Птички в клетке

Лифт был тесным и для одного Мироненко, а с чересчур подвижным Котовым, который не стремился устоять на месте и пары секунд, он и вовсе превращался едва ли не в гроб. По крайней мере, тесно было так же, если верить в искренность подобного сравнения. — Никита, — Мироненко устало выдохнул и приложил руку ко лбу, — что ты там копошишься постоянно? Котов поднял на него голову, скорчил рожу и снова принялся елозить спиной по стене кабины, сообщив: — Спина чешется. Это явно от твоей мази, которой ты меня пытаешься лечить, — голос у Котова был хриплым, но уже почти выздоровевшим. Февраль в этом году выдался весьма непостоянным, погода вечно менялась, словно предвкушая весну: то светило солнце, выходящее из-за туч, то набегал ветерок, подмораживало землю, а с неба падал снег. Немудрено, что Котов, едва термометр стал показывать чуть-чуть больше нуля, тут же избавился от шапки и переоделся в легкую куртку. Мироненко пытался убеждать его, что это неправильно, но когда Котов его слушал? — Или от того, что ты съел вчера несколько плиток шоколада, — Мироненко хмуро посмотрел на белобрысого парня, который пытался дотянуться рукой до лопаток. В куртке это получалось, конечно, забавно, не особо удачно. — Иди сюда, — вздохнул Мироненко и развернул Котова к себе спиной. — Где чешется? Никита неопределенно повел плечами и уверенно сказал: — Везде. Вообще, мысль о том, что у него действительно могла быть реакция на подаренный ему шоколад, не возникала. Но теперь появилась, и Котов слегка поджал губы — в этом шоколаде было много минусов. Как минимум, что ревнивый Мироненко тут же начал выспрашивать, откуда такое количество сладкого, а когда узнал, что Никиту просто забросали плитками и батончиками «самой лучшей смерти» (так называл вчера шоколад Котов, когда Мироненко его предупредил, что все-таки стоит сбавить обороты, иначе можно и умереть) девушки с работы в преддверии дня влюбленных, то и вовсе помрачнел и до конца вечера отделывался сухими рваными фразами. Такое поведение Котову категорически не понравилось, поэтому прямо с утра он потащил Мироненко в многоуровневый торговый центр, который возвели совсем недавно в десяти минутах езды от их дома. Во-первых, у Никиты наконец выдался свободный день, что с его нынешней должностью было весьма проблематично — работать приходилось и в выходные, профессия переводчика-синхрониста обязывала, а у Мироненко возникло несколько «окон» в расписании, и он мог до четырех, пока не начались занятия у заочников, позволить себе уделить время излишне активному Котову. Впрочем, «уделить время», конечно, неправильно сказано. Скорее, Мироненко сам жаждал наконец провести хотя бы несколько часов с бодрствующим любовником вне кровати, где они предавались не только сну, но и не менее приятным действиям. Народу в торговом центре было много, несмотря на будний день и рабочее время. Котова это не смущало. Он как обычно хватал Мироненко за руки, с удовольствием смотрел, как его бывший преподаватель краснел, а потом, обнаглев в конец, чмокнул в щеку и разразился хохотом, увидев, какими круглыми глазами на них посмотрел какой-то мальчишка — по виду явно старшеклассник, не старше. — Теперь он точно несколько раз подумает, куда поступать, когда увидит вас в приемной комиссии, Владимир Степанович, — проникновенно прошептал Котов. Мироненко наградил его выразительным взглядом, но внутренне оставался спокойным, привыкнув за несколько лет отношений к таким вывертам от Котова. Кто бы мог подумать, что еще на первом курсе Котов даже не подозревал о своей ориентации? Правда, если вспомнить, с каким упоением и откровенным желанием Никита сорвался в то безумие, что они устроили тогда — на том самом экзамене, — то возникала догадка, что мысли о гомосексуальности Котова все же посещали. Раздался сигнал, на панели загорелась цифра «5», а двери разъехались, впуская еще одних посетителей торгового центра, не пожелавших размять ноги и пройтись хотя бы к эскалатору, не говоря уже о лестнице. Мироненко перевел взгляд с Никиты, который с упоением через куртку терся о его выставленные пальцы, и тут же замер, моментально меняясь в лице. Котов его настроение уловил почти сразу, хотя о пальцы терся еще несколько секунд, но когда услышал не слишком уверенное «Привет», повернулся и с несвойственной ему неловкостью улыбнулся. В городе несколько миллионов жителей, десяток торговых центров, но они встретились именно в этом. Да еще и в кабине лифта! В кабине стояли Александр Измайлов и Кирилл Сорокин. И не то чтобы Никита старался не встречаться с ними. Наоборот, иногда он любил ходить с ними обоими или по отдельности в кино или в какой-нибудь тихий бар, но никогда не приглашал в их компанию Мироненко, который просто каменел, видя Александра. И не особо радовался при виде Кирилла, хотя причины легкой неприязни к последнему Никита так и не смог вычленить. — Тоже гуляете? — решил развеять слишком уж напряженную атмосферу Котов, спуская куртку с плеч — в кабине становилось душно из-за удвоившегося количества народа. — Гуляем, — отозвался Александр, стараясь не смотреть на Мироненко и просто пережить эти несколько секунд, пока они спустятся к первому этажу. — Как же работа? Ты же офисный… — Котов хотел сказать «червь», но вовремя решил, что это понятие по отношению к Александру лучше не употреблять — тот был похож на кого угодно, но только не на червя. — В общем, ты же в офисе работаешь, с девяти до шести, с понедельника по пятницу и все такое, — неопределенно махнул он рукой. — Когда ты занимаешь руководящую должность, выбить лишний выходной не становится проблемой, — Александр, не сдержавшись, фыркнул. Кирилл спрятал улыбку, опустив взгляд. Никита же в свою очередь его рассматривал, смутно пытаясь вспомнить, почему его, Кирилла, тут быть не должно. Они все виделись на новогодних праздниках, ходили на новый вышедший боевик, который Котов раскритиковал в пух и прах, как особый любитель кинематографа. И Кирилл что-то упоминал о том, что после января собирается уезжать. — Ты же должен быть на стажировке! — осенило Котова. Кирилл открыл было рот, но ответить не успел — кабина дрогнула, свет мигнул и все застыло. Пару секунд все ждали, когда раздастся сигнал и двери разъедутся, но этого не произошло. — Застряли, что ли? — Александр нахмурился, а Кирилл беспокойно стал перетаптываться на месте. Котов снова почесался и глянул на Мироненко — лицо последнего было каменным и слишком спокойным, чтобы поверить в искренность этой эмоции. — Не должны. Тут же все новое. С чего нам застревать? — Котов ткнул пальцем в первую попавшуюся кнопку, но ничего не произошло. Тогда он снова пощелкал, пока не нажал на клавишу вызова диспетчера. Но и та не сработала. — Чудесно, — скривился Мироненко, теряя все-таки свою маску неестественного спокойствия. — У меня лекция через сорок минут. Не думаю, что смогу провести ее в лифте. Александр смерил его хмурым взглядом, сообщая, что сарказм не удался, — они все тут не с большой радостью отнеслись к происшествию. Но все же промолчал, решив не вступать в конфликт. Котов тем временем надавил на клавишу вызова диспетчера еще несколько раз, потом выругался и достал из кармана телефон: — Тоже мне новые технологии. Да в доме моей бабушки лифт не успеет остановиться, как лифтерша сама прибежит с шестьдесят пятым ключом и все сделает за пару минут. И неважно, что она училась на повара, а ключ вообще не подходит, — бормотал он, ища глазами по стенам хоть какую-нибудь нужную табличку среди рекламной информации. — О, вот. Номер телефона. Так… Восемь-восемьсот… — Ты уверен, что это то, что нам надо? — подал голос Кирилл. — Они же просто строители или установщики этих лифтов. Позвони лучше по этому номеру, — его палец ткнул в номер из семи цифр чуть ниже. — Это вроде администрация торгового центра, они поближе будут, чем служба поддержки. Александр и Мироненко синхронно кивнули, но, заметив это, тут же замерли, как истуканы. Никита фыркнул и начал набирать номер, но уже через пару мгновений остановился: — Кажется, я точно никуда не позвоню. Сеть не ловит. У кого-нибудь ловит? Зашуршала одежда, пока остальные доставали телефоны. Кирилл сразу помотал головой, глядя, как его экран и вовсе тускнеет — телефон садился. Навороченный смартфон Александра тоже не нес сейчас никаких полезных функций, кроме часов, даже обычный телефон-«фонарик» Мироненко, и тот не стремился показать ни одной полоски сети. — Что за хре-ень? — Котов в сердцах пнул дверь ботинком, та низко и тихо загудела. — Э-эй! Мы тут! — неожиданно громко закричал он. — Э-э-эй! Голос отражался от металлических стен, и остальные поморщились — Котов был не только активен, но и слишком голосист. И, казалось, что уж его ор точно должны были услышать, но спустя и пять минут, и десять, а потом и пятнадцать изменений никаких не было. Только обстановка накалялась, а в лифте стало совсем душно. — Мы, кажется, возле этажа, где боулинг. Сейчас слишком рано для него, потому наверняка там никого нет, — вздохнул Кирилл, поглядывая на часы. — Уже почти четыре, — с легким оттенком вины глянул он на Мироненко, словно в остановке лифта был виноват именно он. Мироненко хмурился и молчал, чувствуя, как внутри него закипает злость. Но злился он на администрацию торгового центра и на пустоту этажа с боулингом, больше, собственно, было не на кого. На собственную лекцию он уже опоздал и даже не смог предупредить о том, что не явится. Стоило отчаяться, потому что «застрял в лифте» стало отмазкой, а не причиной реальных опозданий. И надо же так повернуться судьбе, что он действительно застрял в лифте! — Так почему ты в городе? — когда они спустя полчаса все еще сидели в лифте без возможности достучаться до хоть кого-нибудь, Котов упал на пол и поднял взгляд на Кирилла. — У тебя же стажировка в Европе должна быть. — Перенесли на весну, — Кирилл пожал плечами и тоже опустился вниз, вытягивая ноги. Мироненко неодобрительно фыркнул: — Вы бы сильно не рассиживались. Пол холодный, один уже болеет, второй, видимо, хочет заболеть и не поехать ни на какую стажировку. — Не вредничай, — Никита вздернул голову и по привычке чуть высунул кончик языка в совершенно детском жесте. — Может, мы вообще никуда не попадем, умрем тут, и наши трупы обнаружат только спустя несколько недель. Здесь же десять лифтов, наверняка они не следят за каждым, а проверяют пару-тройку раз в несколько месяцев. — Типун тебе на язык, — Александр смерил его мрачным взглядом. Мироненко лишь дернул плечами — он на такие истории не велся и был уверен, что к вечеру их точно обнаружат. Но был удовлетворен видом слегка обескураженного Александра. Если подумать, то его неприязнь могла и пройти, но ему казалось, что это невозможно. Между ними всеми произошло столько всего, что самое время идти в какое-нибудь ток-шоу. Их отношения так тесно переплелись, что они с трудом распутались. И Мироненко все равно чувствовал в Александре соперника, который может взглянуть на Никиту как-то иначе, не так, как смотрят на приятелей. Александр не был ему приятелем. Он его бывший любовник, который видел Никиту в таких откровенных позах, что сразу же брала злость. Александр испытывал похожие эмоции, только невольно прижимал к себе Кирилла в намеренно собственническом жесте, совершенно не в силах это контролировать. Неприязнь к Мироненко у него была более обоснована — он все еще помнил ту ситуацию, в которую втянул всех их несколько лет назад. И в отличие от Котова и Кирилла, простивших своего преподавателя, он прощать не собирался. — Черт, хоть бы по телевизору крутили не одну рекламу, — простонал Никита, глядя в небольшой экран, где высветился очередной модный лейбл, который представлял один из магазинов, находившихся парой этажей ниже. — Терпеть не могу рекламу. Нажми еще раз на кнопку. — А толку? — выгнул брови Мироненко. — Она не работает. Думаешь, за это время вдруг заработала? — В отличие от некоторых я верю в чудеса, — Котов закатил глаза. — Они в тебя тоже верят, — Александр усмехнулся, подгребая к себе Кирилла еще ближе. Он уже тоже сидел на полу, наплевав на одежду. — Но мы вам портим атмосферу доверия. — И так всегда, — Котов весьма ненатурально надул губы, потом хохотнул и снова принялся тереться спиной о стену. — Черт, как же чешется! Где-то в глубине шахты лифта раздавались отголоски музыки, мотив был знакомый, но слова никто не мог расслышать. Но до того музыка оказалась привязчивой, что еще минут через сорок Котов начал ей подвывать от скуки, придумывая слова едва ли не на ходу. Но получилось сносно и в рифму, правда, почти без смысла. Мироненко тер виски, становилось жарко, а воздух словно испарился из кабины, затрудняя дыхание, несмотря на довольно сносную вентиляцию. — Нет, так невозможно, — Никита шумно вздохнул. — Давайте хоть поиграем во что-нибудь. — Во что? — скептично поджал губы Александр. — В «Правда или действие» хотя бы! — О, здесь как раз куча возможностей для действий, — Мироненко не удержался и подковырнул его. — Для взрослых и откровенных действий места достаточно, — в тон ему ответил Котов. Лицо Мироненко тут же окаменело, но Котов пихнул его локтем: — Расслабься, я пошутил. — Я знаю, но от этого мне не становится лучше. Молчание снова повисло, но не надолго. Очнулся Кирилл, который стянул куртку и шапку и даже расстегнул пару пуговиц на своей рубашке. — Знаете, еще в школе я как-то вечером пошел за хлебом. Мама отправила. А по пути назад застрял в лифте. Долго ждал, часов до трех, когда меня вытащат оттуда. Когда домой пришел, то оказалось, что мама уже поставила на уши полицию, обзвонила морги и заставила всех обыскивать ближайшие подворотни. Она долго не хотела верить, что я все это время сидел в лифте. Зато после этого мама заставила весь дом скинуться на ремонт лифтов. — С учетом того, какие старые в вашем районе дома, странно, что никто не додумался проверить лифт, — проговорил Александр, потирая переносицу. — Там же наверняка через раз лифт ломался. — Когда происходит что-то из ряда вон, о самом очевидном не задумываешься, — Никита зевнул и запрокинул голову. — Вы как-нибудь собираетесь отмечать? — Что отмечать? — День Святого Валентина! — Никита округлил глаза. — Весь мир на ушах стоит же. — Да нет, на ушах стоят продавцы открыток и неадекватные девицы, — Александр усмехнулся, закусывая губу. — Не собираемся отмечать. У нас каждый день — день влюбленных. — Как романтично, — Котов подпер подбородок рукой и посмотрел на них обоих. — Кто бы мог подумать… А вот мы собирались отмечать. Сегодня вечером, потому что завтра я допоздна занят. Я даже сюрприз хотел приготовить. Все как он любит, — парень кивнул в сторону Мироненко, тот предупреждающе на него взглянул, не желая, чтобы тот вот так просто говорил обо всем тому, кого он терпеть не может. Но Никита внимания не обратил и продолжил: — Шампанское, свечи, даже Лорда решил отвезти к родителям до завтрашнего вечера. А тут этот лифт. Вот не дано мне быть романтиком, даже техника подводит. — Это просто не техника подводит, а карма, — мягко проговорил Александр. — Если собираешься устраивать День Влюбленных, то устраивай его в официальный праздник или в любой день, когда захочется, а не тогда, когда у тебя нет времени и ты делаешь все накануне. Это словно Новый год тридцатого декабря праздновать. Должно быть, очень весело. Мироненко с удивлением взглянул на Александра. Тот выразил ту же самую мысль, которую сам Мироненко не решился донести до любовника. Все же тот старался угодить, но все было не то. Создавалось впечатление, что работа стояла у Никиты на первом месте. И это напрягало. Мироненко поначалу пытался поднимать эту тему, но Котов так взбрыкивал, что пришлось оставить любые попытки этого разговора и молча кивать, соглашаясь на подобные недопраздники. С известных пор Мироненко не решался всерьез конфликтовать с Котовым, боясь снова его потерять, но порой очень уж хотелось дать парню подзатыльник и заставить взять отпуск в то же время, когда и Мироненко будет свободен от университета и других обязанностей. Чтобы они по-человечески провели время вместе, а не просто занялись вечером сексом и уткнулись в телевизор, а то и просто легли спать, быстро поцеловав друг друга на ночь. Котов же передернул плечами, поджал губы и упрямо отвел взгляд от лица Александра. Хотелось сказать, что тот лезет не в свое дело, но понимание, что он прав, мешало нахамить. — Так что, поиграем во что-нибудь? — решил разрядить атмосферу Кирилл. — Давайте в ассоциации. Это забавно. — Хорошо, — словно делая одолжение, проговорил Котов, вытягивая ноги. — Начинаю. «Лифт», — он кивнул Мироненко. Тот со вздохом подхватил: — «Опоздание». — Катя, — выдал Александр. — Катя? — переспросил Котов, не совсем понимая при чем тут Катя. — Это его секретарь. Постоянно опаздывает, — объяснил Кирилл, улыбнувшись. — «Декольте». — А Катя, видимо, хороша-а, — не выдержал Котов, хихикнув, воспринимая ассоциацию. — Если «декольте», тогда наша математичка из универа… Как ее зовут, блин! — Валерия Дмитриевна, — напомнил Мироненко. — Но ее декольте весьма… непривлекательное зрелище. — Еще бы! Ей семьдесят лет, о какой привлекательности тут можно говорить? — Котов фыркнул, почесывая уже руку. — Черт, хорошо же, — он задрал рукав, принимаясь уже наголо раздирать кожу ногтями, простонав от вполне понятного удовольствия. — Черт, это почти оргазм. Остальные трое вздрогнули. Ассоциация у всех появилась одинаковая — каждый из них имел счастье лицезреть Котова в оргазме. Кирилл закусил губу, стремительно краснея, и опустил голову. Выдавать себя не хотелось, поэтому он очень надеялся, что его смущение сойдет просто за обычное смущение от такого откровенного спора. Хотя Александр уже давно перестал верить в его несложные уловки, зная, что Кириллу уже далеко не девятнадцать и что мальчик успел повзрослеть и набраться опыта вместе с характером, бывшим иногда по-настоящему невыносимым. — Никита, — Мироненко ощутимо пихнул его ногой, — давай приличнее. — Да блин, не могу приличнее, — отмахнулся тот. — Надо было меня не мазать той фигней, тогда бы было все прилично. А так терпите, — он начал чесать другую руку. — Не надо было есть столько шоколада. Кто знает, что тебе эти девицы в него запихнули. — Ничего в него не запихнули, он был в обертках. Из магазина. Они просто его купили, — Котов оставил руки в покое, теперь зачесались ноги. — Да что ж такое. Невозможно. Так и умереть можно от чесотки. — Скорее, ты умрешь от его рук, если не перестанешь так елозить и стонать, — Александр очень уж внимательно за ним наблюдал, сузив от легкого любопытства глаза. Кирилл тоже смотрел с интересом, потому что выглядело все это комично. — Да я готов умереть от чего угодно, лишь бы перестать чесаться! — Это свитер, — вдруг сказал Кирилл. — Он же из шерсти. У меня похожий был, тоже весь извелся. Ты раньше надевал его? — Нет, — Никита от удивления даже застыл. — Недавно купил. Сегодня впервые надел. — Снимай, — категорично заявил Мироненко, не в силах уже слушать эти завывания и терпеть елозящего Котова. — Я-то сниму, но ты готов к моему голому торсу? У меня футболки под свитером нет. — Поэтому и чешется, — со знанием дела сказал Кирилл. — Это же шерсть. Мироненко на несколько мгновений застыл, решая, что для него менее важно: комфорт Никиты с голым торсом или постоянные стоны, которые, кстати, отчасти даже немного заводили, но слышимые не только им. — Снимай, — вздохнул Мироненко. — Я тебе свою рубашку дам. Никита поднялся на ноги, скинул куртку и принялся стягивать свитер. Мироненко тоже начал раздеваться под заинтересованными взглядами немногочисленной публики. Александр едва сдерживал смех, потому что все происходящее походило на театр абсурда, но веселый, хоть и бессмысленный. Кирилл разделял его точку зрения, постоянно пряча улыбку. Котов оставался Котовым всегда, его поведение не удивляло — та же беспардонность и отсутствие любого намека на скромность. Мироненко же тоже не удивлял: откровенно выглядевшего Никиту ревностно охраняли и даже делились рубашкой, чтобы не провоцировать лишних взглядов. Это действительно выходило… забавным. И даже вызывало легкую ностальгию. Радовало, что хоть что-то в этом мире остается постоянным. Сигнал над их головами прозвучал совершенно неожиданно, а двери разъехались как раз в тот момент, когда Мироненко натягивал на свое голое тело куртку, а Никита путался в рубашке. — А в этом лифте у нас еще идут настройки, технические работы и… — мужчина в костюме-тройке прервался и нервно подергал себя за галстук, глядя на развернувшуюся картину. Кирилл и Александр уже поднялись, переглянулись и синхронно шагнули наружу, даже не глядя на собравшихся возле лифта — явно какие-то журналисты, потому что пару раз щелкнула фотокамера и помещение озарилось вспышкой. Никита взял свою куртку с пола, кивнул Мироненко, который даже не стал запахивать куртку, демонстрируя свой торс уже совсем не маленькой публике, и они вместе вышли. — Мы в ваши технические работы явно не вписываемся, — проговорил Котов. — Кстати, таблички о технических работах нигде нет, мы просидели тут больше двух часов, кнопка вызова диспетчера не работает, а на третьем этаже два туалета сломано. Так и запишите, — с совершенно серьезным видом сообщил он одному из журналистов. Мироненко только лишь вздохнул, взял его за руку и потащил к лестнице. Хватит с него лифтов на всю жизнь. *** — Доброе утро, — Мироненко поморщился от того, что кто-то его весьма ощутимо укусил за нос. Впрочем, почему кто-то? Кандидат был только один. И явно не Лорд, который уже лет семь такими забавами не страдал. — Вставай-вставай. Тут четырнадцатое февраля, день влюбленных, я тебе даже завтрак приготовил. И отменил все встречи, поэтому я целый день в твоем распоряжении, — кровать под Мироненко прогнулась сильнее, сообщая о том, что Котов залез уже на нее полностью. Раскрыв глаза, мужчина с нежностью взглянул на встрепанного Котова, который, казалось, с годами вообще не поменялся и не утерял свой образ безалаберного студента, прогуливавшего философию весь семестр. — Надо поблагодарить твоего Александра. Все-таки без него бы ты не додумался до этого, — Мироненко протянул руку и погладил Котова по щеке, утягивая второй рукой его на себя. — Я уже скинул ему смс, — довольно сообщил Никита. — И сказал, что ты присоединяешься к благодарностям. — Врешь. — Вру, — легко согласился Котов, наклоняясь над ним и увлекая в поцелуй. — Но кого это сейчас волнует? Мироненко не стал отвечать. Никита был прав. Кого вообще может что-то волновать, когда рядом молодое гибкое тело, которое можно сжимать в руках, горя от желания? Ладони скользнули по обнаженной спине Никиты, сжали его бедра и притиснули его еще ближе к себе. Но где-то на тумбочке громко завибрировал телефон. Котов моментально отстранился и потянулся к нему, отвечая на вызов и принимаясь тут же разговаривать с кем-то из своих клиентов на английском. Мироненко отпустил его от себя, сел и опустил ноги в тапочки. Вздохнув, он глянул за окно, где снова светило солнце, несмотря на тонкий слой снега на внешнем подоконнике. Хлопнула балконная дверь — Никита пошел курить и вряд ли удосужился что-то на себя накинуть. Да, Котов всегда оставался Котовым. Который не мог запомнить ничего, что касалось отношений, которому надо было подсказывать слишком откровенно и прямо. Потому что только он мог отменить все встречи, но не отменить все звонки. Но Мироненко был готов на все, лишь бы тот оставался с ним рядом. Без него своей жизни мужчина не представлял. А пока стоило поторопиться на кухню — оттуда уже слышался запах гари. Да, определенно, Котов всегда оставался Котовым.