроггу. Глядя на этот смех, Том внезапно почувствовал дикое желание разорвать их обоих. Как смели жить и смеяться эти две маглокровки, если она, чистокровная волшебница, умерла? — Сегодня, — сказал профессор, — мы разучим заклинание магической подписи. Том усмехнулся, равнодушно глядя, как Мальсибер, словно пришибленный, силился прочитать чей-то конспект. Декан Райвенкло взмахом палочки собрал все листочки, и они приземлились в аккуратную стопку в середине стола. — Великолепно, — прошептала Элла Боунс. Том с отвращением посмотрел на нее. Эллу он считал полной идиоткой, однако не горел желанием увидеть на ее губах предсмертную пену, она не была маглорожденной. — Вы даже не представляете насколько, мисс Боунс, — улыбнулся индиец. — Подпись выражает суть личности. Том задумался. Его подпись, безусловно, должна светиться огненным светом. Желательно, чтобы буквы могли двигаться и менять позиции. Для этого, кажется, было одно заклинание на древнеегипетском языке… Заложив необходимые компоненты в палочку, Том вывел три слова:

TOM MARVOLO RIDDLE

Надпись вспыхнула, и буквы, шевелясь, стали гореть в воздухе. Изумленные ученики повскакивали с мест. — Отлично, мистер Риддл, — сказал профессор Раджан. — Двадцать очков Слизерину. — За что? — раздражённо прошипел Филипп Диггори соседям. — Слизеринец использовал темные заклинания, и такое поощряется? «Спасибо за идею, Диггори», — ухмыльнулся про себя Том. Остаток урока он равнодушно смотрел, как Марта Винс силилась сотворить свою подпись, сплошь состоящую из золотых завитушек. Когда прозвенел звонок, Том быстро пошел к лестнице, где, присев на подоконник, снова вывел в воздухе:

TOM MARVOLO RIDDLE

Том взмахнул палочкой. Огненные буквы зашевелились, начав сами собой перестраиваться в ином порядке:

I AM LORD VOLDEMORT

«Я Лорд Волдеморт», — пробормотал Том и тотчас почувствовал головокружение. Ноги подкосились, и парень провалился в темноту.

* * *

Открыв глаза, Том понял, что лежит в больничном крыле. Часы показывали восемь, и синеватый лунный свет мерно струился в окна. Щурясь и моргая после сна, парень осторожно сел. Пухлая женщина вошла в палату и с удовлетворением посмотрела на юношу. — Мадам Эльвира! — попытался слабо улыбнуться Том. — Все хорошо, мистер Риддл, — заметила медсестра. — Что со мной? — удивился Том, и едва не вскрикнул. Прямо напротив него была кровать Миранды, наспех прикрытая полосатым пледом. — Упадок сил. Похоже на симптомы инфекционного заболевания, хотя гриппа нет. Лежите и набирайтесь сил. Перед сном выпейте это, — кивнула мадам Эльвира. Оставив возле кровати слизеринца бутылочку, она вышла из палаты. Не теряя времени, Том взмахом палочки открыл портфель и достал из него «Магических змей Британии». Он изучал эту книгу почти неделю, но ни один из перечисленных гадов не произвел на него впечатления. Все они казались слишком заметными и агрессивными, в то время как монстр Слизерина должен быть, по его представлениям, более скрытным и ядовитым. Том перевернул страницу, да так и впился глазами:

«Из многих чудищ и монстров, коих в наших землях встретить можно, не сыскать таинственней и смертоносней Василиска, также еще именуемого Король Змей. Сей гад может достигать размеров воистину гигантских, а срок жизни его — многие столетия. На свет он рождается из куриного яйца, жабой высиженного. Смерть же несет путем диковинным, небывалым, ибо, кроме клыков ужасных и ядовитых, даден ему взгляд убийственный, так что ежели кто с ним очами встретится, тотчас примет кончину скорую и в муках великих».

Сердце Тома словно приостановилось. Всё совпадало: Салазар Слизерин был родом из болотистых краев Уэльса, так что для него найти Василиска не составляло труда. Видимо, Слизерин натаскал монстра на поиск грязнокровок: волшебные змеи считались чувствительными ко всему, что связано с кровью. К тому же его предку не надо было тащить в Хогвартс змею: достаточно было посадить жабу на куриное яйцо. Единственным, что смущало Тома, были размеры змея. Если в Тайной Комнате скрывался именно Василиск, то как, чёрт возьми, это пятидесятифутовое существо могло околачиваться по школе? Из состояния прострации его вывел стук о металлический каркас двери. Том поднял глаза и увидел вошедшего профессора Дамблдора. Том судорожно сглотнул. Профессор трансфигурации опустился на стул рядом с кроватью. Вид у него был встревоженный, и — Том не мог точно это определить, но казалось, профессор был немного подавлен… — Здравствуйте, Том, — поправил профессор очки. — Мадам Эльвира сказала мне о Вашей болезни. Должен признать, что она не совсем обычна. — Мне нечего сказать Вам, сэр… — парень почувствовал, что на душе снова холодеет, как в ту давнюю ночь, когда профессор поймал его у зеркала. — Вам стало плохо? — спросил Дамблдор, положив морщинистую руку на металлическую спинку кровати. — Не знаю, — пожал плечами Том, чувствуя, как стучит сердце. — Немного устал или грипп… — В последнее время из-за холодов эта болезнь стала форменной напастью, и ученики частенько попадали в больничное крыло. — Не удивительно, если учесть, сколько времени Вы посвящаете занятиям, — кивнул Дамблдор. — Я слышал от преподавателей, что за минувшие две недели Вы трижды едва не заснули на уроках. — Не может быть… — прошептал Том, машинально схватившись за столбик кровати. В последнее время он сократил сон до трех часов: с девяти до полуночи искал информацию о Тайной комнате, а с полуночи до четырёх или пяти утра изучал темную магию. Если Дамблдор обо всём узнает, ему конец… — Тем не менее, это так. Кстати, — прищурился профессор, — я заметил интересную особенность: У Вас уходит несколько часов на те задания, которые большинство учеников делают за полчаса. Согласитесь, Том, что с Вашими способностями это несколько необычно. — Вы же знаете, что я стараюсь читать все заранее, — нашелся парень. — Возможно. Однако до меня дошли слухи, что Вы работаете даже в Запретной секции, — учитель трансфигурации пристально смотрел на ученика. — У меня есть разрешение профессора Слагхорна, — спокойно ответил Том. — Я знаю, — кивнул Дамблдор. — Что же, поправляйтесь. Если вдруг захотите поговорить со мной, — просто так, о чем-нибудь, — заходите в любое время. «Хоть бы ты сдох от чахотки», — подумал Том, глядя на удалявшуюся фигуру профессора, а затем на кровать, где когда-то лежала Миранда. Впрочем, таким, как Дамблдор, не страшен туберкулез: они доживают до глубокой старости. Том достал дневник и начал рисовать на лощеных страницах. Неожиданно в его голове словно ударила молния. Он, помнится, читал, что Корвинус Гонт учился в Хогвартсе два века назад, когда строили водопровод Хогвартса. Если чудовищем Слизерина был Василиск, то выползать из-под озера он мог по трубам. Да, именно так! Оставалось проверить водопроводные краны. Том улыбнулся и откинулся на подушку. Если повезет, он найдет Тайную Комнату не позднее Пасхи. Примечание: * Имеется ввиду конференция в марокканском городе Касабланке У. Черчилля и Ф.Д. Рузвельта 14—24 января 1943 года.