Романтик

Водные каналы, будто сотни сосудов, разрезали этот город. От сосудов отходили капилляры, все тоньше и тоньше; где-то они резко обрывались, где-то втекали друг в друга или в общий поток. Венеция сама по себе прекрасна. Несмотря на узкие улочки и запутанность проходов через арки, на количество водных каналов и мостов, на везде снующих торговцев и детей, Венеция прекрасна. Великолепна. Почему в таком городе могло произойти что-то из ряда вон выходящее? Наверное, из-за обилия старинных церквей, соборов, из-за наличия тайн и загадок, тщательно скрываемых самим городом, а также из-за толп туристов со всего света, заполонивших центральные улицы, площади и набережную, но не знающие, что творится у них за спиной в узком проходе на другую улицу. Уильяма Т. Спирса отправили в этот город, объяснив причину довольно странно. У вас в отделе много молодых сотрудников, им нужно учиться. А причем здесь Венеция? Собственно, это уже не было важно. Из "молодых сотрудников, нуждающихся в учебе", без дела сидел только Грелль Сатклифф, эта алая бестия, которая красила губы и носила каблуки. Хуже не придумаешь. Но выбора у Спирса не было. Конечно же, Грелль согласился сразу, не раздумывая! Больше его интересовала не работа и возможность обучиться чему-то, а город и наличие в нем кого-то, но, на удивление начальника, парень справился с заданием быстро и без особых замечаний со стороны руководства, а, значит, у них оставалось еще какое-то время до отправки назад. Летний день в Венеции пахнет камнем, стоячей водой и выпечкой. Толпы туристов прячутся в жаркие часы по магазинам, ресторанам, сувенирным лавкам, холодным соборам или снуют где-то по городу, ожидая своего вечернего часа прохлады. Улицы не безлюдны, но и пройтись свободно по ним можно. Грелль с энтузиазмом вышагивал по мостовой, цокая каблучками и не обращая внимания на усталость своего начальника. Вот над головами людей показался мраморный Серафим, пузатый, с крылышками и лютней. Все в лучших традициях итальянских мастеров. Послышался плеск воды, и через несколько мгновений взору показался небольшой фонтан на площади, окруженной со всех сторон домами, первые этажи которых занимали магазины и разные лавочки. Грелль опрометью бросился к фонтану за прохладной водой, а Уилла что-то отвлекло. Через какое-то время мужчина вернулся к своему подчиненному. -Мистер Сатклифф, мне сообщили, что не все в нашем задании было закончено. Поэтому нам придется вернуться. Но так как один я закончу гораздо быстрее, вы останетесь на этой площади и будете ждать моего возвращения. Будьте добры ни во что не ввязываться. Просто ждите, — и он пошел прочь сквозь толпу туристов. — Уилли, а как же?... Может, я все-таки…? — обернулся было к нему, но начальник уже скрылся среди многочисленной толпы. — Вот вечно он так. Впрочем, так даже лучше. Молодой шинигам огляделся по сторонам и решил сперва прогуляться по самой площади. На ней было меньше людей, нежели на улицах, по которым они шли все это время, можно было спокойно передвигаться, не думая о том, что кто-то тебя толкнет или наступит на ногу. Треть площади находилась в тени дома, солнце уже вышло из зенита, значит, скоро спадет дневная жара, и наступит то время, когда Венеция превращается в город влюбленных. Грелль пересек площадь, оказавшись на солнечной стороне, рядом с небольшим уютным кафе, выставившим летние столики под навес, и магазинчиком сладостей и выпечки. Аромат свежего хлеба перемешивался с запахом горячей кладки площади, втягивал в себя нотки ароматов приготовленной пищи из соседнего ресторана и образовывал странное сочетание, которое преследовало этот город уже много веков каждый полдень летних месяцев. Вода, искрившаяся на солнце, с шумом и брызгами, так похожими на легкий бриз, стекала в мраморную чашу фонтана под крылатым мальчишкой, полную разных монет, которые обычно бросают туристы для исполнения желаний. Днем в фонтане всегда можно было увидеть радугу и птиц. Голуби плескались в верхней чаше, где воды было не так много, сидели на руках Серафима и расхаживали по каменному бортику. В Венеции много голубей. Они облюбовывают крыши зданий, купола соборов и церквушек, гуляют по площадям. Эта площадь не была исключением. Десятки, а, может, и целая сотня, птиц кружились, купались, гуляли. Туристы подбрасывали пернатым хлеб и семена, а голуби садились к ним на руки, совсем ничего не боясь. Парень вышел из лавки с выпечкой и присел за маленький столик под навесом ресторана. Кофе в изящной чашке, витиеватое сплетение из теста, посыпанное ванильным сахаром и корицей, кованый стол с белоснежной скатертью и корзинкой цветов – похоже на фрагмент рисунка старинной книги сказок. А еще птицы, очень много птиц. Грелль наблюдал, как они кружились по площади, то опускаясь к фонтану или к туристам на руки, то снова взмывали вверх, описывали дугу и вновь возвращались. Беззаботно и легко. От мыслей жнеца отвлекло громкое курлыканье, доносившееся из-под соседнего стола. Сатклифф наклонился и увидел, как изящный белоснежный голубь, выпятив вперед грудь и распушив перья как можно сильнее, рывками бегал за сизой голубкой, норовившей ускользнуть, улететь, но тут же возвращавшейся на место, зная, что когда-нибудь эта игра станет чем-то большим. Грелль усмехнулся и снова принялся за свой кофе, но две эти птицы все никак не давали покоя. Теперь они расхаживали туда сюда перед столом, уже вместе курлыча о чем-то своем. Вот белый голубь запрыгнул на соседний с парнем стул и стал крутить головой, ожидая чего-то. Или прося. Голуби очень хорошо умеют просить, Грелль знал об этом, а так как настроение у него было довольно хорошее, он одним глотком выпил оставшийся кофе, встал из-за стола и, прихватив с собой так и не начатую булку, вышел на площадь. Птицы, завидев новую жертву с едой в руках, тут же слетелись к ногам жнеца, толкаясь и становясь друг на друга. Прямо как люди, подумалось парню. Он стал отщипывать небольшие кусочки хлеба и кидать в эту живую толпу копошащихся комков перьев, которые склевывали их, громко курлыча и хлопая крыльями. Уильям, раздраженный и измотанный, вернулся на площадь к вечеру. Солнце уже освещало лишь небольшой кусок каменной кладки с той стороны, где находился Грелль, и фасад дома за его спиной. Ти Спирс поправил очки и, не глядя по сторонам, пересек площадь, равнодушный ко всему и всем, занятый лишь своими мыслями о законченном деле и квартальных отчетах. Его нисколько не удивляло, что молодой сотрудник и здесь нашел, чем ему заняться, но воспринимал это занятие мужчина, как бесполезную трату времени и сил, недостойную жнецов. -Мистер Саткифф, что за ерундой вы маетесь?— обычно он так не говорил. Но обычно его не гоняли без повода по несколько раз, заставляя выполнять несуществующую работу. Не его, начальника, а молодых сотрудников. Грелль даже не повернул головы. Он вообще не заметил появление Спирса. А голуби вдруг взмыли вверх, подхватив порыв ветра, того долгожданного свежего вечернего воздуха, оживляющего город после жаркого дня, и разметали красные пряди волос молодого жнеца, обдав воздушным потоком и задев крыльями. Грелль рассмеялся, весело, беззаботно, будто вся его жизнь была сейчас здесь, на этой площади. Не было проблем, горя, несчастий, не было работы забирать чужие жизни, не было убийств и схваток. Ничего этого не было. Оставалась только эта площадь, солнце над домом напротив, прохладный ветер, кружащиеся птицы и совсем детское счастье. Парень расставил руки в стороны, будто желая взлететь вместе с птицами в высь, а те наоборот опустились к нему. Те, что не успели, толпились у ног, склевывая остатки хлеба, а самые проворные уселись на расставленные руки жнеца, оставляя на рубашке множество маленьких дырочек от коготков. Все это было настоящим. Слишком реальным, чтобы можно было поверить. Уильям никогда не видел диспетчера таким беззаботным. Нет, видел, но то были эмоции другого сорта. Сейчас же мужчину поразила искренность, с которой парень улыбался, смотрел на мир, для него ведь действительно не существовало сейчас ничего, кроме этой площади, птиц и счастья. Такого настоящего и живого, как и он сам. -Ой, Уилли вернулся! – Грелль замахал начальнику рукой, забыв, что на ней летят голуби. Те снова взлетели, ударяя крыльями по лицу жнеца, что рассмешило его еще больше. – Как задание? Все хорошо закончилось? -Мистер Сатклифф, что вы делаете? – Спирс снова поправил очки. Глупая привычка. -Кормлю голубей, ты же видишь. Это так весело! – парень покружился, разгоняя вокруг себя птиц. Вечное движение существует, если на то пошло, такое легкое и безмятежное. – Присоединяйся, Уилли. Я купил несколько булок, вон они лежат, на лавочке сзади. Мужчина медлил. Все казалось слишком настоящим… Он привык к четкости и ясности, а эти голуби, кружащиеся вокруг, вносили хаос. Он бы их даже не замечал, если бы Грелля здесь не было. Он бы их никогда не заметил, если бы ему их не показали. Он бы никогда не подумал, что можно вот так просто стоять на площади и кормить птиц, не думая о работе и проблемах, вообще ни о чем не думая, и просто радоваться жизни. Хотя бы иногда. Что-то кольнуло в сердце, заставляя приобрести этот монохромный четкий мир краски и движение. Яркий закат солнца, блики в окнах, светлый и теплый камень, пестрота птиц, алым пятном Грелль, его зеленые глаза… Все закружилось, понеслось и не хотело останавливаться. А Уильяму это и не было нужно. Он подошел к скамейке, про которую говорил молодой жнец, достал из бумажного пакета еще теплую булочку и встал рядом со своим подчиненным. Мир стал другим. Веселым, безмятежным, ярким. Цвета радовали, а хаос не раздражал. Впервые за долгое время. -Делись! – Грелль бесцеремонно отобрал булку, разломил на две части и одну вложил обратно в руки начальника, вернув того в реальный мир. На землю посыпались крошки, голуби снова начали толпиться вокруг, а некоторые садиться на руки. Живые и теплые. Мужчина долго не мог понять, почему он не сидит сейчас в своем кабинете, не пишет отчет, а стоит здесь, на площади в Венеции, совсем рядом с Греллем Сатклиффом и кормит птиц. -А ты не думай, — парень весело подмигнул начальнику, будто мог прочитать его мысли. -Хорошо, мистер… Грелль, — совсем тихо, но точно зная, что он услышит. – Спасибо тебе. -За что? – удивленный возглас сопроводили вновь взмывающие в высь птицы. -За этот вечер, за голубей и… — Уильям не успел договорить то, что давалось с таким трудом. Парень бросился куда-то в сторону, за птицами, громко смеясь. Мужчина улыбнулся этой взбалмошности, которую всегда ругал, — …и за тебя.