Отчего невозможно спать

Мне снилась новогодняя ночь. Погрузившийся во мрак зал. Накрытый на двоих стол, где в бокалах с шампанским на тонкой ножке отражались распускающиеся на ночном небе цветы салютов и мягкое свечение зажжённых свечей, что стояли по всему залу. Мне снилась мягкая тишина и громкий стук моего ошалевшего от счастья сердца. Бессвязные поздравления звёзд из телевизора и запах запечённой утки с апельсинами. Мне снилась ёлка, что стояла в углу, а под ней две коробки с подарками. Одна для меня. А одна для него. Мне снился мой любимый человек. Мой прекрасный принц. Мой рыцарь без сияющих доспехов, но с львиным сердцем, с львиными повадками и львиным именем. Лев. Мне снилось, что мы сидим на подоконнике нашей квартиры и смотрим с высоты шестого этажа во двор, где люди пускают салюты, жгут бенгальские огни, стреляют хлопушками и поздравляют друг друга с наступившим Новым годом. Его большие руки обнимают меня со спины, а тёплые губы шепчут мне в ухо: «Спасибо за ещё один год. Спасибо за то, что ты есть. Спасибо за меня настоящего». Мне снилась щемящая нежность в моём переполненном любовью сердце. Моё неловкое молчание. Наши прижатые друг к другу ноги. Моё сбивчивое движение. Его ласковые поцелуи. Мои глухие, но идущие от самого сердца слова благодарности. Наше синхронное признание в любви. Мне снился самая лучшая новогодняя ночь в моей жизни. Ночь, которую я ждал всю жизнь. Ночь, которую я представлял в мечтах последние одиннадцать лет. Ночь, ради которой я прожил все остальные ночи. Ночь, ради которой я пролил много слёз. Ночь, которая оправдала все раны, нанесённые мне судьбой и другими людьми. Мне снилась волшебная ночь, в которой я был уже не один. Я был с ним. С тем, кого полюбил с первого взгляда. С тем, кого я люблю сейчас ещё сильнее, чем в день нашей первой встречи. С тем, кого я буду любить ещё много-много лет. Мне могло присниться ещё очень многое. Наш медленный танец на рассвете под песню его любимых си́гур ро́ус. Или его подарок: белый свитер из ангоры, который мне приглянулся ещё в начале зимы. Или мой подарок: костюм-тройка цвета индиго, в котором он выглядел как само совершенство. Мне мог присниться его животный рык, когда он застал меня примеряющего в уединении его подарок. Его торопливые движения, когда он пытался содрать с меня подаренный свитер, чтобы тот ещё остался целым и невредимым. Мог присниться разочарованный вздох, который он издал, услышав трель своего мобильника. Его взгляд, наполненный страстным желанием, который он не сводил с меня, пока я помогал ему собирать вещи в очередную командировку. Я не хотел, чтобы мне приснились дни, которые я провёл в одиночестве, ожидая, когда Лев вернётся домой. Но я был бы счастлив, если бы мне приснилось, как он вернулся и с порога, подхватив меня на руки, закружил по комнате. Я был бы даже не против, если бы я вновь услышал недовольные ругательства Александра Алексеевича – старичка-преподавателя, что живёт с нами по соседству, и который никак не может запомнить, как меня зовут, называя меня постоянно «молодым человеком» – который, выйдя из квартиры, выкинуть мусор, увидел целующихся нас. Я был бы счастлив увидеть во сне, как мы со Львом прожили ещё три, семь, двадцать четыре, шестьдесят девять лет вместе. Я бы хотел, чтобы мне приснился каждый день, что я ещё проведу со Львом, каждый завтрак, обед и ужин, каждый наш поход в магазин и каждую поездку к моим родителям. Но всему этому не суждено было сбыться, потому что мой сон прервала пронзительная трель моего сотового телефона. Я заворочался, чуть приоткрыв слипающиеся глаза, быстро разобрался, что ночной мрак был разбавлен серым утренним светом, но всё же было ещё чертовски рано, чтобы одолевать людей звонками. Я повернулся набок, замотавшись в одеяло с головой и замер, ожидая, пока телефон перестанет звонить. Потом я засну. И просплю до прихода Льва. А потом мы друг друга поздравим с днём святого Валентина. Но телефон не унимался. Каждая отрывочная трель, что он издавал, заставляла мои внутренности сжиматься в непонятный комок. На шестнадцатом или семнадцатом звонке, когда нормальный человек уже бы утратил всякую надежду на то, что собеседник, застигнутый таким ранним звонком, возьмёт трубку, я схватил свой телефон и, не глядя на мигающий дисплей, принял вызов. – Алло? – сонным голосом спросил я, намереваясь после ответа назойливого звонящего вежливо отвадить его. Я ещё лелеял мечту снова вернуться в свой чудесный сон. – Ник… – прохрипели в трубку. – Помоги мне… Мне плохо. Я резко подскочил на кровати. Яркий свет дисплея резанул мои глаза. На них выступили слезинки, которые тут же превратились в слёзы, градом покатившиеся по моим щекам. Мне звонил Лев. – Что случилось? – взволнованно спросил я. – Лев, где ты? Что с тобой? Что с твоим голосом? – Ник, Ник… Никитушка, я… – он не успел закончить фразу, разразившись громким и страшным кашлем. – Я не знаю, кто это был. Они так внезапно напали… Они были основательно подготовлены. – Кто был?! Где?! – я уже кричал. – К чему подготовлены?! Лев?! – я услышал в трубке тяжёлое дыхание любимого. – Лев, не молчи! – Мне кажется, у одного была бита… Он ударил меня ей по голове. Моя голова… Не могу пошевелиться. – Лев, что случилось?! Какая бита?! Лев, где ты?! – Боже, кровь… – вместо ответа произнёс он. Моё сердце забилось в груди очень медленно, почти остановилось. Меня словно оглушило. Я потерял дар речи и забыл, как дышать. Горячие слёзы выкатывались из глаз и падали на мои обнажённые бёдра. Мир плыл и дрожал, и только хрипы на том конце телефонной трубки не давали моему сердцу остановиться окончательно. – Ник, – Лев произнёс моё имя, как будто произносит его в последний раз. Из моей груди вырвался протяжный вой и порывистое дыхание. Сильная боль в лёгких заставила меня согнуться пополам. – Ник, пожалуйста, приезжай… Я… Мне очень плохо. – Куда мне ехать? – с силой выдавил я из себя, тут же зажав рот рукой, чтобы Лев не услышал моего крика, что вырвался вслед за вопросом. – Чёрт… Метро «Проспект Мира». Та, у которой рядом ботанический сад. Я тут. – Я сейчас. Я быстро. Я прибегу. Пожалуйста, только не… – я нажал на отбой, прежде чем успел попросить его не умирать. Я подскочил на ноги и кинулся к шкафу. В голове творилась полня сумятица, из глаза катились слёзы, смешиваясь с соплями, и свисая на подбородке. Натягивая джинсы, я запутался в штанинах и грохнулся на пол, завыв от боли. От боли в сердце. От раздирающей боли в груди. – Вставай! – приказал я себе. – Он тебя ждёт! – я завыл ещё громче, но поднялся, натянул свитер и выбежал, ударяясь о каждый косяк, в коридор. В темноте я сорвал с вешалки свою куртку, запрыгнул в какую-то обувь и выбежал из квартиры. – Молодой человек, будьте внимательнее. Я уже не юн, чтобы меня бодали, – заворчал Александр Анатольевич, укоризненно взглянув на меня. Он заметил мои подрагивающие губы и мокрое лицо. – Что с вами случилось? Я замотал головой, закрыв рот рукой. Мою грудь саднили горькие всхлипы, громкие крики, сбившееся дыхание. Всё это хотело вырваться прямиком наружу, но не могло. Я только и смог, что выдавить: – Лев. Александр Анатольевич понял всё без слов. – Давайте сюда ключи, – он вырвал из моих рук связку и закрыл дверь в нашу квартиру. – Не стойте как столб, идёмте скорее. У меня внизу машина. Я побежал вслед за стариком. Меня трясло. Мне было холодно. Даже когда мы сели в машину, и Александр Анатольевич включил обогрев, я продолжал дрожать. От слёз, скатывающихся по щекам и падающих на голую шею, становилось ещё холоднее. – Перестаньте плакать. Слезами не поможешь. Постарайтесь успокоиться, Никита, – я удивлённо глянул на него. Он знает моё имя? Он знает, как меня зовут? Я даже на некоторое время престал плакать. – Вы дрожите, – он заметил и это. – Закутайтесь в ваше пальто и постарайтесь согреться. Я прибавлю температуру. Я постарался застегнуть куртку и только сейчас понял, что во мраке коридора перепутал и сорвал с вешалки не свою куртку, а новое пальто Льва, которое он надел всего лишь раз. У меня перехватило дыхание. Он надел его всего лишь раз, и, может, больше не наденет никогда. Я отвернул своё лицо, по которому вновь покатились слёзы, к окну. Дрожащими пальцами я начал мять пальто, стараясь зарыться в нём с головой, как в одеяло. Несмотря на то что Лев надевал пальто один раз, его запах всё равно остался. И сейчас вдыхая его, я с трудом давил в себе желание выпрыгнуть из машины, что неслась на полном ходу. – Никита, – Александр Анатольевич замолчал на секунду, откашлялся и продолжил. – Вы можете рассказать, что случилось? Что со Львом? Слова застряли по поперёк глотки. Я чувствовал каждую букву, которая царапал моё горло изнутри, каждое слово, что не могло вылететь наружу. Я не мог говорить. Я мог только через горькие слёзы, что безостановочно текли по щекам, передать, что всё плохо. Старик не стал настаивать на ответе. Мне показалось, что он меня понял. Мы мчались по улицам в полном молчании до того момента, пока не свернули на очередном перекрёстке и не попали в пробку. – Чтоб его… – выругался тогда Александр Анатольевич, выглядывая в окно, но через секунду он вернулся в исходное положение. Сжав пальцы на руле, он тихо сказал: – Похоже, мы плотно встали. Мои пальцы нервно дёрнули ручку на двери автомобиля, и вот я уже на проезжей части, битком забитой гудящими машинами. Я побежал к красной букве «М», что была для меня сейчас как спасительный маяк. Крик старика заставил меня остановиться. Он сунул мне в руки деньги, порывисто обнял, но тут же опустил, сказав: – Беги со всех ног, Никита. Удачи тебе. Через несколько минут я уже проталкивался сквозь огромную толпу людей, что стояли в это время на платформе. Я еле втиснулся в прибывший поезд. Меня плотно зажало между габаритной мадам с поросячьим лицом и дверьми. Мадам окинула меня взглядом и поспешила отстраниться от меня, навалившись на других людей. Она громким голосом заметила, что в метро не место бомжам. Я промолчал. Я был благодарен, что она от меня отодвинулась, хотя я даже этого и не заметил. Возможно, только немножко. Я не хотел никому мешать. Я обхватил себя руками и носом уткнулся в воротник пальто, где запах Льва ощущался сильнее. Глаза опять защипало, и я еле сдержал себя, чтобы не разреветься в голос. Тяжёлые солёные капли падали на мои ноги. Я вылетел из дома даже не в своей обуви, а в домашних тапках Льва. Почему? Почему именно сегодня? Почему именно в день всех влюблённых я могу остаться один навсегда? Почему? За что? Лев, Лев, Лёвушка… Мой дорогой, мой любимый, за что? Я представил Льва. Высокого и крепкого. Лежащего на асфальте с раскинутыми в разные стороны руками. В крови. Хрипящего и молящего о помощи. Слёзы застилали мне глаза. Я должен был почувствовать! Почему я не почувствовал, что ему плохо? Почему мне снились прекрасные сны, когда он страдал? Ему было так больно… Пожалуйста, Боже, помоги ему. Сделай так, чтобы не он страдал, а я. Я готов на всё. Если понадобиться моя жизнь, я готов её отдать немедля, но пощади Льва. Я тебе молю. Я упал на колени. Люди отпрянули от меня в сторону и зашептались. Я громко всхлипнул и зашептал: – Помоги ему, Боже. Я же его так люблю. Я хочу быть с ним всю жизнь. Я хочу видеть сны о нём, а пробуждаясь утром, видеть его рядом с собой. Я хочу переехать с ним на тёплые острова. Я хочу, чтобы он целовал меня. Я хочу, чтобы он любил меня всю ночь до утра. Я хочу встретить с ним все праздники. Я хочу состариться вместе с ним. Я хочу умереть с ним в один день. Двери открылись на нужной станции. Я рывком поднялся с колен и одним из первых выбежал из вагона. Тяжело дыша, я кинулся вверх по лестнице. Всё выше и выше. Вот уже и небо, солнце… Лев. Лев. Лев. Лёвушка. Его имя набатом стучало в моей голове. Солнечный свет ослепил меня, а когда я открыл глаза… Лев стоял на самой последней ступеньке. Красивый и высокий. В костюме цвета индиго, что я подарил ему на этот Новый год. Пиджак небрежно расстёгнут, и виден жилет. Ему очень идёт костюм-тройка. В руках он держал огромный букет белых роз, в котором было штук сто, нет, двести роз. Он улыбался и смотрел на меня. Совершенный, невероятно ослепительный. И главное живой. У меня подогнулись колени, и я начал падать. Медленно, как в замедленной съёмке. – Никита, – Лев подбежал ко мне и поймал, прежде чем я успел упасть. – Никитушка! – он подхватил меня на руки. Я вцепился в его плечи и зарыдал в голос. От счастья. Я прижался своим лицом к его волосам и сбивчиво заговорил: – Дурак. Кретин. Идиот. Чудовище, – рыдал я, задыхаясь от пьянящего воздуха, которым я не мог надышаться. – Я не люблю тебя. Как ты мог поступить так со мной? Я чуть не умер, – продолжал я, руками ощупывая его, боясь, что мне это всё мерещится. – У меня чуть не остановилось сердце. Я думал это конец. Лев, ты такой дурак. Лев, я думал, что потерял тебя. Я тебя так люблю. Ле-е-е-ев, – зарыдал я ещё пуще. – Ле-е-ев! – Никитушка, солнце моё, не плачь, – успокаивал меня мой любимый, прижимая к себе и качая на руках. – Прости, что сделал тебе так больно. Но теперь ты понимаешь, что я чувствую, когда тебя нет рядом? Понимаешь, как моё сердце разрывается на части, когда ты не со мной? Понимаешь, что я готов плакать днями и ночами, когда нахожусь от тебя за сотни километров? Никит, посмотри на меня. Шмыгая носом, я взглянул в его лицо. Его глаза источали такое тепло, которое не могло источать и сто, нет, даже двести солнц. Всё его лицо светилось от счастья. – Никит, выходи за меня. Прямо сегодня. Я хочу провести с тобой ещё три, семь, двадцать четыре, шестьдесят девять лет. Я хочу остаток жизни быть всегда рядом с тобой. Во снах и в реальности. Он поцеловал меня самым нежным и в то же время самым страстным поцелуем. Краем глаза я заметил, как люди, проходящие мимо нас, искренне улыбались. Никто не сказал в нашу сторону ничего плохого. А мадам с поросячьим лицом, подобрала букет, что выпал из рук Льва, когда он подхватил меня, дождалась, пока наш поцелуй закончится, и отдала букет нам, сказав: – С днём святого Валентина.