Убей меня

Убей меня, если это утолит твою жажду мести. Она не слышит, не желает слушать - глупая маленькая девочка, у которой злой мир забрал отца. Но он не был с ней жесток - никогда он не был с ней жесток - он не забирал у нее ничего иного. Всё, что она отдала, она отдала по своей воле. Ты можешь убить меня. Ты. Именно ты. Только ты. Девочка с пламенеющей душой, которой нет места в хитросплетениях возрождающегося из пепла Ордена. Гори дальше. Безмолвная просьба. Гори для другого, не для него. Он слишком много видел, слишком много помнит, и стеклянные города перед внутренним взором встают между ними непроходимой стеной, по обе стороны которой - рвы, плещущие алой кровью. Гори, девочка моя. Но прошу, никогда не выгорай. Она упряма, и это она взяла от отца. Если бы он мог, он повернул бы время вспять, он бы убил раньше, он бы не дал ее огню опасно мерцать в обжигающем холоде всепоглощающей мести. Убей меня, если это тебе поможет. Но в его словах она не слышит - не желает слышать - ничего, кроме пустого хвастовства. Маленькая глупая девочка, попавшая под сползающий ледник его Революции душ. Если о чем он и жалеет, то об этом. Стеклянные города рушатся, когда он поворачивается к ней спиной. Ему не нужна ее жизнь, пусть она остается другому - хотя бы этому упрямому мальчишке, для которого ее огонь горит глуше, чем для него. И в этом тоже он ассасина превзошел. Хотя его и немного жаль. Он поворачивается к ней спиной, но сейчас она впервые зовет его назад. Поворот приносит ослепляюще горячий свет, но этим светом истекает он сам. Убей меня, если это утолит твою жажду мести. - и она убивает, хотя смерть приносит другой. Ее огонь гаснет чуть раньше, чем его. Но видит Отец Понимания, он этого не хотел. Хотя... И в этом тоже он ассасина превзошел. Стеклянные города складываются, как карточные домики, и рвы высыхают, обагряя кровью восходящее солнце. Убей меня, если...