О людях и войне

      С неба капал дождь, теплый, почти летний. Иван Брагинский, сидя в вырытом окопе, тихо смеялся, задрав голову и глядя в вечереющее небо, которое, в свою очередь, отвечало ему грузными облаками и едва пробивающимися из-за них кусками неба.       Он - страна, он сильный, но кого это касается сейчас, когда он один, среди трупов собственных солдат, сидит, смотрит в небо и смеется, а на сердце непонятное чувство. Ему тяжело осознавать то, что сейчас все кончено. Его армия разбита, но война, целая война окончена!       Война.. Что это? Сколько заключено в этом слове? Ха, войны бывают разные, и все друг другу внушают, что война - зло, но все равно воюют. Глупо. Глупые люди.. Война - это немного больше, чем танки, пулеметы и голод. Война - это еще и огромный удар по психике и морали, устоям человеческого общества. Война - это время, когда мать готова сварить суп из новорожденного малыша, лишь бы прокормиться самой и накормить семью.       Неважно. Теперь неважно, что такое война. С ухмылкой Брагинский встает на ноги, отряхивает шинель и выбирается из окопы. Осторожно обходя трупы солдат, которыми, в сущности, усеяно все поле, русский шагает вперед, к лесу. Там вскоре обнаруживается поляна, на которой, едва дыша, лежат двое. Слишком хорошо знакомые двое. Иван подходит.       У одного - белесые волосы заляпаны кровью, они липнут к грязному лицу, а на Россию с лукавым прищуром смотрят два красных глаза. Рубиновых. Нет.. цвета крови. С лица его не сходит ухмылка, такая противная, что Брагинскому хочется наступить сапогом на это противное лицо и топать, пока голова этого поганца не превратиться в месиво. Но гордость не позволяет.       Второй же лежит с закрытыми глазами, подставляя не менее измазанное, чем у первого, лицо под крупные капли дождя, перерастающего в ливень. Его волосы тоже липнут к вискам, лбу и задней части шеи. Некогда зализанные и блестящие, теперь они больше похожи на противных скользких кальмаров. Мерзко.. - Лежачих не бьют, - выдает Иван, переводя холодный взгляд с одного на другого. Второй, Германия, молча поднимается, а первый - Пруссия, тихо посмеивается и встает на ноги только тогда, когда немец подает ему руку. - Хаа, ага, и что ты сделаешь?! Страну не убить, страну не убить! - с такими воплями пруссак принялся скакать вокруг русского, то показывая язык, то приставляя руки к носу и изображая "дудку". Это продолжается до тех пор, пока Германия не одергивает его. - Гилберт, - строго, чуть хмурясь, говорит Людвиг и тянет брата за рукав, заставляя встать рядом. - Ха?! Младший братик! Что, с достоинством принимаешь поражение? - заискивающе спрашивает пруссак, - как насчет "рождества в Берлине"? Чего ты там еще хотел после победы над русскими? - Байльшмидт складывает руки на груди. - Гилберт, - настойчивее повторяет Мюллер и косится на старшего. - Пфру! Я Великий! И я не знаю, Россия, что ты собрался делать, но я сваливаю! - альбинос разворачивается и шагает к лесу, но терпение Брагинского на этом кончается. Он обгоняет прусса, приставляя клинок к его лбу, и, последний раз глядя в эти кровавые глаза, вонзает в некогда белоснежную кожу. Пруссия хрипит, падает, но даже пытается смеяться. - Страну.. не.. - договорить он не успевает, а глаза становятся стеклянными. На скулах Людвига выступают желваки, когда к нему возвращается Иван. - Экс-государство, все дела, да? - спрашивает немец. Россия кивает. - Катись отсюда. Твои войска разбиты и ждать нечего, - с этими словами русский разворачивается и шагает к лесу.       Его не волнует, что будет делать немец, заберет ли он тело брата и куда пойдет дальше. Россия смог ему противостоять и это главное. В лесу он снова разрезает устоявшуюся тишину после прошедшего дождя диким смехом, слышным только ему самому и лесу.

***

      Осев на кровати, Иван устало потер ладонями лицо. На дворе 21 век, но ничего не меняется. Люди воюют, убивают, крадут, насилуют. И никто никогда не сможет ничего сделать, потому что люди не поддаются никакой системе, их нельзя заставить сидеть дома или не делать того, чего им очень хочется. Они не боятся власти и закона, они революционеры и никогда, никогда не станут слушать того, кто не придется им по вкусу. Так и думая об этом, Брагинский вскоре засыпает, утомленный воспоминаниями и мыслями.